Глава 11 На безымянной высоте
Глава 11
На безымянной высоте
…В августе 1999 года городской аэропорт Махачкалы больше напоминал военную базу. Один за другим сюда приземлялись военно-транспортные самолеты с воинскими частями и милицейскими подразделениями. Их сразу бросали в тяжелые бои с многочисленными отрядами боевиков в Ботлихском и Новолакском районах республики.
В один из дней военным бортом в столицу Дагестана доставили бойцов отряда спецназа «Русь» внутренних войск МВД России.
Бойцам «Руси» отводилась особая задача. По оперативной информации, в кадарской зоне, в селе Карамахи, в доме одной из своих жен мог скрываться матерый бандит — главарь боевиков Хаттаб, он же Черный Араб. Это была редчайшая возможность захватить или уничтожить того, за кем вот уже несколько лет охотились российские спецслужбы.
О ходе операции в кадарской зоне мне рассказал Юрий Дидковский. В 1999 году он был майором, первым заместителем командира отряда «Русь» ВВ МВД России.
«У нас была возможность захвата и ликвидации в том районе Хаттаба, потому что существовал вариант того, что он с Ботлиха уйдет именно в Карамахи. В горах имелись тропы, по которым можно было туда пройти, и такой вариант был довольно-таки вероятен».
В то время как Дидковский со своими людьми готовился к началу операции, в кадарской зоне происходило следующее. В селах Карамахи и Чабанмахи уже который год хозяйничали сотни сытых и вооруженных до зубов боевиков, включая наемников Хаттаба. Многие дома они превратили в неприступные крепости, построили инженерные сооружения по всем правилам военной науки.
Вот что рассказал об этом боец отряда «Русь» Дмитрий Артеменко:
«Видно, что человек, составлявший и продумывавший схему обороны этих сел, был очень грамотно в военном отношении подготовлен. Создавалось стойкое убеждение, что он заканчивал те же военные ВУЗы, в которых учились и офицеры нашего отряда. По крайней мере, наши, российские ВУЗы. Не в натовской академии он учился. Здесь чувствовалась рука профессионала».
Если это так, то кто это мог быть? Военным контрразведчикам и сотрудникам Федеральной службы безопасности ничего не было известно об этом тайном гении военного дела.
Бандиты готовились к масштабной войне в кадарской зоне Дагестана. Если бы им удалось втянуть в боевые действия население этой республики, вспыхнул бы весь Кавказ. Перед федеральными силами был умелый, хитрый, жестокий и хорошо подготовленный противник. Каждый раз, когда некоторые отцы-командиры воспринимали боевиков как неумелых дилетантов, как стадо баранов, дело оканчивалось трагедией. Вот и на этот раз, до последнего дня официально считалось, что в Кадарском районе живут мирные пастухи со своими семьями…
Был и еще один щекотливый нюанс: некоторые представители руководства Дагестана того времени были родом из этих мест. Не исключено, что военное командование, действовавшее в республике, имело особое поручение свыше — в кадарской зоне работать как можно мягче.
Быть может, поэтому спецназовцам зачитали странный приказ. Его содержание в беседе со мной вспомнил Андрей Фураев. В 1999 году лейтенант Фураев был командиром взвода отряда спецназа «Русь»:
«Там говорилось: идти вообще без боеприпасов, самое большое вооружение, которое можно иметь, — это специальные карабины, которые стреляют резиновыми пулями. Еще разрешалось иметь снаряжение, которое положено при массовых мероприятиях, то есть резиновые палки, щиты».
Правда, выдавать эти спецсредства, предназначенные для поддержания порядка во время мирных демонстраций, бойцам не стали. Да и Юрий Дидковский при каждой возможности упрямо возражал командованию — соваться в эти села без тщательной разведки вообще рискованно. За что один из офицеров штаба бросил ему в лицо, что он паникер и трус.
Привожу воспоминания майора Юрия Дидковского:
«Он мне заявил: «Там боевики все уже удрали, осталось только несколько боевиков, и местные жители их оглоблей добивают. Они сейчас все разбегутся, и когда мы туда придем, там уже все будет спокойно».
Но Дидковский со своими людьми знал, что в Карамахи происходят совсем другие события и легкой победы не будет. Это подтвердил его друг и боевой товарищ Александр Стержантов, который видел, как из села массовым потоком уходили жители. А это плохой признак. Так люди бегут от войны!
В беседе со мной начальник разведки бригады Александр Стержантов рассказал:
«Оттуда люди выезжали фурами, машинами, все поголовно, увозили женщин, детей, всех».
Александр Стержантов в ту ночь получил приказ силами разведроты забраться на гору Чабан, одну из господствующих высот в этом районе, и уничтожить расположенный там ретранслятор боевиков. Задание крайне сложное и опасное, ведь гора — в самом логове бандитов. Было уже за полночь, к поставленному сроку — шести утра — разведчики не успевали, все-таки им предстояло пройти почти 30 километров по неизвестной горной местности. И тогда они решили рискнуть…
Бойцы калачевской бригады остановили две камазовские фуры, запрыгнули в кузова, закрыли двери изнутри и направились прямо в расположение боевиков. На случай провала, чтобы сразу вступить в бой, тяжелые створки фуры держали руками за куски стальной проволоки.
