Полковой миномет

Полковой миномет

Летом 1942 года командование германской армией, пытаясь взять реванш за провал «Блицкрига», поражение в белоснежных полях под Москвой, увязнув вокруг героического Ленинграда, ударило на южном участке фронта, протянувшегося от Баренцева до Черного моря. Захватив Харьков, Донбасс, Ростов-на-Дону, немцы вышли на Северном Кавказе в Дарьялское ущелье. Альпийские стрелки водрузили флаг с фашистской свастикой на Эльбрусе. Но главный удар предназначался Сталинграду.

После неудачных налетов на Москву немецкая бомбардировочная авиация обрушилась на волжские города и особенно на промышленный гигант — город Горький.

После окончания 10 класса школы, работая в механическом цехе небольшого московского районного завода, я с нетерпением ждал повестки из Военкомата.

В октябре 1941 г., собрав в котомку пару белья, портянки, буханку хлеба и десяток сваренных вкрутую яиц, я отправился на станцию Мантурово. Считая себя интеллигентным человеком, я взял с собой полюбившуюся книгу: Ф. Энгельс — «Диалектика природы».

На запасном пути станции стояло с десяток двухосных крытых вагонов. Вокруг дверей — толпа новобранцев и провожающих. Деревенские ребята, не надеясь на казенный харч, тащили мешки с сухарями, некоторые — по два.

В городе Котельниче к нашему поезду присоединили еще несколько вагонов. На станции Сухо-Безводная поезд остановился. На только начинавшем светлеть ночном небе со стороны города, вызывая страх, светились тысячи красно-оранжевых звездочек. Переливаясь и беззвучно танцуя, они, не падая, создавали космическое зрелище. Это была картина войны. Ее я наблюдал в небе Москвы в июле 1941 года, сидя на крыше своего дома на Кузнецком мосту. По крышам домов горохом рассыпались осколки наших зенитных снарядов. По высоте и величине фронта сверкающих огоньков чувствовалось, что Горький хорошо защищен.

Наш эшелон, как и другие, был подан на Армаданский вокзал. Бесконечным потоком, поднимаясь по крутой улице, шли юноши — защитники Родины, ее надежда и спасение. На середине подъема, поперек, освобождая проезжую часть, стоял блестящий черный лимузин ЗиС-101. В открытую заднюю дверь, поставив на землю ноги в дорогих желтых туфлях, сидел человек в сером костюме с вьющимися волосами, закрывающими уши. Черный галстук-бабочка дополнял его необычный вид. Глядя на него и натыкаясь друг на друга, смотрели мальчики на это чудо. Сердце мое забилось от волнения. Пройдя несколько шагов в гору, я понял: это был автор «Детства Никиты», «Аэлиты», «Гиперболоида инженера Гарина», «Петра первого» Алексей Николаевич Толстой. Внимательно смотрел на проходящих мальчишек. О чем думал он? Что предстоит в страшной войне? Много ли их вернется домой?

В конце подъема за несколькими столами сидели военные, разводящие поток новобранцев на три ручья. Тощеньких и невидных отбирали в пехоту. Коротких крепышей — в танкисты, тех, кто был покрупней — в артиллерию. Я попал в 20-й запасной артиллерийский полк в минометный дивизион, в батарею тяжелых 120-мм полковых минометов.

Траектория полета снарядов: 1 — из пушки; 2 — из гаубицы; 3 — из миномета

Миномет представляет собой особый вид артиллерийского орудия, построенного по жесткой схеме. Отсутствие противооткатных устройств сил отдачи поглощается грунтом. Такая схема возможна и целесообразна при крутой траектории полета снаряда, поражающего цель навесным огнем. Этот вид огня наиболее эффективен при уничтожении цели, зарытой в землю, защищенной укрытиями или складками местности. При равных массах мины и снаряда, выпущенного из пушки, общий вес миномета в 12–15 раз меньше веса пушки. Скорострельность миномета, заряжаемого со стороны дульного среза, в 1,5–2,0 раза выше пушечной.

