СМЕРШ в Сарнах
СМЕРШ в Сарнах
В первых числах января воины 143-й стрелковой дивизии в составе 487-го (командир майор Березовик), 635-го (командир подполковник Синченко) и 800-го (командир подполковник Подтуркин) стрелковых полков вступили на территорию Ровенской области, а 6 января освободили ее первый районный центр – Рокитное. Преследуя отходящего противника, отражая его контратаки, передовые части дивизии вышли к реке Случ.
Командовал частями 143-й стрелковой дивизии полковник Митрофан Моисеевич Заикин, впоследствии ставший генералом и Героем Советского Союза, достаточно опытный военачальник, участник Гражданской войны. На западном берегу Случа противник подготовил несколько линий траншей с минными полями и колючей проволокой. В северной и восточной части города немцы создали трехкилометровый оборонительный рубеж, а непосредственно в Сарнах – прочную оборону. Она состояла из отдельных узлов сопротивления. В ее систему были включены и два бронепоезда, курсировавших по железнодорожным путям так называемого «сарненского креста».
Кроме того, гитлеровцами были созданы три системы узлов обороны в населенных пунктах Карпиловка, Люхча и на станции Страшево.
По данным зафронтовой агентуры СМЕРШа и разведотдела соединения, группировке немцев в городе, в составе более семи тысяч человек, командование вермахта обещало помощь. Чтобы упредить противника, командир дивизии Заикин принял решение не на лобовой штурм города, а обходным маневром полков с севера и юга взять противника в окружение – создать им в Сарнах маленький Сталинград.
Кстати, М. М. Заикин в годы Гражданской войны дрался в этих местах с белополяками в качестве командира взвода в Первой Конной армии С. М. Буденного, поэтому местность хорошо знал.
Бои за Сарны длились с 8 по 11 января 1944 года.
После четырехдневной осады и уличных боев наши войска овладели городом. Именно в этот день закончился оккупационный срок города, длившийся с 6 июля 1941 по 11 января 1944 года.
На сарненском направлении, взаимодействуя с регулярными войсками, успешно действовали и партизаны, в частности соединения народных мстителей А. Н. Сабурова и С. Ф. Маликова. Они не только вступали в единоборство с немецкими оккупантами, но и хорошо пощипали бандеровскую УПА. Было разгромлено несколько отрядов на территории Ровенщины и Волыни.
Обескураженные бандеровские главари заметались, понимая, что надо уходить в подполье, – слишком много невинной крови пролито ими на родной земле. Убивали ведь не только наших воинов и сторонников советской власти, но и сочувствующих ей местных жителей. «Нашатковали красной капусты», как выражались они с бравадой, немало. Много мирных граждан было уничтожено по селам.
* * *
Этот период боевых действий на Ровенщине был омрачен гибелью командующего 1-м Украинским фронтом генерала армии Ватутина. Об этом факте писали много и разно. Одно ясно, что смертельное ранение он получил от пуль оуновских бандитов.
Как показал на допросе бывший командующий группой УПА «Тютюнник» Федор Воробец (Верещака), нападение на командующего фронтом произошло в районе действия сотни Деркача. В ходе расследования по данным СМЕРШа, совершили это нападение из засады две группы Службы безопасности ОУН из сел Михальковцы и Сиянцы Острожского района Ровенской области. В операции участвовало до тридцати бандитов, то есть в десять раз меньше, чем описывал Жуков в своих мемуарах.
В подбитой машине оуновцы нашли часть оперативных документов и простреленную генеральскую шинель. В ней, застиранной от просочившей крови командующего, долгое время щеголял бандит по кличке Чумак, один из участников нападения.
Кстати, самого Федора Воробца задержали оперативники спецгруппы МВД, переодетые в форму уповцев. Случилось это 15 января 1946 года. По суду он был приговорен к ВМН, но потом вердикт пересмотрели и осудили на 25 лет. Воробец закончил свое земное существование предположительно в 1959 году в тюремной больнице Озерлага в Иркутской области.