Вот как запомнились эти события майору Дидковскому:
«Когда машина поднималась вверх, в гору, дверь сама, под силой тяжести, стремилась открыться. Нам надо было ее удержать, а она тяжелая… Но ничего, удержали. Молодцы ребята, проехали».
В ту ночь «КамАЗы» оказались самой лучшей маскировкой и не вызвали у боевиков подозрений. Жители разбегались кто куда, везли свои пожитки на грузовиках, которые пустыми возвращались в село за новыми беженцами. В эту колонну и пристроились наши разведчики. На въезде в Карамахи Стержантов увидел боевиков.
Александр Стержантов так описывал этот момент:
«Я помню, на одном посту стоял боевик, бородатый такой. Что-то он высматривал. Мы медленно так проехали, ничто не привлекло его внимания, не заподозрил ничего. То есть наши фуры, когда мы ехали, они, в принципе, вписывались в общую картину этого массового оттока населения из этих сел. Поэтому нам это удалось».
Разведчики благополучно проехали через посты боевиков в селе. Выехали из него. Спешились и начали подниматься на гору Чабан. Ориентир — телевизионный ретранслятор. А на самом деле — будка на базе старенького «ЗИЛа». Отсюда экстремисты вещали на округу свои теле— и радиопрограммы, с помощью аппаратуры поддерживали устойчивую радиосвязь между собой.
Александр продолжил:
«Пошли в гору, там туман как раз стоял. Гора там, с этой стороны, приличная. Я пока до верха дошел, сначала поклялся бросить курить, а уже наверху сказал: «И пить тоже не буду».
На пределе сил бойцы добрались до вершины, взяли ее в полукольцо и замаскировались. Сейчас главное — пересчитать, сколько здесь боевиков. Время раннее. Наверняка основные силы ночуют внизу — в деревне. Где-то здесь, наверху» притаилась вооруженная охрана. Разведчики насчитали четверых. Теперь дело за снайперами с винтовками для бесшумной стрельбы.
Александр Стержантов подтверждает — снайперы выполнили поставленную задачу:
«Всех этих боевиков убрали, и мы двинулись вперед к транслятору. Быстренько, бесшумно все это дело сделали».
Группа в полной тишине перебежками подошла к ретранслятору. Ножами перерезали все провода, прикладами автоматов разбили аппаратуру и собрались уходить. И в этот самый момент из кустов выскочил боевик и открыл стрельбу.
Александр продолжает:
«Не знаю, то ли он по нужде ходил, то ли еще куда, но только мы смотрели-смотрели — не было его, и тут вдруг вышел и наткнулся прямо на нас. Первый шел Солодовников, и он сразу Солодовникову в голову попал. Его тяжело ранило, он потом месяца два лежал в госпитале, его пытались спасти, но он умер».
Боевика тут же скосил очередью шедший следом разведчик. Но звуки выстрелов переполошили бандитов из боевого охранения объекта. Они посыпались со склонов горы вблизи ретранслятора. Калачевцы довольно быстро с ними разобрались. Несколько боевиков были убиты, остальные спешно отошли в село. Вскоре они сюда вернутся — и не только, чтобы попытаться выбить спецназовцев с занятых позиций. Как выяснится чуть позже, ретранслятор скрывал многие тайны боевиков. Возможно, и самого Хаттаба. И лишь один этот факт мог стоить многим нашим разведчикам жизни…
Однако сейчас было не до поисков бандитских схронов. На руках у калачевцев истекал кровью боевой товарищ, задание выполнено — ретранслятор уничтожен, требовалось срочно пробиваться к своим. Стержантов доложил обстановку по рации, но в следующий момент услышал такой приказ.
Привожу комментарии Александра Стержантова:
«Приказ был: на этой высоте ждите, закрепляйтесь пока. Должна была начаться специальная операция».
…Эта операция началась внизу, под горой Чабан, строго по утвержденному плану. Подразделениям калачевской бригады оперативного назначения внутренних войск предстояло занять окраины сел Карамахи и Чабанмахи и блокировать эти населенные пункты.
Капитан Андрей Шлыков начал осторожно продвигаться со своим батальоном к окраине села Карамахи. Шли в густом тумане. Внезапно одна из рот наткнулась на боевиков. Те открыли ураганный огонь из автоматов и пулеметов. Тут к ним присоединились и минометы. Откуда стреляет противник, понять было невозможно. Выручила небольшая дозорная группа, которой Шлыков поручил прикрывать батальон с фланга. Бойцы вычислили место расположения минометных расчетов и «незамеченные» подобрались к ним.
