Как работал сталинский завод

Как работал сталинский завод

Чтобы понять причины таких явлений, как воровство, пьянство и массовый выпуск брака, необходимо рассмотреть, так сказать, изнутри, как работал в 30-е – 40-е годы ХХ века типичный сталинский завод. Заодно выяснится, почему наша страна в 1941 г. вдруг оказалась без противотанковой артиллерии.

Крупнейшим советским предприятием по выпуску артиллерийских орудий стал машиностроительный завод № 92 в Нижнем Новгороде (Горьком). Его история красочно иллюстрирует, как «эффективно» в действительности работала сталинская промышленность.

Предприятие первоначально создавалось как филиал судостроительного завода № 112. Его постройка имела целью вынести часть производства, в частности артиллерийских снарядов, на новые свободные площади в связи с нехваткой места в районе завода. Эта идея возникла еще во времена Первой мировой войны в 1914–1915 гг., но тогда не была осуществлена. К ней вернулись уже в двадцатые годы при советской власти. В 1921 г. был выбран земельный участок, лежащий между деревнями Ратманиха и Варя и полотном железной дороги, идущей в Сормово. В дальнейшем шло проектирование нового предприятия, которому предполагалось придать металлургический профиль. Этот процесс затянулся на несколько лет.

Тем временем началась «индустриализация». В первую очередь уделялось внимание тяжелой и военной промышленности. Завод № 112 «Красное Сормово» вошел в число таких предприятий, и в 1926 г. начались работы по освоению территории для его новых цехов.[2] Началось выравнивание и осушение почвы. По Волге и железной дороге подвозилось оборудование. Первыми объектами строительства стали кузнечно-прессовый цех, паросиловая и первая энергоподстанция.

Работы, как в петровские времена, велись вручную, без строительных кранов. Какие-либо бытовые условия и организованное питание отсутствовали. Лишь в 1928 г. началось строительство первого рабочего поселка у станции Варя. Следом за кузнечнопрессовым началось строительство литейного цеха, зданий заводоуправления и фабрично-заводского училища (ФЗУ).

Героическими усилиями к сентябрю 1929 г. первая очередь завода была построена. Однако планы руководства быстро менялись, и в 1930 г., когда строительство было в самом разгаре, Всесоюзный Совет Народного Хозяйства (ВСНХ) принял решение выделить «Новое Сормово» в самостоятельное предприятие, а в следующем году строительство завода было и вовсе отнесено к «ударным стройкам».[3]

После этого сооружение производственных мощностей ускорилось. С 1 января 1932 г. завод стал именоваться Союзным машиностроительным заводом «Новое Сормово» Всесоюзного орудийно-арсенального объединения с подчинением Наркомату тяжелой промышленности. Предприятие предназначалось для производства различных артиллерийских систем для Красной Армии.

Активная деятельность завода началась с 1932 г. Был заложен термический цех, в августе пущен в эксплуатацию литейный с двумя мартеновскими печами. Примечательно, что первоначально параллельно существовали два плана строительства. Согласно так называемому большому генеральному плану, «Новое Сормово» должно было стать заводом-гигантом, площади которого раскинулись бы от Московского шоссе до Большой Сормовской дороги (ныне Сормовское шоссе). В случае реализации проекта длина завода составила бы около четырех километров. Однако в 1933 г. от этого плана отказались, и далее строительство велось по малому генеральному плану.[4] Аналогичным образом не были достроены и многие другие заводы. Скудных ресурсов страны не хватало для воплощения в жизнь гигантоманческих планов.

Первым делом завод «Новое Сормово» начал выпуск 76-мм динамореактивных пушек ДРП-4. В начале 30-х годов в руководстве Красной Армии шла дискуссия о приоритетах развития артиллерии. В частности, будущий маршал М. Н. Тухачевский отстаивал преимущества динамореактивных орудий из-за их большой мобильности и простоты эксплуатации. Однако такая система имела много недостатков: небольшую начальную скорость снаряда, наличие демаскирующих признаков из-за реактивной струи, а также большой расход пороха. В итоге массовое производство динамореактивных орудий признали нецелесообразным, хотя часть их продолжала долгое время состоять на вооружении РККА.

Термический цех завода № 92 «Новое Сормово»

Первоначально детали для пушек завод получал с «Красного Сормова», а их сборку производили на специально выделенном участке ремонтно-механического цеха. Затем весь объем работ производился в машиностроительном цехе (в дальнейшем механический № 1).

В духе времени, этот цех начал выпускать продукцию, будучи недостроенным и необорудованным. Протекала крыша. Для сбора дождевой воды в цехе были оборудованы ямы, вода из которых периодически откачивалась в водопонижающую канаву, пересекавшую территорию завода. Цех был условно разделен на шесть участков: обдирочная, пробная и лафетная мастерские, мастерская механизмов и затворов, тел орудий и сборочная.

