XV. ПЛАНЫ ВТОРЖЕНИЯ В ПЕРСИЮ

XV. ПЛАНЫ ВТОРЖЕНИЯ В ПЕРСИЮ

В 1827 году, с появлением на полях подножного корма, русским войскам предстояло внести войну в пределы Персии. Во всю предшествовавшую зиму, после изгнания персиян из пределов России и замирения ханств, вырабатывался план предстоявшей кампании и приготавливались к ней средства. Так как медлительные действия Ермолова не вполне соответствовали видам императора, то первоначальный план был составлен в Петербурге и сообщен Ермолову для общих соображений. Заключался он в следующих двух проектах.

По первому из них, вслед за прибытием в Грузию двадцатой пехотной и второй уланской дивизий, русские войска, сосредоточенные в Карабаге, тотчас должны были перейти Аракс и начать наступательные действия через Агар на Тавриз, имея наблюдательные отряды к стороне Лори и Ардебиля. Этим маневром предполагалось отвлечь сюда внимание неприятеля от Эривани, куда между тем должны были направиться главные силы, под личным предводительством Ермолова. Вступив в Эриванское ханство, он не должен был останавливаться для осады крепостей, а оставив перед ними только наблюдательные отряды, продолжать решительное наступление к Нахичевани, Маранду и Тавризу.

Сборным пунктом для главных сил назначалась Лорийская степь. В состав их должны были войти:

Пехота: двадцатая дивизия в полном ее составе. Лейб-гвардии сводный Тифлисский пехотный и сорок первый егерский полки – все в двухбатальонном составе, и кроме того, восьмой пионерный батальон.

Кавалерия: вторая уланская дивизия, в четырехэскадронном составе, и восемь казачьих полков, из которых два Черноморского войска и шесть Донского.

Артиллерия: две конные и три пешие роты.

Таким образом, в главном отряде должны были сосредоточиться девятнадцать батальонов, шестнадцать эскадронов, восемь казачьих полков и восемьдесят четыре орудия.

В Карабагский отряд, имевший второстепенное значение, предназначались три полка Кавказской гренадерской бригады, Ширванский и Апшеронский пехотные и сороковой егерский, – все также двухбатальонного состава. Кавалерия должна была состоять из Нижегородского драгунского и трех донских казачьих полков; орудий назначалось сорок восемь.

В Кахетии и на Алазанской линии оставались бы тогда третьи батальоны от полков Грузинского и Ширванского и два казачьих полка. Затем третьи батальоны от полков карабинерного, Херсонского, Тифлисского и сорок первого егерского, третьи дивизионы от всех уланских полков, два донских полка, сборный линейный казачий полк и шесть полевых орудий должны были образовать главный резерв, который оставался бы в Грузии, под начальством генерала Вельяминова.

Что касается Дагестана, то государь полагал достаточным оставить в крепостях Баку и Дербенте одни гарнизонные батальоны, а весь Куринский пехотный полк, в трехбатальонном составе, и два донских казачьих полка при десяти орудиях, под начальством генерала Краббе, сосредоточить в центральной позиции между Кубой и Старой Шемахой, откуда он мог бы действовать, смотря по обстоятельствам, или в Ширвани, или в Дагестане.

По второму проекту – главные русские силы должны были сосредоточиться в Карабаге и, перейдя Аракс через Худоперинский мост, двинуться прямо к Тавризу. Предполагалось, что этим движением Эриванская и Нахичеванская области будут отрезаны от недр Персидского государства и все продовольственные средства, имеющиеся в них, перейдут к другому русскому отряду, который, наступая из Грузии, предназначался собственно для овладения Эриванской крепостью. В этих видах к войскам, уже стоявшим в Карабаге, должны были присоединиться из Грузии остальные части Кавказской гренадерской бригады и полки: лейб-гвардии сводный, Тифлисский пехотный, сорок первый егерский, Чугуевский, Белогородский и Борисоглебский уланские и два черноморских казачьих. А для взятия Эривани оставалась бы вся двадцатая пехотная дивизия (двенадцать батальонов), Серпуховский уланский полк и шесть казачьих. Артиллерия размещалась по этому проекту в обоих отрядах поровну, по шестьдесят орудий.

В Петербурге не только считались легкоисполнимыми оба эти проекта, но полагалось вполне возможным, даже и без особых усилий, достигнуть при их посредстве важных результатов.