Привожу воспоминания капитана Андрея Шлыкова:
«Они открыли огонь по этим минометам. На какое-то время все стихло. И потом, очень быстро, где-то через 10–15 минут, командир группы начал докладывать, что его оттуда сбили. Он закрепился там, на склоне, а противник своим огнем не дает пройти дальше. Ну, со склона стреляют, он не знает, как ему пройти».
На выручку дозорным Шлыков направил отделение на БТРе. Перед наводчиком поставили рискованную задачу — стрелять только по вершине холма. Ни сантиметром ниже, чтобы не зацепить дозорную группу. Только так окруженные бойцы могли понять, где в этом тумане находятся свои. Им оставалось идти на звук выстрелов крупнокалиберного пулемета.
Андрей Шлыков продолжает свой рассказ:
«Это для них был единственный ориентир. Страшно, конечно. Командир мне говорит: «Как идти, по нам стреляют?» — «Иди, — я ему отвечаю, — иди, не бойся, не по тебе стреляют, а в твоем направлении, но выше».
Эта вынужденная остановка задержала батальон Шлыкова, и он не смог вовремя занять окраину Карамахи. Когда же окончательно стемнело, комбат приказал своим людям вернуться в исходный район. На месте оставил для наблюдения только замаскированную дозорную группу.
Утром над селом закружили боевые вертолеты. Наблюдатели сообщили, что впереди — окопы боевиков, которые они спешно покидают. По-видимому, опасаясь авиационного удара, бандиты ушли отсидеться в каком-нибудь укрытии. Шлыков решил этим воспользоваться и отправил на только что оставленные позиции людей и боевую технику. Теперь — замереть и ждать. Боевики наверняка решат вернуться и попадут в ловушку.
Андрей вспоминает, что произошло дальше:
«И мы дождались. В этот второй день мы очень большие потери нанесли противнику, мы минометы у них забрали, стрелкового оружия единиц 20…»
А в это время на другой окраине села разворачивалась трагедия. Там расположился первый батальон калачевцев. От батальона Шлыкова их отделяло чуть больше километра. Андрей увидел, в какую западню угодили соседи. Оказалось, боевики скрывались в домах. Они позволили первому батальону спокойно войти в село, а затем начали бойню…
Привожу комментарии Андрея:
«В районе 10 часов, в начале 11-го, начался просто дикий огонь, уничтожение началось первого батальона».
Кто-то полег сразу, кого-то тяжело ранили, другие смогли вырваться из этого огненного котла.
Воспоминания командира взвода лейтенанта Андрея Фураева:
«Первое, что мы увидели, — едет БМП, на ней лежит тело без головы. И солдаты едут, уставшие, с очумелыми глазами, но довольные, что вырвались».
А капитану Шлыкову тем временем последовал новый приказ: доставить боеприпасы и забрать раненых из подразделения махачкалинского СОБРа. Милиционеры только что с боем и потерями прорвались на окраину села Карамахи, а батальон Шлыкова располагался к ним ближе всех. Андрей отправил на помощь три БТРа. Но метров через 300 машины попали под ураганный огонь боевиков. С помощью ПТУРСа они подбили первую «коробочку». В ней находилось несколько бойцов и медсестра рядовая Ирина Янина.
Вот как об этом рассказывал капитан Шлыков:
«Бронетранспортер был подбит с помощью противотанкового реактивного снаряда. Погибла рядовая Янина, которая была к нам направлена из медицинской роты. Ей посмертно было присвоено звание Героя России. Погиб рядовой Зинченко, он оставался для прикрытия на бронетранспортере».
Ирина до последнего момента вытаскивала из горящего БТРа раненых бойцов. Но в какой-то момент сдетонировал боекомплект, и боевая машина выгорела изнутри…
В беседе со мной фельдшер батальона Лариса Мозжихина вспоминала:
«Мы нашли белый красивый платочек, и в него завязали вещи Ирины. Мы долго, до сорока дней его возили с собой. Поплачем, успокоимся, поговорим с ней…»
Тем временем ожесточенная стрельба из долины была слышна и на горе Чабан. Оставшиеся там разведчики понимали — как только представится возможность, боевики попытаются отбить ретранслятор. Калачевцы были готовы их встретить.
Вот как вспоминал об этом Александр Стержантов:
«Мы за это время там, в принципе, откопали окопы нормально. Правда, грунт был каменистый, где-то по колено примерно окопы выкопали. У нас было три взвода: один взвод на открытой местности, а два взвода в лесном массиве».
К середине дня стало ясно, что попытка заблокировать Карамахи и Чабанмахи провалилась.
Это подтвердил в беседе со мной и Юрий Дидковский:
«Операция, которая была запланирована таким образом, чтобы всего через два часа закончить ее победой и вернуться домой, не получилась. Стало ясно, что она затягивается».
