Поиск кандидатов в убийцы

Поиск кандидатов в убийцы

Грефе не любил предателей. А кто их любит? Он вспомнил свою поездку осенью сорок первого на захваченную территорию, в Харьков. Видел, как «работают» полицаи. Пытаются доказать свою преданность новому порядку, но ненадежны. Без коллаборационистов не обойтись – победить Советы без них не получается. То, что борьба с большевиками предстоит серьезная, не всегда успешная, он понял тогда, в сорок первом. В памяти остался взрыв особняка в Харькове с генералом фон Брауном. Сейчас на дворе осень 1943 года, преимущество на стороне русских. Части вермахта откатываются все дальше на Запад.

Выполнить задание своего шефа, Вальтера Шелленберга, непросто. Необходим надежный для этого человек. Поиском последнего тщательно занялся Грефе. Он открыл объемистую папку и начал читать: «Политов. В период с тысяча девятьсот тридцать третьего по сороковой год проживал на Украине, в Ташкенте, в Башкирии под фамилиями Шило, Таврин и Серков. Перед войной, используя положение заведующего нефтескладом на станции Аягуз Туркестано-Сибирской железной дороги, прихватил крупную денежную сумму и, скрывшись от уголовного преследования, представив фиктивные документы, устроился следователем в Воронежскую прокуратуру…»

«В ноябре сорок первого года, – продолжал читать Грефе, – призван в армию, где был назначен командиром взвода, а затем командиром роты. В мае сорок второго года перешел на сторону немецкой армии. Во время допросов добровольно сообщил немецкому командованию ряд сведений, имеющих важное военное и политическое значение. В деле было письменное заявление Политова, в котором он обязуется служить немецкому командованию верой и правдой и просит назначить его на должность бургомистра одного из оккупированных советских городов. В сорок третьем году Политов направляется в Австрию, в школу по подготовке агентов германской разведки. В это же время он начинает тесно сотрудничать с гестапо. В период учебы помогает сотрудникам политической полиции обезвредить группу заговорщиков. (В деле имеется донесение Политова, в котором он указывает имена руководителей группы, а также лиц, подвергшихся их обработке.) Положительными качествами Политова, которые могут быть использованы в перспективе, следует считать: находчивость, умение быстро ориентироваться в сложной обстановке, ненависть к советскому строю, боязнь наказания за совершенные перед Советским государством преступления. Отрицательными качествами являются: алчность, карьеризм, полная беспринципность».

Грефе подумал: «Политов – враг Советов. А враг моего врага – мне друг». Он углубился в чтение дела Политова.

У автора достаточно сведений о предателе Политове-Таврине. Расскажем подробнее об этой «личности». Он заслуживал серьезного внимания, но для начала его использовали на обработке захваченной в ходе боевых действий корреспонденции советских военнослужащих. С этим он успешно справился, а затем под фамилией «Политов» прибыл в школу по подготовке разведывательной агентуры в австрийском городе Брайтенфурт.

Школа была создана за несколько месяцев до начала войны в м. Брайтенфурт (20 км западнее Вены) для подготовки белоэмигрантов, завербованных в Балканских странах.

В начале войны на базе школы был организован проверочно-подготовительный лагерь, в который направлялись отобранные для вербовки советские военнопленные. После промывания мозгов пропагандистами и проверки их окончательно вербовали для разведывательной работы против СССР. После предварительной подготовки агентов направляли в Варшавскую разведшколу для прохождения основного курса обучения.

В марте 1943 г. лагерь был реорганизован в самостоятельную разведшколу, подчинявшуюся штабу «Вали». Начальником Брайтенфуртской разведшколы был подполковник Аренберг, комендантом – бывший капитан РККА Глазенап.

Курсанты были разделены на 3 группы, по 20–30 человек в каждой:

– 1-я группа – «Технише-Люфт» (Техника авиации) – готовила агентов для ведения разведывательной работы в авиационной промышленности СССР, выявления ее технической оснащенности и вооружения выпускаемых ею военных самолетов;

– 2-я группа – «Люфт» (Авиация) – готовила агентуру для выявления советских частей ВВС и их резервов;

– 3-я группа готовила разведчиков ближнего тыла советских войск.

