Организация военно-технической разведки  в Российской империи в начале прошлого века

Организация военно-технической разведки  в Российской империи в начале прошлого века

К началу прошлого века сотрудники российской военной разведки и дипломаты были заняты добычей совершенно другой информации. Военных интересуют мобилизационные планы и степень готовности к войне потенциальных противников. Дипломатия – истинные взаимоотношения между странами.

В задачи созданного в 1903 г. VII отделения (статистика иностранных государств) 1-го военного статистического отделения управления 2-го генерал-квартирмейстера Генерального штаба входило «рассмотрение изобретений по военной части»[206].

В 1906 г. на специальном совещании, организованном Генеральным штабом и посвященном «составлению программы для военных агентов», выяснилось, что научно-техническая разведка работает крайне неэффективно. Представители всех главных управлений Генерального штаба высказали резко отрицательное мнение об эффективности добычи информации военными агентами по данному вопросу.

Например, представитель Главного артиллерийского управления заявил, что военные агенты не смогли добыть почти ничего из той информации, которая необходима данному управлению. Ежегодная практика командировки за рубеж 4–5 офицеров-артиллеристов не может решить возникшей проблемы. Поэтому как вариант решения данной проблемы – сбора информации для Артиллерийского управления – была бы практика прикрепления к военным агентам помощников – офицеров-артиллеристов для координации сбора необходимых сведений. Другим предложением представителя Главного артиллерийского управления было внесение в годовую смету расходов этого ведомства специальной статьи расходов – на покупку секретных чертежей и документов.

Данное предложение принято не было. Зато всем заинтересованным управлениям Генерального штаба было предложено составить список интересующих их вопросов для последующей рассылки обобщенного перечня всем военным агентам. Правда, перечень получился очень объемным, не были выделены первоочередные вопросы, информация по которым больше всего требовалась. Кроме этого, к пояснению к рассылаемому перечню Генеральный штаб «честно» предупредил военных агентов, что на все вопросы ответить все равно невозможно, поэтому нужно выбрать только те, на которые достаточно просто получить ответ. В результате заинтересованные управления получили в лучшем случае ответы на второстепенные вопросы, а в худшем остались вообще без ответа[207].

Другая причина неудач в сфере научно-технической разведки военных агентов – их низкий уровень военно-технической подготовки. В силу множества причин на эти должности назначали выпускников Николаевской академии Генштаба, а не, например, Михайловской артиллерийской академии. Поясним, что первая готовила будущих командиров корпусов и армий, а вторая – специалистов-артиллеристов.

Слабая военно-техническая подготовка военных агентов в начале прошлого века иногда становилась причиной конфузов. Так, военный атташе в Вене прислал «чертеж трубки австро-венгерской полевой артиллерии № 5 образца 1905 года». Вскоре выяснилось, что это деталь почтовой повозки.

Другой военный агент добыл 500 граммов новейшего и секретного немецкого пороха S. Позже выяснилось, что разведчику продали порцию старого пороха.

Военный агент в Брюсселе купил чертежи и описание «дистанционной трубки». В Санкт-Петербурге выяснили, что это «грубо отделанная болванка, похожая на трубку»[208].

Несмотря на это, российские подданные все же занимались военно-технической разведкой и достигли определенных успехов. Так, русские конструкторы-оружейники, проникнув инкогнито в Германию, имели возможность детально ознакомиться с новейшими образцами немецкого оружия[209]. Чиновник МИДа Иван Манасевич-Мануйлов, который в начале прошлого века специализировался на политическом шпионаже и внешней контрразведке, в 1905 г. за добытые сведения о современных образцах оружия и боеприпасов, использующихся в вооруженных силах западноевропейских стран, получил от Главного артиллерийского управления 16 тысяч марок и 40 тысяч франков[210].

В 1912–1913 г. в США военно-морской агент капитан 1-го ранга Д. Васильев сумел добыть секретные сведения:

спецификации и чертежи строящихся линейных кораблей «Пенсильвания» и «Оклахома»;

чертежи строящейся канонирской лодки «Сакроменто»;

спецификации подводных лодок Н-3 (№ 31), Н-2 (№ 32), К-5, К-6, К-7 (№ 36, 37, 38);

лекции главного инженер-механика американского флота;

чертежи электрической проводки на линейном корабле «Вайоминг»;

спецификации миноносцев № 43–50;

чертежи подводного аппарата для линкоров системы Вашингтонского адмиралтейства образца 1912 г.;

описание устройства усовершенствованных мин Уайтхеда и Блисса 1911–1912 г.;

брошюру о взрывных веществах и минных заграждениях издания 1909 г.;

чертежи 12– и 14-дюймовых снарядов образца 1912 года;

чертежи новой снарядной трубки, использовавшейся на флоте;

чертежи 14– и 16-дюймовых орудий[211].

Справедливости ради отметим, что военно-морские агенты в других странах не могли заявить о подобных успехах в сфере научно-технической разведки.

