Декабрь 1930 года

Декабрь 1930 года

Становление заграничных резидентур советской военной разведки было в основном закончено. Разведупр свою легальную сеть имел в виде атташатов в составе посольств (тогда они именовались полпредствами). Их штат зависел от общей численности полпредств. В крупных странах наряду с военными имелись также военно-морской и военно-воздушный атташе. Все они вели «официальную» военную разведку, то есть занимались легальным сбором данных о вооруженных силах государств их аккредитации.

Кроме того, работники РУ в качестве легальных представителей направлялись под «крыши» тех или иных советских недипломатических учреждений («Интурист», ВОКС и т. д.).

Третьей составной частью аппарата военной разведки были нелегальные резидентуры. Как правило, их возглавляли военнослужащие — кадровые сотрудники разведки, проживающие с иностранными паспортами под чужими фамилиями и именами. При Берзине были созданы обширные сети, замаскированные под коммерческие предприятия: резидентуры Л. Треппера во Франции, А. Гуревича — в Бельгии, Ш. Радо — в Швейцарии. Формы прикрытия гибко варьировались в зависимости от индивидуальных качеств и возможностей разведчика или агента. Связь с Центром осуществлялась по радио, однако, ввиду несовершенства тогдашней аппаратуры, использовались и курьеры.

Таким образом, в начале 30-х гг. прошлого столетия Разведупр имел в своем распоряжении сильный заграничный аппарат легальных резидентур, работающих под официальным прикрытием, и разветвленную нелегальную сеть. Лишь одна нелегальная берлинская резидентура, например, насчитывала 250 человек. На агентурную работу в 1929–1930 гг. было выделено 1 777 000 американских долларов и 1 143 560 рублей золотом (в эту сумму не входили оплата деятельности военных и военно-морских атташе, а также расходы на научные командировки).

В разведке ОГПУ внешний аппарат выглядел несколько иначе. Руководитель легальной резидентуры ИНО не имел официального «легального разведывательного» поста, а был закамуфлирован под дипломата (секретаря или советника посольства), располагавшего несколькими сотрудниками, чаще всего работающими в консульском отделе. Последние осуществляли как вербовку агентов, так и руководство уже существующей агентурой. Вопрос дипломатического прикрытия вызывал определенные трения между «чистыми» дипломатами и сотрудниками политической разведки. Находясь на положении второстепенного персонала посольств, руководители резидентур обычно не пользовались большим уважением послов. Однако последние вместе со своим штатом их побаивались из-за возможных доносов и предпочитали держаться от разведки подальше.

Иногда посол, недовольный тем, как резидент исполняет свои обязанности дипломатического сотрудника посольства, направлял на него жалобу. В этом случае персонал делился на два лагеря, каждый из которых поддерживал своего кумира. Такие споры заканчивались, как правило, прекращением полномочий обоих основных действующих лиц. Со временем «в Союз» следовали и их сторонники.

Нелегальная сеть была трех родов:

— под чужими фамилиями и именами за рубеж направлялись кадровые сотрудники ОГПУ (нелегальные резиденты), создававшие свои агентурные сети, поддерживающие связь с Москвой через легальные резидентуры;

— под чужими фамилиями и именами за рубеж направлялись кадровые сотрудники ОГПУ (нелегальные резиденты), создававшие свои агентурные сети, поддерживающие связь с Москвой самостоятельно;

— обученные граждане иностранных государств под своими реальными или вымышленными персональными данными формировали агентурные сети, поддерживая связь с Центром самостоятельно.

Успешной работе обеих «ветвей» разведки в 30-х гг. благоприятствовали факторы идеологического противостояния, возникшего в мире после Октября. Во-первых, еще в период формирования аппарата разведки в него пришли работники из Коминтерна, который по характеру своей деятельности был органом интернациональным. Во-вторых, к сотрудничеству преимущественно привлекались лица, благосклонно относящиеся к идее пролетарской солидарности, интернационального долга. В-третьих, возникновение фашистской опасности в Европе и Азии заставляло далеких от коммунизма антифашистски настроенных деятелей становиться союзниками Советского государства.

ОМС оказал большую помощь советским разведслужбам, вовлекая в секретную разведывательную работу иностранных коммунистов и тех, кто им сочувствовал, поскольку они скорее были готовы откликнуться на призыв о помощи, который исходил от Коммунистического интернационала, чем пойти на прямой контакт с советской разведкой. Многие лучшие иностранные агенты ОГПУ-НКВД и Разведупра 30-х гг. были уверены, что работают на Коминтерн.

