САМЫЙ ВЫДАЮЩИЙСЯ ИЗ КАПИТАНОВ

САМЫЙ ВЫДАЮЩИЙСЯ ИЗ КАПИТАНОВ

Итак, указ об увольнении со службы подписан, и нашего героя ожидало долгое лечение в лучших психических клиниках столицы, в том числе и в знаменитой Калинкиной. Вообще создаётся впечатление, что наш герой отметился во всех ведущих психиатрических лечебницах России. В Москве, к примеру, он стал пациентом не менее знаменитой тогда психической клиники Савей-Могилевича. Одновременно окончательно разладилась и личная жизнь. Жена, громогласно заявив о психической и сексуальной неполноценности мужа, снова вернулась к старому позорному ремеслу. И психически больной Шмидт остался один с малолетним сыном на руках. Что и говорить, в это время Шмидту пришлось нелегко.

В ту пору отставного лейтенанта снова обуревает старая навязчивая идея полететь на воздушном шаре с бомбами во Францию. Чем провинилась перед Шмидтом именно Франция, так и осталось неизвестным. Новая «воздушно-бомбическая» идея приобретения всеевропейской известности, наряду с не менее оригинальной идеей массового перевоспитания проституток всего мира, отмечены в его лечебном деле. Непонятый сослуживцами и знакомыми, Шмидт, как одержимый, мечтает о подвиге и о славе! Все симптомы шизофрении на почве мании величия налицо.

В какой-то момент в болезни Шмидта наступает ремиссия (период ослабления заболевания), и он выходит на свободу. Что делать, чем заниматься?

Уже многим позднее, после ареста Шмидта в ноябре 1905 года, была составлена опись книг его домашней библиотеки. Примечательно, что подавляющее большинство книг в ней было посвящено вопросам гинекологии, половых и сексуальных расстройств. Согласитесь, но данная проблематика, казалось бы, должна быть далеко от интересов морского офицера. Флотскому офицеру более подошло бы читать, к примеру, «Рассуждения по вопросам морской тактики» вице-адмирала С.О. Макарова. Впрочем, каждый вправе читать то, что ему нравится.

На сей раз в связи с явной психической неполноценностью Шмидта его судьба могла бы закончиться весьма печально: увольнением с диагнозом «шизофрения» и как следствие этого невозможность работать по специальности. Однако снова (в который уже раз!) на выручку племяннику пришёл дядя-сенатор. Он не просто добивается увольнения непутёвого племянника со службы без «волчьего билета», замяв все дела с психическими клиниками, но и устраивает его на весьма доходную и престижную службу в Добровольный флот, о которой мечтали тогда многие.

Суда Добровольного флота в то время обслуживали океанскую линию Одесса — Владивосток. Служащие на них отставные офицеры получали весьма неплохие деньги и могли жить на широкую ногу. Так Шмидт второй раз попал в Одессу, где, по-видимому, вновь встретился со своими старыми знакомыми. В Одессу приезжает и его супруга с сыном.

О годах пребывания Шмидта в Одессе известно немного. Плавания плаваниями, но только ли этим ограничивался круг его интересов? Известно, что в начале XX века в Одессе происходили забастовки моряков РОПИТа (российского общества пароходства и торговли). И хотя Шмидт служил совсем в другой организации, «Доброфлоте», он вполне мог иметь какое-то отношение и к данным событиям.

Впоследствии Шмидт будет рассказывать, что, будучи в Одессе, он якобы впервые познакомился с некими социалистами из рабочей организации, которые во многом и изменили его взгляды. Что же это была за организация и что это были за социалисты? На тот момент в Одессе существовала всего одна подобная организация — «Южнорусский рабочий союз». Настоящих рабочих там, как выяснили историки, отродясь не было, всем заправляли недоучившиеся студенты из местных купеческих семей и среди них некто Лейба Бронштейн — будущий Лев Троцкий. На Лейбу Шмидт, видимо, должное впечатление не произвёл. Пройдёт три десятка лет, и именно Троцкий прикажет поэту Пастернаку написать поэму о славных подвигах друга своей юности Шмидта.

Впрочем, общаться с отпрысками местной купеческой элиты Шмидту довелось недолго. В 1898 году социалистов скопом, в том числе и выгнанного из университета Лейбу, арестовали. Шмидта, однако, не тронули. Возможно, в момент ареста он просто был в море.

Несколько лет Шмидт плавает ревизором, потом вахтенным начальником на пароходе «Кострома», который совершает рейсы между Одессой и Владивостоком.

