24

24

— Товарищ лейтенант, — бормотал за спиной Шульгина Матиевский, — здо-орово вы шагали на пулемет. Прямо как Матросов. Я даже глаза зажмурил. Это же одно движение пальчика, и — море крови. Как вы так смогли? Вы что не боялись?

— А я, практически, детдомовский пацан, Матиевский, — улыбнулся Шульгин, — мне, безотцовщине, восьмилетку пришлось в интернате заканчивать. Интернат был, между прочим, имени упомянутого Матросова. Собрали в этом интернате педагогические ошибки города. Всех, кого за ухо из обычной школы вытащили, — Шульгин наклонился к Матиевскому и понизил голос. — Так вот, Сережа, заметил я с малолетства, что наглые типы звереют, когда их начинают бояться. Если такой тип заметит, что его боятся, пиши пропало. Так его занесет, что уже не остановишь. А наглый, еще не значит смелый…

Шульгин оперся автоматным прикладом на камни, легко запрыгнул на крутой валун, протянул Матиевскому шершавый пыльный приклад. Солдат ухватился за приклад, поставил ногу на камень и плавно всплыл наверх, вытащенный лейтенантом точным решительным движением. В Афганистане часто ходили такими боевыми парами, оглядываясь друг на друга и вовремя подавая руку помощи, натренированно, заученно, помогая экономить силы.

— Важно не показывать страха, ну и, конечно, важно диктовать свою волю, — добавил Шульгин, и пожал плечами, — по-моему, не такая уж и сложная штука.

Матиевский приглушенно захохотал.

— Ага. Все очень просто. Надо запомнить… Продиктовать волю, и не показывать страха… Ха-а… Да тут пять раз обделаешься, пока страх спрячешь… А про волю и слов-то нет…

— «Метель-один», я, «Метель», прием, — захрипела шульгинская радиостанция.

— «Метель-один» на связи, — отозвался Шульгин.

— Вижу вашу группу, подошли как раз к самовару, как там у вас?

— У нас все в порядке, — спокойно ответил Шульгин, умалчивая о недавнем происшествии.

— «Метель-один», — захрипел эфир. — Перейди на нашу ротную частоту и слушай меня внимательно. Слушай, «Метель-один». Все рейдовые группы «Метели» собрались у назначенных позиций. Присмотрись теперь. Видишь, впереди чистое плато протяженностью более двух километров. Просто чистая скатерочка, а не плато. Посмотри на чудную картину. Заметь, не видно ни одной складки на местности. Положение хреновое, прикинь к носу… Можешь представить, что произойдет, если на той стороне спрятался хоть один «духовский» ствол?

Шульгин обеспокоено осмотрел плато.

— Мы у них окажемся прямо на ладони, «Метель». Просто как в учебном тире. Расстреляют всех, просто шутя…

— Вот именно, «Метель-один»…

Шульгин озабоченно нахмурился. У ротного командира Алексея Орлова было блестящее чутье, присущее матерым, долго воевавшим солдатам. Орлов предвидел опасность, верно угадывая ее с первого взгляда, и нередко его замечательное чутье спасало роту. И тут ротный тоже не ошибался.

Ровное чистое плато лежало между ними и преследуемыми душманами.

Ни одной складки, ни единого бугорка или камня не было заметно на гладкой поверхности этого страшного плато.

Жуткой казалась эта распластанная пустыня для привыкших искать укрытия бывалых солдат.

Уже несколько часов подряд душманы почти не проявляли себя, и рейдовые роты двигались без всякой стрельбы, но ощущалось, здесь противник не упустит верный шанс отыграться за недавние потери.

— Да, — подтвердил Шульгин еще раз, — мрачноватое местечко. Плато гладкое, как скатерочка, ни одной складочки. Зацепиться не за что. Нужно посылать группу на фланги. Пусть сделают по соседним хребтам приличный крюк километров на десять. Нужно отправить не меньше взвода и ждать несколько часов, пока они будут обходить это плато.