ОМС также положил начало созданию так называемых «передовых организаций», состоящих из коммуникабельных людей, которые выполняли функции вербовщиков. Эти структуры содержались за счет средств Отдела международных связей.

В то же время обе ветви советской разведки при поиске своих источников не ограничивались «идеологическим потенциалом». Ею широко использовались также методы игры на человеческих слабостях и материальной заинтересованности.

Дешевой разведки не бывает. Она любому государству обходится дорого. Советская военная и политическая разведка — не исключение.

Обе ветви разведки в межвоенный период работали на равных: имели практически одинаковую численность центрального аппарата, их легальные и нелегальные резидентуры действовали в одних и тех же странах, располагали примерно равным количеством резидентов и агентуры. Разведка покупала информацию, с ней сотрудничало много людей, работающих на Советский Союз «на материальной основе» не за советские рубли. Часть агентов рисковала жизнью не за деньги, а по идейным соображениям. Только это скорее исключение из правил. В то же время «идейность» также требовала определенной материально-денежной подпитки. За ценные информацию и документы, как и за риск, связанный с их добыванием, приходилось платить. И платить щедро, не жадничая. Соответственно обе разведки, а также Коминтерн тратили примерно одинаковое количество валюты. Случались и исключения. В какой-то год одна из спецслужб могла потратить валюты несколько больше, чем другая. Но если просчитать все валютные расходы, связанные с разведкой (Разведуправление Штаба РККА, ОГПУ, Коминтерн) за весь период их существования, суммы получились бы примерно одинаковые.

Валютные ассигнования на шпионаж утверждались на заседаниях политбюро ЦК ВКП(б), которое в кулуарах называли словом «инстанция». По каждому ведомству разведывательной триады создавалась комиссия, которая решала, сколько денег выделить на нужды той или иной разведки. Ее оппонентом был Наркомат финансов, как правило препятствующий слишком большим ассигнованиям и доказывающий необходимость экономии валютных средств. Согласованные с Наркоматом финансов предложения комиссии обсуждались на политбюро, постановления фиксировались в протоколах с грифом «Совершенно секретно. Особая папка». Решающее слово в отношении валютного финансирования на заседаниях имел генсек. Выписки из протоколов рассылались руководителям ведомств. Нарком обороны и его первые замы в Наркомате по военным и морским делам, курировавшие повседневную деятельность военной разведки, а также руководители ОГПУ отлично знали, сколько валюты им поступает. Как правило, каждый руководитель разведывательного ведомства постоянно вел борьбу с финансистами, требуя нужные деньги, убеждая их в правильности запросов, строчил соответствующие бумаги. Тем не менее даже при скудных ассигнованиях часть денег бессовестно расхищалась и тратилась на удовлетворение личных нужд «верхов». Чтобы убедиться в этом и представить себе масштабы хищений, достаточно ознакомиться с описями личного имущества таких деятелей, как Ягода, Ежов.

В конце каждого года у руководителей разведывательного сообщества начинались большие финансовые хлопоты. Суммы в устойчивой валюте (а таковой с середины 1920-х гг. считались английский фунт и американский доллар) на нужды агентурной разведки тратились по тем временам огромные. И каждый раз в конце года нужно было доказывать необходимость увеличения сметы, писать рапорты и доклады вышестоящему начальству.

С падением у агентуры веры в «мировую революцию» и уменьшением масштабов всеобщей поддержки первого в мире социалистического государства финансовые расходы на информацию увеличивались, а количество лиц, сотрудничающих с советской разведкой на «идейной основе.» с припиской «подкрепленной личной материальной заинтересованностью», из года в год возрастало.

25 декабря 1930 г. на заседании политбюро рассматривался вопрос финансирования военной разведки на 1931 финансовый год. Принято решение «поручить комиссии политбюро пересмотреть смету Разведуправления в сторону дополнительного сокращения».

Органами безопасности СССР принято решение об установлении агентурного сопровождения деятельности крупных военачальников. Особое внимание при этом было уделено Тухачевскому.

Подсудимый Г.Ф. Гринько, бывший председатель Госплана Украинской ССР, показал, что «к 1930 г. относится обсуждение в нашей организации вопроса о необходимости договориться с Польшей об оказании военной помощи повстанческому выступлению на Украине против советской власти. В результате этих переговоров с Польшей было достигнуто соглашение, и польский Генеральный штаб усилил переброску на Украину оружия, диверсантов и петлюровских эмиссаров».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.