Политические соображения берут верх

Политические соображения берут верх

8 июля Жуков был вызван в Кремль, где у него состоялась важная беседа наедине со Сталиным, содержание которой он весьма подробно излагает в своих «Воспоминаниях». Сталин анализировал последствия высадки союзников в Нормандии. Германия проиграла войну, но остается еще выиграть гонку за политическими дивидендами победы. Надо, объяснял Верховный, занять удобную позицию для наступления на Берлин и в то же время получить важные залоги в Польше. Достижение двух этих целей предполагало захват плацдармов за Вислой, южнее Варшавы. Для этого, сказал Сталин, «вам придется теперь взять на себя координацию действий 1-го Украинского фронта. Главное свое внимание обратите на левое крыло 1-го Белорусского фронта и 1-й Украинский фронт»[642]. Жуков предложил другую цель – Восточную Пруссию. Ему казалось опасным оставлять эту превращенную в крепость область на флангах фронтов, чью деятельность координировал Василевский. Необходимо воспользоваться растерянностью противника и отобрать у него провинцию, захваченную еще тевтонскими рыцарями. Сталин отверг это предложение. Он думал только о Польше. «Немцы будут до последнего драться за Восточную Пруссию,  – возразил он.  – Мы можем там застрять. Надо в первую очередь освободить Львовскую область и восточную часть Волыни. Завтра вы встретитесь у меня с Берутом, Осубко-Моравским и Роля-Жимерским. Они представляют Польский комитет национального освобождения. В двадцатых числах они собираются обратиться к польскому народу с манифестом»[643]. Верховный главнокомандующий ясно давал понять своему заместителю, что теперь, когда Красная армия перешла советскую границу, тот должен понимать политические задачи, возложенные на нее. Жукову отлично известно об отвратительных отношениях Сталина с обосновавшимся в Лондоне польским эмигрантским правительством, окончательно испортившихся после катынской истории. Ему поручалось силой оружия осуществить намерения вождя: выбить почву из-под ног этого правительства, целиком зависимого от Великобритании, создав в Люблине, первом крупном польском городе, освобожденном Красной армией, просоветский комитет.

Вечером 9-го, на даче в Кунцево, Жукову представили членов Люблинского комитета. Он знает, что ему надо делать: как можно скорее взять этот город.

11 июля Жуков прибыл на свой КП, который он приказал оборудовать в Луцке, между 1-м Белорусским фронтом Рокоссовского и 1-м Украинским фронтом Конева, чью деятельность должен координировать в ходе Львовско-Сандомирской операции. Конев начал наступление 13 июля в направлении на Львов. Он продвигался медленно: контратаки немецких танковых частей были чувствительными. В своих «Воспоминаниях» Жуков отводит целых две страницы на подробное и лукавое изложение допущенных Коневым ошибок и его опоздание со взятием Львова. Но то, что крупные силы немцев оказались скованы на этом участке, развязало руки соседу Конева справа Рокоссовскому, который 18-го начал наступление в направлении Люблина. Жуков следил за тем, чтобы 1-я Польская армия генерала Берлинга участвовала в боях, но при этом не попадала в самое пекло. Люблин был освобожден 23 июля. Через неделю войска двух фронтов продвинулись на 200 км в Южную Польшу. Висла была форсирована в нескольких местах. Конев создал значительный плацдарм в Сандомире, Рокоссовский – два поменьше, южнее Варшавы: в Пулавах и Магнушеве. Таким образом, главная цель стратегического наступления была достигнута.