Кроме того, «Новому Сормову» было поручено изготовление деталей, в основном стволов, необходимых для модернизации старых орудий, состоявших на вооружении РККА: 76-мм пушки Ф-17 образца 1927 г., 76-мм дивизионной пушки Ф-19 образца 1902/30 гг., 76-мм горной пушки Ф-10 образца 1909 г. и др.

Освоение серийного производства шло с большими трудностями. Так, в кузнечно-прессовом цехе основным методом изготовления заготовок стала так называемая «свободная ковка». При этом припуски на механическую обработку были огромны, и металл в основном шел в отходы. Вилка станины лафета при чистом весе 17 кг в заготовке весила 140 кг, то есть превышение составляло восемь раз. Выбрасыватель гильзы в чистом виде имел вес 0,7 кг, а заготовка тянула на 15–17 кг (превышение в 20 раз). В результате в механических цехах цикл обработки отдельных деталей достигал месяца и более, а расход режущего инструмента был просто колоссальным.

Проблемы с организацией производства на заводе начались буквально сразу. Так, в приказе по «Новому Сормову» от 26 января 1932 г. говорилось: «На заводе отмечены ненормальные явления в области трудовых показателей, как то бессистемное и произвольное изменение расценок, огульное и необоснованное выделение премий, большие размеры сверхурочных работ, очень большие размеры оплаты на сдельных работах, несоответствие выполнения плана наличию рабочей силы. Например, выполнение плана – 74 %, наличие рабочей силы – 90 %; производительность труда – 75 %, зарплата – 109 %».[5] Заведующие цехами и мастера устанавливали произвольные нормы выработки и расценки в сторону завышения зарплаты.

В целях изжития подобных явлений еще 1 января того же года на заводе организовали цеховые бюро технического нормирования (ТНБ). Они подчинялись начальникам цехов, и их задачей было проведение технического нормирования, определение зарплаты рабочих и служащих.

Кроме того, затем 21 мая в дополнение к ним был создан отдел экономики труда, ставший центральным органом заводоуправления по вопросам труда. В его функции входили:

а) разработка системы оплаты труда и тарификации;

б) разработка перспективных и текущих промфинпланов;

в) проведение работ по повышению производительности труда;

г) техническое нормирование работ.

Однако все это не привело в полной мере к устранению указанных выше явлений, которые порождались самой организацией планового производства с заведомо завышенными производственными заданиями.

В сентябре 1932 г. в приказе по заводу отмечалось, что часто «имеют место нарушения установленных расценок».[6] Рабочим постоянно производилась переплата путем преувеличения записей об объемах выполненных работ. Причем оплата производилась независимо от количества сделанного теми же рабочими брака.

В 1934–1935 гг. неоднократно выявлялась халатная работа нормировщиков, приводившая к тому, что нормы выработки превышались от пяти до пятидесяти. Следствием этого была неправильная загрузка и большой износ оборудования.[7]

Монтаж одного из цехов завода № 92 «Новое Сормово»

Значительное негативное влияние в первое время оказывала работа транспорта. Бывало, что железнодорожный состав, предназначенный для «Нового Сормова», по ошибке отправляли на «Красное Сормово», и только после длительного простоя там он наконец приходил по назначению.

Часто при разгрузке вагонов портились грузы. Так, 26 марта при выгрузке кирпича рабочие побили четверть от всего доставленного количества, а 4 сентября – и вовсе половину. Регулярно происходили и аварии. Например, 29 марта 1932 г. железнодорожный состав, выходящий с завода, на перекрестке столкнулся с городским трамваем маршрута № 6, в результате чего имелись человеческие жертвы.

Простой неразгруженных и «недоразгруженных» вагонов исчислялся зачастую неделями и месяцами. Например, в 1935 г. вагоны № 12 и 38 простояли под загрузкой на заводе «Красная Этна» 55 суток, а вагоны № 117 и 118 под погрузкой железа на «Красном Сормове» – четырнадцать дней. Такие явления значительно увеличивали средний грузооборот заводского транспорта и нарушали нормальное снабжение предприятия материалами и сырьем. Приходилось даже проводить особые заводские декадники по разгрузке вагонов. Выгрузка очень часто велась в неустановленных местах и хаотично.

Бывало, что наспех проложенные железнодорожные пути на заводе находились в таком состоянии, что вагоны при движении сходили с рельсов. Так, 19 сентября 1932 г. в литейном цехе произошел сход с рельсов трех вагонов.[8] Заводской транспорт, особенно паровозы, часто выходил из строя, например, в феврале 1933 г. из пяти паровозов был исправен только один. 28 мая 1935 г. при подаче платформы в печной пролет литейного цеха по халатности машиниста паровоза № 2 Прокофьева были выбиты ворота. 18 июля следующего года на железнодорожном перекрестке у инструментального цеха столкнулись заводские паровозы № 2 и 4. Результат «ДТП» – длительный простой в ремонте. Аналогичная авария произошла на том же переезде и 29 сентября 1937 г. Перед этим 19 апреля того же года в результате столкновения на переезде паровоза с грузовой машиной была полностью разбита прицепленная к ней пушка Ф-22. Лишь в июле 1938 г. после череды аварий началось оборудование железнодорожных переездов световой сигнализацией.