Начальник ГУКР СМЕРШ НКО СССР генерал-лейтенант Абакумов В. С. по случаю нападения бандеровцев на штабную колонну командующего фронтом направил начальнику УКР СМЕРШ 1-го УФ генерал-майору Осетрову Н. А. жесткую шифровку, предварительно позвонив по телефону.
– Николай Алексеевич, как же так могло случиться, что вы не смогли обеспечить безопасность командующего? – рокотал гневный голос хозяина СМЕРШа, которого Герой Советского Союза генерал-полковник Б. П. Иванов назвал чекистским Жуковым.
Осетров не стал оправдываться, рассказал честно все то, что ему докладывали очевидцы этой трагедии. Командующий решил воспользоваться распутицей и внезапно обрушить свой рассекающий удар по матерому фашисту Манштейну. Для этого с разрешения Ставки войска совершили перегруппировку. Поэтому Ватутин спешил объехать штабы армий и соединений, разъяснить задачу на новое наступление и проверить боеготовность.
– Кстати, Виктор Семенович, наш сотрудник первый зафиксировал стрельбу у моста. Доложил коменданту колонны, но Николай Федорович торопился и принял решение ехать не автострадой, а по грунтовой дороге, пролегающей через небольшой лес.
– Надо найти и уничтожить этих мерзавцев… Или захватите их живыми… А потом будем судить подлецов… Наведите порядок в тылах фронта, – короткими фразами рубил глава ГУКР…
Скончался Н. Ф. Ватутин в Киеве от заражения крови. 15 апреля 1944 года газеты Советского Союза опубликовали сообщение:
«Совет Народных Комиссаров СССР, Народный Комиссариат Обороны СССР и Центральный Комитет ВКП(б) с глубоким прискорбием извещают, что в ночь на 15 апреля после тяжелой операции скончался в Киеве командовавший 1-м Украинским фронтом генерал армии Ватутин Николай Федорович – верный сын большевистской партии и один из лучших руководителей Красной армии.
В лице тов. Ватутина государство потеряло одного из талантливейших молодых полководцев, выдвинувшихся в ходе Отечественной войны. Похороны генерала армии Ватутина Н. Ф. состоятся в г. Киеве. Память генерала армии Ватутина Н. Ф. увековечится сооружением ему памятника в г. Киеве».
* * *
Отдел КР СМЕРШ 143-й дивизии 13-й армии 1-го Украинского фронта располагался в небольшой хате, крытой почерневшей от времени и дождей осиновой дранкой. Одинокая, брошенная, как выяснилось позже, польской семьей, хата стояла на окраине небольшого полесского городка. Дверь в домик не закрывалась. Сновали руководители и оперативный состав. Солдаты с офицерами приводили на допросы свежих немецких военнопленных, недавно захваченных в городе. Опрашивались свидетели оуновских преступлений и пособники фашистов из числа местной администрации и полицаев.
Сотрудникам СМЕРШа хотелось быстрее разобраться с объектами своего оперативного интереса. Захваченные старшие немецкие офицеры после предварительного допроса с переводчиком отправлялись для работы с ними военным разведчикам и командованию с приложением кратко составленных справок.
Старший оперуполномоченный 800-го стрелкового полка капитан Якушев П. И. доставил в отдел руководителя местной банды. Назвал он себя, естественно, кличкой, Дрот, фамилию оуновец скрывал. Его банда состояла в основном из бульбашей, которые не только охотились в сорок первом году за отступающими воинами Красной армии, партактивом и сотрудниками советской администрации, но зверствовали в течение всего времени оккупации немцами Сарненского района – наводили страх на мирное население.
Бульбашами в вину местным гражданам ставилось то, что они «зароблялы гроши у Советов», то есть работали при советской власти с 1939 по 1941 год.