Сопоставление траекторий полета снарядов пушки, гаубицы и миномета показано на нашем рисунке.

В 1937–1938 гг. конструкторская группа под руководством Б.И. Шавырина разработапа несколько образцов минометов: ротного — калибром 50 мм; батальонного — 82 мм; горно-вьючного — 107 мм; полкового — 120 мм. Будучи очень простыми по устройству и надежными, они начали внедряться в войска. Конструктивная схема 82-мм и 120-мм минометов, ставшая классической, повторяется во всех последующих модификациях до сих пор.

В 1941 и 1943 гг. в конструкцию миномета были введены некоторые изменения. С целью невозможности посадить в ствол одну мину на другую, а такая ситуация не исключена при скорострельном ведении огня, использовалось предохранительное устройство. Угол горизонтальной наводки увеличен с 6 до 8°. На опорной плите появились захваты для соединения собранного миномета с колесным ходом.

Полковой 120-мм миномет образца 1938 года

I — ствол; 2 — двуногий лафет с механизмом вертикальной наводки; 3 — вертлюг с механизмам горизонтальной наводки: 4 — опорная плита; 5 — прицельное устройство (коллиматорный прицел)

Данные полкового миномета образца 1936 года

Калибр, мм 120

Дальность стрельбы

минимальная, м 450

максимальная, м 5500

Вес мины, кг 16

Скорострельность выстр./мин

без исправления наводки 15

с исправлением наводки 6

Угол ВН, град +45°; +80°

Угол ГН, град 6°

Вес ствола с казенником, кг 105

Вес двуноги-лафета, кг 75

Вес опорной плиты, кг 95

Вес прицела, кг 1,4

Вес миномета в боевом положении, кг 284(275)

Ширина колесного хода, мм 1300

Клиренс, мм 370

Максимальная скорость возки, км/час

по булыжной мостовой 18

по шоссе 35

Боевой расчет, чел 6-7

Установка в хвостовую часть мины воспламенительного заряда без дополнительных пучков обеспечивала минимальную дальность полета мины. По мере увеличения количества дополнительных пороховых пучков повышалась и дальность полета мины при установке необходимого угла возвышения вертикальной наводки ствола.

Учитывая предельную простоту конструкции миномета, незначительное время на его сборку, перевозка его могла производиться в разобранном виде. В отдельных случаях его перемещение в разобранном состоянии производилось вручную.

Перевозка миномета, унифицированного ящика орудийного ЗИПа, банника, шанцевого инструмента выполнялась на минометном одноосном колесном ходу на прицепе к зарядному ящику с упряжкой из четырех лошадей. При общем весе повозки, не превышающем 800 кг, конная тяга обеспечивала преодоление крутых, до 30° подъемов, бродов и бездорожья. Достоинства и недостатки конной тяги общеизвестны. Так, в 1944 году артиллеристы-минометчики 4-го Украинского фронта перевозили свои минометы в Карпатах на быках.

Механическая тяга полкового миномета на колесном ходу могла выполняться гусеничным тягачом «Комсомолец», грузовым автомобилем повышенной проходимости ГАЗ-ААА и бортовым автомобилем ГАЗ-АА или ГАЗ-MM. При работе с автомобилями необходимо использовать минометный ход с подрессориванием.

В годы Великой Отечественной войны, особенно в первое время, в военных кругах ходила поговорка: «Русских артиллеристов и немецких минометчиков можно кормить сеном, а немецких артиллеристов и русских минометчиков — соломой. Так точно, четко и образно характеризовалось наше отставание по минометам. Несмотря на то, что по количеству и качеству минометов мы не уступали немцам, наши минометчики действовали неумело. Сказывалось отсутствие опыта, плохая подготовка расчетов и глубокая нехватка боеприпасов.

Решением Государственного комитета Обороны отставание в выпуске боеприпасов было ликвидировано в кратчайшие сроки.

