Глава семнадцатая События пятидесятых годов
Глава семнадцатая
События пятидесятых годов
Конец сталинской эпохи
Электрофизик Владимир Комельков вспоминал, называя бывшую Лабораторию № 2, которая превратилась в ЛИПАН, Институтом атомной энергии:
«Уже в 1950 году в Институте атомной энергии, руководимом Курчатовым, начались исследования по управляемому термоядерному синтезу…
К проектированию и изготовлению установок тогда ещё не были привлечены специализированные организации и заводы, и дело продвигалось очень медленно. Тем более ценным и воодушевляющим было получение в 1952 году нейтронов в сильноточном импульсном разряде в дейтерии в коротких цилиндрических разрядных камерах. Опыты ставились не ради нейтронов, а в порядке моделирования процессов в тороидальной камере устройства типа «Токамак», и никто из экспериментаторов не ожидал такого результата.
Открытие вызвало огромный интерес в кругу физиков и руководителей. Я помню, как А.П. Завенягин уточнял у Курчатова, не означают ли эти опыты, что можно любым разрядом зажечь дейтерий прямо в океане, и не грозит ли нам вселенская беда».
Уточняющие вопросы Завенягина наглядно демонстрирует, какой уровень подготовленности был у видных советских руководителей, курировавших Атомный проект. Ведь через год Завенягину предстояло возглавить ПГУ, а через три — встать у руля Средмаша!
Но вернёмся к воспоминаниям Комелькова о начале работ по термоядер ному синтезу:
«Простота, с которой были получены нейтроны, вызвала у непосвящённых ощущение, что наша наука уже находится на пороге овладения практически неисчерпаемым источником энергии. И.В. Курчатов и Л.А. Арцимович немало потеряли времени на рассеивание иллюзий, и всё же потом эти иллюзии дали о себе знать».
И вдруг произошло событие, потрясшее миллионы, — в марте 1953 года умер Сталин. Проститься с почившим вождём пошли десятки тысяч человек. Москвичей и гостей столицы. Страна скорбела.
В этот момент отдельных членов Специального атомного комитета одолевали совсем иные чувства. Об этом — в рассказе Анатолия Александрова. В один из тех печальных дней он приехал в Кремль, чтобы обсудить вопрос, решение которого зависело от главы Спецкомитета:
«Я докладываю Берии об этом своём деле, в это время входит Маленков. Я его знал, и вот Маленков обращается к Берии и возмущённо говорит, что кого-то задавили в толпе и ещё что-то такое. И вдруг Берия говорит:
— Пора кончать эту комедию!
А тогда, надо сказать, имя Сталина было очень серьёзное имя. У меня было к нему очень большое уважение. Кромке страха, конечно. И вдруг такую формулировку услышать от его ближайшего помощника, когда он ещё лежит в гробу. Как-то это меня так резануло, я был просто потрясён.
Но потом, действительно, на следующий день всё это быстро закончили, все эти похороны».
Вскоре страна узнала имя преемника вождя. Им стал Георгий Максимилианович Маленков. Его кандидатуру на пост председателя Совета Министров во время заседания политбюро предложил Берия. Маленков стал и руководителем большевистской партии.
Однако уже 14 марта Георгий Максимилианович отказался от должности секретаря ЦК, передав бразды правления партией Никите Сергеевичу Хрущёву.
А физики-ядерщики тем временем готовились к испытанию первой советской водородной бомбы. Но прежде чем это случилось, в СССР произошло событие, которое очень многое изменило и в стране и в её атомных делах.
Вот как рассказывал об этом Анатолий Александров:
«Вдруг в какой-то момент меня и многих других отправляют в то место, где изготовлялось оружие. С таким заданием, что вот подходит срок сдачи, и что-то не ладится. Это было летом 53 года
Мы приехали туда, стали разбираться…
И над нами страшно сидели генералы, которых прислал тогда Берия вместе с нами, и нам было строгое задание дано: работу эту моментально закончить, передать новый образец оружия этим генералам, вот и всё.
И вдруг в какой-то день Курчатов звонит Берии. Курчатов там тоже был, и он должен был каждый день два раза ему докладывать, как обстоит дело. И он докладывал. Всякими условными словами, хотя это было по ВЧ. И вдруг он звонит, а его нет. Он звонит его помощнику Махнёву — его тоже нет.
Вдруг все эти генералы, которые были, начинают быстренько исчезать. Вдруг нам приносят газету — спектакль в Большом театре, правительство сидит в ложе, а Берии среди них нет.
Какие-то слухи пошли, переговоры странные.