Войти в Карамахи с налета двумя батальонами не удалось. Потери оказались неожиданно большими. Необходимо было оказать помощь раненым, пополнить боеприпасы, определить, с каких направлений снова входить в село. Все это требовало времени. В радиоэфире открыто — не было специальных радиостанций — передавали приказы и распоряжения, звучали доклады, в том числе и о потерях. Кажется, о наших намерениях боевики узнавали раньше нас самих.
Александр Стержантов вспоминает о проблемах с «открытым эфиром»:
«У них, естественно, аппаратура была лучше на тот момент, чем у нас, сканеры у них были на радиостанции, они сразу нас сканировали и, подслушивая наши переговоры, поняли, что ничего не начнется, никакой операции».
…И вот теперь настал черед тех разведчиков, кто закрепился на горе Чабан у ретранслятора. Боевикам нельзя было выпускать их с высоты, потому что бандиты не знали, обнаружили ли наши парни тот самый схрон с очень важной информацией.
Александр Стержантов свидетельствует:
«Вот они сначала повели массивный обстрел, «Аллах акбар!» кричали…»
После первого же огневого налета боевиков в разведроте появились новые потери. Но с ходу взять высоту бандитам не удалось. Разведчики из своих укрытий уверенно отбивали атаку за атакой.
Привожу комментарии Андрея Фураева:
«У боевиков на тот момент было примерно семидесятикратное превосходство, то есть ребятам этим нужно памятники при жизни ставить».
Боевики подошли уже настолько близко — метров 10–15, что закидывали в наши окопы гранаты. Но те не успевали взорваться: разведчики отбрасывали их обратно, спасая жизни товарищей.
Вот как описывает эти события Александр Стержантов:
«Перминов выбрасывал из окоп гранаты, Калябин там тоже был, они это делали вдвоем. Перминов успел выбросить несколько гранат. Но когда выбрасывал последнюю гранату, не успел — она взорвалась у него в руке. Ему оторвало руку».
Сержанту Дмитрию Перминову позже за этот подвиг присвоят звание Героя России. В том бою его друг Иван Калябин, не успевая дотянуться до гранаты, прикрыл ее собой, чтобы спасти от ее осколков офицера. Иван был удостоен высшего звания России посмертно.
Потери разведчиков росли. Фельдшер роты метался в эти минуты от одного раненого к другому. Он даже не замечал, как вокруг него веером ложились пули… Фельдшер был приметной фигурой в старой выцветшей форме «афганке», в которой воевал еще в Афганистане. Он считал ее своеобразным талисманом.
Александр Стержантов свидетельствовал:
«Штаны у него были все простреляны внизу, болтались обрывки. Эта форма у него была вроде талисмана, что ли, такая выцветшая вся. В Афганистане он был фельдшером. И вот он бегал тогда оказывал помощь, а форма вся в дырках, как будто бог его хранил так, чтоб он мог оказывать помощь раненым».
Но силы разведчиков были уже на исходе. А десятки боевиков лезли к ним со всех сторон. Бойцы выложили перед собой пехотные лопатки, приготовили ножи. Еще несколько минут, и начнется рукопашная прямо в окопах…
В это время Юрий Дидковский находился в низине на командном пункте руководителя спецоперации. Отряд «Русь» — его резерв. Все, что происходило на горе Чабан, командир «Руси» слышал по рации.
Вспоминал Юрий Дидковский:
«Я вышел на «Барса». Он сказал: «аллах акбар», поперли вперед, ну ничего, отобьемся. Я тогда сказал, что у него много трехсотых, двухсотых».
Трехсотые — это раненые, двухсотые — убитые. Барс — это позывной разведчика-«калачевца» майора Сергея Басурманова. Сергей и Юрий несколько лет вместе служили, были близкими друзьями. Теперь Серега находился на высоте — под шквальным огнем. Командир «Руси» понимал — разведчикам самим не выбраться. Дидковский обратился к руководителю спецоперации, чтобы тот направил его отряд — помочь товарищам, вытянуть их с высоты.
Во время нашей беседы командир взвода лейтенант Андрей Фураев подтвердил:
«К тому моменту уже порядка 75 % разведроты были ранены, и четверо у них были убиты».
Дидковский с подчиненными умудрились незамеченными просочиться между волнами атакующих боевиков к истекающим кровью разведчикам. И сразу вступили в бой. Несколько «русичей» помогли вытащить из окопов раненых и убитых, затем вернулись и заняли их боевые позиции. Для Андрея Фураева, как и для большинства спецназовцев, это был первый в жизни бой.
Привожу воспоминания Андрея Фураева:
«Когда в тебя стреляют, звук получается такой, как при стрельбе из пистона.
Слыша эти щелчки, где-то даже, может, смешные, не догадываешься, что там из пулеметов кто-то стреляет».
Но все парни мужественно сражались. Однако дольше удерживать высоту было бессмысленно. Ведь еще немного, и просто не хватит людей, чтобы вытащить к своим всех раненых и убитых. Калачевцы и «русичи» начинают уходить с горы.