Агенты первых двух групп вербовались в Хаммельбургском и Лодзинском лагерях военнопленных из числа бывших советских летчиков и специалистов в области ПВО, инженерно-технического персонала аэродромной службы.

Для агентов, зачисленных в авиагруппы, читались лекции по авиации, ими изучались силуэты советских самолетов, их вооружение, двигатели, также парашютное и радиодело. В курс подготовки агента также входило изучение аэродромных сооружений, авиабаз и организации советских ВВС. В группе «Технише-Люфт», помимо этого, изучалась специфика прикрытия объектов силами ПВО.

В группе общевойсковой разведки изучались тактика, топография и методика составления донесений.

Срок обучения в школе был около трех месяцев.

После окончания школы агенты направлялись в Варшавскую разведшколу, прослушивали там дополнительный лекционный курс о разведывательной работе, изучали радиостанции, после чего забрасывались в советский тыл. Часть агентов имела задания, связанные с проникновением в промышленные центры СССР – Новосибирск, Свердловск, Челябинск, Тагил, Уральск и Ташкент. При переброске агенты были прикрыты разработанными легендами. Срок пребывания в советском тылу составлял 6–8 месяцев.

Оставшиеся в школе курсанты, как правило, переводились в резерв или «рабочую команду» школы, где их использовали на контрразведывательной работе среди военнопленных, на предприятиях и в сельских работах для выявления настроений среди рабочих-остовцев и местного населения Австрии.

В августе 1944 г. школа приступила к обучению агентуры из болгар, румын, сербов и итальянцев.

Немцы направили Шило не только для учебы – гестапо поручило ему внимательно приглядеться к курсантам и их наставникам, информировать обо всем подозрительном. На то были основания: многие агенты, подготовленные в этой школе и заброшенные в советский тыл, так и не вышли на связь. В чем причина? Недостатки учебного процесса, тренировок, экипировки или хуже того? Немецкие службы понимали, что какая-то часть подготовленных в разведывательно-диверсионных школах разведчиков, диверсантов, радистов, будучи заброшены на советскую территорию, не спешили выполнять задание. И об этом думали еще в стенах разведывательной школы.

Однако выяснить что-либо конкретное пока не удавалось. А в школе действовала сильная подпольная организация: и курсанты, и преподаватели, и члены администрации. Были их соратники и в городе. Немудрено, что агенты-подпольщики, едва приземлившись с парашютом или перейдя линию фронта, спешили вовсе не на задание, а в военную контрразведку – СМЕРШ.

По заданию гестапо Таврину следовало выяснить настроение курсантов, их истинное отношение к немцам.

В ноябре 1942 года Таврина, в числе группы 28 военнопленных, перевели из Хаммельбургского лагеря в Брайтенфуртскую разведывательную школу. В разведшколе Таврин близко сошелся с переводчиком этой школы Кашенцом Борисом Семеновичем. В беседах с ним Таврин выдавал себя за сына полковником царской армии. Кашенец поделился с ним своими мыслями по поводу поведения немцев на оккупированной территории России, в частности их неуважения к историческому прошлому России, и предложил Таврину вести с немцами «двойственную» работу.

«Беседы» с Кашенцом вызвали подозрение со стороны немцев, и в конце ноября того же года Таврин был арестован и отправлен в концлагерь «17–Б», располагавшийся в дер. Брук, в 40 км западнее Вены, а затем переведен в концлагерь Маутхаузен.

Маутхаузен, лагерь с особо жестоким режимом, находился в Австрии близ города Маутхаузен. Создан 8 августа 1938 года в качестве филиала Дахау, с марта 1939 года стал самостоятельным лагерем. За время существования Маутхаузена через него прошло около 335 тысяч человек из 15 стран. Первые 2 тысячи советских военнопленных поступили в Маутхаузен в ноябре 1941 года. Здесь было казнено и замучено свыше 122 тысяч человек, в том числе 32 тысячи советских граждан, среди которых был и генерал-лейтенант Д. М. Карбышев. В этом лагере Таврин добился свидания с руководством лагеря.