В условиях потери в начале войны значительного количества промышленных предприятий, эвакуации заводов, потери квалифицированных рабочих и инженеров рост выпуска минометов и мин был необычайно высоким. Так выпуск полковых 120-мм минометов в 1942 году по сравнению с 1941 годом вырос в 8 раз и составил более 25 000 штук. Среднемесячный выпуск мин к ним составил более 1 000 000 штук. В последующие годы войны, в виду насыщения, выпуск минометов значительно сократился.

О масштабах выпуска мин к полковым минометам можно судить по наблюдаемым мною в 1961 году штабелям частично отработанных корпусов, ржавевших на дальнем дворе одного ленинградского машиностроительного завода. Еще более впечатляющая картина предстала передо мной, когда мой товарищ Г.А.

Анопов рассказал о разработанном им предельно простом токарном станке для обработки корпусов 120-мм мин. Этих станков было в годы войны изготовлено несколько тысяч штук. Сколько же миллионов мин, каждая весом в пуд, прошло через полудетские руки ремесленников мальчишек и девчонок в те годы…

Боеприпасы

Миномет Запланированая потребность на 3 мес. войны Имелось налицо к началу войны Обеспеченность плана. % тыс. шт. тыс. шт. боекомплектов 50-мм 110970 14507 3.3 13 82-мм 31009 11337 8.7 36 107-мм 2605 265 3.0 10 120-мм 2924 453 1.9 8 Всего: 150508 26526 18

Осколочно-фугасная мина

I — корпус; 2 — взрывчатое вещество; 3 — стабилизатор; 4 — запальный стакан; 5 — детонатор; 6 — взрыватель; 7 — воспламенительный заряд, разрез (увеличено); 8 — дополнительные пучки

20-й запасной артиллерийский полк находился на окраине верхней части города на Арзамасском шоссе. Рядом со старинной двухэтажной кирпичной казармой располагался плац, артиллерийский парк, конюшня и другие служебные постройки. Новое пополнение, пройдя санитарную обработку, было размещено в помещении казармы с двухэтажными деревянными нарами из расчета: три человека на два соломенных матраса, две подушки и три байковых одеяла. Мне досталась середина. Обедом накормили сытным. К нему каждому выдавалась одна крупная неразделенная селедка.

Занятия по ускоренной программе начались со следующего дня. После изучения русской трехлинейной винтовки, ружейных приемов «коротким, коли!», «длинным, коли!», «закройся» (от кавалерии) у нас приняли присягу. В конце первой недели службы, повзводно, по отделению, нас повели в артиллерийский парк. На ровной площадке справа и слева от линейки стояли 122-мм гаубицы, 76-мм полковые пушки и 120-мм полковые минометы. Стволы их были зачехлены, шины аккуратно покрашены белой меловой краской. В сравнении с пушками минометы казались малозначительными. Но, узнав, что снаряд пушки весит 6 кг, а мина миномета, способная поражать противника на расстоянии 5500 метров, — 16 кг, мнение о них сразу изменилось.

Занятия по назначению и устройству полкового миномета проводили наш командир взвода лейтенант Заячковский, старшина Кононов и сержант Никишин. Во взводе сочеталась интеллигентность командира, до армии преподававшего русский язык и литературу в подмосковной школе, строгость грозного, но, в общем, справедливого старшины и веселость сержанта. По боевой и политической подготовке взвод с начала курса стал выделяться из других. Среди красноармейцев установились нормальные взаимоотношения. Не было драк и воровства. Правда, моя «Диалектика природы» вскоре стала утончаться. В ней таяли страницы, которые шли на свертывание махорочных цигарок.

