И они потерпели сокрушительную победу

И они потерпели сокрушительную победу

К началу 1918 года союзники получили шикарный подарок, о котором могли лишь мечтать, – на Рождество был снят со своего поста адмирал Джеллико. Если в качестве командующего Гранд Флитом его еще можно было терпеть, пусть он и не сумел разгромить германский флот в Ютландском сражении, то в качестве Первого Морского Лорда Джеллико поставил свою страну на грань катастрофы. Хотя если его в чем и стоит обвинять, так лишь в том, что он совершенно не понял изменений, происшедших в характере морской войны в последние 10 лет, так ведь не он один. Даже немецкие адмиралы, столь успешно применившие подводные лодки, плохо представляли, что это такое, и никаких осмысленных решений не принимали, стратегия и тактика вообще были отданы на откуп командирам лодок. Но если это было грубой ошибкой, то ошибки британского Адмиралтейства и персонально Джеллико были чудовищными. Первой и самой главной было то, что они фактически отрицали само существование подводных лодок и действовали, словно этих кораблей нет вообще, вспомните хотя бы глупейшее выступление Черчилля в парламенте. А когда выяснилось, что лодки все-таки существуют и действуют, Их Лордства впали в истерический ступор, только так можно объяснить меморандум Джеллико. Психиатры вам сразу скажут, что такая реакция достаточно типична. На его место пришел адмирал Уэстер Уэмисс, ранее занимавший различные командные посты на Средиземном море.

Это был очень интересный человек, в отличие от бледной фигуры Джеллико. Он был другом знаменитого полковника Лоуренса, вместе с ним организовал арабское восстание в Палестине и даже был упомянут в книге Лоуренса «Семь столпов мудрости». Мало того, Уэмисс был отдаленным потомком короля Уильяма IV и близким другом короля Георга V. И вот новая метла принялась за дело, хотя, скажем прямо, не все решения адмирала Уэмисса выглядят бесспорными. Главным его достижением можно считать то, что, после долгих споров и проволочек, в 1918 году была наконец-то ведена система прибрежных конвоев, которая позволила резко сократить потери судов, курсирующих вдоль побережья Англии, раз уж Адмиралтейство наотрез отказалось прекратить это судоходство.

Хотя Адмиралтейство постоянно проклинало систему конвоев как «чисто оборонительную меру», в 1918 году оно было вынуждено перейти именно к оборонительным мерам, начав усиливать минные заграждения на пути немецких лодок в открытое море. Сначала был усилен Дуврский барраж путем постановки глубоководного заграждения в Дуврском проливе. Старое минно-сетевое заграждение от мелей Гудвина до Дюнкерка доказало свою полнейшую неэффективность и бессмысленность, так как совершенно не мешало немецким лодкам, по данным английской разведки, в 1917 году до 30 лодок ежемесячно проходило пролив в обоих направлениях. И вот в начале 1918 года от него решили отказаться, причем самым простым способом – перестали заменять сорванные штормами и течениями мины, буи и сети. Вместо этого было решено перегородить пролив по вертикали, поставив несколько линий мин на различных углублениях от Фолкстона до мыса Гри Не. Чтобы не позволить лодкам форсировать заграждение в надводном положении, в проливе по-прежнему дежурили траулеры, освещавшие все вокруг прожекторами, их поддерживали старые эсминцы. Для этого Королевскому Флоту приходилось держать в проливе огромные силы, днем и ночью там постоянно дежурило до 100 кораблей различных классов. Постановка заграждения началась 21 ноября 1917 года и завершилась к февралю 1918 года. Всего было установлено более 9500 мин. Оно имело ширину около 6 миль и перекрывало весь пролив, за исключением узких фарватеров у берега.

Стратегический эффект этого заграждения оказался очень большим, но не решающим. Конечно, 27 января 1918 года командующий подводными лодками Флота Открытого Моря Бауэр выпускает приказ, которым запрещает своим лодкам пользоваться проливом. Однако Фландрская флотилия ему не подчиняется, и ее лодки упрямо пытаются прорваться через пролив. Конечно, они сталкивались с определенными проблемами, но эти проблемы были разрешимы, и огибать Британские острова было явно сложнее, поэтому Бауэр, поразмыслив, все-таки разрешил субмаринам проходить через Ла-Манш. Но теперь уже сами командиры решили не испытывать судьбу и предпочитали северный маршрут. В этом отношении командование двух флотилий резко разошлось во мнениях, потому что Фландрская флотилия продолжала использовать Ла-Манш и не прекращала охоту у южных берегов Англии. Последняя лодка Флота Открытого Моря (U-55) прошла через Ла-Манш 18 февраля 1918 года, но в том же самом месяце через этот пролив прошли 29 фландрских лодок. Лишь в марте 1918 года они сменили район охоты, переключившись с французского побережья и Бискайского залива на восточное побережье Англии. В июне уже только 5 фландрских лодок прошли через Ла-Манш, и в сентябре 1918 года командир фландрской флотилии Бартенбах тоже отказался от использования пролива. Англичане продолжали методично усиливать заграждение, и к концу войны в этом районе было поставлено уже 25 000 мин. Стоило ли все это 4 потопленных лодок и еще 8 вероятно потопленных – решайте сами.

Впрочем, немцы продемонстрировали точно такую же беспомощность в борьбе с барражем. Он находился буквально в пределах прямой видимости от фландрских баз, и, казалось бы, сам бог велел наносить методичные удары миноносцами и крейсерами, так ведь нет. Все, на что они оказались способны, это пара ударов с сомнительными результатами.