29 июля за «Багратион» и Львовско-Сандомирскую операции Жуков получил вторую звезду Героя Советского Союза. Вплоть до 22 августа он оставался при Рокоссовском, отражавшем контратаки немцев на подступах к Варшаве, потом рядом с Коневым, занимавшимся тем же самым у Сандомира. Но занятые плацдармы были прочными, и 23 августа Жуков был отозван в Москву для новой миссии, имевшей большое политическое значение. Любопытно, но Жукова встретил не Сталин, а Антонов, попросивший его подготовиться к отъезду к Толбухину, в штаб 3-го Украинского фронта. Его задачей было «подготовить фронт к войне с Болгарией, правительство которой все еще продолжало сотрудничество с фашистской Германией». Вскоре ему позвонил Сталин: «Верховный посоветовал мне перед вылетом обязательно встретиться с Георгием Димитровым»[644]. Болгарин Георгий Димитров, бывший глава Коминтерна, предсказал Жукову, что «войны наверняка не будет. Болгарский народ с нетерпением ждет подхода Красной Армии»[645]. Тремя днями ранее 2-й (Малиновский) и 3-й (Толбухин) Украинские фронты начали сокрушительную Ясско-Кишиневскую наступательную операцию против группы армий «Южная Украина» генерала Фрисснера. 23-го немецкие позиции были всюду прорваны, отдельные узлы сопротивления обойдены, румынские войска были полностью разгромлены. Советские войска продвинулись вперед на 150 км, до Бухареста и драгоценных нефтяных скважин Плоешти 6-й гвардейской танковой армии оставалось каких-то три дня пути. 23 августа стало известно, что румынский король Михай отстранил от власти кондукатора Антонеску. Было сформировано новое правительство во главе с генералом Санатеску, которое объявило о разрыве союза с Берлином и о переходе Румынии в лагерь союзников. На следующий день вокруг Бухареста и Плоешти начались стычки между германскими и румынскими войсками, тогда как два советских фронта окружили юго-западнее Кишинева германскую VI армию.

Пока Жуков был в Москве, события ускорились. Очевидно, его отъезд задержался из-за того, что следовало посмотреть, как будет развиваться ситуация. 25-го новое румынское правительство объявило войну рейху. 26 августа болгарский министр-председатель Багрянов официально заявил, что Болгария выходит из войны и объявляет о своем нейтралитете. 30 августа 3-й Украинский фронт овладел нефтяными скважинами Плоешти, а на следующий день его части вступили в Бухарест. 2 сентября, когда Жуков укладывал багаж, сдалось последнее соединение германской VI армии. Молниеносная румынская кампания стала огромным успехом. Были разгромлены тридцать немецких дивизий, убито и взято в плен 286 000 человек, захвачено большое количество боевой техники. Это была победа масштаба сталинградской. В тот же день в Софии было сформировано новое правительство во главе с Муравьевым, настроенным очень проамерикански. 5-го он объявил о разрыве дипломатических отношений с Берлином. Но Сталин решил довести игру до конца: в тот же день он объявил войну Болгарии. 8-го Жуков вместе с Толбухиным находился на румыно-болгарской границе, которую переходили три советские армии. Запаниковавшее правительство Муравьева попыталось спасти то, что еще было возможно, и объявило войну Германии. Но Сталина провести не удалось. Жуков пишет: «В связи с… незаконным прибытием в Софию англо-американской военной миссии и явными происками англо-американских правительственных кругов, Ставка приказала расположить в столице Болгарии усиленный стрелковый корпус»[646]. Ночью, под прикрытием войск Жукова, в Софии произошел коммунистический переворот, свергнувший Муравьева. Так Жуков стал одним из первых участников советизации Восточной Европы и одним из первых свидетелей рождения холодной войны.

12 сентября маршал вернулся в Москву и через три дня был отправлен в другую восточноевропейскую страну, где также намечалась советизация,  – в Польшу. Он вылетел с полномочиями представителя Ставки координировать действия 1-го и 2-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов. Он не знал, что это его последняя миссия такого рода. Сначала Жуков отправился к Варшаве, где проходило устроенное националистами восстание под предводительством Бур-Комаровского. Он наблюдал за попытками форсирования Вислы частями 1-й польской армии – единственной поддержкой сухопутными войсками, оказанной советской стороной восставшим. Но эти попытки завершились неудачей и стоили больших жертв. После этого войска Рокоссовского стояли неподвижно на противоположном берегу Вислы. В соответствии с официальной советской историографией, Жуков в своих «Мемуарах» возлагает ответственность за поражение восстания и уничтожение эсэсовцами от 150 000 до 200 000 мирных жителей Варшавы на Бур-Комаровского.

Весь октябрь он помогал Рокоссовскому отражать немецкие контратаки, затем – захватить плацдарм севернее Варшавы. «Я не принимал участия в организации этого наступления,  – пишет Жуков,  – и мне была непонятна его оперативная цель, сильно изматывающая наши войска. К.К. Рокоссовский был со мной согласен… Позвонив Верховному и доложив обстановку, я просил его разрешения прекратить наступательные бои на участке 1-го Белорусского фронта. чтобы предоставить им отдых и произвести пополнение. „Вылетайте завтра с Рокоссовским в Ставку для личных переговоров,  – ответил Верховный.  – До свидания“»[647].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.