Андрей Фураев продолжает свой рассказ:
«Никогда я не думал до этого, что так тяжело это все делать. Мы менялись там через каждые 15–20 шагов: 15–20 шагов прошли, потом смену свежую ставили. То есть сил нашего отряда хватило только на то, чтобы весь народ этот оттуда вытащить».
Вот так, на плащ-палатке несли и тяжелораненого майора Сергея Басурманова. В решающий момент боя он заменил за пулеметом убитого солдата. Тогда бандиты поднялись на очередной штурм и едва не смяли взвод разведчиков, если бы не пулеметный огонь Сергея. Атаку удалось отбить. Он спас ребят, но себя не сберег. В этот момент поблизости разорвалась граната. Осколок от нее попал офицеру в голову. И вот теперь измотанные долгим боем калачевцы тащили на онемевших руках своего командира, не позволяя себе даже меняться.
Майор Юрий Дидковский вспоминает о товарище:
«В бригаде он был разведчиком непреклонного авторитета. И вот разведчики сами несли его, не отдали моим бойцам, они несли своего командира до конца. Его довезли до больницы, и там, к сожалению, на операционном столе он умер».
Посмертно майор Сергей Басурманов был удостоен звания Героя России. В бою на горе Чабан в разведроте погибли 6 человек, многие получили ранения.
…Уже потом, когда прошла горячка боя, разведчики с горечью анализировали недавние события. Зачем их оставили на горе Чабан, если закрепиться такими силами там было невозможно? К чему все потери?
Их недоумение разделял и майор Юрий Дидковский:
«Смысла удерживать это разбитое и взорванное оборудование, этот радиотранслятор не было никакого, абсолютно. О чем, собственно говоря, я и доложил командующему».
Когда уходили с горы, Дидковский не придал особого значения разбросанным поблизости с будкой ретранслятора видеокассетам и фотографиям. Надо было срочно спускаться и уносить раненых бойцов. Едва спецназовцы перевели дух после боя, как получили новый приказ.
Продолжает свой рассказ Юрий Дидковский:
«Мы получили вводную командующего: выдвинуться на гору Чабан и в районе ретранслятора изъять и забрать все видео-, фотоматериалы, которые там находятся».
Зачем отряду возвращаться на высоту? Почему им сразу не сказали забрать эти видеокассеты? На горе Чабан уже наверняка окопались боевики, и бойцы просто угодят в ловушку. Но задавать лишние вопросы не в правилах спецназа.
К счастью, на высоте никого не оказалось. Боевики там хоть и побывали, но ничего не успели забрать.
Привожу комментарии майора Дидковского:
«Мы выдвинулись, забрали все, что там находилось, посмотрели территорию. Было видно, что, когда мы оттуда ушли, духи там пошарили хорошо, но мы там ничего не оставили существенного».
С найденными трофеями спецназовцы спустились к своим. Сдали кассеты. Больше о них не говорили. Есть все основания полагать, что на них были видеозаписи с компроматом на людей очень высокого уровня. Ведь незадолго до описываемых событий в села кадарской зоны приезжали чиновники из Москвы в сопровождении дагестанского руководства. С кем они общались из местных — загадка. Возможно, боевики что-то транслировали по собственному каналу. Или уже пытались шантажировать высоких чиновников…
Позже за бой на горе Чабан Героями России станут 6 человек. Щедрость государственного руководства небывалая. Хотя, по правде, там героем был каждый военнослужащий. Возможно, так в высших кабинетах заглаживали вину за кровь разведчиков. Либо благодарили за очень серьезную услугу.
И еще один факт. Почти за две недели тяжелейших боев в Карамахи и Чабанмахи в частях внутренних войск этого высшего звания удостоены два человека. Хотя именно в селах решался исход операции…
…А тем временем в этой горной долине, у села Карамахи, события начинали развиваться с большей интенсивностью. Штурмовые группы калачевской бригады с боем продвигались от постройки к постройке, отбивая у боевиков чуть ли не каждый метр.
Многие здания представляли собой маленькие крепости. Попадая в стены, крупнокалиберные пули сбивали с них только штукатурку. От этих домов рикошетили даже снаряды! Развалить некоторые здания даже несколькими танковыми выстрелами было не под силу.
Капитан Андрей Шлыков так вспоминал тот бой:
«В Карамахах, для того чтобы стену пробить, нужно было сделать три, а то и пять танковых выстрелов, потому что укрепления серьезные».
Многие укрепленные огневые точки бандитов невозможно было взять с ходу. Чтобы не терять людей, подразделения останавливались, ожидая поддержки артиллерии или авиации. Однажды перед укрепленным домом пришлось залечь и штурмовым группам из батальона Андрея Шлыкова. Тут комбату сообщили по радиостанции, что «скоро прилетит сюрприз».
Привожу комментарии Андрея:
«Мы поняли, что речь идет о применении авиации, значит, нужно наблюдать за воздушными средствами».