Но на этом союзники не остановились. Кому принадлежит идея Великого заграждения – сказать сложно. Имеются все основания полагать, что за этим проектом стояли не моряки, а промышленники, во всяком случае, официальными авторами проекта считаются американцы. Предполагалось поставить заграждение поперек Северного моря от Оркнейских островов до берегов Норвегии общей протяженностью 254 мили, хотя глубины в этом районе колебались от 100 до 250 метров. Ранее на таких глубинах мины пока еще никто не ставил, но впереди маячил лакомый кусочек в виде заказа более чем 200 000 мин. Это же такие деньги! В итоге было решено поставить заграждение, причем заграждение делилось на три основные зоны. Зона А вблизи от Оркнейских островов шириной 50 миль минировалась в основном американскими и частично английскими минами, но поставленными на большой глубине, чтобы позволить проход линейного флота. Зона С у берегов Норвегии тоже минировалась полностью английскими и американскими минами поровну. Самую протяженную, центральную зону А (134 мили), минировали полностью американцы, то есть им выпадал самый жирный кусок от военных заказов.

При этом было решено испытать на деле совершенно новое оружие – американские антенные мины Mark 6. Как объяснял американский адмирал Симс, их можно было ставить на любой глубине, вверх поднималась антенна (тонкий медный кабель), и если какой-либо металлический предмет, то есть корпус субмарины, касался антенны, мина взрывалась. Этот тип мин имел совершенно очевидное преимущество перед старыми контактными минами, так как перекрывал целую зону глубиной до 200 футов. К несчастью, мины оказались слишком чувствительными и взрывались слишком часто, нанеся немалый ущерб поголовью североморских тюленей.

Постановка мин в зоне В началась 3 марта 1918 года, в зонах А и С – 3 июня. Несмотря на огромные трудности, союзники сумели поставить более 70 000 мин, но, опять-таки, результат был более чем сомнительным с точки зрения критерия «стоимость – эффективность». Достоверно известно, что на заграждении погибли 4 немецкие подводные лодки и еще 2 вероятно погибли – не слишком много, учитывая, что лодки проходили этим маршрутом чуть ли не ежедневно. Но этот проект стоил 40 миллионов долларов в тогдашних ценах – так, может, здесь кроется ответ на все вопросы?

Немецкий историк и бывший подводник А. Михельсен более чем скептически отозвался о нем: «Как известно, расчеты противника не вполне оправдались, так как они не учли того обстоятельства, что, как обычно, все новшества для того, чтобы стать мощным оружием, и до применения их на фронте должны пройти длительный период испытаний и усовершенствований. Новая мина не была достаточно изучена и в действительности оправдала себя далеко не в той мере, как на это рассчитывали союзники. Так, например, уже при самой постановке заграждения взорвалось мин, в зависимости от районов, от 4 до 19 процентов. При тральных работах сразу по окончании войны выявилось, что на месте осталось всего 43 процента минного поля, а из стоящих с малым углублением мин – только 28 процентов и что мины без видимых причин постоянно взрывались сами.

Нашим лодкам, проходившим во время войны в 1918 году через это заграждение, под непрерывный концерт взрывов, особенность этих мин была в достаточной мере знакома.

Понятно, что такое заграждение, уже по самому своему расположению далеко не полностью преграждавшее северный выход из Немецкого моря, при столь сильном разряжении в большой степени теряло свое значение.

Американцы, правда, насчитывают от 6 до 8 потопленных лодок на этом поле, однако наша проверка дала всего от 2 до 4 гибелей, и, очевидно, этим жертвам как-то очень не повезло.

На самом деле Великое северное заграждение оказалось более опасным ставившим его заградителям и тральщикам, а не подводным лодкам, что и подтверждается количеством потерь».

В ноябре 1917 года англичане поставили около 1000 мин в районе Фламборо Хед, где действовали фландрские лодки. Вероятно, это показалось им более простым, чем прекратить судоходство вдоль восточного побережья Англии. В общем, любители активных методов борьбы были вынуждены перейти к пассивной обороне.

Столь же бессмысленным оказался и барраж в Отрантском проливе, с помощью которого союзники пытались защитить свои коммуникации в Средиземном море. Это предприятие оказалось еще более бессмысленным, чем Дуврский барраж. В Каттаро базировалось около 30 немецких и австрийских лодок, которые учинили в Средиземном море совершенно беспрецедентное побоище, благодаря тому что здесь система конвоев отсутствовала в принципе, а грызня между союзниками (Англия, Франция, Италия) мешала организовать хотя бы какое-то подобие системной борьбы с вражескими субмаринами. Тот же самый барраж поставили англичане, итальянцы при том лишь присутствовали, выделив лишь десяток эсминцев для прикрытия дрифтеров. В результате за всю войну в сети барража попались всего две лодки – одна немецкая и одна австрийская.

Главной причиной неэффективности барража были большие глубины, доходившие до 1000 метров, которые мешали минным постановкам. Субмарины просто проходили под сетями заграждения на предельной глубине погружения. В своих мемуарах известный австрийский подводник Георг фон Трапп, потопивший французский броненосный крейсер «Леон Гамбетта», итальянскую подводную лодку и 11 торговых судов, даже не упоминает об этом барраже. К ноябрю 1917 года в барраже было задействовано 16 эсминцев, 33 шлюпа, 69 вооруженных траулеров, которые, естественно, не могли быть использованы для сопровождения конвоев. Именно нехватка эскортных судов долгое время считалась главной причиной отсутствия конвоев в Средиземном море. Вдобавок адмирал Гью-Калторп, командовавший британскими морскими силами на Средиземном море, принадлежал к ярым противникам конвойной системы. Впрочем, ее сторонников в Королевском Флоте еще требовалось поискать.