— Хорошо соображаешь, замполит, — похвалил Орлов, — сразу видно тактическое мышление. Я точно так и доложил Первому. И, представь себе, получил выговор…

Появилась в эфире пауза, словно Орлов думал, как мягче передать разговор с командиром полка.

— В общем, замполит, сказали, что мы, пионеры, дипломаты на веревочках… На месте топчемся. Приказано прекратить разговоры… И перейти плато немедленной атакой в лобовую. «Оснований» для паники, по их мнению, не наблюдается.

— Прямо, так уж немедленно? — усомнился Шульгин. — А минометная батарея еще не подтянута, зря мы, что ли, тащим их боеприпасы. Что за спешка?

— Вот именно, шило какое-то чешется у них в одном месте, — заворчал Орлов, — то спят часами, эфир вымирает. То вперед, давай-давай, поддерживай темп наступления… В общем, замполит…

— Да, я все понял, «Метель», — сказал Шульгин, — моих ребят нужно снова ставить в авангард. Задача ясна. Выходим на плато, не прекращая движения.

— Вот именно, — подтвердил Орлов. — Лейтенанта Алешина я не могу подставлять под удар. По известным обстоятельствам. А ты, замполит, парень везучий… Вот и действуй, на свое усмотрение…

Шульгин махнул рукой остановившемуся Богунову.

— Сержант, пулеметчика — в голову колонны, — он обернулся к встрепенувшемуся Осеневу, — Женя, пойдешь первым.

Оглянулся на Касымова, сжавшегося затравленно, ничего не сказал, отвел глаза.

— За пулеметчиком Осеневым следую я. Остальным топать за нами и действовать по обстановке. Главная задача — пересечь это плато, — лейтенант улыбнулся. — Богунов с Касымовым прикрывают всех сзади. Давайте, парни! Приготовьте запасные магазины. Пять минут для перекура. И выходим на плато… Все!

Он отрубил этим коротким словом все, оставшееся за спиной, словно махнул невидимым топориком, и повисла в воздухе недолговечная тишина, тут же в клочья разрываемая шорохом переворачиваемых вещевых мешков, лязгом снаряжаемых автоматных магазинов, шелестом разрываемых квадратных пакетиков патронов, похожих на мирные упаковки дешевого грузинского чая.

Первым выступил на распаханную равнину Осенев, жмурясь от прямых коротких лучей яркого весеннего солнца. Он шагал деловитыми маленькими шагами, поправляя время от времени сползающий с плеча ремень пулемета, и в бесстрастных глазах его можно было прочесть только деловитую серьезность и сосредоточенность.

Десять шульгинских солдат один за другим вышли на плато. Прошли в немом молчании две сотни метров на глазах окопавшихся рот.

Каждый из них ждал обстрела в любую минуту.

Каждый чувствовал натянутыми нервами страшную опасность.

Каждый понимал, что шаг за шагом приближаются они к невидимой грани предстоящего боя.

И предчувствие многоопытного Орлова не обмануло…

Группа едва дошла до середины плаца, и только пересекла она какую-то невидимую черту, забил издалека гулкими молоточками тяжелый крупнокалиберный пулемет, взрывая фонтанчиками землю под ногами шульгинской группы. Он бил будто из космоса, невидимый и невыявленный, но летели стриженные клочья травы под ногами шульгинских ребят, и гудели звонкими осами летящие в воздухе пули.

В одну минуту распласталась по земле шульгинская группа, вжалась в землю.

Умели шульгинские солдаты окапываться на глубину штыка безо всякой команды в несколько мгновений.

Слетели вещевые мешки со спин.

Замелькал черный глянец саперных лопаток.

Полетела россыпь земли на брустверы окопов.

Легли под руки запасные магазины, плотно набитые патронами.

Война началась…

Самым первым вынырнул из мелкого окопчика ствол осеневского пулемета.

— Начинаю огонь, товарищ лейтенант, — крикнул Осенев лейтенанту.

И тут же дробью застучал пулемет, прикрывая свинцовым зонтиком окапывающуюся шульгинскую группу.

Хорошо стрелял аккуратный Осенев.

Целился, не нервничая, сосредоточенно, без вздоха.