Действительно, через несколько минут в небе показался штурмовик Су-25. Он точно зашел на цель и нанес удар в один из домов-крепостей. Как раз перед ним остановились бойцы батальона. Через некоторое время в воздухе показался второй штурмовик. И произошло то, что объяснить невозможно.
Андрей Шлыков и сейчас испытывает горечь, когда вспоминает, что случилось в тот момент:
«Только я хотел доложить, что второй появился, как он развернулся на 90 градусов от первоначального курса и ударил по нам. Один солдат был ранен. Хорошо, что я с БТРа сошел, ракета ударила в тот БТР, на котором я находился».
Наступление тут же прекратилось. Шутка ли: едва не погиб командир батальона. Не исключено, что эта остановка была на руку Хаттабу, если он был в селе, или его ближайшему окружению. И они смогли уйти из Карамахов.
Не менее удивительное случилось позже. В расположение бригады приехал следователь военной прокуратуры. Неизвестно, как проводили следствие в авиаполку, чей летчик ударил по своим, но поначалу в произошедшем начали обвинять комбата Шлыкова. Дескать, он неправильно навел самолет на цель. Хотя офицер этим даже не занимался.
Андрей Шлыков вспоминает:
«Вначале я участвовал в этом деле как обвиняемый. Заявили, что это я неправильно что-то сделал. Хотя я не обладаю знаниями по управлению самолетами. Ну, потом перевели меня в свидетеля, а затем в потерпевшего».
Вот так Андрей, получивший тяжелую контузию, которая дает о себе знать и сегодня, чуть не оказался на скамье подсудимых. Следователь уехал, а Шлыков остался в строю. Как и большинство легкораненых офицеров и солдат из его батальона. Почти все эти мальчишки умоляли своих командиров не отправлять их лечиться в тыл. Каждый повторял одни и те же слова, которые я услышал от рядового Михайленко:
«Нет, я еще останусь, легкое ранение у меня, я здесь останусь, я без пацанов никуда».
А что же с Хаттабом и его семьей? Ведь одна из задач операции как раз и заключалась в том, чтобы захватить Черного Араба или, по крайней мере, уничтожить. Солдаты нашли полуразрушенный дом. Здесь оставались следы недавнего пребывания родных Хаттаба, а возможно, и его самого. Сколько раз он оказывался у последней черты, когда деваться ему уже некуда. И постоянно уходил. Вокруг него витала легенда неуловимости. Хотя у многих наших солдат и офицеров сложилось другое мнение: Хаттабу просто вовремя помогали скрыться, кому-то в высоких креслах было совсем не выгодно, чтобы его взяли живым.
Войдя в этот дом, бойцы из подразделения спецназа безошибочно определили, что здесь жил матерый волк террора. Он уходил в спешке и даже забыл номерную медаль, которую получил за оборону дворца Дудаева в Грозном в январе 95-го. А на полу среди разбросанных вещей лежали фотографии молодых боевиков, видимо, близких по духу опытному бандиту.
Об этом вспоминает и Андрей Фураев:
«Мы нашли фотографии Хаттаба, его сына, другие домашние фотографии».
Черный Араб ушел, если вообще он здесь был. Но боевые действия в Кадарском ущелье не прекращались. Даже, казалось бы, обреченные боевики продолжали упорно сопротивляться. Их укрепления позволяли долгое время обороняться автономно.
К тому моменту стало ясно, что для успешного завершения операции в кадарской зоне необходимы свежие силы. Сюда были направлены артиллерийские и танковые подразделения. На помощь калачевцам перебросили отряды спецназа внутренних войск из Саратова и Минеральных Вод.
Боевики скрывались так искусно, что понять, где находится противник, было невозможно. Казалось, огонь ведется отовсюду. Вскоре приходит понимание, что бандиты ближе, чем можно было представить.
Вот что рассказал мне рядовой Дмитрий Артеменко:
«Буквально несколько десятков метров было расстояние между нами. Нейтральной полосы как таковой — ну, как привыкли в кино, в книгах о войне говорить — такой нейтральной полосы не было. Нейтральная полоса — это несколько домов между нами».
Оказалось, что бандиты вполне уязвимы, и если внимательно присмотреться, их можно заметить.
Дмитрий Артеменко продолжает свой рассказ:
«Постепенно привыкли глаза, нервы успокоились, руки уверенней стали. Уже мы начали видеть, куда надо стрелять, кто по тебе ведет огонь. Стреляли не просто по горам, а по противнику. Стало гораздо спокойнее, увидели первых уничтоженных боевиков, уверенности у нас прибавилось, и как-то дальше повеселее пошло».
Штурмовые группы саратовского отряда входили в село по нескольким направлениям. Многие дома стояли на возвышенности. Каждый из них приходилось брать штурмом. В какой-то момент бойцам группы Дмитрия Атаева относительно легко удалось подняться на небольшую высотку. Но оказалось, что они угодили в ловушку боевиков.