Кроме того, как выяснилось, группа Дрота практиковала по ночам «шастать по селам и хуторам» Сарненщины и «трясти» еврейское население, прячущееся в полесской глухомани от нацистов. Дротовцы в буквальном смысле выбивали у них признание, где они прячут золото и другие ювелирные изделия. Даже если несчастные люди признавались и отдавали драгоценности, все равно они забирали их с собой и топили в реке Случ. Нет человека – и нет проблемы. Избавлялись и от свидетелей – их пристреливали на месте. Некоторых, по признанию Дрота, наиболее колоритных особ отправляли в Сарны и сдавали гестаповцам.
* * *
Январская зима сорок четвертого выдалась снежная и морозная. Река Случ встала уже давно. И только прямые попадания снарядов и мин нарушали ее зимний сон. Взрывы поднимали фонтаны воды и разбрасывали осколки льда. В течение суток, а то и за несколько ночных часов мороз снова сковывал ледяным панцирем «ополонки» – места разрыва льда.
Однажды, это было на второй день после освобождения города Сарны, старший оперуполномоченный 487-го стрелкового полка капитан Петр Иванович Кононенко получил от агентуры данные, что на реке Случ они видели большое скопление людей.
«Не иначе как случилось какое-то ЧП», – подумал Петр и решил выяснить обстановку, благо находился недалеко от того места. Взяв двух автоматчиков, он через полчаса уже был на месте сборища опечаленных людей. Увидев офицера с солдатами, толпа быстро расступилась, и взору сотрудника СМЕРШа предстала картина вмерзшего в затянувшуюся льдом небольшую полынью человека. Изо льда торчало только тело с голыми ногами. Двое пожилых мужиков старательно вырубали лед, чтобы освободить вмерзшую в ледяной панцирь голову несчастного.
– Что случилось? – обратился он к опечаленным полещукам.
– Наконец-то нашли нашего учителя, – хором отозвались крестьяне.
– За что же его таким способом убили?
– За то, что был учителем. Уму-разуму учил и тех, кто это сделал. Они бы его под лед пустили, но ополонка оказалась малая, тело не влезало. Решили, изверги, утопить таким образом, – довольно-таки смело ответила молодица, повязанная теплым, уже изрядно вылинявшим клетчатым шерстяным платком.
– Бандеровцы?
– Да-а-а! – протяжно хором выдохнула толпа.
И вот после того, как вырубили лед вокруг головы, тело вытянули из проруби.
Это был мужчина лет шестидесяти. Раздетый почти полностью человек, только в белой нательной рубахе, завязанной на голове. Развязали рубаху, которая тут же на морозе стала коченеть и делаться жесткой и ломкой. Учитель казался спящим. Его положили на спину с вытянутыми вдоль туловища руками. Лишь широко открытые и слегка помутневшие глаза, заполненные легко уловимыми признаками застывшего ужаса, глядели неподвижно.
Все тело учителя было исполосовано рубцами. Видно, били розгами или кнутами.
– Батогами исхлестали несчастного, – заметила та же самая молодица.
– Смотрите, смотрите, сколько ножевых порезов. Просто раны затянула холодная вода, – констатировал старик, одетый в старый потрепанный кожушок.
Петр Иванович поинтересовался, кто знал погибшего. Отозвались пятеро. Он взял у них установочные данные на жертву бандеровцев и пригласил на беседу согласившихся дать показания по погибшему…
Искать преступников довелось уже другим правоохранителям. Отдел КР СМЕРШ 143-й дивизии скоро снялся и вместе с воинами полков устремился на Запад – гнать неприятеля с родной земли…
После войны сотрудники РО УМГБ разыскали убийц всех до одного. Суд определил им заслуженную меру наказания.
* * *
Первыми, кто задокументировал путем свидетельских показаний один из дичайших случаев казни бандеровцами семьи из числа местных жителей в одном из сел Сарненского района, были сотрудники ОКР СМЕРШ 143-й стрелковой дивизии.
