62
62
Капитан Кошевский вкрадчивым шагом вошел в кабинет начальника политотдела.
Прошелся вдоль длинного стола.
— К сожалению, я все слышал, — виновато сказал он, — фанера тонкая… Здесь же картонные стены. Мне очень жаль Андрея, очень… — Кошевский сдвинул густые брови. — К сожалению, Шульгин всегда был вспыльчив, любил рубить с плеча… Ему не хватало сдержанности, уравновешенности… И вот, пожалуйста, избил подчиненного.
Кошевский пожал плечами.
— Это, между прочим, серьезная статья. Трибунал подобные дела решает за пять минут. Сейчас в Советской армии ведется активная борьба с неуставными взаимоотношениями. Все газеты трубят об этом. Все наше общество настроено решительно… Так что, Андрей поступил очень опрометчиво…
Кошевский вздохнул, потянулся рукой к переносице.
— Если не вмешаться вовремя, то Шульгина просто раздавят. Он уже буквально лежит на рельсах перед несущимся локомотивом, ту-ту-у-у… — Кошевский развел руками, — и все кончено! Так что, Елена, надо определяться! Пора уже…
Он повернулся к Елене и заглянул в ее застывшие, полные боли глаза.
— Я же тебя предупреждал, — покачал он головой, — что с Шульгиным у тебя нет будущего. Уже теперь перед тобой страшное разбитое корыто, о котором я говорил. Не прошло и трех дней. И вот они — жалкие обломки…
Кошевский картинным жестом махнул в окно.
— Он сам себя погубил. Собственными руками. Мордобоец… Нанес тяжкие телесные повреждения подчиненному… Да-а! — Кошевский протяжно вздохнул. — А я что? Я только могу помочь, как благородный человек.
Кошевский сделал важное лицо.
— Тебе неприятно мое благородство? Но я действительно могу выручить Шульгина, просто так, по-товарищески… Пусть служит себе… Может быть, даже дослужится до капитана. Но и это для него неплохо. От сына простой рабочей женщины до капитана Советской армии… Это своего рода замечательная карьера…
Кошевский хмыкнул и развернулся на каблуках.
— В общем, сейчас, Елена, все в твоих руках… Скажи только слово, — Кошевский стремительно подошел к столу и взял в руки папку с личным делом Шульгина, — только одно твое слово, и в этой папке все будет, как на операционном столе. Стерильно все будет. Не получит ни единого взыскания. Поедет в Союз белым ангелом с крылышками. Ну-у?..
Елена очнулась. Темная тень легла на ее лицо.
— Какие же вы подлецы, — прошептала она, — какие мерзавцы… Ребята брошены под пули, голодают, горят в лихорадке, а вы-ы… нацепили себе цацки на грудь, вешаете звезды на погоны, дарите себе грамоты, воруете чужую славу… Подлецы…
Елена обернулась на дверь и собралась уже уходить, но встревоженный капитан бросился ей наперерез.
— Ты хорошо подумала? — вскричал он. — Ты хорошо подумала? Шульгина посадят в тюрьму, а ты куда-а? А-а?
Елена устало потерла виски, покачнулась. Облизнула сухие губы.
— Делайте, что хотите! Подлецы! Только я знаю, что Шульгин и после тюрьмы будет лучше вас всех, негодяев. Он и после тюрьмы останется человеком. А вы уже сейчас нелюди… Мерзавцы…
— Постой, — взмолился Кошевский, — ты же ничего не знаешь. Послушай меня. Я расскажу тебе все… — Кошевский нервно сжал кулаки. — Мы сейчас стоим на пороге больших перемен. Ты же ничего не знаешь…
Кошевский расстегнул ворот и вытер взмокший лоб.
Елена поправила на виске сбившуюся прядь волос.
— Какие там перемены? Сами вы все равно никогда не изменитесь… Подлецами были, подлецами и останетесь.
Елена пошла к двери. Возле самых дверей она обернулась.
— Ты хочешь навредить нам с Андреем? Так вот, загляни себе в душу, Кошевский. Ты навредишь только себе. У тебя уже ад в душе. Мне даже жаль тебя…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.