Захламленность завода мусором и грязью зачастую приводила к тому, что приходилось проводить месячники по сбору на его территории металлолома, внеочередные субботники и прочие мероприятия. В неудовлетворительном состоянии хранилось импортное оборудование, завозимое в здания цехов. То самое, которое покупалось за золото и валюту за границей, в Германии и США. Часто бывали случаи «самовольного вскрытия упакованных ящиков, поломки, пропажа отдельных деталей, разбросанность». Некоторые ящики были завалены землей и отбросами цехов. Поступавшие станки разгружались хаотично по всему заводу.[9]

На подобные массовые явления в подчиненной ему тяжелой промышленности обращал внимание в особом приказе нарком Серго Орджоникидзе. В конце февраля – начале марта 1933 г. на заводе работала комиссия Наркомтяжпрома СССР. Ею было, в частности, установлено, что «никто на заводе не может дать сведений о наличии оборудования, учет составлен хаотично, оборудование месяцами хранится на открытом воздухе».[10] Данные факты не являлись единичными и характеризовали общее состояние техническо-производственной и финансово-коммерческой деятельности завода. Предприятие, на которое руководство страны возлагало особые надежды, было признано «плетущимся в хвосте».[11]

2 марта первый директор завода Лисянский был уволен с формулировкой «за непринятие мер по отношению к лицам, недобросовестно относящимся к порученной работе, и расхлябанность». Новым директором был назначен Л. Радкевич. Карательные меры были применены и к другим лицам. Так, начальник бюро оборудования «Нового Сормова» Жуин был арестован на 30 суток с последующей отдачей под суд. Кроме того, суду были преданы председатель приемочной комиссии Колмаков, начальник бюро оборудования механического сектора Шумков, начальник сектора проверки, коммерческий директор, начальник капитального строительства и главный механик.[12] Были обнаруженыи финансовые злоупотребления. Так, в растрате государственных средств уличили уполномоченного финансового сектора Диментман.

Л. А. Радкевич, назначенный директором завода № 92 в марте 1933 г.

Большие трудности завод испытывал из-за нехватки квалифицированных технологов. Специалисты, переведенные с завода «Красное Сормово», работали с расчетом на индивидуальную подгонку узлов и деталей без соблюдения серийности. Технологическая служба была организована плохо. Ее работники были разбросаны по цехам и подчинялись непосредственно их начальникам. Лишь в августе 1933 г. был организован отдел главного технолога завода. Первоначально он состоял из маршрутной группы, кузнецов по горячей и холодной штамповке, технологической группы, группы нормирования, конструкторских групп по проектированию инструмента и приспособлений и группы технологических планировок.

Как и на других заводах, одной из важнейших проблем являлось снабжение. Зачастую оказывалось, что часть необходимых материалов вообще не была заказана, а другие же заказывались в количествах, в несколько раз превышающих фактическую потребность. Топливо, поступавшее на предприятие с соседнего завода № 2 «Нефтегаз», часто было некачественным, иногда мазут подавался с 40-процентным обводнением и с грязью.[13] Оставляли желать лучшего и другие поставщики. Так, Кулебакский металлургический завод поставил на «Красное Сормово» бракованные ободные кольца в количестве 209 единиц.

Все эти трудности сказывались на выполнении производственной программы. В апреле 1933 г. прошла общезаводская конференция рабочих и ИТР по выполнению заданий партии. На ней сразу было отмечено, что «завод «Новое Сормово» в отличие от ГАЗа и завода № 21 не в состоянии пока выполнять плановые задания». С большими трудностями работал кузнечно-прессовый цех, проект которого во время постройки изменялся семнадцать раз. Негативной оценке подверглась деятельность первого директора Лисянского. Отмечалась также полная нереальность плана, нехватка снабжения. Завод имел дефицит денег в четыре миллиона рублей, из-за чего постоянно задерживалась выплата зарплаты.[14]

На общезаводской конференции заводского комитета «Нового Сормова», проходившей 17 июля того же 33-го года, также отмечались многочисленные негативные моменты в работе предприятия – «вокруг цехов разбросаны импортные детали, плановые задания запутаны, техучеба проходит неудовлетворительно, много прогулов».[15]

Еще одной непреодолимой проблемой была неравномерная загрузка цехов. Например, в машиностроительном цехе в начале месяца «было нечего делать», а в конце – штурмовщина и аврал плюс сверхурочные работы. В цехах зачастую не имелось конкретного плана деятельности и работа велась хаотично. В мае 1935 г. механический цех № 1 заранее получил задание на производство пробок для ретурбентов и имел достаточно времени на подготовку. Однако к моменту получения штамповки цех никакой работы не произвел, начав с опозданием «…работать методами, на ходу выбираемыми мастерами и наладчиками». Даже Горьковский краевой комитет ВКП(б) отметил крупные недостатки в работе завода, а главное, констатировал отсутствие какой-либо борьбы с ними со стороны хозяйственных, партийных и профсоюзных организаций завода.[16]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.