С чем была связана такая резкая утрата повышенного интереса к чужим технологиям? Объяснение простое – красть чужие технологии Российской империи больше не требовалось.

Это не значит, что наша страна отказалась от использования чужих достижений для совершенствования собственных технологий или решила придерживаться принципа, гласящего, что воровать плохо. Просто другие державы сами делились, в разумных пределах, секретной информацией. И происходило это по нескольким причинам.

Начнем с того, что Англия и Франция стали союзниками России. И красть у друзей стало как-то неприлично. Например, военный агент во Франции граф П. Игнатьев старался не проводить разведывательных операций на территории этой страны. Тем более что Франция сама регулярно делилась информацией о новых технологиях, в первую очередь в военной сфере, с нашей страной.

Часто российские военные специалисты легально посещали секретные предприятия. Например, морской инженер В. Костенко был командирован для наблюдения за строительством крейсера «Рюрик». Все три месяца пребывания в этой стране офицер регулярно посещал броневые и снарядные заводы Брауна и Фирти в Шеффилде. Кроме этого, он ознакомился с чертежами и деревянными моделями строящихся на стапелях в Белфасте трансконтинентальных лайнеров «Титаник» и «Олимпик». Он обратил внимание на низкую живучесть корабля в случае его столкновения с айсбергом и предупредил об этом британских судостроителей. К сожалению, его предупреждение не было услышано.

Такие командировки были распространены среди отечественных специалистов. Тот же В. Костенко в 1904 г. выехал за рубеж для наблюдения за постройкой броненосца «Орел». На нем младший помощник судостроителя А. Н. Крылова участвовал в Цусимском сражении и попал в японский плен. После освобождения он не сразу поехал домой, а сначала посетил судоверфи Америки, Англии, Франции и Швейцарии[212]. Страны – сохранившие нейтралитет во время Первой мировой войны либо воевавшие против Германии. Для них Российская империя была стратегическим союзником.

Как это ни парадоксально звучит, но и Германия также иногда делилась секретной информацией с Российской империей. И происходило это под чутким руководством двух императоров – германского Вильгельма II и российского Николая II. Этих двух людей, кроме династических уз, связывала еще и личная дружба. Если такая вообще возможна между правителями двух великих держав.

Из переписки между ними, которая охватывает период с 1894 по 1914 г., можно узнать массу интересных фактов. Например, осенью 1902 г. Россия получила секретные чертежи кораблей германского флота, за которыми активно охотились разведки многих европейских держав[213].

Еще один важный фактор – появление дешевой рабочей силы после отмены крепостного права в 1861 г. и благоприятные экономические условия привлекли зарубежных инвесторов. Иностранные специалисты устремились в Российскую империю. В первую очередь германские промышленники. С этой державой у нашей страны были особые отношения.

«Россия всегда нуждалась в немцах, которые были ее учителями, и слишком доверяла им, допуская немцев во все отрасли управления и государственного строительства»[214], – писал один из офицеров российской контрразведки в начале прошлого века. И многие известные дореволюционные отечественные военачальники, ученые, дипломаты и промышленники носили немецкие фамилии, но при этом большинство из них верно служили Российской империи. Хотя бывали и исключения.

Вот один из таких примеров. Расположенная в Санкт-Петербурге Путиловская судоверфь полностью находилась под контролем гамбургской фирмы «Бинт и Фокс». Директора судоверфи – Оранский, Бауер и Поль, начальники отделов: военного судостроения – Шеллинг, большой и малой судостроительных верфей – Реймер и Фент, их помощники, почти все чертежники (более 100 человек), большая часть коммерческого отдела, электромонтеры и прочие – все были без исключения немецкие подданные[215].

В начале войны Оранский был арестован российской контрразведкой по подозрению в шпионаже. При обыске у него были изъяты:

· судостроительная программа на 1912–1930 гг.;

· технические условия по морскому судостроению;

· технические материалы по Ижевскому заводу;

· технические условия на поставку металла на Петербургский военный завод[216].

В докладе, подготовленном начальником Центрального контрразведывательного отделения Главного управления Генерального штаба Российской армии летом 1917 г., освещалась деятельность германской разведки при посредничестве торгово-промышленных предприятий, судоходных компаний, торговых фирм, российских банков, страховых обществ и т.п. По утверждению авторов документа, немецкая агентура пронизывала все стороны жизни Российской империи[217]. Другое дело, что большинство приведенных в тексте доклада фактов так и не были доказаны. Когда большевики во главе с Владимиром Лениным пришли к власти, то они очень тщательно изучили все, что имело отношение к германскому шпионажу на территории Российской империи во время Первой мировой войны. Органы госбезопасности активно искали неразоблаченную царской контрразведкой немецкую агентуру. Обнаружить удалось очень мало настоящих немецких разведчиков.

В годы «холодной» войны историки из КГБ еще раз проанализировали все доступные документы. И им не удалось обнаружить следов деятельности огромной агентурной сети противника.

