Рождение разведывательно-диверсионных подразделений

Рождение разведывательно-диверсионных подразделений

В конце 1936 года по указанию главного военного советника Яна Берзина в республиканской армии была создана специальная разведгруппа из пяти человек, которой командовал капитан Доменико Унгрия. Военным советником и инструктором группы был опытный специалист-подрывник Разведупра Илья Старинов (Родольфо).

Анна Корниловна Старинова была переводчиком в этом отряде с момента его создания. Спустя много лет она так вспоминала о первых днях и неделях существования отряда:

«И.Г. Старинов, принявший в Испании имя Родольфо, приехал в Валенсию, когда отряда практически еще не существовало. Не было даже помещения, в штабах республиканской армии не верили в эффективность партизанской борьбы. Много пришлось потратить сил, чтобы подобрать и подготовить кадры для нового, малоизученного дела.

Сначала стали обучать пять человек. Это были хорошие, преданные Республике люди, но уже пожилые, непригодные к военной службе: при быстрой ходьбе они задыхались. После встречи Старинова с Хосе Диасом и Долорес Ибаррури прислали еще 12 молодых, уже обстрелянных бойцов. Отряду выделили одну грузовую и две легковые автомашины, отвели дом в пригороде Валенсии, где была организована школа обучения тактике и технике партизанских действий.

Во второй половине декабря 1936 года мы отправились на первое боевое задание в район Теруэля – сдавать экзамен «на зрелость».

В тыл противника вышли засветло; впереди проводники, за ними капитан Унгрия, Родольфо и я, за нами – первый заместитель командира Рубио с ручным пулеметом и Антонио Буйтраго, второй заместитель командира.

На спине у каждого белые лоскутки с привязанными к ним гнилушками. Они светятся в темноте и помогают не терять из виду идущих впереди. Ночь в Испании наступает быстро, и если нет луны, то сразу становится темно.

Подошли к лесу. Идем почти бесшумно, иногда останавливаемся. В ночной темноте, споткнувшись, падает Рубио. Останавливаемся. Все тихо. Опять вперед. Чем дальше углубляемся в тыл врага, тем увереннее идем.

Часа через два остановились отдохнуть и закусить. Разрешено курить, но с соблюдением маскировки, укрывшись с головой куртками. Бойцы курили, а я в тревожном раздумье вспомнила свою семилетнюю дочь, оставшуюся в Москве. Как-то она там?..

Через полчаса Родольфо шепчет:

– Пора.

Я перевожу на ухо Доминго, он шепотом подает команду остальным.

По дороге переходим ручей, альпаргатас – тряпичные туфли – промокли, ноги зябнут.

Линия фронта далеко позади, но близость противника не чувствуется, мы полностью доверяем проводникам и потому идем спокойно.

Только к трем часам ночи вышли к автомобильной дороге Теруэль – Каламоча. Я с непривычки устала, заметно устали и другие. Дорога от нас всего метрах в ста. Показались огоньки, мимо пронеслась легковая машина.

Небольшой отдых – и приступили к работе.

Группа Доминго должна была разрушить связь и подорвать однопролетный железобетонный мост. Ширина дороги – около 10 метров, взрывчатки у партизан немного.

– Что будем делать? – спросил Доминго, когда мы остановились под мостом.

Родольфо ответил не сразу. Он измерял балки. Потом подвел капитана к опоре и сказал:

– Минируйте так, как на занятиях по дороге Валенсия – Альбасете, только побольше камней поставьте для забивки.

– Согласен, – ответил Доминго и добавил: – Здесь можно сделать хорошую забивку – камней вокруг много.

Мы затаились. Промчался еще автомобиль. Группа Доминго приступила к работе, а мы, переждав еще одну машину, направились к железной дороге.

Шли около 10 минут, часто прислушивались, но все было спокойно. У металлического моста длиной около восьми метров быстро установили приготовленные заряды, заминировали железную дорогу и принялись за столбы линии связи. Времени оставалось мало, спешили, не все ладилось. Наконец фитили подожжены, и мы стали поспешно отходить.