Чтобы продемонстрировать тот ужас, который творился на Средиземном море, и показать, стоит ли это называть войной, мы кратко расскажем о пятом походе знаменитого подводника Лотара Арно де ла Перьера, который стал четырнадцатым для лодки U-35. Де ла Перьер стал лучшим подводным асом всех времен, так как на его счету числятся 194 торговых судна общим водоизмещением 453 716 тонн и 2 небольших военных корабля общим водоизмещением 2500 тонн. Для сравнения укажем, что лучший подводник Второй мировой войны Отто Кречмер потопил 44 торговых судна общим водоизмещением 266 629 тонн.

Лодка покинула базу 26 июля 1916 года, а через два дня нашла первую жертву чуть западнее Сицилии – итальянский пароход «Дандоло». Затем 30 июля в проливе между островом Пантеллерия и берегом Туниса U-35 потопила 5 судов, совершив небольшой переход, к северу от Туниса 31 июля она топит еще 4 судна, причем в их число попадают 2 норвежские шхуны. После этого буквально у входа в порт Бизерта де ла Перьер уничтожает очередную жертву – британский пароход «Хайхингтон». Очередные 2 жертвы найдены возле южной оконечности острова Сардиния, после чего U-35 направляется к Марселю, утопив по пути еще один корабль. Именно здесь начинается настоящее побоище, 4 и 5 августа U-35 топит 6 судов, затем короткий визит к Балеарским островам (7 августа – еще 2 судна) и возвращение к Марселю. С 8 по 11 августа потоплено еще 7 судов. После этого де ла Перьер берет курс на Ниццу, но не для отдыха. В прямой видимости берега 12 и 13 августа он топит еще 8 судов. В проливе между Корсикой и Эльбой 14 августа он топит 11 судов, а на следующий день – еще 3. Хотя уже пора возвращаться, это ничего не значит, на обратном пути удачливый командир записывает на свой счет еще 3 судна.

Итого за время похода с 26 июля по 20 августа потоплены 54 судна общим водоизмещением 90 540 тонн: 11 английских, 31 итальянское, 2 норвежских, 2 датских, 2 французских, 1 тунисское, 2 греческих, 2 испанских, 1 японское. Кстати, сами посчитайте, сколько из них нейтральных.

Знаете, после этого начинаешь лучше понимать фразу братьев Стругацких: «А если это „Хорек в курятнике“? Ты знаешь, что это такое, Мак, – „Хорек в курятнике“?» Прочитав отчет об этом походе, лично я понял, что это такое – хорек в курятнике.

Тем не менее частичное конвоирование на Средиземноморском театре было все-таки введено, и в результате корабли сопровождения потопили 6 из 9 вражеских лодок, уничтоженных на Средиземном море за последний год войны. За этот же самый период на этом театре субмарины потопили 136 судов водоизмещением 250 000 тонн, следовавших в составе конвоев, и 800 000 тонн судов, следовавших самостоятельно. Но бронированные лбы британских адмиралов невозможно было пробить никакими цифрами.

Впрочем, основания для скепсиса у них имелись: охрана конвоев действовала не столь эффективно, как можно было ожидать. Но с другой стороны, повинно в этом было командование, которое формировало охранение из второсортных кораблей. Обычно это были либо вооруженные траулеры, либо устаревшие эсминцы, которые плохо подходили для борьбы с субмаринами. А наиболее современные эсминцы, которые всегда были самым опасным врагом подводной лодки, занимались бессмысленным «патрулированием районов» и «охотой».

Задачи кораблей охранения тоже были сформулированы, мягко говоря, неточно. Во главу угла ставилась безопасность транспортов, то есть охранение должно было просто отогнать лодку – и все. Уничтожать лодку от них не требовали, да, если сказать честно, сделать это было довольно сложно. Конечно, на кораблях появились гидрофоны, однако они были слишком несовершенны и не позволяли уверенно следить за лодкой в подводном положении.

Количество кораблей сопровождения было также совершенно недостаточным, хотя атлантические конвои и прикрывались лучше средиземноморских. Самой лучшей иллюстрацией этого будут истории с нападением немецких кораблей на скандинавские конвои. Вспомните, что эти конвои (обычно от 10 до 15 судов) сопровождали всего лишь 2 британских эсминца. В октябре 1918 года всего лишь 5 процентов общего количества кораблей британского флота занималось сопровождением конвоев. Более того, даже в 1918 году Адмиралтейство регулярно выдвигало предложения еще больше сократить их количество, отправив «патрулировать и охотиться». Потери торговых судов в конвоях составляли только 15 процентов общего количества, 85 процентов приходилось на долю судов, следовавших самостоятельно.

Однако немцы также оказались не способны противопоставить хоть что-то системе конвоев. Командиры лодок неожиданно для себя обнаружили, что океан опустел, обнаружить конвой оказалось почти так же трудно, как и одиночное судно. В результате большинство транспортов просто не сталкивалось с врагом. Но даже после обнаружения конвоя перед командиром субмарины стояли серьезные проблемы. Одиночное судно лодка просто спокойно догоняла и расстреливала из орудия, а сейчас требовалось занять выгодное положение для торпедной атаки из подводного положения, чему немецкие командиры просто не учились. Более того, даже заняв позицию прямо по курсу конвоя, командир не мог считать успех атаки гарантированным. Как правило, корабли охранения располагались по периметру конвоя на расстоянии дальности торпедного выстрела, и лодке предстояло проскользнуть сквозь кольцо охранения. А после атаки нужно было как можно скорее убираться прочь, чтобы избежать контратаки, даже не удостоверившись, удалось или нет потопить хоть кого-то. В результате за все время существования системы конвоев лодкам удалось совершить всего лишь 84 успешных атаки, при этом в 69 случаях было потоплено только одно судно. И это при том, что общее количество конвоев исчислялось сотнями и тысячами.