«Выжидая прибытия подкреплений, – писал государь Ермолову, – не следует упускать, однако же, случая, если бы представилась возможность, и ранее овладеть Эриванью, силой ли оружия, посредством ли денег или тайных сношений с эриванским сардарем… Во всяком случае, желательно не дать персиянам опомниться: стало, чем скорее мы появимся у них, тем считаю лучше».

Ермолов, однако, не согласился ни с одним из предложенных ему проектов.

«Действовать по двум путям чрезвычайно выгодно, – писал он, – но для этого нужно иметь войск значительно более, нежели назначено. Оба пути, по которым предполагают действовать, не имеют между собой никаких сообщений, и потому каждый отряд должен быть настолько самостоятелен, чтобы мог противостоять всем силам неприятеля. Здесь краткость и удобства сообщений совершенно в пользу неприятеля. Из Тавриза он может, с равным удобством для себя, броситься как к Эривани, так и к Асландузу, сосредоточивая свои силы там, где потребуют обстоятельства. Напротив, наши отряды, разделенные едва проходимыми горами, не могут помогать друг другу и каждый должен рассчитывать только на собственные средства».

Возможность действий главными силами со стороны Карабага Ермолов вовсе отвергал. Бедность страны, по которой войскам пришлось бы двигаться, требовала снаряжения значительных транспортов, а это, в свою очередь, повело бы к раздроблению войск на этапы, так как транспорты тогда нуждались бы в сильных прикрытиях, чтобы не подвергнуться опасности от шахсеванцев и других кочевых народов, богатых конницей.

Действия в этом направлении на Тавриз, по мнению Ермолова, вовсе не отрезали бы сообщений Азербайджана с Эриванской провинцией, да и Азербайджан сам по себе считается изобильнейшей провинцией Персии, так что неприятелю и не встретилось бы надобности получать продовольствие из Эривани. Наконец, овладев Тавризом, отряд все-таки должен был бы вернуться назад, на помощь к другому отряду, недостаточно сильному, чтобы овладеть Эриванью. Ермолов не думал также, чтобы одно занятие Тавриза могло понудить персиян на какие-либо уступки; напротив, упрочение русских завоеваний покорением крепостей неминуемо должно было заставить их поспешить с заключением мира.

Таким образом, отдавая, во всяком случае, преимущество первому проекту, Ермолов находил в нем ошибочным то, что в состав второстепенного Карабагского отряда назначены лучшие боевые войска, которые имеют более навыка и опыта.

Петербургским проектам Ермолов противопоставил свой. По его мнению, следовало главные действия направить на Эривань, но с силами гораздо большими, чем предполагал первый петербургский проект, так, чтобы русские войска могли оставлять на своем пути сильные посты для охраны своих сообщений.

Корпусу этому предстояло бы тогда такое разделение: 5 апреля авангард его должен был занять армянский Эчмиадзинский монастырь и учредить там главный этапный пункт до взятия Эривани. Войска же главного отряда, между 10 и 15 апреля, собрались бы в Шулаверах и двумя колоннами направились на Эривань. Здесь одна часть войск должна была остаться для блокирования крепости, а остальные, не останавливаясь, быстро пройти дальше и занять Нахичевань. Отсюда Ермолов предполагал действовать уже сообразно с обстоятельствами, так как в течение июня или около середины июля образ действий персиян должен был бы обнаружиться.

Особый отряд назначался занять Карабаг. Но он должен был быть гораздо слабее предположенного в Петербурге. «Достаточно, – писал Ермолов, – если он будет иметь восемь батальонов и три казачьих полка, при двадцати четырех орудиях. Цель его – охранять наши пределы, прикрывать левый фланг главных сил, наступающих на Эривань, и, смотря по обстоятельствам, содействовать им к овладению Нахичеванью».

Отряд этот к 15 апреля должен был сосредоточиться к Ах-Углану и перейти сам или выдвинуть свой авангард на ту сторону Аракса, по направлению к Агару, устроив складочный пункт на самой переправе, в особом укреплении. В случае особенно выгодных и непредвиденных обстоятельств, например внутренних беспорядков в Персии, измены пограничных правителей и тому подобное, можно было решить и дальнейшее наступление его на Тавриз.