Шесть человек из нашего взвода были назначены ездовыми. Командир батальона капитан Скоба специально выбрал городских ребят для ухода за лошадьми. Чтобы приучались. Мне досталась небольшая пятилетняя рыжая кобылка по имени Олифа. Ездовые, освобожденные от ненавистной утренней физзарядки, шли на конюшню, выводили лошадей на коновязь, поили их из брезентовых ведер. В это время помощник старшины рассыпал по кормушкам овес или комбикорм. Лошади с улицы внимательно прислушивались к бряканию мерной кружки. После чистки щеткой, очищаемой о скребницу, лошади тащили перед собой ездовых, стремясь поскорее попасть к своим кормушкам.

Раз в месяц проводились полковые выводки. Под звуки духового оркестра ездовой, выведя лошадь левой рукой под уздцы, приложив правую к пилотке, докладывал пол, имя, возраст и упитанность своей подопечной. Члены комиссии в белых халатах, вооружась настриженными из простыней тряпочками, поглаживая животных по крупу, бокам и ногам, определяли степень их чистоты. В тетрадочки ставились оценки. Целую ночь нужно было чистить лошадь. Сами не спали и животным не давали покоя.

Занятия с минометом были намного интересней. После завтрака, состоящего из умеренного количества каши, двухсотпятидесятиграммового куска черного хлеба и двух кусочков сахара (крепкого несладкого чая можно было пить без меры), на колесном ходу вручную вывозили миномет. От парка до учебной площадки на высоком берегу Оки было не более одного километра. С него открывался необыкновенный вид на противоположный низкий берег Оки. Справа виднелся Окский мост. В небе над ним постоянно пролетали наши истребители противовоздушной авиации. Часто мы с восторгом наблюдали, как лихие летчики, явно нарушая приказ, пролетали под центральной аркой моста. В гору от реки медленно, гудя перегретыми моторами, ползли трамваи. Зато вниз они скатывались с пугающей скоростью и, круто повернув, взлетали на мост. В оконных проемах трамваев стекол не было. Они закрывались фанерой. Во время налетов вражеской авиации трамваям тоже доставалось.

Полковой миномет образца 1938 года в походном положении в прицепе за передком на конной тяге. При правостороннем движении ездовые должны сидеть на левых лошодях. Остальные члены расчета идут сзади пешим ходом

Минометный ход В-20 с уложенным минометом

I — обойма; 2 — двунога; 3 — ствол; 4 — банник; 5 — основной ремень; 6 — лопата

ГАЗ-MM выпуска 1941 года

В 1942 г. на автозаводе, выпускавшем танки, бронеавтомобили, грузовые автомобили, вездеходы, легковые автомобили, моторы и вооружение, работало 180 тыс. человек. На других заводах выпускались танки, самолеты, мотоциклы, боеприпасы и многое другое, необходимое для войны и народного хозяйства, Заветной целью бомбардировочной авиации был автозавод. Пролетая к нему над городом Дзержинском — столицей отечественной химии, они не сбросили ни одной бомбы. Берегли для себя. В 1942–1943 гг. враг еще надеялся на свою победу. Летом 1943 г. из-за просчетов нашего командования, когда противовоздушная оборона Горького была ослаблена, несколькими сотнями немецких бомбардировщиков завод был разрушен настолько, что стоял вопрос о целесообразности его восстановления. Но в стране нашлись силы: 30 тысяч человек за 100 дней полностью восстановили завод. В начале 1945 года завод за один день выпускал более 40 самоходно-артиллерийских установок СУ-76. А это два полка по штатам того времени.

Каждый день занятий мы находили новые ориентиры для наводки миномета, определяли расстояния до них, которые измерялись величиной от 450 до 5500 метров.

Стоя у коллиматорного прицела, я представлял себе далекую картину: навожу миномет на рейхстаг в Берлине. Впереди еще были Киев, Харьков, Минск. После месяца занятий наш расчет настолько сработался в установке миномета, его перемещении и выполнении команд, что стал образцовым в батарее. Нескольким красноармейцам из нашего взвода, в том числе и мне, было присвоено звание ефрейтора. Наградой была возможность послушать оперу. Вновь испеченным ефрейторам дали билеты на «Риголетто». Места наши были в первом ряду партера. Рядом с нами уселся генерал со своей надушенной генеральшей. Брезгливо наморщив нос, она что-то выговаривала мужу. До меня дошло, что она возмущена запахом конюшни, исходившим от нас. Генерал зло цикнул на нее. В первом действии мои ребята стали засыпать, во втором и третьем тоже. В последнем действии, когда Риголетто узнает свою смертельно раненную разбойниками дочь Джильду, я тоже заснул.