Деятельность Шмидта во время службы его в коммерческом флоте, по существу, замалчивается. Зато хватает общих восторженных фраз, не подкреплённых никакими фактами. Уже известный нам шмидтовед Г.К. Даниловский: «Шмидт был исполнительным командиром и этого же качества требовал от своих подчинённых. На коммерческих пароходах, на которых он плавал, поддерживались идеальная чистота и порядок. Лучшие стороны военной организации с успехом применялись им и на судах коммерческого флота. Прежде чем отдать приказание, Шмидт тщательно взвешивал все условия, обеспечивающие его осуществимость, а затем настойчиво требовал его выполнения. Других правил на этот счёт придерживались насквозь пропитанные бюрократизмом начальствующие лица царского флота…»

Кто бы сомневался, что на коммерческих пароходах, где плавал Шмидт, всегда идеальный порядок, в отличие от других, где плавали все остальные «пропитанные бюрократизмом начальствующие лица царского флота»! Если бы к этому Шмидт ещё и обладал морскими знаниями, цены бы ему не было!

Кажется, Шмидт всё же нашёл наконец-то своё призвание. Болезнь в эти годы несколько отступает, и здоровье Шмидта заметно улучшается. Спустя несколько лет его повышают в должности, и теперь Шмидт плавает уже помощником капитана на пароходах «Орёл» и «Королева Ольга». А затем его назначают капитаном новейшего океанского парохода «Диана». Видимо, опять же в данном случае не обошлось без протекции дяди, так как в Одессе, думается, было немало куда более опытных и достойных претендентов на это место. Капитанство на «Диане» — это вершина морской карьеры Шмидта. Разумеется, что и она закончилась так же, как заканчивались в жизни нашего героя все его предприятия — полным крахом.

Первый же рейс на «Диане» в качестве капитана стал для Шмидта и последним. В конце ноября 1903 года «Диана» шла из Риги в Одессу. При прохождении Датских проливов, несмотря на сложную навигационную обстановку и штормовую погоду, Шмидт совершенно спокойно покидает капитанский мостик и удаляется спать в каюту. Впрочем, вполне возможно, что покинул капитанский мостик Шмидт не из-за прихоти, а из-за очередного нервного приступа. Как бы то ни было, но в самое ответственное время прохода проливной зоны его на своём месте не было. Итогом этого самоустранения от командования судном стала ошибка в счислении и как её результат — посадка «Дианы» на каменную гряду у острова Мён. Судно каким-то чудом остаётся на плаву. Снять с камней океанский пароход удалось ценой огромных усилий лишь через 18 дней. «Диану» ставят в длительный ремонт. Шмидта снимают с должности и отдают под суд.

Удивительно, но полная несостоятельность Шмидта как капитана, подтверждённая фактами, нисколько не умерила пыла его биографов. Ничтоже сумняшеся они объявляют Шмидта лучшим из лучших капитанов. В журнале «Морской сборник» № 3 за 1941 год была опубликована целая статья Г.К. Даниловского «Лейтенант П.П. Шмидт как моряк». Но напрасно в этой статье вы будете искать упоминания о портовых судах и блокшивах, на которых «героически» служил Шмидт. Ничего этого там нет. Зато полным-полно голословных восхвалений о Шмидте, как о лучшем капитане всех времён и народов, без упоминания где, когда и в каком качестве служил герой очерка, сколько наплавал миль, имел ли аварийные ситуации по своей вине и т. п.

Из публикаций о Шмидте: «Мужество и отвага П.П. Шмидта не раз спасали судно и команду от гибели. Поздно осенью пароход „Диана“ под командованием Шмидта шёл из Риги в Одессу. Был шторм, и Шмидт в течение двух суток не смыкал глаз. В подобных случаях он бывал неутомим и не любил делить с кем-нибудь ответственность. На третий день погода улучшилась, и Шмидт передал управление судном помощнику, приказав разбудить себя в случае изменения обстановки. Но скоро нашёл туман, вахтенный помощник по беспечности не разбудил Шмидта, и „Диана“ наскочила на каменную гряду у острова Мён (Дания). Удар о камни заставил всех выскочить на палубу; удары повторялись, среди команды началась паника. И вот с мостика раздалась спокойная команда Шмидта. Не прошло и минуты, как паника улеглась, и все в точности выполняли приказания капитана. Когда положение „Дианы“ стало особенно опасным, Шмидт приказал команде и помощникам спасаться на остров Мён на шлюпках. Сам он отказался сесть в шлюпку, категорически заявив: „Я остаюсь, я не покину "Дианы" до конца“. И вместе с четырьмя добровольцами из команды, которых он оставил в качестве сигнальщиков для связи с проходящими судами, Шмидт спас судно от гибели. Высокое чувство ответственности командира побудило Шмидта снять вину за аварию со своего помощника и полностью принять её на себя. „Я капитан, — говорил он, — значит, я один виноват“».