План Ермолова основывался на том, что если неприятель всеми силами пойдет в Карабаг (чего, впрочем, ожидать было нельзя, так как он скорее обратится к защите Эривани), то Карабагский отряд, немного слабейший числом против разбившего персиян под Елизаветполем, будет в состоянии или остановить успехи неприятеля, или, отступая, держаться между Шушой и Елизаветполем до тех пор, пока главные русские силы не зайдут ему в тыл.

В том случае, если бы Аббас-Мирза обратился на Эривань, навстречу Ермолову, – то персияне должны были бы отделить для наблюдения за Карабагским отрядом значительные силы, чтобы не допустить его действовать в тылу своей армии. Если же неприятель не сделал бы этого и Карабагу не угрожала бы никакая опасность, то Карабагский отряд, оставив в Шуше весь сорок второй егерский полк, должен был идти через Герюсы и Кара-Бабу к Нахичевани, в тыл персиянам.

Не согласился Ермолов и относительно количества войск, которое в Петербурге предположили оставить внутри страны для удержания порядка и спокойствия. Там, например, считали достаточным для Дагестана только одного дербентского гарнизона. Но, по мнению Ермолова, дербентский гарнизонный батальон не был в состоянии охранять ничего, кроме цитадели. На тишину же и спокойствие жителей мог оказать влияние только расположенный близ города батальон Куринского полка, который не допускал табасаранцев и жителей горного Кайтага выходить из гор в сколько-нибудь значительных силах.

«Снять отсюда батальон, – писал Ермолов, – значит отворить ворота в Кубинскую провинцию». В Буйной менее батальона также иметь было нельзя. Куба, в свою очередь, не могла оставаться без войска, и менее батальона держать там было невозможно. Крепость Баку не имела на Дагестан ни малейшего влияния, но и ее гарнизон должен был быть усилен по крайней мере двумя ротами при двух орудиях, – «иначе может явиться опять какой-нибудь хан, обложит крепость и будет препятствовать пользоваться нам средствами земли». Таким образом, из всей Дагестанской бригады оставались свободными только два с половиной батальона, которые и могли расположиться у Старой Шемахи, как в центральной позиции между Ширванью, Баку и Дагестаном. Наконец, оставить Алазанский отряд совсем без артиллерии, как это было предположено, Ермолов опять считал невозможным уже по самому характеру, свойству и духу заалазанских лезгин. Был и еще один пункт, с которым Ермолов никак не мог согласиться, – тот именно пункт, на котором особенно настаивал государь, требовавший, чтобы дивизии или, по крайней мере, бригады действовали бы непременно в полном их составе, отнюдь не раздробляясь по разным отрядам; мера эта казалась ему необходимой особенно по отношению к войскам, прибывшим на Кавказ из России. Против этого мнения Ермолов возражал, что неудобство сводных команд слишком известно, чтобы не стараться избежать их, но что, за всем тем, в Закавказье, более чем где-нибудь, невозможно миновать дробления, и притом именно по отношению ко вновь прибывшей двадцатой дивизии, в которой были люди, никогда не видавшие неприятеля. «Сего, – говорит он, – одного достаточно, чтобы сделать слабым тот отряд, главные силы которого составила бы эта дивизия».

На основании изложенных соображений Ермолов составил следующее распределение войск:

Главный корпус, действующий в направлении Эривани, должны были составлять лейб-гвардии сводный полк, три полка Кавказской гренадерской бригады (Карабинерный, Грузинский и Херсонский), Ширванский и Тифлисский пехотные и восьмой пионерный батальон. К ним присоединялись еще четыре полка двадцатой дивизии: Севастопольский, Крымский, и егерские: тридцать девятый и сороковой.

Кавалерия: Нижегородский драгунский полк, вторая уланская дивизия в полном составе, два черноморских и шесть донских казачьих полков.

Артиллерия: пятьдесят два пеших и двадцать четыре конных орудия.

В Карабагский отряд назначались:

Два пехотных полка двадцатой дивизии (Козловский и Нашебургский), егерские полки: сорок первый и сорок второй; три донских казачьих и двадцать четыре орудия.

В Дагестане предполагалось оставить:

Куринский и Апшеронский пехотные полки в полном составе, Донской казачий полк и восемнадцать орудий.

В Кахетиии в главном резерве в Грузии должны были остаться те самые войска, которые предназначались петербургским проектом; но число артиллерии значительно увеличивалось; в Кахетию назначалось шесть, а в резерв шестнадцать орудий.