Привожу рассказ Дмитрия Атаева:
«Одна высотка подвергалась минометному обстрелу, и там у солдат было много осколочных ранений в руки, ноги. А у нас пулевых ранений было больше, на нашей высотке. Очень сложно сориентироваться, когда пули свистят. Очень много вокруг домов, из которых, возможно, ведется огонь, поэтому сразу точно определить, где находится противник, откуда стреляют, невозможно».
Спецназовцы залегли и начали отбиваться.
Дмитрий продолжает свой рассказ:
«Мне казалось, что время останавливается. Концентрируешься, начинаешь понимать, откуда стреляют, начинаешь вести ответный огонь. И также солдатам даешь команду в том направлении открыть огонь».
Но бойцы группы находились у боевиков как на ладони. И даже в этой ситуации они старались засечь и подавить огневые точки бандитов. Раненых, к сожалению, на высотке становилось все больше. Им нужна была помощь. И тут, прямо под пулями, поднялся огромного роста боец и взвалил раненого на плечи. Потом другого. Несмотря на обстрел, он переносил их в безопасное место.
Вот как об этом рассказывает Дмитрий Атаев:
«Этот парень был физически развит сильно, и когда мы отходили, он одного возьмет с этой высотки и перенесет вниз, потом поднимется вверх на высотку, второго возьмет, на себя взвалит. Так он переносил своих боевых товарищей. Позже его смертельно ранило, возле него взорвалась граната, и он погиб. Этот боец многих солдат из шквального огня вытащил».
Тогда досталось и Дмитрию Атаеву — он был ранен в шею. Его зацепило осколком.
Было много раненых. Кто мог, самостоятельно брел к медицинской палатке. Кого-то несли товарищи. У полевого госпиталя прямо на землю, в два ряда складывали изувеченных бойцов. Вместе с опытными военными врачами работали и молоденькие медсестры. Совсем еще девчонки. Они находились в шоковом состоянии. От одного вида стольких обезображенных человеческих тел они не могли ни говорить, ни двигаться. Военврач Андрей Головатый старался вывести девчонок из ступора. Проверенное средство — заставлял их вспомнить, как работали на занятиях дома…
Вспоминает военврач Андрей Головатый:
«Пришлось мне рядом встать и объяснять: вот это такое-то ранение, чтобы помочь, берем шприц, берем ампулу… То есть объяснять то, что, в принципе, каждый день делается на занятии. Чтобы она чувствовала себя, как на занятии. Здесь вот так перетягиваем, здесь накладываем повязку… И после нескольких таких увещеваний человек начинает работать, он перестает думать о том, что вокруг происходит что-то такое чрезвычайное. Для него это уже нормальная работа, уже не страшная».
…Чабанмахи. Группы отряда спецназа из Минеральных Вод готовились выбивать боевиков из селения. Несколько дней назад эту же задачу пытались выполнить рота калачевцев и дагестанские милиционеры. Но все закончилось большой бедой. Боевики пропустили их почти к центру села — к мечети, а затем практически полностью уничтожили.
Зная об этом, спецназовцы из Минеральных Вод входили в село предельно осторожно, тщательно проверяли каждый куст и здание. К вечеру отряд вышел к назначенному рубежу и приготовился к обороне. Группа, в которой находился старший лейтенант Дмитрий, действовала на левом фланге своего отряда. Еще левее шла первая группа. Вскоре выяснится — здесь наиболее уязвимое место в обороне бандитов.
В беседе со мной Дмитрий не назвал свою фамилию и к тому же находился в маске, чтобы скрыть лицо. Он и по сегодняшний день является офицером спецподразделения и продолжает бороться с боевиками на Северном Кавказе.
Старший лейтенант Дмитрий, в 1999 году являвшийся заместителем командира группы спецназа внутренних войск, рассказывал:
«У боевиков патовая ситуация была. Потому что в разрез между карамахинской и чабанмахинской группировками заходило наше подразделение и тем самым создавало угрозу флангового огня в две стороны по двум группировкам. Боевиков можно было рассечь».
В темноте бандиты с трех сторон обрушили шквал огня на левый фланг отряда. Почти сразу ранило командира первой группы. И тогда командование взял на себя прапорщик Сергей Цыганенко. Это были самые тяжелые минуты боя. Позиции группы оказалась крайне невыгодными для обороны. Село располагалось на склоне горы. Подразделения отряда двигались снизу вверх. Днем они не смогли дойти до вершины. На ночь пришлось остановиться практически в центре села. До гребня горы — несколько сотен метров. Что происходит на склоне с обратной стороны — неизвестно. Этим и воспользовались боевики. Сначала на бойцов выскочило стадо перепуганных коров.
Привожу комментарии этого момента Павла Ковалева, в 1999 году он был командиром группы спецназа внутренних войск:
«В ночь с 9-го на 10-е боевики, используя скот, решили контратаковать и сбросить наши части с высоты, с позиции, где закрепились бойцы».