Вот здесь немцам аукнулось их пренебрежение торпедным оружием. Большинство их лодок несло всего 12 торпед, и расходовать их приходилось бережно. Кроме того, после торпедного залпа лодку выбрасывало на поверхность, что могло привести к самым плачевным последствиям. В результате командиры предпочитали не связываться с конвоями, оставив себе приятную охоту за одиночными судами в прибрежных водах. Если вдоль восточного побережья Англии удалось наладить систему конвоев, то на западе, в Ирландском море, каботажники, на свою беду, продолжали плавать поодиночке. Это привело к тому, что в первые 4 месяца 1918 года потери английского торгового флота продолжали оставаться довольно высокими, причем на долю каботажного судоходства в этом районе пришлось почти 60 процентов общих потерь. Но даже среднемесячная цифра в 200 000 тонн составляла всего лишь треть величины вычисленной, комитетом фон Хольцендорфа, а если учесть строительство новых кораблей, то лишь четверть. Немецкие подводники делали все, что умели и могли, но ни на шаг не приближались к конечной победе.

Вдобавок конвой оказался неплохим способом защиты и от минного оружия. Профессор А. Мардер писал: «Конвой сам по себе оказался почти совершенным противоядием от немецких минных постановок по той простой причине, что торговые суда двигались под контролем военных кораблей, командиры которых имели самую свежую информацию о том, где обнаружены мины или где они могут находиться. В результате корабли конвоя могли просто обогнуть район минных постановок». Но в целом 11 000 мин, которые поставили немцы вокруг Британских островов, собрали богатый урожай – торговые суда общим водоизмещением 1,2 миллиона тонн.

В общем, несмотря на все усилия британских адмиралов, победа медленно, но верно ускользала из рук немцев. Потери подводного флота росли, а вот строительство новых лодок не увеличивалось, поэтому нарастить усилия немцы просто не могли. Тайна поточного производства в 1918 году оставалась американской привилегией. Причем частично рост потерь объяснялся именно действиями командиров лодок – в мелководных прибрежных районах уклоняться от атак британских кораблей было гораздо сложнее, чем в открытом море.

Помимо заграждений и барражей британское Адмиралтейство решило найти вдохновение в примерах далекого прошлого и использовать брандеры. Вопрос об атаке портов Остенде и Зеебрюгге поднимался в командовании британского флота не раз. Первым это сделал еще в 1914 году адмирал Бейли, потом свой проект операции предложил адмирал Бэкон. В 1916 году коммодор Тэрвитт предложил свой план заблокирования Зеебрюгге, наконец, то же самое сделал адмирал Кийз после своего назначения на пост начальника оперативного отдела Морского Генерального штаба. К 1918 году появились дополнительные соображения в пользу такой операции, так как на эти порты базировалось слишком много германских подводных лодок и миноносцев. Подводная угроза давно уже стала для англичан гораздо страшнее всех дредноутов противника, вместе взятых, а миноносцы в портах Фландрии являлись постоянной угрозой для кораблей Дуврского патруля. С другой стороны, было в самой идее такой операции нечто фальшивое. Если японцы имели все основания надеяться, что, заблокировав осажденный Порт-Артур, парализуют русский флот, на что рассчитывали англичане? Город в самом центре Европы, связанный с Германией железнодорожными линиями, разве можно было вывести его порт на длительное время? Даже в случае успеха операция принесла бы только кратковременный результат, вряд ли оправдывающий потери.

Дело в том, что эти два пункта были выходами в море большого бельгийского порта Брюгге, который, как ни странно, находится в 16 километрах от моря. Каналы связывают его с морем, и такое расположение гарантирует безопасность кораблей от любых капризов погоды. Совершенно закрытый порт. Немцы заняли его еще в 1914 году и сразу оценили преимущества новой базы: уже к концу 1914 года там находились 4 подводные лодки. U-24, торпедировавшая броненосец «Формидебл», вышла именно из Брюгге. Но каналы были довольно мелководными, и это означало, что во Фландрию можно перевести лишь небольшие лодки и миноносцы. Зато эта база находилась всего в 70 милях от устья Темзы, а при чисто символических преградах в Ла-Манше немецким лодкам не составляло никакого труда выйти к портам Южной Англии. К концу 1916 года там находилось уже 16 немецких субмарин. К тому же эсминцы и миноносцы, базирующиеся там, могли наносить удары по кораблям Дуврского барража. Вот поэтому и родилась идея операции «ZO».

Так как на Брюгге базировались 3 флотилии миноносцев и не менее 30 субмарин Фландрской флотилии, Кийз разработал детальный план, имеющий три цели: заблокировать канал в Зеебрюгге; заблокировать гавань Остенде; как можно сильнее разрушить оба этих порта. Как только Адмиралтейство утвердило план, поручив выполнение операции командующему Дуврским патрулем адмиралу Бэкону, началась интенсивная подготовка. Она заняла два месяца. За это время Кийз успел съездить в Скапа Флоу, чтобы на кораблях Гранд Флита набрать добровольцев для участия в предстоящей операции. Было даже создано специальное подразделение из добровольцев – 82 офицера и 1698 солдат, большей частью с кораблей Гранд Флита. В него входило 30 офицеров и 660 солдат морской пехоты. Это подразделение прошло специальную тренировку.

1 января 1918 года, когда Кийз вернулся в Дувр, то узнал, что назначен командующим Дуврским патрулем вместо Бэкона. В устье Темзы была собрана небольшая армада, укрытая от наблюдения с моря. Включая Гарвичские силы Тэрвитта, которые должны были прикрывать операцию от германских сил, которые могли появиться с севера.

