1-го декабря 1915 г

1-го декабря 1915 г

Было бы несправедливо и неверно утверждать, что отсутствие записей вызвано причинами внешними. Жизнь текла своим чередом, но главнейшие ее проявления в области войны и политики скрыты. Мы знаем об уничтожении Сербии, о попытках помочь ей со стороны Союзников, попытках запоздалых и неудачных, и о том, что готовится что-то и с нашей стороны, но что именно – неизвестно. Какие-то силы группируются на юге, – но зачем они там группируются, какое направление их действий, как осуществить их действия и вообще что и какие мысли за этим кроятся, мы не знаем.

Доходят слухи, что Гвардия разворачивается в 2 корпуса, что появились и появятся еще какие-то корпуса, которые должны будут составиться; откуда получат вооружение и все снаряжение, которыми мы бедны – это неизвестно. Идет какая-то большая административная работа в то время, когда враги наши, свободные от наших действий, работают на Балканах.

Еще менее известно, что делают наши враги у себя. На фронте затишье, ибо враг не действует, а что-то устраивает. А что он устраивает – неизвестно. Отдыхает ли он, пополняет свои потери, сколачивает ли он свои части в большие прочные организации, укрепляется ли он на захваченной им территории или собирается к какой-то новой операции, обращенной против нас или союзников, об этом не говорят, и, может быть, об этом не думают.

Моя исходная мысль, с той минуты, как мы более или менее прочно стали на современной линии, выражалась несколько иначе, чем развились события у нас. Надо было устроиться так, чтобы во второй половине октября иметь возможность проявить нашу жизнь в направлении фронта Молодечно-Лида на запад и в районе Ровно, Дубно и севернее. Наступление немцев в Сербию должно было, на мой взгляд, иметь ответ в наших энергичных действиях в указанных направлениях как подготовительные. Сравнительно большие артиллерийские средства, направленные за октябрь в армию (около 70 нарядов) позволили бы нам осуществить эти действия, под покровом которых главные силы наши, сосредоточиваемые в северной части фронта юго-западных армий – в ноябре могли бы проявить свое действие.

В тех условиях, в которых находятся обе стороны, мы могли бы потеснить врага и весьма солидно, и добиться успехов, которые помогли бы нашим союзникам и сербам в особенности. Полесская дорога с Барановичи-Лида-Молодечно – линия озер могли бы перейти в прочное наше обладание и принудили бы врага вернуть сюда отозванные им части. О значении успеха в стороне Ковеля и Западного Буга не говорю. В связи с действиями к северу от Припяти, действия к югу от нее преудержали, а может быть приостановили бы победоносное шествие австро-гeрманцев к Сербии и действия болгар.

В общем такова была моя схема и таковою она остается и поныне. Мне трудно разбирать последствия сосредоточения больших сил к стороне Румынии.

Я не понимаю ни его значения, ни его смысла; не вижу возможности каких либо действий, не вижу цели. Значит, если моя мысль верна, за 2? месяца истрачено много времени и сил совершенно напрасно и зря на дело, вернее на подготовку к делу, которое по своему положению совершенно безнадежно для полезного осуществления. Найти причины такого явления я не могу. Кроются ли они в ложном увлечении высших сфер, в влиянии вмешательства неосведомленной дипломатии, или на это были еще другие причины, всего этого я не знаю и отдать отчета себе не могу. Но последствия такого акта для меня рисуются очень мрачными, как потеря времени и больших средств, которые могли были быть и должны были быть употреблены на должном месте.

Я считаю создавшееся положение безвыходным. Из таких положений можно выйти сознавшись, что сделано большая несообразность и потеряв снова много времени исправить его. Но это бывает редко. Обыкновенно человеческая мысль в подобных случаях сознаться в содеянном не может и решается на сумасбродство, т. е. на худшее, прикрыв такое решение красивыми фразами и объяснениями. Я черпаю эти заключения из того, очень немногого, что слышу, и что сводится к тому, что 6–8 корпусов сосредоточены и сосредоточиваются в Бессарабии и Херсонской губернии, имея объектом Болгарию. Румыния в этой трагикомедии имеет посредствующее лишь значение.

Вот на этой канве обстоятельств и созидаются мои безотрадные выводы о нашей стратегии. С точки зрения психологии для меня не понятно, как Мих. Вас. мог склониться на подготовку и на осуществление такой операции. Какие доводы могли убедить его, что по условиям нашего положения операция эта исполнима по времени и по совокупности всех остальных данных.

Пока, веря ему, могу лишь заметить, что ему виднее, ему ближе известно то, что совершенно сокрыто от нас. Но я условий благоприятствующих такому решению не вижу и потому остаюсь при высказанном мною взгляде. Будущность покажет, кто прав.

Изложу вкратце, что произошло у нас за истекший ноябрь месяц. Переменилось 2 министра, отложен созыв Думы и Государственного Совета. Дороговизна прогрессирует. Железные дороги приводятся к нормальному виду непозволительно тихо. Узлы еще не распутаны. Все с большей настойчивостью говорят о повсеместных злоупотреблениях на железных дорогах, но говорят, как о явлении обычном, мало возмущаясь. Последние 4 месяца, на мой взгляд, доказали полную неумелость и несостоятельность нашего железнодорожного Управления и инженеров путей сообщения как руководителей движения. Это такие же неумелые и беспомощные господа, в этом деле, как и наши военные эксплуататоры. По-видимому, г. инженеры умеют только дорого строить дороги, но работать в тяжелых условиях не умеют и не подготовлены. Совещания работают усердно.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.