Во время судебного процесса в Одессе со Шмидтом опять происходят психические припадки, однако отставному лейтенанту (возможно, не без помощи своих старых одесских друзей) удаётся доказать, что эти припадки вызваны лишь сильным переживанием от пережитого. Главным виновником аварии признаётся стоявший на вахте помощник капитана. По одной версии, в отношении Шмидта (опять же, возможно, не без помощи дяди) дело заминают, тем более, что судно спасли и люди не погибли.

В связи с аварией «Дианы» весьма примечательно письмо Шмидта к своей бывшей жене и сыну от 17 декабря 1903 года: «Дел у меня бездна, в бегах вот уже два дня, очень много официальностей. „Диана“ так мало сравнительно пострадала, что я сам пришёл своей машиной в Копенгаген, это после того, что она была вся полна водой и 16 суток билась о камни… Трудно мне было бы жить на свете, если бы я знал, что мой пароход погиб. В те страшные минуты, когда я спасал людей на шлюпках, выкидывая их на берег, знал, Дина, что останусь на пароходе один без шлюпок, но не покинул бы парохода никогда, я похоронил бы себя вместе с ним. Сыночка мой, мальчик, голубчик, когда я решился погибнуть вместе с „Дианой“, я знал, что оставлю тебе имя честного моряка…»

Письмо это любопытно по нескольким причинам. Во-первых, из письма очевидно, что из семьи ушёл не Шмидт, а его жена. Сам Пётр Петрович пытается наладить порванные отношения, при этом явно «бьёт на жалость» к себе, описывая свой героизм. Кроме этого он зачем-то принимается пугать своим неосуществлённым самоубийством малолетнего сына. Запомним это письмо, где явно прослеживается самолюбование автора. Спустя годы он почти слово в слово будет то же самое писать о своём «геройском» поведении на «Очакове». Всё та же навязчивая идея самопожертвования и славы героя, причём для Шмидта не слишком важно, где и как. Самое главное, чтобы им восхищались, пусть даже посмертно!

Биографы Шмидта ничтоже сумняшеся стараются выдать серьёзнейшую аварию «Дианы», в которой однозначно виноват как капитан именно Шмидт (капитан судна, как известно, несёт полную ответственность за всё, что происходит на его судне).

Разумеется, нельзя серьёзно относиться к утверждениям, что Шмидт был даже не просто хорошим капитаном, а самым великим из великих! Г.К. Даниловский пишет: «П.П. Шмидт на долгие годы связал свою жизнь с коммерческим флотом, плавая капитаном на океанских пароходах Русского общества пароходства и торговли (РОПИТ). Он был отважным, смелым и решительным командиром, и эти необходимые для моряка качества выработались у него, прежде всего, благодаря прекрасному знанию морского дела, навигации, астрономии, над изучением которых он не прекращал работать всю жизнь настойчиво и упорно. О лейтенанте Шмидте знал весь русский торговый флот, где на него смотрели не только как на большого знатока морского дела, но и как на опытного учителя. Попасть на судно под командование П.П. Шмидта считалось большим счастьем. „Он пользовался новейшими приёмами в навигации и астрономии (любопытно, какими именно? — В.Ш.), — вспоминает о нём один из его сослуживцев (почему-то пожелавший остаться безымянным. — В.Ш.), — и плавать под его командованием это была незаменимая школа, тем более что П.П. всегда, не жалея сил и времени, учил всех, как товарищ и друг. Один из его помощников, долго плававший с другими капитанами и назначенный затем на "Диану", сделав один рейс с П.П., сказал: "Он открыл мне глаза на море" (увы, фамилию помощника, которому Шмидт "открыл глаза", биограф почему-то скромно умалчивает. — В.Ш.). Эти слова, как нельзя лучше, показывают, как относился Шмидт к кораблевождению и как умел и любил передавать свои обширные познания морского дела“. Отвага моряка лейтенанта Шмидта имела под собой крепкую базу — обширные и разносторонние познания в области морских наук, многолетнюю плавательную практику, отличное знание судна. Шмидт считал, что командир должен „слиться в единое целое с судном“, которым он управляет. Без этих качеств лучше и не подниматься на командирский мостик».

Зная предшествующую морскую службу Шмидта на владивостокских блокшивах, сложно понять, откуда у него вдруг взялись столь «обширные и разносторонние познания в области морских наук, многолетняя плавательная практика и отличное знание судна». Непонятно, где и когда успел Шмидт «выработать», как пишет Даниловский, столь необходимые качества моряка, как «прекрасное знание морского дела, навигации, астрономии». Возможно, он познавал всё это, поглощая антидепрессанты в психиатрических клиниках, а может, был настолько гениален, что всё знал и сам, без абсолютно не нужной ему морской практики, так сказать, был озаряем свыше!