Многие корабли были специально переоборудованы для участия в операции. Сначала Кийз для высадки десанта на мол хотел использовать какой-нибудь пассажирский пароход, но потом остановил свой выбор на старом крейсере «Винидиктив». На шканцах крейсера появилась 280-мм мортира и 2 гаубицы калибра 190 мм. На нем сохранилось по 2152-мм орудия с каждого борта. На левом борту, которым он должен был швартоваться к молу, установили 3 скорострельные пушки, 10 пулеметов и 16 минометов. На шканцах были установлены 2 больших огнемета. Фор-марс превратился в настоящую батарею, где стояли 2 мелкокалиберные скорострелки и 6 пулеметов. На левом борту также установили дюжину длинных сходней. Грот-мачта крейсера была снята, и часть ее была принайтована на корме так, чтобы выступать с левого борта. Это должно было предохранить левый винт от повреждений при швартовке. Так как вся десантная партия на крейсере не помещалась, были взяты 2 парома, которые ранее ходили через реку Мерсей между Ливерпулем и Биркенхедом «Ирис-II» и «Дэффодил». Они имели двойное дно и были практически непотопляемы, их надстройки были защищены койками и противопульным бронированием.

В качестве брандеров были выбраны небольшие крейсера постройки 1890–1894 годов. «Ифигения», «Интрепид» и «Тетис» предназначались для Зеебрюгге, «Сириус» и «Бриллиант» – для Остенде. Они были нагружены 1500 тоннами цемента каждый и оснащены подрывными зарядами с электрическими запалами. Маленькие и тоже устаревшие подводные лодки C-1 и C-3 в носовых отсеках несли большие заряды взрывчатки.

К 7 апреля все было готово, а через 4 дня соединение вышло в море. Подход к цели был выполнен превосходно. В 23.00 капитан 2 ранга Г. Линс, корабли которого должны были действовать в Остенде, отделился от эскадры. Остальные корабли под командой Кийза пошли к Зеебрюгге. Через час оба порта были подвергнуты сильной бомбардировке с воздуха и обстрелу с мониторов. В грохоте взрывов утонул шум моторов торпедных катеров, которые подошли к берегу, чтобы поставить плотную дымзавесу. К несчастью, ветер, который должен был позволить завесе скрыть подход кораблей к самому берегу, внезапно изменился и начал уносить ее прочь. Это не оставило Кийзу другого выбора, кроме отмены атаки. Несмотря на трудности управления большим количеством затемненных кораблей, все они благополучно вернулись в Суин, кроме торпедного катера CMB-33, которые сел на мель под берегом. Это происшествие могло стать роковым. Среди бумаг, найденных на катере, адмирал Людвиг фон Шрёдер, командующий морскими силами во Фландрии и резервистами Marinekorps, которые служили на береговых укреплениях, оказалась копия приказа Кийза на начало операции. Официальный германский историк писал: «Если вражеская активность ночью 11–12 апреля не выходила за пределы обычной, то бумаги, найденные на CMB-33, привлекли особое внимание. Всем частям на побережье была скомандована повышенная боеготовность, однако этот приказ не попал ни на батарею мола в Зеебрюгге, ни на миноносцы, стоящие у мола».

Эта оплошность стала для Кийза столь же счастливой, насколько катастрофическим могло стать своеволие юного командира торпедного катера, захватившего с собой письменный приказ, несмотря на строжайший запрет. Во второй раз Кийз вышел в море 13 апреля и снова был вынужден вернуться. Поднялся сильный ветер, который развел волну. Мелкие корабли просто не могли совершить переход в таких условиях. Причем на этот раз должно было пройти 10 дней, прежде чем погода позволит новую попытку.

Британская армада в третий раз покинула Суин днем 22 апреля. Незадолго до сумерек Кийз вспомнил, что сегодня день Св. Георгия, и поднял сигнал своим кораблям: «Святой Георгий за Англию!» От Карпентера, которому Кийз предоставил честь командовать «Винидиктивом», пришел подходящий ответ: «Может, мы хорошенько накрутим поганый хвост дракону?»

Переход был довольно спокойным, если не считать нескольких мелких происшествий. Подводная лодка C-1 потеряла буксирный конец, и это помешало ей добраться до цели. На одном из моторных катеров сломался мотор, и он не смог снять добавочных кочегаров с «Интрепида», как было сделано на остальных обреченных крейсерах. Вскоре после эскадра разделилась, и 23.00 Линс снова повел свои корабли к Остенде.

В Зеебрюгге часовые прозевали приближение англичан, так как давно привыкли к постоянным обстрелам и воздушным налетам. Но когда мониторы «Эребус» и «Террор» начали обстреливать Зеебрюгге из 381-мм орудий, тревогу поднять все-таки пришлось. Но англичанам сильно помог густой туман, сквозь который не пробивались лучи прожекторов. Противник увидел «Винидиктив», лишь когда он очутился всего лишь в 1500 ярдах от мола.

Утром начался мелкий моросящий дождь, и он сорвал намеченную бомбардировку с воздуха, но на ходе операции это не сказалось. Как мы уже сказали, немцы проявили поразительную беспечность. Пришвартованные к молу миноносцы стояли без паров, вход на рейд вообще никем не охранялся. Английский отряд подошел к месту операции, не замеченный противником.

Немцы спохватились в последнее мгновение и выпустили огромное множество осветительных ракет, однако роковой для англичан стала перемена ветра. Он неожиданно задул с берега и понес дымовую завесу прямо на подходящие английские корабли, связь ударной группы с эсминцами прервалась. Дым закрывал все кругом, нельзя было увидеть даже форштевень собственного корабля, зато немцы могли спокойно целиться по британским кораблям, которые поочередно выскакивали из дымовой завесы.