Однако особого интереса у лагерного начальства личность Таврина не вызвала, разговаривать с ним не стали, но пообещали, если он не прекратит свои «заявления», то «у них он больше не задержится» и к весне будет отправлен на «огород». Как пояснил сам Таврин, «это означало, что пепел моего тела пойдет на удобрение огородов. В этом лагере были свои крематории». Таврин набрался смелости и заявил руководству концлагеря, что тогда он совершит побег, и подал последнее заявление об устройстве ему свидания с гестапо. Таврин надеялся на встрече с представителями гестапо предупредить немецкую тайную полицию об известных ему сведениях в отношении Брайтенфуртской разведшколы.

Предателю Таврину везло. Удалось перебежать к немцам на фронте, а мог получить справедливую пулю. Маутхаузен охранялся хорошо, но Таврину побег из лагеря удался, и 19 января 1943 года вместе с группой советских военнопленных в количестве 11 человек он покинул «негостеприимный» концлагерь. Имея в своем распоряжении карту местности, 22 февраля Таврину удалось добраться до местечка Фрайна, расположенного на границе с Чехословакией, где он пришел в отделение гестапо. Сотрудники гестапо доставили Таврина из Фрайна в город Знаймо, а оттуда – прямо в Вену. Таврина допрашивали сотрудники гестапо Баэр и Тельман, которым он рассказал, что возможной причиной его отправки в концлагерь Маутхаузен было несогласие на предложение Кашенца и его группы. Гестаповцы поверили словам Таврина, к тому же, по-видимому, они уже располагали какими-то данными о наличии антинемецких настроений среди русских эмигрантов.

Через семь дней, по предложению Тельмана, Таврина вновь вернули в Брайтенфуртскую разведшколу. По прибытии в разведшколу Таврин из беседы с начальником школы узнал, что действительно, в ноябре 1942 года Кашенец подал рапорт ему с требованием отчислить Таврина «как большевистский элемент». Новым заданием Таврина в Брайтенфуртской школе стало выявление группы русских эмигрантов, возглавляемой Кашенцом.

Для объяснения отрицательного отношения Таврина к немцам гестаповцы предложили ему сослаться на обиду, нанесенную ему заключением в концлагере Маутхаузен.

В первых числах марта 1943 года Таврин вновь прибыл в Брайтенфуртскую разведшколу. Ему удалось убедить Кашенца и членов его группы в искренности своих намерений начать борьбу с немцами. Вскоре Таврин принял «участие» в антинемецкой пропаганде среди курсантов школы, вернее, провокационную работу. Таврину удалось привлечь к антинемецкой работе восемь человек.

В процессе разработки группы Кашенца Таврин узнал, что у них имеется единомышленник в Белграде – бывший полковник царской армии, эмигрант Никонов Леонид Петрович, командовавший подразделением шюцкора. От Кашенца Таврин узнал, что эта группа связана с английской разведкой и что связи этой группы распространены по всей Европе. Добытые сведения Таврин сообщал приезжавшему на конспиративные встречи сотруднику венского гестапо Тельману.

Как оказалось, данные Таврина нашли свое подтверждение. Гестапо приняло решение вывести своего агента из «игры» и после отъезда Таврина из разведшколы арестовать группу Кашенца. Таврин по заданию гестапо выехал в Белград на связь с Никоновым. По легенде, Таврин выдавал себя за инженера-консультанта при Министерстве промышленности, посланного в командировку в Белград.

Прибыв в Белград, по указанию Тельмана Таврин встретился с Никоновым и в процессе беседы упомянул фамилию Кашенца. Никонов принял «соратника» весьма любезно и рассказал о готовившихся событиях, в результате которых Германии будет нанесен сокрушительный удар. В частности, он сообщил о подготовке свержения Муссолини Маршалом Бадольо, о снабжении англичанами партизан Тито, об указании, которое якобы дал Бадольо командованию итальянских частей на Востоке об открытии фронта на сталинградском направлении. По простоте душевной Никонов рассказал о наличии у руководства русской эмигрантской организации больших людских резервов для антинемецкой работы.