В поиске фиксации следов злодеяний немецко-фашистских оккупантов оперсостав военной контрразведки наткнулся на преступление, совершенное местной бандой ОУН-?УПА, которое поразило многих своей жестокостью. Весть об этом диком, не укладывающемся в рамки человеческого понимания преступлении обошла округу.
Именно эту информацию использовал потом в одной из своих разоблачающих бандеровцев статей известный украинский советский писатель-антифашист, публицист Ярослав Галан.
В частности, об этом случае он упоминал в своей острой статье «Чему нет названия»:
«…Четырнадцатилетняя девочка не может спокойно смотреть на мясо. Когда в ее присутствии собираются жарить котлеты, она бледнеет и дрожит, как осиновый лист.
Несколько месяцев назад в Воробьиную ночь к крестьянской хате недалеко от города Сарны пришли вооруженные люди и закололи ножами хозяев.
Девочка расширенными от ужаса глазами смотрела на агонию своих родителей. Один из бандитов приложил острие ножа к горлу ребенка, но в последнюю минуту у него родилась новая идея:
– Живи во славу Степана Бандеры! А чтобы, чего доброго, не умерла с голоду, мы оставим тебе продукты. А ну, хлопцы, нарубайте ей свинины!..
«Хлопцам» это предложение понравилось.
Через несколько минут перед оцепеневшей от ужаса девочкой выросла гора мяса из истекающих кровью отца и матери…»
Эта статья взорвала общественность и заставила политиков активизировать работу органов госбезопасности против бандеровского подполья.
Следует заметить, что Ярослав Галан и сам погиб от рук бандитов. Это случилось 24 октября 1949 года в его рабочем кабинете в квартире на улице Гвардейской во Львове в результате покушения. Убийство писателя приверженцами ОУН Михаилом Старухом и Иларием Лукашевичем было совершено вскоре после выхода в свет его антиклерикальной сатиры «Плюю на Папу!», бывшей ответом на отлучение Галана от Церкви папой Пием XII. Одним из бандитов предательски сзади было нанесено 11 ударов по голове гуцульским топориком.
Раны оказались смертельными…
Интересна такая деталь – на Гвардейской улице в то время располагался штаб-квартира военной контрразведки Прикарпатского военного округа…
* * *
Впервые информацию о переодетых в форму советских военных разведчиков оуновцах получили сотрудники СМЕРШа 143-й стрелковой дивизии, освободившей город Сарны. О ней тут же было доложено командиру соединения и в ОКР СМЕРШ армии.
Эта кровавая трагедия произошла в селе Тутовичи в ночь с 8 на 9 февраля 1943 года. Она коснулась подпольщика-патриота Украины Ильи Ивановича Наумца и его семьи. Но все по порядку.
Невесело было на душе заведующего ветряком Наумца – давало знать нервное напряжение работы в условиях оккупации. Возможно, боялся за жизнь жены и дочери, а может, воспоминания о довоенной жизни на Харьковщине бередили душу.
«Эх, каким бы ты был, Илья, счастливым, если бы дрался на фронте или, в худшем случае, в партизанском отряде, – сверлила мысль. – И все же не все так плохо: подобрано несколько человек в подпольную группу, от Фидарова из Сарн стали доходить конкретные задания».
Еще одна новость ободряла Наумца. Позавчера вечером зашли на мельницу три неизвестных, попросили хлеба и попить. Не верилось, но это было наяву – перед ним стояли красноармейцы в белых маскхалатах. Оказалось, что они якобы из спецразведгруппы Советской армии и ищут связи с местными патриотами. Армейское вооружение и русская речь прибывших убедительнее каких-либо документов свидетельствовали о личностях гостей. Правда, ничего конкретного не сказал им Наумец. Решил посоветоваться с Муради Фидаровым – руководителем партизанского подполья в городе.