Государь согласился с планом Ермолова и утвердил его 27 января, но с тем, однако, чтобы военные действия начались отнюдь не позже 1 апреля и чтобы конница Карабагского отряда была усилена двумя уланскими полками – Чугуевским и Борисоглебским.

Вместе с тем государь повелел поручить генерал-адъютанту Паскевичу командование действующим корпусом, под главным начальством Ермолова, которому предписывалось руководствоваться положением о большой действующей армии; генерал-лейтенанту князю Мадатову – Карабагский отряд, генерал-адъютанту Бенкендорфу – авангард главного корпуса; генерал-майору Давыдову – действия с отдельными отрядами, по личному усмотрению главнокомандующего.

Приезд на Кавказ начальника главного штаба, генерал-адъютанта Дибича, внес новые недоразумения в отношении плана войны. Между Ермоловым и Дибичем возникает разногласие относительно самого хода кампании. Дибич считал возможным не останавливаться в Нахичеванском ханстве до разъяснений обстоятельств, а в исходе же мая перейти Аракс и быстро овладеть Тавризом; если же и отложить занятие этого последнего до осени, то начать движение никак не позже 15 сентября и притом сразу двумя колоннами: главные силы с Карабагским отрядом должны были идти от Нахичевани, а Дагестанская бригада, замененная в местах своего расположения новыми войсками, с Кавказской линии – через Агар. Если бы, по овладении Тавризом, неприятель не принял предложенных ему условий, тогда Дибич предполагал склонить на подданство России соседних ханов Хоя, Агара и Ардебиля и вызвать народное возмущение против Каджаров в самом Тавризе. Не удастся это – продолжать зимнюю кампанию и кратчайшей дорогой, через Султание, идти к Тегерану.

Ермолов, напротив, считал решительно необходимым остановиться в Нахичевани и упрочить за собой Эриванское ханство, прежде чем идти к Тавризу, опасаясь оставить в тылу у себя непокоренную Эривань. Мнение его имело сильное основание. Опасность заключалась не в самой крепости, а в том, что эриванский сардарь, конечно, не стал бы сидеть взаперти, вышел бы с конницей в поле и уничтожил бы наши транспорты и все, что двигалось за войсками; следовательно, мало было оставить отряд под Эриванью, надо было еще отделить значительные силы, чтобы противодействовать сардарю. «Не трудно будет прогонять его за Аракс, – говорит Ермолов, – но столь же легко он опять будет возвращаться, и коннице его нельзя будет помешать действовать у нас в тылу».

По взятии Тавриза Ермолов предполагал расположить войска на зимние квартиры и, в случае надобности, предпринять поход к Тегерану уже только весной 1828 года, и не из Тавриза, как думал Дибич, а со стороны Карабага, через Ардебиль, так как ближайший путь, на Султание, представлял тогда чрезвычайные трудности, – летом от сильного зноя, безводицы и бескормицы, а зимой от глубоких снегов, заметающих всю эту равнину.

Дибич остался весьма недоволен возражениями. «Дальнейшие действия по овладении Тавризом рассчитаны Ермоловым так, – писал он государю 10 марта, – что едва ли можно надеяться наверное кончить войну прежде 1829 года. Сие последнее, – прибавляет он, – служит мне только к вящему удостоверению в том мнении об осторожности и недостаточной предприимчивости генерала Ермолова, о которых я неоднократно уже доносил Вашему Величеству».

Возможно с большой вероятностью предположить, что несогласия эти ускорили удаление с Кавказа Ермолова. По крайней мере, в ответ на приведенное письмо государь 27 марта отвечал Дибичу назначением Паскевича на место Ермолова. «Я со вниманием прочел предположение о кампании, – писал он, – и решение по этой части предоставляю Вам и Паскевичу. Что же касается осенней кампании, если персияне окажутся несговорчивыми, то необходимо начать ее взятием Тавриза; а оттуда можно действовать согласно предположенному плану. Во всяком случае, – прибавлял государь, – я воспрещаю по той стороне Аракса принятие всякого заявления подданства России; мы можем признать независимость ханств, но не присоединение их к нашей империи; нам достаточно Эривани с кампанией. Удовольствуемся этим и не зайдем далеко в наших расчетах».

Так план военных действий был готов, все опасности предусмотрены и указаны Ермоловым. Но исполнение досталось уже на долю Паскевича.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.