– Легковая машина, – предупредил Рубио.

Едва мы достигли шоссе, как яркая вспышка осветила все вокруг, раздался взрыв. За ним последовали другие. Мы пересекли автомобильную дорогу, прибавили шагу, спеша на сборный пункт. И вовремя.

Большой огненный столб поднялся в ночное небо, потом донесся сильный взрыв. Было слышно, как ударились о землю падающие обломки разрушенного железобетонного моста. Люди ликовали.

– Замечательно! Очень хорошо! – бурно выражали свой восторг наши проводники.

И снова взрыв – теперь на железнодорожном мосту. Все радовались, позабыв, что находятся в тылу противника, который в любую минуту мог организовать поиски диверсантов.

В обратный путь шли налегке, довольные удачей, не чувствуя усталости»[185].

Вот так завершилась первая операция. Снова обратимся к воспоминаниям Анны Стариновой.

«Вылазки в тыл врага стали обычной работой партизан. Однако переход в тыл, особенно возвращение оттуда были сопряжены с большой тратой времени, с риском быть убитым своими. Поэтому при первой возможности была создана скрытая база в тылу фашистов.

Первой такой базой стал заброшенный маслодельный завод в 12 километрах северо-западнее Адамуса. Ее организовали по инициативе и с помощью командира роты республиканской армии. Он лично принимал участие в операциях нашего отряда. На базу доставили несколько сот килограммов взрывчатки, запас боеприпасов и продовольствия. Оттуда совершали вылазки на коммуникации мятежников.

Базу организовали в середине февраля, но я туда поехала позже, сопровождая очередную партию.

Боеприпасы и продовольствие к исходу дня погрузили на мулов и сосредоточили на нашем переднем крае. В бинокль мы наблюдали передвижение вражеских патрулей, изучали расположение постов противника. С наступлением темноты двинулись вперед. Копыта животных были обернуты кусками фланелевых одеял. Обутые в альпаргатас, мы шагали бесшумно. Мулы, точно понимая опасность, тоже шли осторожно.

Идти было тяжело. Пересекали канавы и ручьи, поднимались в горы, опускались в низины. Казалось, нашему походу не будет конца.

Но вот впереди зашевелился светлячок. Через две-три минуты к нам подошли два партизана и повели на базу.

Темные, низкие здания. Около одной из стен, на которой, как в сказке, навешаны светящиеся гнилушки и натянуты многочисленные провода, стояли часовые. Охрана ввела нас в закопченное помещение. Слабо горели дрова в камине. На полу спало человек двенадцать. Вокруг сидели караульные.

Во дворе тихо, никаких признаков жизни. Доминго стал знакомить меня с базой. Первым делом он показал стену около часовых.

– Но пасаран![186] – сказал капитан с гордостью. – Все эти проволочки, светлячки связаны с проводами и сигналами на подходах к базе. Свои знают, где и как можно пройти, как предупредить охрану. А тот, кто этого не знает, обнаружит себя. Тут много поработали Родольфо и интербригадовцы.

С северо-запада доносился гул падающей воды.

– Электростанция по прямой всего в двух с половиной километрах, но мы ее не тронем, – шептал мне капитан. – Для нас она отличное прикрытие. Фашисты и не подумают, что мы так близко от станции и не трогаем ее.

Утром вернулись с задания группы Рубио, Яна Тихого и Алекса, единственного в нашем отряде американца.

На базе больше 50 человек. Перемещение по ее территории строго ограничено. Ходить можно только так, чтобы не было заметно ни малейших признаков людей в полуразрушенном, забытом заводике, где до войны вырабатывалось оливковое масло.

Заводик скрывала оливковая роща. С востока – крутой подъем, заросший деревьями. С запада и юго-запада – спуск в долину, по которой протекала небольшая река. На ней и были построены высокая плотина и гидростанция. В бинокль хорошо просматривались часовые на плотине.

– Если фашисты нападут на нас до обеда, нам трудно будет продержаться до темноты. Если во второй половине дня – мы заставим их развернуться на дальних подходах, поставим мины замедленного действия и отойдем на запасную базу. А ночью уйдем через линию фронта к своим, – пояснял Доминго.