В 1991 г. специалист в области истории немецкой разведки В. М. Гиленсон в своей работе «Германская разведка против России» написал:

«Исследования, проводившиеся в России по поводу неудач поражения русской армии в Первой мировой войне в связи с действиями немецкой разведки, позволяют судить, что действия последней не оказали на это сколь-нибудь существенного влияния. Немецкий шпионаж не имел прямого отношения к тем или иным поражениям русской армии.

Проигранные русской армией сражения, как показывает внимательное изучение документов, не были следствием предательства или деятельности немецких военных разведчиков на уровне государственного или военного руководства. Германской агентурной разведке не удалось внедрить своих людей на ключевые посты в командование русской армии, подавляющее большинство солдат и офицеров до конца выполнили свой долг. Поражение русских войск объясняется совершенно другими причинами, к числу которых можно отнести ошибки Верховного командования, вытекающего из невнимательного отношения к данным собственной разведки, а также стремлению Ставки идти навстречу требованиям союзников России, не считаясь с реальной обстановкой, что привело к стратегическим просчетам, оплаченным большой кровью»[218].

Когда по тем или иным причинам не удавалось пригласить иностранных специалистов, приходилось самим внедрять зарубежные технологии. Типичный пример – история развития военного авиастроения в Российской империи. В начале прошлого века самолет использовался в двух сферах: как игрушка для очень богатых людей или в качестве нового средства нападения и ведения разведки.

Еще до начала Первой мировой войны, 13 мая 1914 г., отечественное Морское ведомство, разочарованное гидропланами Сикорского С-10 постройки БВ-3, вынужденно констатировало, что «наши заводы... зарекомендовали себя с самой неблагоприятной стороны, как в смысле недостатка необходимой тщательности разработок деталей и техники их выполнения, так и смысле соблюдения сроков». Поэтому было принято решение закупать авиационную технику за рубежом.

Было ввезено порядка 1800 самолетов и 4000 двигателей. Маршрут движения груза проходил через северные или дальневосточные порты, был небезопасен и долог. Огромные залежи оборудования скапливались на пристанях и подъездных путях, и даже особые группы офицеров – «толкачей» – не смогли наладить их оперативную доставку на фронт. И тогда решили активно использовать трофейную технику.

Чаще всего на ней летали русские авиаторы. Хотя иногда добытые образцы отправлялись в глубь страны, подальше от линии фронта. Известны как минимум названия двух отечественных компаний, которые специализировались на серийном производстве «контрафактных» самолетов[219].

Акционерное общество воздухоплавания В.А. Лебедева приступило к их выпуску в 1915 г. В качестве базовых моделей, например, были использованы трофейные морские аэропланы: Ханза – Брандербург тип В и Фридрихсхафен тип ФФ.33[220].

Другая фирма – компания одесского банкира А.А. Анитра. Незадолго до августа 1914 г. он сумел каким-то образом купить лицензию на сборку немецких бипланов модели «Авиатик П20». Производство успешно функционировало до 1918 г.[221]

Другой пример. До начала Первой мировой войны многие модели отечественных самолетов комплектовались немецкими моторами. Понятно, что с началом боевых действий эти поставки прекратились. Сначала пытались использовать технику союзников – Франции и Англии, но тогда снижались летные качества машин. И поэтому летом 1915 г. в авиационном отделе РБВЗ под руководством инженера В.В. Киреева был разработан рядный 6-цилиндровый двигатель воздушного охлаждения РБВЗ-6 в 150 л.с по типу германского «Аргуса» в 140 л.с. Этот мотор строили серийно, к осени 1916 г. на русских заводах выпускали по 10–15 моторов. Их ставили на различные модификации «Муромцев».

В 1916 г. в городе Александровске Запорожской губернии (ныне Запорожье) был организован моторостроительный завод «Дюфлон и Константинович» (Дека). По замыслу он должен был обеспечивать самолеты русской армии моторами по типу трофейных «Мерседесов» в 100 л.с. и «Бенц» в 150 л.с.. В 1916–1917 гг. на заводе под руководством инженера Воробьева занимались выпуском рабочих чертежей двигателей М-100 по типу 100-сильного «Мерседеса». В работе принимал активное участие студент В. Я. Климов, впоследствии генеральный конструктор авиадвигателей. До конца 1917 г. завод так и не успел организовать серийный выпуск моторов[222].

Во время Первой мировой войны началось активное изучение трофейной техники. Однажды русские подбили немецкий самолет. Германский летчик, чтобы не выдать секрета, выбросил одну из деталей пулемета в болото. Он и его пытался уничтожить, но не смог. Отечественных оружейников заинтересовал новый принцип оружия, но для того, чтобы разобраться в нем, нужно было восстановить недостающую деталь. И тогда Дегтярев, ставший впоследствии знаменитым оружейным конструктором и вторым (после Сталина) Героем Социалистического Труда, без проблем справился со стоящей перед ним задачей[223].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.