Часто, во время ночных налетов, мы мерзли в траншеях укрытий, унося с собой оружие, противогазы и уводя лошадей. Не высыпались. Идя нестроевым шагом домой, мы с радостью представляли, как войдем в свою пахнущую портянками и ружейным маслом казарму, ставшую, по воле судьбы, нашим домом, и надеялись, что в эту ночь налета не будет.

Занятия по устройству и использованию боеприпасов проводил командир батареи капитан Скоба. До войны он был доцентом Харьковского университета. Однажды во время занятий он заметил, что некоторые красноармейцы грызут какие-то семечки. Он сообразил, что это ездовые грызут овес. После занятий он вызвал к себе в кабинет всех подозреваемых и, заставив по очереди выворачивать карманы, орал и грозил всяческими карами. Дошла очередь и до меня. Я был последним. В кармане у меня находилась небольшая горсточка овса. Скоба сказал мне: «А вам должно быть стыдно. И мне за вас стыдно, за человека, имеющего среднее образование. Уходите!» Сгорая от стыда, я подумал: лучше бы он мне набил морду.

В ноябре месяце по сильному морозу мы выехали на учебные стрельбы в район мызы. Лошади, отвыкшие от упряжки, путались в постромках и плохо выполняли команды. Учебные мины, которые мы везли в зарядных ящиках, не были израсходованы. И вся картина учений представлялась бестолковой и неинтересной. На наши сетования, что не удалось пострелять из минометов, старшина Кононов сказал: «На фронте настреляетесь!»

В политинформациях, которые проводил комиссар полка и политруки батарей, сообщалось о тяжелых боях на подступах к Сталинграду. В некоторых местах немцы вплотную подошли к Волге. Шел второй год войны.

Знакомый мне сержант-москвич сказал, что недалеко от нас на Арзамасском шоссе стоят два новых трехосных американских автомобиля незнакомой конструкции. Отпросившись, я побежал к этим машинам. Два «Студебекера» со всеми ведущими колесами, с лебедкой самовытаскивания, с обтекаемыми капотами и кабинами производили сильное впечатление. Поставка в нашу страну этих машин по ленд-лизу только началась. Их вездеходность не вызывала сомнений. Металлический кузов со съемным брезентовым верхом в нашем климате был незаменим. Восхищенно осмотрев их, я подумал: хорошо бы нам иметь побольше таких машин. Наша армия обходилась до конца 1947 г. горьковскими полуторками и московскими ЗиСами, выпуск которых продолжил уральский завод в Миассе.

Первые полевые занятия с минометом были практически свернуты. Сильные морозы загнали нас в наскоро отрытые землянки. В них, со строжайшим запретом говорить о еде (нарушителей выгоняли на мороз), отсиживались от завтрака до обеда. У миномета на собранном колесном ходу выставлялся часовой. Лейтенанта Заячковского, добросовестно научившего нас нехитрому минометному делу, читавшему по вечерам рассказы о войне А.Толстого, В. Гроссмана, стихи К. Симонова, сменил другой командир. Он мог коротко обматерить какого-нибудь разгильдяя, но своих ребят в ботинках с обмотками, в дырявых шинельках он жалел и не мучил ученьями. Трех месяцев занятий было достаточно для нашей специальности.

20 ноября 1942 года, после объявления победы под Сталинградом и окружения трехсоттысячной армии Паулюса, в казарме царила радость и всеобщее возбуждение. Для меня это был двойной праздник и подарок ко дню рождения — исполнилось 18 лет. Ночью, дергая за ногу, меня разбудил старшина. «Что случилось?» — «кошка салом подавилась. Вставай. В маршевую».