В Сарнах он обратил внимание на нацистские флаги с траурными лентами, развешанными по городу, а на рукавах у фашистов черные повязки. Что-то случилось? После доклада начальству о работе на мельнице он решил встретиться с Фидаровым. Руководитель подполья поставил ему новые задачи и объяснил причину траура фашистов. Оказалось, под Сталинградом разгромлена огромная немецкая группировка вместе с 6-й армией вермахта. С учетом активизации бандеровского движения Муради Кабулатович предложил ему перевезти семью в Сарны.
– Илья Иванович, с учетом обстановки есть смысл вам переехать в город к родственникам. Нельзя вам там оставаться – эсбисты ОУН сатанеют.
Наумец в конце беседы рассказал Фидарову о встрече с воинами Советской армии – фронтовыми разведчиками.
– Смотри, Илья Иванович, возможно, это провокация, – предупредил его Фидаров. – Осторожность, еще раз осторожность – это тоже наше оружие, о котором нам никак нельзя забывать…
Уже темнело, когда на мельницу к Наумцу снова пришли те, что называли себя военными разведчиками. Они тоже знали о печальных для немцев событиях на фронте и говорили о полученном приказе немедленно приступить к диверсионным актам. Договорились следующим вечером собраться в одной из хат на краю села.
Наумец оповестил всех членов подпольной группы. Вечером пришли: Бигун, Тинкевич, Ковалев и Момоток. А через несколько минут в хату зашли военные в белых маскхалатах. Их уже было около десятка. На солдатских шапках в свете лампы блестели красные звезды. Старший из прибывших красноармейцев предупредил, что возле хаты он поставил двух бойцов для охраны. Потом предложил Наумцу зайти в соседнюю комнату посоветоваться с ним лично. Как только за ним закрылись двери, «разведчики» набросились на него, сдавили горло и скрутили руки. В это время бандиты специально громко разговаривали, и никто в соседней комнате не догадался, что делается за дверьми.
Через мгновение связаный по рукам и ногам Наумец лежал на полу. По одному приглашали в комнату бандиты членов группы и повторяли один и тот же прием. Зашедший последним Кирилл Момоток увидел своих товарищей связанными на полу в темном углу и все понял…
К хате подъехали сани еще с несколькими бандитами. Один из них доложил главарю, что все приготовлено. Тихой морозной ночью сани, на которых лежали подпольщики, скрипя полозьями, спускались пологим скатом холма к берегу реки Горынь.
Остановились сани на льду возле проруби. Никто из приговоренных злой волей палачей не просил помилования. Их били, над ними издевались, а затем в руках нелюдей оказались ножи и топоры. От страшного удара по голове упал рядом с друзьями и Кирилл Момоток. Темными лужами растекалась по льду кровь и стекала в прорубь. Закончился первый акт дикой кровавой оргии.
Кирилл очнулся тогда, когда людоеды стягивали с его ног сапоги. Сквозь прикрытые веки он видел ноги своих уже мертвых товарищей, торчащих из проруби. Стянув сапоги, бандиты решили, что и кожух на жертве еще приличный. Но, чтобы снять его, надо развязать руки. Не предполагали оуновцы, что Кирилл Момоток слышит их разговор. И вот кожух снят…
Неожиданно «мертвый» вскочил на ноги и со всей силы побежал в сторону села. После минутного оцепенения бандюки бросились догонять небезопасного свидетеля.
Босым по снегу, с окровавленным лицом, бежал, петляя, человек от палачей. На этот раз счастье оказалось на стороне беглеца. Из последних сил преодолевал Кирилл самые тяжелые шаги в своей жизни в сторону спасения. Он знал, что в село бандиты не побегут и стрелять не станут, чтобы не поднимать шума. Забежав в один из дворов, Момоток огородом прошмыгнул в соседский двор, потом на улицу. Пробежав еще какую-то сотню метров и убедившись, что бандиты потеряли его след, постучал в окно своих родственников.
Едва передвигая ногами, зашел в хату. Там его обмыли, переодели и положили на печь отогреться. Утром родичи оповестили село о случившемся. А самого Кирилла в сене перевезли на хутор, где он мог подлечиться и быть в безопасности.
