«Страстные объятия»

«Страстные объятия»

На рассвете 19 августа подкупленные американской агентурой толпы собрались в Тегеране, приготовившись к мятежу. Автобусы и грузовики, битком заполненные соплеменниками с юга, вожди которых были также щедро профинансированы ЦРУ, прибыли в столицу. Заместитель посла Хендерсона, Уильям Раунтри, описал то, что происходило потом, как «почти спонтанную революцию».

«Все началось с массового выступления у какого-то оздоровительного или, скорее, атлетического клуба, – вспоминал он. Здесь в первых рядах выступили тяжелоатлеты и цирковые силачи, специально завербованные ЦРУ на этот случай. – Они начали выкрикивать антиправительственные лозунги, призывать к возвращению шаха на родину и направились по улицам». Многие к ним присоединились, и вскоре сформировалась значительная по масштабам демонстрация в поддержку шаха и одновременно против Моссадыка. По всему городу раздавались крики «Да здравствует шах!», и толпа двинулась в направлении группы зданий, где располагался кабинет Моссадыка. Здесь они схватили высокопоставленных членов правительства, сожгли редакции четырех газет и разгромили политический штаб промоссадыкской партии. В толпе было двое религиозных лидеров. Одним из них был аятолла Ахмед Кашани. А рядом с ним – его пятидесятилетний приверженец, аятолла Рухолла Аль-Мусави Хомейни, будущий лидер Ирана.

Рузвельт приказал своим иранским агентам напасть на телеграф, министерство пропаганды, а также штаб полицию и армии. К полудню, после перестрелки, в которой погибло по меньшей мере три человека, агенты ЦРУ уже были в эфире радио «Тегеран». Рузвельт направился в место, где скрывался Захеди, и предупредил, чтобы тот приготовился объявить себя премьер-министром страны. Захеди был так напуган, что Рокки Стоуну пришлось помогать застегивать его военный мундир. В тот день на улицах Тегерана погибло по меньшей мере сто человек…

Еще не менее двухсот было убито после того, как ЦРУ приказало шахской имперской охране атаковать здание, в котором укрылся Моссадык. Премьер-министру удалось бежать, но на следующий день он все-таки сдался. Следующие три года он провел в тюрьме, а потом еще более десяти лет – под домашним арестом, вплоть до самой смерти. Рузвельт вручил Захеди 1 миллион долларов, и новый премьер-министр принялся крушить оппозицию, и в тюремных застенках оказались тысячи политических заключенных.

«ЦРУ замечательно преуспело в создании ситуации, которую в надлежащих обстоятельствах и атмосфере можно было изменить в нужную сторону, – вспоминал посол Раунтри, позднее – заместитель госсекретаря по Ближнему Востоку. – Ясно, что все вышло не так, как они ожидали или, по крайней мере, надеялись, но в конце концов удача нам все-таки сопутствовала».

На пике собственной славы Ким Рузвельт вылетел в Лондон. 26 августа в два часа пополудни он был принят премьер-министром Великобритании на Даунинг-стрит, 10. Уинстон Черчилль был «в неважной форме», доложил Рузвельт. Речь премьера была нечленораздельной, взор – затуманенным. «Аббревиатура «ЦРУ» ничего для него не значила, но в голове еще вертелось смутное представление о том, что Рузвельт, должно быть, в некотором роде связан с его старым другом Беделлом Смитом».

В Белом доме Рузвельт был провозглашен героем. Вера в волшебство секретной операции выросла неимоверно. «Романтические сплетни о «государственном перевороте» в Иране разлетелись по Вашингтону с быстротой молнии, – вспоминал Рэй Клайн, один из лучших аналитиков агентства. – Аллен Даллес прямо-таки грелся в лучах собственной славы». Однако далеко не все в штаб-квартире ЦРУ рассматривали свержение Моссадыка как триумф. «Проблема с этим на вид ошеломительным успехом» заключалась в «весьма экстравагантном впечатлении от власти ЦРУ, которую тот создал, – писал Клайн. – Этот случай отнюдь не показал, что ЦРУ способно свергать правительства и ставить у власти нужных правителей; это лишь был уникальный эпизод оказания необходимого количества безотлагательной помощи в нужный момент». Заручившись поддержкой солдат и уличных толп, ЦРУ создало рычаг насилия, достаточный для организации успешного переворота. Деньги перекочевали из рук в руки, и именно руки их новых владельцев сменили существующий режим.

Шах снова возвратился на трон и фальсифицировал результаты следующих парламентских выборов, в очередной раз воспользовавшись поддержкой уличных «бригад» ЦРУ. Он на три года ввел в Иране военное положение и ужесточил общий контроль над страной. К ЦРУ и американской военной миссии в Иране шах обратился с просьбой помочь ему укрепить собственную власть, создав новую разведывательную службу, которая получила известность как САВАК. В ЦРУ хотели, чтобы САВАК была его глазами и ушами в борьбе против Советов. А шах хотел, чтобы тайная полиция охраняла его власть. САВАК, обученная и оснащенная с помощью ЦРУ, надежно прослужила ему более двадцати лет.

Иранский шах стал центральной фигурой американской внешней политики в исламском мире. В течение многих лет именно шеф местной резидентуры ЦРУ, а не американский посол обращался к шаху от имени Соединенных Штатов. ЦРУ внедрилось в политическую культуру Ирана, заключив его монарха в «страстные объятия», как выразился Эндрю Киллгор, сотрудник Госдепа при американском посольстве с 1972 по 1976 год.

Государственный переворот в Иране «был расценен как единственный самый громкий триумф ЦРУ, – сказал Киллгор. – В Америке о нем высказывались как о крупной национальной победе. Здесь мы целиком изменили государственный курс». Выросло целое поколение иранцев, которые знали, что шах обрел власть благодаря ЦРУ. Со временем хаос, возникший с подачи агентства на улицах Тегерана, с болью отзовется в Соединенных Штатах…

Иллюзия о том, что ЦРУ способно ловко свергнуть неугодного правителя, оказалась слишком заманчивой. Она толкнула агентство в пучину сражений в Центральной Америке, которые продолжались в течение последующих сорока лет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.