Около полуночи «Винидиктив» миновал последнюю дымовую завесу, и его командир впервые увидел мол. Он увеличил ход до полного, однако немцы уже открыли огонь по крейсеру. За те 5 минут, которые потребовались крейсеру, чтобы укрыться за высокой внешней стеной мола, германские орудия нанесли ужасные потери штурмовым отрядам моряков и морской пехоты, стоящим в готовности на верхней палубе и надстройках. Погибли их командиры – капитан 1 ранга Г. Халахан и подполковник Б. Эллиот, но самой тяжелой потерей стало уничтожение 8 специальных сходней. На крейсере остались только 2 поврежденных трапа. Артиллеристы крейсера под командованием капитана 2 ранга Э. Осборна открыли ответный огонь. Все это не помешало Карпентеру поставить свой корабль к молу всего на одну минуту позже намеченного срока, однако «Винидиктив» проскочил вперед от намеченного места. Приливное течение мешало крейсеру пришвартоваться к молу, но «Даффодил» лейтенанта Г. Кэмпбелла спас положение. Он уперся форштевнем в борт крейсера и прижал его к молу, пока заводили специальные якоря. Через несколько минут к молу подошел «Ирис-II» и пришвартовался впереди «Винидиктива».

«Атака мола должна была отвлечь внимание противника. Ее целями были, во-первых, захват 150-мм батареи на молу, которая была серьезной угрозой брандерам; во-вторых, разрушение всех сооружений мола, которые позволит оставшееся время», – писал Кийз. Поэтому, когда по двум уцелевшим сходням сбежали 3 роты штурмовых отрядов под командой капитан-лейтенанта Б. Адамса с «Принцесс Ройял», они сначала пришвартовали «Винидиктив», а потом ринулись атаковать батарею. К несчастью, адский вихрь пуль и снарядов помешал капитану 1 ранга Карпентеру вывести крейсер ближе к батарее, он оказался в 200 ярдах от цели. Адамс и его люди попали под плотный пулеметный огонь из укрепленной зоны на конце мола, который сильно замедлил их продвижение вдоль парапета. Поэтому они успели только уничтожить пункт управления на береговом конце батареи. Капитан 2 ранга В. Гиббс с трудом удерживал «Ирис-II» на месте впереди «Винидиктива», чтобы позволить высадиться всем морским пехотинцам. «Даффодил» пришвартоваться к молу не сумел, и его десант в бою почти не участвовал. Штурмовая партия майора Б. Уэллера, бегущая через качающиеся сходни крейсера, тоже попала под огонь и была задержана резервистами Marinecorps, хотя тех было меньше 100 человек. Еще 200 человек персонала базы гидросамолетов возле железнодорожного виадука оставались в бомбоубежище, как делалось всегда во время ночных воздушных налетов. Также поступили экипажи 7 миноносцев, отшвартованных у мола; офицерам с трудом удалось убедить команды вернуться на корабли. Они успели как раз вовремя, чтобы отразить попытку лейтенанта К. Ламплоу с десятком морских пехотинцев взять на абордаж S-53. Вернулись лихие дни елизаветинских пиратов! Задержка, однако, оказалась достаточной, чтобы помешать подрывной партии под командой лейтенанта К. Дикинсона с линкора «Резолюшн» уничтожить сооружения на молу, прежде чем прозвучала сирена «Винидиктива», командующая отход.

Крейсер простоял у мола более 20 минут. Его палуба была засыпана грудами исковерканного железа. Немецкий снаряд попал в фор-марс и вывел из строя все находящиеся там пушки. Примерно в это время капитан 1 ранга Карпентер увидел дымовые трубы «Тетиса», «Ифигении» и «Интрепида» уже за молом. Он спустился в перевязочный пункт и крикнул, что штурм удался и брандеры прорвались в гавань. Ему ответили радостные крики раненых и умирающих десантников. Действительно, хотя батареи на молу уничтожить не удалось, «Винидиктив» отвлек весь огонь на себя, и брандеры действовали без помех.

Зато подводная лодка С-3 свою задачу выполнила полностью: взрыв разрушил виадук на длине 120 футов. Немцы не узнали об этом вовремя и не остановили роту самокатчиков, которая спешила на мол. Она так и рухнула в воду, бурлящую вокруг искореженных обломков.

Как раз в это время первый брандер – «Тетис» – выскочил из дымовой завесы, и немцы начали обстреливать его только в 00.20. Хотя брандеры прошли почти вплотную к молу, от огня немцев они серьезно не пострадали, хотя «Тетис» получил несколько пробоин. Под сильным огнем немцев он прошел мимо головы мола и врезался в сетевое заграждение под берегом. Однако крейсер намотал на винты огромное количество проволоки, и его машины встали. «Тетис» сел на мель у восточного берега канала. Однако механик сумел дать ход правой машине, и тонущий крейсер приткнулся к противоположному берегу. Именно здесь, а не в воротах первого шлюза, как намечалось, капитан 2 ранга Ральф Снейд взорвал подрывные заряды. А ведь смотритель уже открыл ворота, считая, что приближается свой корабль! Снейд и 50 человек его экипажа спустились в один из корабельных катеров и были подобраны ожидающим их моторным катером.

Хотя попытка «Тетиса» заблокировать канал оказалась не совсем удачной, он сослужил хорошую службу, так как отвлек на себя большую часть огня с мола и береговых батарей. Следовавшим за ним 2 крейсерам пришлось много легче. Лейтенант Стюарт Бонхэм-Картер сумел ввести «Интрепид» прямо в канал и там взорвал подрывные заряды. По этому крейсеру немцы вообще не стреляли. ML-282 принял 86 человек команды, хотя должно было остаться только 53. Лишние матросы отказались покинуть брандер перед началом операции. За «Интрепидом» шел однотипный крейсер «Ифигения», который лейтенант Э. Бильярд-Лик сумел тоже поставить поперек канала, хотя сначала врезался в землечерпалку. Он и его экипаж спаслись на катере, а потом (так как моторный катер, выделенный для этой цели, был поврежден) на том же самом ML-282. Его юный командир лейтенант П. Дин был полон решимости добраться до дома со всеми 150 людьми, оказавшимися у него на борту.