Итак, защитники Шмидта утверждают, что, когда судно село на камни, Шмидт спал в каюте, на вахте стоял его помощник, а потому он и не виноват. Более чем странное утверждение! Когда же «Диану» спасали, Шмидт был всё время на её борту, а посему он настоящий герой. То, что Шмидт спал в каюте во время прохождения узкости, да ещё в штормовую погоду, не делает ему чести как капитану. Если обстановка в море сложная, капитан обязан находиться на мостике столько, сколько этого потребует обстановка и сутки, и двое, и трое. Именно так поступают тысячи капитанов во всём мире — это аксиома капитанства. Если Шмидт знал, что его помощник плохо подготовлен к самостоятельному несению вахты, то должен был сидеть рядом с ним или подготовить его. В том, что Шмидт «геройски» оставался на борту «Дианы» до тех пор, пока её не стащили с камней, ничего геройского на самом деле нет. Если бы он только попробовал оставить судно, которое ещё можно было спасти, и сбежал, то он не просто попал бы под суд, а как капитан, погубивший судно и груз, да ещё сбежавший с него, однозначно угодил бы в тюрьму, причём на приличный срок. Так что, оставаясь на «Диане», Шмидт вовсе не геройствовал, а спасал прежде всего самого себя.

В некоторых биографиях Шмидта встречается информация, что после аварии «Дианы» он якобы был назначен начальником Морского училища в Одессе, но никаких документальных подтверждений этому нет. Скорее всего перед нами ещё одна легенда. Почему так можно утверждать? Да потому, что снятого за аварию судна и не имеющего никакого педагогического опыта капитана вряд ли назначили бы со столь большим повышением (это за какие-такие заслуги?) на ответственную должность руководителя одного из самых лучших морских заведений России. Может быть, в Одессе тогда других капитанов не было? Отметим и то, что имени Шмидта нет и в перечне имён начальников Одесской мореходки. Да и кто вообще мог назначить на одну из престижнейших должностей в Одессе человека, состоящего под следствием. Кроме того, если бы Шмидт на самом деле был назначен начальником мореходного училища, то с началом Русско-японской войны его никто никогда не призывал бы рядовым лейтенантом, Шмидт остался бы на своей должности готовить командные кадры для торгового и вспомогательного флота. Призывников хватило бы и без него. Поэтому можно утверждать с большой долей уверенности, что история с «назначением Петра Шмидта начальником одесской мореходки» — это ещё одна из многочисленных легенд вокруг его имени.

Вполне возможно, что грянувшая как раз в это время Русско-японская война позволила дяде спасти своего племянника от весьма неприятного судебного разбирательства, срочно призвав его в военно-морской флот.

Крушение «Дианы» как мы знаем, произошло в ноябре 1903 года, расследование по делу аварии происходило в декабре 1903, а суд должен был произойти в январе — феврале 1904 года. Именно в том же январе 1904 года Пётр Шмидт вдруг стремительно покидает Одессу и мчится в Петербург к дядюшке, с мольбой о спасении от судебной расправы. Дядюшка ждать себя, как всегда, не заставил. Да и возможность для помощи племяннику у него в тот момент была реальная, 10 апреля 1904 года циркуляром штаба Черноморского флота за № 197 лейтенант П.П. Шмидт, по случаю мобилизации в связи с началом войны с Японией, был вновь призван из запаса на действительную службу, с зачислением в 23-й флотский экипаж. Отметим, что Шмидта зачисляют не в Черноморский экипаж, а в Балтийский. Почему? Может, всё по той же причине, чтобы как можно дальше убрать его с Чёрного моря, где непутёвому капитану грозит суд? Как бы то ни было, но Шмидт в третий раз становится военным моряком, чтобы теперь защищать морские рубежи России уже в реальной войне.

Отметим, что призыв на действительную службу происходит вопреки медицинскому диагнозу и несмотря на только что происходившие со Шмидтом на первых судебных заседаниях нервные приступы! Прямо мистика какая-то!

Неизвестно, как сложилась бы дальнейшая судьба нашего героя, удалось бы ему добиться оправдательного приговора и получить снова какую-нибудь должность в Доброфлоте, не случись в ту пору война с Японией. Вполне возможно, что его дальнейшая жизнь сложилась бы весьма заурядно, и мы никогда ничего не узнали бы о нём. Но всё случилось, как случилось…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.