Предстояла операция по крушению поезда и подрыву двух небольших, но высоких мостов на железной дороге, идущей к Кордове.

Перед заходом солнца три группы направились на задание. Одна, под командованием молодого моряка Руиса, должна была подойти к железной дороге Монторо – Кордова с севера. С ним пошли Родольфо, Доминго, Ян Тихий и еще шесть человек.

Наступила ночь. Я осталась на базе. Меня поражало полное спокойствие, уверенность людей в своей безопасности. Во дворе ходили парами часовые. Вечером в помещении с плотно занавешенными окнами ярко горел камин, партизаны слушали радио. А рядом гидростанция, охрана мятежников. Линия фронта – в десяти километрах.

На базе остался со своей группой Хуан Гранде. Они должны были идти на задание на следующий день, а пока их черед нести охрану. Еще с вечера Хуан проверил всю систему сигнализации, проинструктировал людей.

В ту ночь я не ложилась спать, и мы сидели и беседовали с Хуаном Гранде, настоящее имя которого было Иван Попович.

Вдруг до нас донесся гул далекого взрыва.

– А может, нам это только показалось, потому что мы ждем взрывов? – спросила я черногорца.

– Нет. Был взрыв, большой взрыв. Это не поезд, это на мосту.

Утром вернулся Руис со своей группой. Все устали, но были довольны.

– А где Доминго и Родольфо? – спросила я у Руиса.

– Пошли прямо в Адамус. Товарный поезд упал, надо добивать.

Перед обедом мы услыхали взрывы со стороны Монторо.

Поздно ночью вернулись на базу Доминго, Родольфо и Тихий. Они принесли радостную весть об успешном выполнении задания и о том, что удалось уничтожить вражеские машины, вывозившие боеприпасы из потерпевшего крушение воинского эшелона под Монторо.

Следующей ночью Родольфо, Доминго, я и шесть человек сопровождающих покинули базу. Ехали на мулах. До предполагаемой линии фронта добрались без приключений. Но где именно находятся подразделения противника – этого мы не знали. Дальше решили идти пешком. Мулов повели за собой, благо животные они смирные.

Вдруг где-то слева раздалась перестрелка. Значит, враг рядом, но близко и свои войска. Хосе, пожилой крестьянин, работавший до мятежа на том самом маслозаводе, где оборудовали партизаны базу, прекрасно знал местность. Он вывел нас к ручью, за которым накануне были республиканские войска. У нас был пароль, но кто мог гарантировать, что вместо отзыва не раздастся очередь из пулемета?..

Пройдя около полукилометра, остановились. Проводник ушел в сторону. Минут через двадцать он возвратился с двумя республиканскими солдатами. Мы среди своих, в тылу республиканских войск…»[187]

За те десять месяцев, что в отряде находился Илья Старинов, удалось провести около 200 операций (диверсии и засады), в результате которых потери противника составили более 2 тыс. человек, было уничтожено 22 железнодорожных эшелона с живой силой и техникой. Собственный урон – всего 14 человек (одного бойца убили в Валенсии анархисты, одного – свои при возвращении из тыла противника, один погиб при установке мины, лишь 11 пали в боях).

После этого успеха генеральный штаб республиканцев преобразовал диверсионное подразделение в батальон специального назначения, его бойцам отныне полагалось полуторное жалованье и летный паек, ему отпускался без лимитов бензин. Батальону была поставлена задача перерезать пути сообщения между южной и мадридской группировками франкистов, и летом 1937 года в результате диверсий связь между Мадридским и Южным фронтами франкистов была прервана на неделю.