Той же кровавой ночью бандиты совершили еще одну неслыханную подлость. К хате Наумца подъехали сани. Через окно жена спросила, кто они и где муж. Услышав в ответ, что Илья приказал ей приехать к нему, она вынесла связанные узлы, разбудила и закутала дочурку. Надеялась, что поедут в Сарны, как договаривались с Ильей, однако эта дорога закончилась возле той же Черной проруби на Горыни. Молодая женщина и маленькая девочка разделили страшную участь своего мужа и отца, а грязные руки мерзавцев обагрились новой безвинной кровью.
До утра вода со сгустками крови затягивалась слоем льда. Около проруби краснели пятна крови…
Днем родственники односельчан, обливая слезами тела казненных, вынимали их со льда и готовились к похоронам. На льду оставались только тела Ильи Ивановича Наумца, его жены Зины и маленькой дочери. Дело в том, что возле места казни палачи оставили записку, в которой обещали такую же кровавую расправу тому, кто посмеет похоронить на кладбище эту семью. Но житель Тутовичей Исаак Демчук не побоялся угроз палачей и на другой день похоронил семью Наумца.
Свидетель той страшной ночи Кирилл Григорьевич Момоток до пенсии проработал в городе Сарны на железной дороге…
* * *
Оперсоставом 143-й стрелковой дивизии 13-й армии по свежим следам были собраны материалы и составлена обобщенная справка о злодеяних нацистов и предателей в городе. В ней говорилось:
«…В Сарнах располагался 323-й гренадерский запасный батальон 76-й пехотной дивизии. В обязанности этой части вермахта входило: борьба с советскими партизанами, совершение облав по селам с целью отправки украинцев на работы в Германию, использование личного состава в «спецоперациях» – поджоги хат по селам и расстрелы неблагонадежных, которые составляли иногда все население села.
Нацисты под командованием старшего лейтенанта Крюгера, офицера 4-й роты этого батальона, совместно с местными полицаями получили задание проверить, нет ли евреев в селе Сарны.
Они вламывались в хаты под предлогом поиска оружия, выгоняли людей на улицу, молодых увозили в город для отправки в Германию. У кого находили оружие или прячущегося еврея – расстреливали всех мужчин хаты на месте. В тот день они уничтожили более сорока местных жителей. Среди бесчинствующих палачей были и украинские националисты в форме полицейских, люто ненавидевшие земляков, лояльно настроенных к советской власти.
Командир третьего отделения 4-го взвода 4-й роты унтер-офицер Майер первое «боевое крещение» принял в селе Антоновка. Фашисты буквально пьянели от крови. Майер приказал солдатам согнать жителей на платформу железнодорожной станции, а село полностью уничтожить – сжечь.
А вечером шестьсот человек, женщин и детей Антоновки, были втиснуты в семь товарных вагонов и отправлены в сарненский пересыльный концлагерь. Остальных селян расстреляли из пулеметов при участии старосты села.
Ранним солнечным утром 26 августа 1942 года 323-й гренадерский запасный батальон в Сарнах был поднят по тревоге. Вокруг огромных ям, вырытых заключенными, на кучах золотого песка немцы поставили несколько тяжелых пулеметов, остальные фашисты стояли с автоматами. Полицаям была дана команда доставить первую партию обреченных стариков, женщин и детей из концлагеря. Сюда же из гетто перевели и евреев.
Бургомистр города Маринюк от имени гебитскомиссара Гуаля, его заместителя Крекеля и коменданта жандармерии Шумахера успокаивал заключенных, что ожидается сортировка трудоспособных граждан. И вот уже первая группа уставших и перепуганных людей стояла у края могилы.
– Огонь! – скомандовал командир роты…
Майер достреливал из автомата тех, кто выказывал признаки жизни. Вторая группа, третья, четвертая… двенадцатая…
В это время в лагере люди почувствовали, что никакой «сортировки» нет, что этот блеф бургомистра направлен только на успокоение обреченных. И тогда произошел взрыв эмоций, негодования, гнева – более двух с половиной тысяч людей, разорвав «колючку», бросилось в разные стороны.