Через четыре дня Таврин известил Никонова, что собирается возвращаться в Берлин. Никонов снабдил его информацией о связях с русскими эмигрантами в рейхе, порекомендовав встретиться в Берлине с Тумановой Евгенией Петровной, работавшей в гестапо, у которой Таврин «может найти приют и общность интересов», а также дал рекомендательное письмо.

После отъезда Таврина из Белграда Никонов и его товарищи (полковник Трифонов и Загуменков Никита Денисович) были арестованы гестапо и доставлены в Вену. Их арест был произведен одновременно, под предлогом их вызова в ставку Верховного главного командования.

Досконально ознакомившись со всеми данными на Политова, Грефе решил встретиться с ним.

Ровно в девятнадцать часов по берлинскому времени Грефе доложили, что прибыл Политов и ждет, когда его пригласят на прием. Оберштурмбаннфюрер разрешил ему войти. Политов появился в кабинете и вытянулся в струнку возле двери. Это понравилось Грефе. Он любил дисциплинированных людей.

Некоторое время Грефе молча рассматривал Политова, потом подошел к столу, сел в кресло и указал Политову на кресло напротив. Разговор начался без предисловий, так как Политов был обо всем осведомлен заранее. Осталось уточнить лишь некоторые детали.

– Нам было бы желательно знать, господин Политов, – начал Грефе, – в какой области разведки вы хотели бы получить задание: в экономической, военной или политической. Вопрос серьезный, и вы можете не торопиться с ответом.

– Господин оберштурмбаннфюрер, я предполагал, что вас это будет интересовать, – ответил Политов. – Я уже все обдумал и поэтому просил бы дать мне задание в области политической разведки.

Грефе согласно кивнул.

– В таком случае я хотел бы знать, что вы понимаете под политической разведкой?

– Сбор сведений политического характера, изучение настроений населения, политических ситуаций, – начал перечислять Политов.

Политов, сначала оробев перед большим начальством, постепенно успокоился и держался спокойно, поглядывая на Грефе. «А он не робкого десятка, этот русский. Для выполнения нашего задания это неплохо», – подумал Грефе.

– Все гораздо конкретнее и труднее, – не дослушав своего собеседника, проговорил он. – Для нас сегодня политическая разведка означает физическое уничтожение военных и политических руководителей противника. В этом отношении, господин Политов, нам особенно приятно было узнать о том, что вы имеете связи с некоторыми лицами, занятыми обслуживанием Ставки советского Верховного командования.

– Так точно. Имею, герр оберштурмбаннфюрер, – поспешно, не моргнув глазом, подтвердил Политов.

О своих связях Политов придумал, чтобы возвыситься в глазах немцев. По натуре он был авантюрист и выдумщик. Проверить его связи в Москве немцы не могли. При этом Политов знал – в каждом вранье нужно знать меру.

Грефе изобразил на своем лице что-то вроде улыбки.

– Мы всецело доверяем вам, господин Политов, и возлагаем на вас большие надежды, – продолжал Грефе. – У нас с вами одна цель – борьба с коммунизмом, и в эту борьбу вам предоставляется возможность внести свой достойный вклад. В соответствии с планом намечаемой операции вы будете переброшены по воздуху в район Подмосковья. Снимите там для себя квартиру, пропишитесь, изучите маршруты движения машин руководителей Ставки Верховного командования, а затем… сами знаете, что затем…

Сказав это, Грефе пристально посмотрел в глаза собеседнику. Политов молчал.

– Конечно, это только общий план, он состоит из тысячи деталей, – пояснил Грефе. – Изучение их будет проводиться со всей тщательностью. Вы ни в чем не будете испытывать недостатка. Вас снабдят всем необходимым: документами, деньгами, средствами связи, самым совершенным, новым, особо секретным оружием, но в конечном итоге все сведется к выстрелу. Вы способны его произвести? – продолжая смотреть в глаза Политову, спросил Грефе.

– Да. Способен, – ответил Политов, выдержав взгляд эсэсовца.

– В таком случае для конкретной подготовки мы направим вас в специальную команду разведоргана «Цеппелин». Для этого вам придется отправиться в город Псков. Желаю удачи, господин Политов, – закончил беседу Грефе. – Через некоторое время мы снова встретимся с вами и еще о многом поговорим.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.