Но страшно неравны были условия для двух встретившихся в бою пулеметчиков.

Оружие Осенева, самое мощное для стрелковой роты, бьющее на полторы тысячи метров, здесь на плато оказалось бесполезным. Не доставали пули осеневского оружия до надежно обложенного камнями душманского крупнокалиберного пулемета. А пулемет этот выстригал страшной косой прошлогоднюю траву над головами вжавшихся в землю шульгинских ребят.

— Не достаю, товарищ лейтенант, — задыхаясь, крикнул Осенев — Бесполезно… Этот ДэШэКа бьет дальше моего. Дальность предельная. И почерк у этой душманской трещотки знакомый…

Осенев приподнялся над бровкой выкопанной земли, и тут же хлестнула наотмашь по лицу россыпь мокрого песка, задетого летящими пулями.

— Тот самый, товарищ лейтенант, — крикнул Осенев, — тот самый ДэШэКа, который уложил вертолеты и наших ребят… Понимаете…

Шульгин тоже настороженно приподнялся над ровиком своего хлипкого укрытия. Действительно, очень знакомый звук был у бьющего длинными очередями мощного пулемета. Да и не могло быть у душманов столько оружия, чтобы выставлять его для русских солдат, как на выставке.

— Верно, говоришь, Осенев, пулемет наверняка тот же самый, — сказал Шульгин. — И за станком, возможно, стоит тот же самый гренадер…

— Значит, будем сводить старые счеты, — выкрикнул Осенев, перекрывая стучащие молоточком звуки ротного пулемета. — Коне-ец этому ДэШэКа… Действую… по своему усмотрению…

И в следующее мгновение Шульгин увидел словно пружиной вывернувшегося из земли Осенева, приседающего под тяжестью ротного пулемета.

Добровольно вылезший из окопа Осенев летел по распаханной земле длинными метровыми шагами, не пригибаясь.

Он вытянул бледное лицо навстречу скрывшемуся за далью неприступных метров противнику и бежал прямо на вскинутую жутким веером вереницу пуль.

И беспощадные свинцовые осы, хлеставшие вокруг него жаркими жалами, чудом оставляли его невредимым и будто избегали его.

Пулеметные очереди вырывали вокруг него полосы, чертили ножами по рыхлой пашне земли, но Осенев переступал через эти разрытые горячим свинцом полосы, и бежал дальше, опустив голову с шапкой, и оторванное серое ухо шапки дрожало над его головой, колыхаясь от каждого шага.

— На-азад, — запоздало крикнул восхищенный Шульгин и затаил дыхание, как и многие следившие за стремительным броском ротного пулеметчика.

Смертельным риском сопровождался каждый шаг бегущего Осенева.

Каждое мгновение можно было ожидать гулкого шлепка пули, пробивающей пластины солдатского бронежилета, но Осенев продолжал бежать, неуклюже выворачивая ноги из распаханной пашни.

— На-зад, — снова крикнул Шульгин, но уже никто не слышал его резких окриков.

Поднимались над ровиками земли остальные парни шульгинской группы, выталкивали себя под огонь страшного пулемета, бросались вслед за пулеметчиком без всякой команды.

— На-зад, — кричал Шульгин, но уже и сам выкручивал тело в броске за бегущими солдатами навстречу гудящим пулям.

Так под его рокочущими гневными окриками пробежала вся группа несколько сотен метров и рухнула рядом с резко прервавшим бег пулеметчиком.

Осенев словно издали увидел незаметную узенькую складку земли, в которую падали теперь следом за ним все ребята из шульгинской группы. Они набивались в эту крохотную щель земли, молча и плотно.

— Осень, ка-акого хрена, — раздался из-под шевелящейся массы задыхающейся голос Богунова.

— Выбираю позицию для стрельбы, — хладнокровно ответил Осенев, выворачивая длинный ствол пулемета из-под хрипящих тел.

— ДэШэКа бьет на дальность две с половиной тысячи метров. Мой пулемет только на полторы тысячи. Значит, нужно уравнять условия. — Осенев выкинул ножки пулеметного ствола на рыхлую землю. — Вот теперь поглядим, кто умеет воевать…

В следующую минуту его пулемет зарокотал дробными очередями, и вся группа замерла в ожидании исхода этого страшного поединка.