Спастись удалось нескольким десяткам. Остальных скосили пулеметно-автоматные струи огня. Улицы Сарн были залиты кровью несчастных граждан.
27 августа 1942 года продолжался кровавый шабаш. Только одно отделение Вили Майера в этот день под сарненским сосновым лесом уничтожило более полутора тысяч человек, а 323-й батальон за августовско-сентябрьские дни расстрелял около четырнадцати тысяч женщин, детей и стариков.
Причем детей изверги бросали живьем в ямы.
На месте звериной расправы еще долго стонала, содрогалась и сочилась кровью земля…»
* * *
О конкретных действиях партизан и подпольщиков на Сарненщине тоже первыми узнали сотрудники отдела СМЕРШ 143-й дивизии. Вот материал, который стал потом достоянием общественности через местных журналистов.
В Сарнах в период оккупации всей диверсионной работой руководил партизан Федор Маслюк, а разведывательной деятельностью занималась Юля Сохацкая. По заданию руководителя сарненского подполья Муради Комболатовича Фидарова она устроилась служанкой у немки Гурской.
Последняя почти каждый вечер устраивала вечеринки, на которые приходили офицеры вермахта и гестапо. В ходе пьяных оргий Юля получала от болтливой немчуры ценнейшую информацию.
В частности, Сохацкой стали известны сведения о планах гитлеровцев по проведению карательных операций против партизан. Узнала она и о прибытии в город новых войсковых подразделений, и о решении Эриха Коха об отправке новой партии украинской молодежи на работы в Германию, и так далее.
Кроме того, она получила данные о переброске эсэсовцев в район Рудки Бобровской, где располагался штаб отряда Медведева «Победители», и о вооружении оуновских отрядов немцами с целью задействования их в борьбе против партизан.
Но не дремало и сарненское гестапо…
Вскоре оно поручило местному полицаю Скобко выследить одного из партизанских подрывников И. Наумца. Это он с друзьями – А. Бигуном, П. Тинкевичем и К. Момотком – только на участке железной дороги Сарны – Ковель пустил под откос полдесятка эшелонов противника с личным составом и боевой техникой.
Гестаповцы поручили проведение операции по задержанию группы партизан оуновскому главарю Мухе, который по наводке Скобко на одном из хуторов близ Сарн организовал засаду. Герои-партизаны были задержаны и тут же бандеровцами расстреляны. После этой трагедии Фидаров через связных предупредил Юлю Сохацкую, что она попала под подозрение. Да и она сама стала замечать за собой «хвост», сопровождавший ее от дверей до дверей…
С наступлением темноты она покинула свой дом и вскоре оказалась на околице села Працидки вблизи хутора Ямица. Там уже свирепствовали против поляков бандеровцы. Она бросилась на Мочулянские хутора, где проживал связной. Вместе с ним они решили идти в отряд, чтобы рассказать о кровавом разгуле банды националистов.
…Они выбрались на дорогу. Уставшая Юля еле успевала за связным. Еще издали они услышали скрип колес. Подвода быстро приближалась. Когда до нее оставалось не более пятнадцати метров, партизанка подняла руку:
– Стой!
Возница – седобородый старик – натянул вожжи. Сидевшие спиной друг к другу два дремавших полицая вмиг пробудились.
– Кто такие? – спросил толстяк.
Деваться было некуда.
– Возьмите попутчиков, – попросила Юля.
Толстяк еще раз смерил девушку взглядом и милостиво разрешил:
– Ты садись, а твой провожатый пусть на своих топает.
– Он – больной, ему трудно идти, – возразила Сохацкая.
– Ничего, дойдет, – хмыкнул толстяк, схватив девушку за шею.
Тем временем другой полицай быстро спрыгнул с подводы и наставил винтовку на партизанского связного.
