12
12
По дымящейся остывающей высоте бродили черные фигурки.
Разгребали заваленные окопы.
Вытаскивали из песчаных завалов засыпанные палатки.
Плевались землей.
Устало шаркали ногами.
Окоп с Шульгиным сначала обходили стороной. Слишком огромной казалась в темноте пахнущая гарью воронка. И, может быть, вообще до утра не обнаружили их братскую могилу, если бы земля вдруг не зашевелилась, и среди глинистых комков не показалась бы грязная растопыренная пятерня. Вслед за пятерней возник черный бугор плеча, и, наконец, чумазый ком головы. Тут же прозвучал рычащий, плюющийся голос:
— Похор-р-ронщики хреновы! Глаза разуйте, тьфу-у-у на вас! По живым людям ходите…
Богунов вывернул свое мощное тело из земли. На его голос со всех сторон сбежались товарищи. И хоть голос этот нещадно матерился, скрипел песком на зубах, плевался, сыпал проклятиями, ему несказанно обрадовались. Комья земли полетели во все стороны торопливо и яростно.
— Все живые, — сержант, часто отплевываясь, рыл землю руками, — все шевелились подо мной. Тьфу-у-у… И лейтенант живой. Подталкивал меня коленом под зад… Тьфу-у… Ну, живучий, наш лейтенант! Везет нам с ним! Тьфу-у-у… Сколько раз уже хоронят, не похоронить. Тьфу-у, тьфу-у… Тащи их живее, ребята. И воды несите побольше. Наглотались земли по это самое, не балуйся… Тьфу-у, тьфу-у…
Вскоре откопали всех. Очумевших, оглохших, залепленных землей. Они сморкались, плевались, беспомощно жмурили глаза. Матиевский долго тряс головой. Потом прохрипел с кашлем:
— Лейтенант-то живой? Ни фига же не вижу… Глаза, кажется, землей выдавило…
Шульгин отозвался с хрипом:
— Я в порядке. Бывает хуже… Слава Богу, вроде дышу… Только в голове сильно гудит… Кажется, все живы, черви земляные, а-а? — повернулся он испачканным лицом к солдатам. — Как остальные? Потери есть? Командиру докладывали?
Из темноты донесся голос:
— Докладывали. Только что… Потерь нет. Кроме вас…
— Как это? — Шульгин поперхнулся. — Кроме нас?..
Голос виновато пояснил:
— Так вас же нигде не было. Вон ведь как вас аккуратно завалило. Ровным пластом. Мы же фонарями светили… Рядом пустая воронка, даже котелков не нашли… Вот и доложили… Думали, разнесло вас всех. Вдребезги… Как ребят с вертушки…
Шульгин затряс головой:
— Как это разнесло? Кого вдребезги? На-ас?.. Да вы знаете, что сейчас?.. Да вы же всех на уши… Ну, вы даете?..
Шульгин потрясенно замолчал. Потом нервно рассмеялся.
— Стоило выбираться с того света, чтобы узнать, что ты умер. Ну, вы даете, юноши? Радиостанцию, живо… И запомните, похоронщики. Не спешите хоронить своих. Надо искать без устали. Искать до последнего… Не теряя надежды… Постучите по своей деревяшке.
Принесли радиостанцию. Лейтенант нажал на тангенту:
— «Первый», я, «Метель-один», прием. На связи Шульгин. «Первый», я, «Метель-один», прием…
В эфире раздался резкий ворчливый голос:
— Шульгин?.. Что за шутки? Кто докладывает? Я — «Первый», прием.
Шульгин прокашлялся:
— Докладывает Шульгин. В моей группе потерь нет. Ни одной потери. Повторяю, ни одной потери. Все целы. Я, «Метель-один», прием.
— Шульгин? То есть, как Шульгин? Как это все целы? Кто докладывает? Прием…
Долго в эфире стояла полная неразбериха. «Первый» все пережевывал слово «потери», хрустя им на зубах, как стеклом, пока Шульгин не взорвался:
— К еб… фени… все потери! Несколько человек завалило взрывом… Нажрались земли досыта, как шахтеры в забое. Сознание на время потеряли… Теперь все в порядке. Вроде, все целые. Возможно, только немного контужены. Словом, отделались испугом…
Голос в эфире крякнул:
— Теперь все ясно. Теперь понятно. Ну, и дела там у вас! Напасти на вас сыплются, как из ведра. Ты, Шульгин, наверное, неприятности притягиваешь… Держись, лейтенант… Вопросы есть?
Шульгин ответил не спеша:
— Есть один вопрос… Кто был артнаводчиком, кто корректировал огонь отсюда, с нашей стороны? Очень интересно узнать эту фамилию.
Первый ответил нехотя, с недовольством:
— Огонь артиллерии корректировал лично командир артдивизиона. Он сейчас рядом со мной. Принимает непосредственное участие в операции.
Шульгин с хрустом сжал тангенту, желваки выступили на скулах:
— У меня просьба, товарищ «Первый», передать командиру дивизиона, а при встрече я скажу ему тоже, — Шульгин взорвался кашлем, сжал рукою ноющую грудь, — если он вышел в горы, чтобы заработать орден на грудь, то пусть занимается делом по-настоящему…
Голос «Первого» стал сухим, неприязненным:
— Вы вдвое моложе командира дивизиона, товарищ лейтенант.
Шульгин ответил, твердо выделяя каждое слово:
— Мне кажется, на войне моложе тот, кто хуже воюет…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.