ДэШэКа бил по Осеневу непрерывно длинными выгрызающими пласты земли очередями. Всплески влажной земли сыпались на прижавшиеся друг к другу тела солдат.

Осенев отвечал короткими точными очередями с удивительным спокойствием, словно повторял несложное упражнение для стрельбы в мирном тире.

Этот «разговор» между двумя стволами, истерично лающим и коротко возражающим, был слышен всему личному составу подобравшегося к плато полка.

Осенев лежал на шевелящейся под ним груде солдатских тел, среди которых с вывернутыми руками ерзал лейтенант Шульгин, и спокойно гасил жуткую огневую точку, чье свинцовое дыхание опаляло залитое солнцем плато.

И ДэШэКа замолчал.

Истеричный лай пулемета вдруг захлебнулся на вздохе, и если бы Шульгин, сжатый солдатскими локтями, мог что-то видеть, то навсегда запомнил бы взлетевшую над камнями душманскую чалму, пробитую пулями осеневского пулемета.

Умолк сиплый голос вражеского оружия, и поднялась в атаку вся оставшаяся «Метель». Поднялись разом все орловские парни в каком-то единодушном порыве, не нуждавшемся в командах, и рослый Орлов, едва успевал за своими солдатами, зло хватая воздух оскаленным ртом.

Четыре взвода орловской рейдовой роты шумно пронеслись по глинистой пашне, размахивая хрипло рокочущими огнем стволами. Они перепрыгивали через узкую расщелину, в которой копошилась шульгинская группа, трамбующая в ужасной тесноте друг другу кости коленями и локтями.

— Полегче, сво-олочи, полегче… — беззлобно хрипел Матиевский. — Морду не трогайте. Греческий профиль испортите…

— Кишки выла-азят, — вторили ему сдавленные голоса.

— Куда каблуком, куда… Ухи мои, у-ухи… — стонал чей-то голос под грузным Богуновым.

Ротный Орлов замедлил возле расщелины бег.

Наклонился над клубком сцепившихся тел.

— Вот это замес? — рассмеялся он. — Где тут Шульгин?

Шульгин с трудом вывернул плечо из-под чьих-то ног, протянул ротному дрожащую от напряжения руку.

— Тяни, командир, не вылезти самим.

Вскоре все парни сидели наверху, отряхиваясь от липкой грязи, размазывая рыжую глину по потным щекам.

— Отличная атака, ребята, — похвалил всех Орлов, — самое удивительное, без потерь. А шансов уцелеть было немного.

Он весело подмигнул помятым солдатам и хлопнул Шульгина по плечу.

— Подтягивайтесь теперь за нами. Да не спешите. Отдыхайте теперь. Вы свое дело сделали. Рота уже на высоте.

Орлов махнул рукой в сторону высоты. Там уже хозяйничали разгоряченные солдаты орловской роты, с удивлением разглядывая душманские укрепления и следы недавнего боя.

Душманы изрыли всю высоту узкими щелями окопов, а пулеметное гнездо, господствующее еще недавно над платом, и вовсе выглядело абсолютно неприступным.

Сверху оно было перекрыто метровым накатом бревен, залепленным засохшей отвердевшей глиной. И самое удивительное: за пулеметным гнездом на обратном склоне высоты тянулась вниз до самого ущелья узенькая траншея для безопасного отхода душманской группы.

Все было продумано для долгой и крепкой обороны. Даже сделаны стойла для лошадей и ослов в каменных укрытиях, и в кормушках осталось хрустящее сено. Очевидно, на животных спешно эвакуировалось смертоносное оружие. Считанных минут не хватило орловским парням, чтобы накрыть стремительной атакой всю банду. Успели душманы уйти в ущелье по вырытому для отхода траншейному ходу. Только остались после них груды дымящихся гильз и два трупа в грязных стеганых халатах. Клочья косматых бород безнадежно запрокинулись в небо.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.