– Так вот где нам довелось встретиться! – буквально взорвался он. – Крестись, сучий сын! Теперь ты не выкрутишься, как в прошлый раз, большевик проклятый!
Все решали секунды. Юля рывком высвободилась из цепких рук толстяка, выхватила «вальтер», спрятанный за пазухой, и выстрелила в затылок вооруженному бандиту. У толстяка от неожиданности отвисла нижняя челюсть. Он тупо уставился на своего убитого дружка. Пристрелив и толстяка, Юля скомандовала вознице:
– Быстро в село Мочулище…
Наконец впереди показалось желанное село. Услышав о кровавых делах националистов, командир партизанского отряда Алексей Шитов немедленно послал конников в указанные районы…
Стычка с бандой Мухи произошла в густом лесу, неподалеку от села Судло. После двух партизанских залпов наступающие бандиты стали отходить по направлению Рафаловки. Захватив с собой девять человек, Шитов бросился наперерез. Националисты открыли беспорядочную стрельбу, пытаясь прорваться сквозь кольцо. Вдруг со стороны Рафаловки появилось двадцать конников. Впереди на сером жеребце скакал всадник в черной полицейской шинели. Он то и дело взмахивал рукой, видимо, подгоняя своих дружков.
Обстановка была сложной. Шитов окликнул Володю Сергеева – самого меткого снайпера отряда.
– А ну-ка, возьми на мушку этого скакуна! – приказал он.
Через мгновение грохнул выстрел. Всадник подпрыгнул в седле и, как сноп, свалился на землю. Бандиты сразу потеряли боевой азарт. Они сгрудились на небольшом холме. Двое из них спешились, подхватили под руки незадачливого наездника и поволокли в лес. Какой-то чернобородый националист закружился среди испуганно мечущихся конников, с размаху стукнулся головой о ствол сосны и упал со своего коня. Однако тут же вскочил и побежал прямо в расположение партизан…
Из показаний пленного было установлено, что он рядовой из куреня Легенды, который послал взвод Рудого на помощь Мухе. Кроме того, он поведал, что начальник штаба оуновцев Смородский открыто пошел на сговор с немцами. Фашисты помогли ему организовать отряд из бывших уголовников, снабдили оружием.
После окончания допроса пленного Корчев отправился к Луке Егоровичу Кизе с вопросом, что делать с пленным. Кизя подумал и предложил свести чернобородого с партизаном Терещенко. Интересная судьба была у этого народного мстителя.
Командир отделения саперов Терещенко был на фронте с первых дней войны. Воевал храбро. Но в одном бою его контузило, и он угодил к немцам, но вскоре бежал из плена. Долго блуждал по лесам и однажды наткнулся на группу вооруженных людей.
– Кто ты? – спросил старший.
– А с кем я имею дело?
– С партизанами, – последовал ответ.
Терещенко остался в отряде. Он подружился с приземистым крепышом Костей – хорошим и честным парнем. Они все время были вместе, делились последним куском хлеба. Но вскоре Терещенко стал замечать, что многие партизаны действуют совсем не по-партизански: забирают у населения скот, одежду, да еще прикладами замахиваются. Как-то он спросил у Кости:
– Почему командир не наказывает мародеров?
– Кто, Легенда? – усмехнулся приятель. – Да он такой же мародер. – И, оглянувшись, шепотом добавил: – Тебя обманули. Мы – партизаны, да не те.
– Как не те? – удивился Терещенко.
– А так. Воюем не против немцев, а против Советов.
В ту же ночь Терещенко незаметно ускользнул из лагеря бандитов и к вечеру следующего дня встретился с отрядом имени Чапаева, которым командовал В. И. Кабанов.
Вот этого-то Терещенко и советовал Л. Е. Кизя свести с чернобородым. Ведь как-никак оба в курене Легенды побывали. И эта встреча состоялась. Друзья-враги узнали друг друга и поговорили с пользой для общего дела…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.