В результате успешных операций батальон скоро стал бригадой, а в начале 1938 года – 14-м партизанским корпусом численностью свыше 5000 человек. Корпус состоял из 7 бригад трехбатальонного состава, которые после завершения формирования были распределены по фронтам следующим образом: три бригады находились в Каталонии на Восточном фронте, а четыре бригады действовали на Центральном и Южном фронтах в тесном контакте с Андалузской и Эстремадурской армиями. Кроме того, корпус имел две специальные школы в Барселоне и в Валенсии, где готовились кадры снайперов, минеров-подрывников, радистов, войсковых разведчиков. Все курсанты были обязаны в совершенстве изучить действия в тылу врага, военную топографию, движение по азимуту, маскировку и т.п. Следует также отметить, что, учитывая исключительно тяжелые условия, в которых приходилось действовать личному составу корпуса, все его бойцы получали двойной паек и двойное жалованье.

Создание особого партизанского корпуса было своевременным и важным мероприятием республиканского командования. Но на дальнейшее развитие боевых действий в тылу Франко оно не пошло, несмотря на то что советские военные советники неоднократно предлагали организовать партизанские отряды, которые дислоцировались бы на занятой фашистами территории. Все эти предложения так и остались без ответа.

После создания 14-го корпуса количество диверсионных операций в тылу противника значительно увеличилось. Например, только в начале 1938 года южнее города Уэски одним из отрядов корпуса был подорван мост, уничтожено 9 автомашин и свыше 100 солдат. Но главное, вместо эпизодических рейдов небольших подразделений за линию фронта начались систематические боевые операции в тылу франкистов, в которых участвовали и мелкие разведывательно-диверсионные группы, и батальоны, и даже бригады. А некоторые операции осуществлялись силами даже двух бригад. Кроме того, большую часть заданий партизанскому корпусу давал непосредственно генеральный штаб республиканской армии, в результате чего проводимые им операции приобрели значение для всего хода военных действий.

Руководитель аппарата НКВД в Испании Александр Орлов, сам имевший большой опыт «активной разведки» еще со времен Гражданской войны, не только поддержал идею создания партизанского корпуса, но и приложил немало усилий для его организации, считая, что действия разрозненных диверсионных групп уже не могут обеспечить надлежащих результатов. Так, после взятия в декабре 1937 года республиканскими войсками города Теруэля, который был главным опорным пунктом франкистов в горах Арагона, он направил в Москву рапорт (Орлов – Центру, 3 декабря 1937 года), в котором писал:

«Диверсионная работа остается очень важной. Работать становится неимоверно трудно. Враг перешел к серьезной охране дорог, мостов, ж.-д. путей, электромагистралей. Не бросая работы в ближнем тылу, ставим перед собой задачи «квалифицированных» операций: налетов на концентрационные лагеря противника для освобождения арестованных коммунистов, социалистов и революционных рабочих, захвата небольших городов, не имеющих сильных гарнизонов, и т.д.»[188].

9 декабря 1937 года Александр Орлов сообщил в Центр:

«Проводимая в тылу «Д» работа привела к серьезному расстройству отдельных участков тыла франкистов и значительным материальным убыткам и людским потерям. Беспрерывные и последовательные удары наших «Д» групп, применение ими разнообразных, быстро меняющихся и постоянно совершенствующихся методов, охват нами почти всех решающих участков фронта, продвижение «Д» действий в глубокий тыл вызвали большую панику в фашистских рядах. Об этом говорят донесения разведки и нашей агентуры, это подтверждается также и рядом известных нам официальных материалов (газетные статьи, приказы фашистов, радиопередачи).

Это состояние фашистского тыла, пребывание франкистов в постоянном напряжении, беспрерывно преследующий их страх перед «проделками красных динамитчиков», подчас преувеличенный и раздуваемый всевозможными слухами, мы считаем основным достижением в «Д» работе.

Нам точно известно, что для борьбы с диверсиями фашисты вынуждены держать в тылу значительные воинские силы и вооруженные группы фалангистов. Все, даже незначительные объекты усиленно охраняются. В августе 1937 года командующий Южным фронтом фашистов генерал Кьяппо де Льяно издал приказ, объявляющий на военном положении провинции Севилья, Уэльва и Бадахос. Мероприятия фашистского командования, связанные с реализацией этого приказа, предусматривают отвлечение с фронта значительных воинских сил».

К весне 1938 года в составе 14-го корпуса были четыре дивизии по три бригады в каждой, но при этом его общая численность не превышала 3 тыс. человек.