Так как на затопление всех трех брандеров не потребовался выделенный планом час, Карпентер не видел оснований задерживать штурмовые партии слишком долго. В 01.15 «Винидиктив» принял на борт уцелевших десантников, включая всех раненых, и взял курс домой. Не успели добраться до корабля и попали в плен только 15 человек. Через полчаса Кийз на «Уорвике» повел «Норт Стар» и «Феб» в атаку на германские миноносцы, одна из их торпед попала в мол, другая потопила земснаряд «Гессен». Примерно в это время какая-то немецкая батарея обстреляла «Ирис», на котором погиб командир. Корабль вышел из-под обстрела, получив тяжелейшие повреждения, надстройки были снесены, мостик разрушен, весь корабль был объят пламенем.

Уже во время отхода батарея на конце мола обстреляла «Норт Стар», который получил тяжелые повреждения и начал тонуть, «Феб» успел снять большинство его команды. Несмотря на это, Кийз приказал «Уорвику» подойти к молу и прикрыть отход катеров, эсминец снял раненых с ML-282, который получил несколько попаданий. Хотя из крупных кораблей англичане потеряли только 1 эсминец, в личном составе они понесли тяжелые потери, которые составили 176 человек убитыми и 412 ранеными, 49 человек пропали без вести, однако и награды были щедрыми. Впрочем, в литературе чаще встречаются немецкие данные, причем, что самое удивительное, даже у английских авторов. 11 Крестов Виктории, 21 Орден за выдающиеся заслуги, 29 Крестов за выдающиеся заслуги, 16 Медалей за отвагу и 143 Медали за выдающиеся заслуги. Эти цифры говорят более красноречиво, чем любые слова, о фантастическом умении и отваге, с которыми была выполнена почти гениально задуманная, тщательно разработанная и спланированная Кийзом операция, хотя все обстоятельства складывались против. Немцы потеряли всего 11 человек убитыми и 24 ранеными, что говорит о многом.

Зато в Остенде дела сразу пошли наперекосяк. «Бриллиант» и «Сириус» в дыму и тумане сбились с курса и не нашли входа в канал. Командир «Бриллианта» увидел буруны в самый последний момент и не успел застопорить машины. Старый крейсер сел на мель, и тут же ему в корму ударил «Сириус». Попытки снять корабли с мели не удались, поэтому в 00.30 подрывные заряды были взорваны, а команда покинула крейсера на катерах. Лишь на следующий день англичане выяснили, что немцы просто переставили буй, по которому они ориентировались, и в результате крейсера оказались на мели в 500 метрах от входа в канал. Адмирал Бэкон мрачно заметил: «Хотя мы патрулировали вблизи Остенде в продолжении почти трех лет, в единственный нужный момент найти его не смогли».

Но адмирал Кийз верил, что рейд на Зеебрюгге был «полностью успешен в реализации первой и главной задачи: канал в Брюгге был заблокирован» и в порту заперты две дюжины эсминцев и дюжина подлодок. Но ему также пришлось сообщить, что крейсера «Сириус» и «Бриллиант» были затоплены не там, где планировалось. Но главным, с точки зрения Кийза, было то, что он проявил активный наступательный дух.

Германское командование придерживалось прямо противоположной точки зрения и считало, что затопление брандеров не повлияет на действия подводных лодок. Командир морской дивизии адмирал фон Шрёдер утром 23 апреля уточнил расположение затопленных кораблей на фарватере и телеграфировал в Берлин, что канал совершенно свободен. Шрёдер немного приукрасил ситуацию: каналом можно было пользоваться, хотя с некоторыми трудностями и только во время полного прилива. Сначала подводные лодки получили предупреждение, что порт закупорен. Однако 24 апреля первые 3 лодки вышли из Остенде, а 25 апреля UB-16 вышла из Зеебрюгге, хотя это осталось неизвестно британскому командованию.

Как только адмирал Кийз узнал о провале операции у Остенде, он сразу предложил повторить попытку закупорить этот порт, на сей раз в качестве брандера он планировал использовать «Винидиктив». Все приготовления были закончены к 27 апреля, однако плохая погода вынудила его отложить атаку. Отсрочка помогла подготовить еще один брандер – старый крейсер «Сафо», однотипный с использованными, и все корабли были готовы к выходу уже 9 мая. Увы, сразу после выхода из Суина на «Сафо» отказал один котел, скорость брандера упала до 6 узлов. Однако Кийз, который снова возглавлял силы прикрытия на «Уорвике», и Линс, который командовал самим рейдом на лидере «Фолкнор», решили продолжать операцию. Линс передал капитану 1 ранга Гудсоллу на «Винидиктив»: «Совершенно уверен, что и без „Сафо“ вы сделаете все, что только возможно». 10 мая в 1.30 тяжелые орудия мониторов «Эребус», «Террор», «Принс Юджин» и «Сэр Джон Мур» начали обстрел береговых батарей, а моторные и торпедные катера поставили дымзавесу под берегом, плотность которой усилил ночной туман.

Как и предусматривалось планом, британские торпедные катера атаковали торпедами дамбы. СМВ-24 и СМВ-30 выпустили торпеды в восточную дамбу, обе попали в цель и взорвались. Впрочем, так и осталось тайной – помогли эти взрывы разрушить укрепления на оконечности дамбы или только подняли на ноги немецких артиллеристов. Попытка поставить дымовую завесу тоже дала сомнительный результат. Поднявшийся ветер погнал в море пелену тумана, которая смешалась с завесами и достаточно быстро закрыла все вокруг. Самое скверное, что в этот туман попал «Винидиктив», которому теперь приходилось двигаться вслепую.