Сняв с себя засаленное, прожженное красноармейское старье, в которое нас облачили в августе, оделись во все новенькое. Белье теплое фланелевое, белье с завязками, новенькие гимнастерки и брюки, стеганые, пахнущие керосином зеленые телогрейки, серые, колом сидящие шинели сделали нас неузнаваемыми. Походные мешки, стеклянные фляжки в чехлах, котелки с консервационной смазкой подтвердили нашу отправку на фронт. На дорогу на три дня пути выдали по полкольца копченой колбасы, полрыбины, несколько кусочков колотого сахара и черных, дивно пахнущих сухарей.

Поскрипывая по снегу новыми ботинками, прошли в затемненном городе по улицам с врытыми по углам домов стальными двутаврами (защита от сормовских танков, идущих на погрузку) на московский вокзал.

В Гороховецких лагерях на формировании нашего 81 артиллерийского полка конную тягу заменили на автомобильную. Шинели и ботинки нам поменяли на белые полушубки, тяжелые серые неподшитые валенки. Выдали вигоневые подшлемники, меховые рукавицы на ременном шнурочке и каски. Каждый получил карабин с подсумком и по две бутылки с зажигательной смесью «КС» против танков. Наш старшина Ибадулаев, имевший дело с этой страшной штукой — напалмом, потихоньку, используя выразительную мимику, рекомендовал нам при случае избавиться от этих бутылок. Что касалось касок, то он приказал не снимать их даже в том случае, когда, сняв штаны, садились оправляться.

Впереди нашей батареи было открытое танкоопасное место. Атаку восьми немецких танков отбили ПТРовцы из пехоты и артиллеристы из 85-мм зенитных пушек. Два Т-3 сгорели, остальные ушли назад.

В нашем расчете заболел водитель полуторки. Мне было приказано принять у него машину. С неохотой я оставил свое спокойное место у миномета. Наводчик (это я) и стреляющий мины не таскали. А автомобиль ГАЗ-MM, его называли «прощай здоровье», был для водителя в зимнее время большим испытанием. В конце 1941 года, с целью упрощения его производства, нормальную штампованную кабину заменили на упрощенную без дверей, с легкой брезентовой крышей. Тормоза на передние колеса не ставились. Вместо двух фар оставалась одна. Но, честно говоря, это была простая, неприхотливая и очень надежная машина. 50-ти сильный двигатель с рабочим объемом цилиндров 3,28 литра обеспечивал ей наибольший в сравнении с другими грузовыми автомобилями динамический фактор (отношение силы тяги без учета буксования к полному весу машины). Шесть человек боевого расчета выталкивали ее с прицепленным минометом из грязи и снега.

12 января 1943 года, подвесив на ремне две «душки» — одну на спине, другую на животе, я тащил их по снегу и кустам. Осколок немецкого снаряда ударил меня по затылку. Каска слетела, а по спине в рубаху потекла горячая струйка крови. Я упал и ударился подбородком о землю. Кошелев, который тащился за мной, сбросив мины, пытался оказать мне помощь. Но сил у него было мало. Наши солдаты, которых он вызвал, утащили меня в безопасное место…

Теперь я сидел у окна госпиталя и следил за движением стрелок часов, показывающих приближение обеденного времени. Раненых кормили хорошо.

18 марта 1943 года я был выписан из госпиталя. Часть бинтов на голове еще оставалась. К моему сидору (вещмешку) был привязан закопченный котелок. Сестра-хозяйка выдала мне пару погон и сказала, чтобы я их пришил к полушубку. Тогда вводились погоны и отдание чести старшему по званию. Один погон оказался у меня на груди, второй на спине, как у автожира. Я оторвал их и сунул в карман. Шлепая валенками по лужам и мокрому снегу, шел в сторону пересыльного пункта на Стромынке.

Алексей Ардашев