В конце 1938 года испанцы провели новую реорганизацию, на этот раз без учета замечаний советской стороны (тем более что к тому времени большинство советских специалистов по диверсионным действиям покинули Испанию) – разведывательно-диверсионные группы были переформированы в роты и приданы отдельным воинским соединениям по местам их дислокации на фронте. Это привело к распылению диверсионных сил и их использованию преимущественно для решения задач в прифронтовой полосе, а операции в глубоком тылу противника сначала отошли на второй план, а затем и вовсе прекратились. Кроме того, в это же время в высших эшелонах военного и политического руководства Испанской республики усилилось мнение против дальнейшего развертывания партизанской войны, так как ее успехи приводили к усилению репрессий против гражданского населения на удерживаемых армией Франко территориях. Поэтому максимально, что могло допустить испанское руководство, – непродолжительные рейды малых групп в прифронтовой полосе. Естественно, это не пошло на пользу республиканцам, чьи войска и без того отступали на всех фронтах.

Бойцы бывшего 14-го корпуса продолжали партизанские действия и некоторое время после падения республики, но затем основные силы перешли во Францию, где были интернированы. Часть, во главе с Доминго Унгрия, уплыла сначала в Алжир, а затем после долгих мытарств оказалась в СССР[189].

Вот как об их дальнейшей судьбе рассказала Анна Корниловна Старинова:

«Бойцы 14-го корпуса, оказавшись в концентрационных лагерях во Франции, бежали оттуда и с началом Второй мировой войны включились в партизанскую борьбу в тылу врага в нескольких странах, оккупированных фашистскими войсками, в частности в Югославии, Италии, Польше.

В самой Франции в середине 1942 года 14-й корпус был заново реорганизован. Командиром испанских партизан в занятой гитлеровцами зоне был Антонио Буйтраго. Но вскоре его смертельно ранили в бою, и командовать корпусом стал Хесус Риос. За отвагу и мужество, за активное участие в движении Сопротивления многие испанцы были награждены французским правительством. В Сен-Дени близ Парижа есть улица, которая носит имя испанского партизана – героя Кристино Гарсиа.

Во время Великой Отечественной войны на территории Советского Союза в составе оперативно-учебного центра Западного фронта и 5-й отдельной инженерной бригады специального назначения, которой командовал полковник И. Г. Старинов, воевало свыше 300 бойцов 14-го партизанского корпуса испанской республиканской армии, в том числе и его первый командир – полковник Доминго Унгрия.

В тылах «Голубой дивизии»[190], которую генерал Франко послал на помощь фашистским захватчикам, совершали налеты, минировали пути сообщения Франсиско Гульон, Анхель Альберка, Педро Подалье, Бенито Устаррос и их боевые друзья.

В станице Шабельской на южном берегу Таганрогского залива в братской могиле похоронен отважный командир дивизии испанской республиканской армии Мануэль Бельда[191].

Уроженец Барселоны, изобретательный подрывник Франсиско Гаспар возглавил группу, которая действовала на территории Белоруссии, Смоленской и Калининской областей и нанесла немалый урон гитлеровским фашистам.

Хуан Иглесиас со своей группой средь бела дня осенью 1942 года подорвал воинский эшелон фашистов на железнодорожном перегоне Полоцк – Невель. В Брянской области свято чтят память партизана Леонардо Гарсиа, прикрывавшего отход отряда до последнего дыхания[192].

Вместе со своими советскими друзьями испанские товарищи выбрасывались с парашютами в тыл врага на Северном Кавказе, где тоже уничтожали фашистских оккупантов. Не увядают цветы на братской могиле Хусто Родригеса, Сейхо Гарсиа, П.А. Семенова, С.А. Васильева и других героев-десантников.

В марте 1943 года в Крыму совершила подвиг группа под командованием Хосе Фусиманьеса. Вблизи станции Владиславовка она пустила под откос три вражеских поезда. Гитлеровцы окружили группу. Трое суток сражались партизаны. Они все погибли в неравном бою, но не сдались фашистам»[193].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.