Около 15 минут Гудсолл шел «в направлении берега». Потом он на всякий случай повернул на запад. Сделав несколько галсов, Гудсолл приказал торпедному катеру сопровождения выпустить осветительную ракету, и слева увидел вход в гавань. Однако эта же ракета показала германским артиллеристам их мишень. И едва «Винидиктив» повернул к входному фарватеру, как тут же попал под огонь немецких батарей. Его надстройки немедленно превратились в груду железного лома. Гудсолл приказал повернуть немного влево и вышел на мостик, чтобы лучше сориентироваться в обстановке. Однако именно в этот момент он был убит, и неуправляемый крейсер продолжал катиться влево. Прежде чем лейтенант Виктор Кратчли успел заменить командира, брандер плотно сел на мель у восточного пирса. Его корму занесло прочь от оси канала. После нескольких безуспешных попыток поставить машинами корабль поперек фарватера Кратчли приказал машинной команде подняться на палубу и взорвал подрывные заряды. «Винидиктив» лег на дно под острым углом к оси канала, оставив фарватер совершенно свободным.

Моторные катера сняли команду брандера, хотя и не без труда. Катер ML-254 был поврежден, но все-таки выполнил свою задачу. Примерно в 3.15 с мостика «Уорвика» Кийз и его штаб заметили сигнал бедствия, который подавали фонарем. Эсминец подошел к катеру буквально в последний момент. ML-254 едва держался на воде, вся его палуба была завалена убитыми и ранеными. Кийз снял людей с катера и пошел обратно в Дувр. Но практически тут же эсминец подорвался кормой на мине и потерял ход. Англичан спас густой туман, который скрыл все происходящее от глаз немцев. В противном случае «Уорвик» был бы немедленно уничтожен береговыми батареями, так как все это произошло совсем недалеко от берега. Эсминец «Уирлуинд» взял поврежденный флагман на буксир, а эсминец «Велокс» снял с него раненых.

Среди наград за этот рейд был Крест Виктории для Кратчли. В годы Второй мировой войны адмирал Кратчли, командуя кораблями австралийского флота, приобретет сомнительную славу участника боя у острова Саво 8 августа 1942 года. Но для Кийза операция кончилась полной неудачей. Как писал германский историк, «„Винидиктив“ совершенно не мешал использовать Остенде». Поэтому адмирал запланировал новую операцию, в которой предложил кроме «Сафо» использовать маленький старый броненосец «Свифтшур». Однако «третья операция по неизвестным причинам не состоялась», как писали немцы. Фактически Адмиралтейство не дало разрешения потому, что рейд на Остенде имел бы хоть какую-то пользу только в случае проведения аналогичного рейда на Зеебрюгге.

Снова процитируем немцев: «Понятно, что англичане поначалу считали операцию против Зеебрюгге полностью успешной. Адмиралу фон Шрёдеру, осматривавшему на следующее утро мол и шлюзы, при виде двух брандеров, лежащих в узком фарватере, тоже показалось, что противник нанес тяжелый удар операциям подводных лодок. Вход при отливе был заблокирован, поэтому субмаринам рекомендовали возвращаться через Остенде. Однако, немного погодя, действительная ситуация оказалась совершенно иной. Уже в полдень 24 апреля 4 маленьких миноносца прошли шлюз Зеебрюгге в прилив. На следующий день еще 6 миноносцев вышли в море без трудностей. В тот же день UB-16 вышла из порта и вернулась назад. Действительно, большим субмаринам и крупным миноносцам на короткое время было приказано выходить через Остенде. Но на совещании, где обсуждался вопрос подъема брандеров, было решено углубить и расширить фарватер к востоку и западу от затопленных кораблей. Вскоре проход за кормой брандеров был углублен до 12 футов в отлив и после 14 мая был полностью открыт для всех субмарин и миноносцев.

Английская атака Зеебрюгге – это пример тщательно спланированной, великолепно подготовленной и отважно выполненной попытки нейтрализовать сильно защищенную вражескую базу, заблокировав ее с моря. Руководство было в руках опытного, решительного боевого адмирала. Офицеры и матросы были специально отобраны и обучены выполнению специфических задач. Они рвались в бой. Подготовка была очень глубокой, включала проработку мельчайших деталей. Была сохранена строжайшая секретность. Лучших обстоятельств нельзя было придумать – и все-таки операция кончилась провалом. Швартовка „Винидиктива“ в неправильном месте у мола, уничтожение большинства его сходней и гибель командиров штурмовых отрядов нельзя было компенсировать высоким боевым духом. Это и остальные отклонения от поминутно разработанного плана так сильно повлияли на конечный итог, что вся отвага оказалась напрасной. Цель – заблокировать канал – не была достигнута».

Хотя немцам явно не хватало сил, им пришлось принимать меры против новых британских рейдов. Были усилены береговые батареи; укрепления на молу расширены; миноносцы швартовались у мола с развернутыми торпедными аппаратами, чтобы топить любой появившийся корабль, были выставлены новые минные заграждения; подходы к Остенде и Зеебрюгге постоянно патрулировались миноносцами и тральщиками. Но к этому времени у Королевского Флота уже не было нужды повторять столь дорогостоящие и опасные рейды. Система конвоев выиграла затяжную битву с подводными лодками. Союзники овладели морем под водой столь же прочно, как на поверхности.

Но эти операции меркнут перед планами грандиозной заградительной операции, которую предложило британское Адмиралтейство. Было решено постараться закупорить германские базы в Гельголандской бухте, для чего планировалось выделить 83 корабля – 40 старых линкоров и 43 крейсера. Англичане были готовы взять на себя львиную долю «расходов» – 18 линкоров и 13 крейсеров, но остальные корабли должны были выделить Франция, Италия, Япония и Соединенные Штаты. Увы, идея не нашла понимания.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.