Мы нашей технической стороной занимаемся, а сдавать-то эту штуку уже некому. Прессинг прошёл…
У меня такое впечатление получилось, что Берия хотел использовать эту подконтрольную ему бомбу для шантажа. И не только у меня, у Курчатова тоже было такое же впечатление, потому что мы по этому поводу говорили, прогуливаясь там в садике».
Как всё было на самом деле, сегодня однозначно не скажешь. Поэтому обратимся к свидетельствам современников — к тем, кто находился рядом, что-то видел, о чём-то догадывался и кое-чем мог поделиться.
Тогдашний заместитель министра среднего машиностроения Авраамий Павлович Завенягин, выступая на июльском (1953 года) пленуме ЦК, сказал о ситуации, которая складывалась вокруг испытаний водородной бомбы:
«Мы подготовили проект решения правительства. Некоторое время он пролежал у Берии, затем он взял его с собой почитать. У нас была мысль, что он, может быть, хочет поговорить с товарищем Маленковым.
Недели через две он приглашает нас и начинает смотреть документ. Прочитал его, внёс ряд поправок. Доходит до конца… Подпись: председатель Совета Министров Г. Маленков. Зачёркивает её. Говорит:
— Это не требуется!
И ставит свою подпись».
На том же пленуме, Георгий Маленков тоже затронул ту же тему:
«Берия перечеркнул этот документ и единолично вынес решение, скрыв его от ЦК и правительства».
Поскольку по своим моральным качествам советские вожди мало отличались друг от друга, трудно сказать, кто из них был ближе к истине. Сомнений не вызывает только то, что атомная отрасль от Лаврентия Берии освободилась.
Как отнеслись к этому физики-ядерщики?
Сам факт ареста всесильного главы Спецкомитета произвёл на них ошеломляющее впечатление. Рассказывают, что Яков Зельдович вбежал в комнату, где работали сотрудники его отдела, истошно крича:
— Наш Лаврентий Павлович арестован!
Дальнейшие события показали, что в происшедшем нет ничего из ряда вон выходящего. Случилось то, что рано или поздно должно было произойти в обществе, опутанном цепями партийного устава и паутиной спецслужб. Сначала Берия и Маленков устранили Вознесенского, который стоял на их пути к власти. Потом Маленков с помощью других вождей избавился от Берии. Пройдёт ещё немного времени, и соратники Георгия Максимилиановича прогонят с кремлёвского Олимпа и его самого.
На атомной отрасли устранение Лаврентия Берии отразилось весьма существенно. Первое главное управление, руководившее всеми секретными лабораториями и предприятиями, было преобразовано в министерство среднего машиностроения. В стране Советов появилось могущественное и загадочное ведомство. Подавляющая часть населения Советского Союза понятия не имела, чем занимаются сотрудники Средмаша («Средней Маши», как расшифровывали это слово остряки-физики).
Первым атомным министром стал Вячеслав Александрович Малышев. Человек Маленкова, как говорили люди, знавшие, кто есть кто в кремлёвской иерархии. Авраамий Завенягин получил пост замминистра.
Статус Курчатова тоже существенно изменился. Вот что писал об этом Владимир Комельков:
«К 1953 году в той или иной мере под контролем и руководством Игоря Васильевича оказались целые отрасли атомной науки и промышленности, начиная от получения и обогащения руд, переработки урана, атомных реакторов, разделения изотопов, металлургии урана и плутония и кончая созданием и совершенствованием атомного оружия…
К нему обращались за помощью, поддержкой, решениями; опорой его должны были быть лаборатории института и его учёные. Они выполняли свои задачи, но и институт требовал своего развития. Всё это ложилось новыми заботами на плечи Курчатова».
Но главной заботой академика Курчатова было в ту пору подготовка к очередному научному эксперименту.
А в Соединённых Штатах Америки ещё весной 1953 года начался процесс по делу Этель и Юлиуса Розенбергов. Супругам было предъявлено обвинение в «… заранее спланированном со своими сообщниками сговоре для выдачи Советскому Союзу информации и оружия, которое тот мог использовать, чтобы уничтожить нас».
5 апреля суд Соединённых Штатов вынес подсудимым смертный приговор. В ответ на многочисленные апелляции о помиловании недавно избранный президент Дуайт Эйзенхауэр заявил:
«Казнь двух человеческих существ — печальное и тяжёлое дело. Но ещё более ужасна и печальна мысль о миллионах погибших, чья смерть может быть прямо отнесена к тому, что эти шпионы сделали. Я не стану вмешиваться в это дело».
19 июня в тюрьме Синг-Синг супруги Розенберг были казнены на электрическом стуле.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.