Бандиты гнали буренок перед собой, закрываясь ими, как живым щитом. Среди этого стада мелькали лица противника. Но достать его было невозможно. Еще мгновение — и штурмовая группа была бы уничтожена. И тут заговорил пулемет ефрейтора Руслана Честникова. Он занял позицию чуть впереди своих товарищей и в какой-то момент оказался в тылу у нападавших. Его пулемет не умолкал, и тогда на Руслана обрушился основной удар боевиков.
Вспоминает старший лейтенант Дмитрий:
«Честников погиб. Практически благодаря ему бандиты не смогли продвинуться далеко. Как говорили офицеры и солдаты первой группы, практически Руслан спас положение».
К месту, откуда стрелял пулеметчик, свои подошли только утром после боя. Перед ними предстала вся картина в деталях.
«Боевик, которого обнаружили рядом с Честниковым, скорее всего был наемником. Мы его обнаружили рядом с Русланом. Возможно, наемник бросил гранату, и она взорвалась между ним и Честниковым».
Руслан стал первым погибшим в отряде. Но требовалось идти вперед. Перед отрядом была поставлена задача — пробиться к мечети. По разведданным, вокруг нее находился мощный укрепленный район и большие силы боевиков. До цели оставалось несколько десятков метров, когда по нашим бойцам начал стрелять снайпер боевиков.
Привожу воспоминания Павла Ковалева: «Я прикрылся. Там были скала и кустик, я за кустик спрятался, прикрылся автоматом. Снайпер попадает трассером между ног, трассер начинает гореть. Я думаю: ну, сейчас следующая пуля будет в меня».
Жизнь Ковалеву спас радист. Снайпер по каким-то причинам сосредоточил огонь на нем. Боец получил ранение в руку. А вот самого стрелка засечь не удалось — он успел уйти. Вскоре выяснилось, какую хитроумную позицию он себе оборудовал.
Павел продолжает свой рассказ:
«Казалось, что он вел огонь из дома, на самом деле его позиция находилась метрах в 10 от дома. Оттуда траншеи уходили вправо и влево, чтобы безопасно можно было отойти. Вся мощь наших огневых средств направлялась на дом. А он спокойно уходил».
После этих операций, ценой огромных потерь, спецназовцы поняли, насколько серьезно готовились бандиты к войне. Официально считавшиеся селами мирных пастухов Чабанмахи и Карамахи представляли собой образцово подготовленный укрепленный район.
Старший лейтенант Дмитрий так описывал мне одно из укрытий:
«Мы обнаружили бетонированный подвал возле дома. В некоторых местах были подвалы под домом, в одном месте — возле. Сверху бетонированная плита, бойница для ведения огня. Бойница не выделялась над уровнем земли. Плита приподнималась на обычном автомобильном домкрате. Отстрелялся — плиту опустил».
В горах, таким образом, устроенная позиция позволяла одному боевику остановить и уничтожить целое подразделение федеральных войск.
Тактику бандитов в войсках прекрасно знали. Но из раза в раз ситуация повторялась.
Дмитрий продолжает свой рассказ:
«Допустим, снайпер подстрелил бойца. Он дает подойти к нему, чтобы подстрелить другого, третьего. Он прекрасно понимал: чем больше настрелял, тем больше людей мы должны туда послать. В горах для эвакуации одного бойца минимум нужны четыре человека налегке, чтобы только его вынести, и еще минимум два человека, чтобы охранять этих ребят».
Штурмовать оборудованные укрытия в лоб — значит напрасно терять людей. Поэтому обнаруженные огневые точки боевиков уничтожали огнем танков и артиллерии.
Вместо локальной адресной операции по обнаружению и пленению семьи Хаттаба здесь, в кадарской зоне, почти две недели не прекращались полномасштабные боевые действия. А ведь изначально планировалось уложиться в несколько часов…
Майор Юрий Дидковский вспоминал эти планы:
«Я уж не помню по минутам, но к шести утра разведрота должна была взять ретранслятор и ликвидировать постоянную охрану. К 7.30 или к восьми часам надо было завершить блокирование населенных пунктов Чабанмахи и Карамахи. В 8 часов должны были начаться мои действия в сторону группы с учетом тех адресов, которые были указаны. К 13–14 часам я должен был завершить отработку адресов, и к 15–16 часам подведение итогов, в 16 победа, штык в землю, и к 18 часам все должны были вернуться к местам сосредоточения».
Но все вышло совсем не так. Командование бросало в бой все новые и новые силы, открывая для себя неприятную истину — здесь нас ждали и нас сюда заманивали. Трудно поверить, что строительство укреплений и сосредоточение здесь такого количества вооруженных наемников могло остаться незамеченным. Конечно, если эти действия не прикрывались на самом высоком уровне. Не исключено, что и вся история о возможном бегстве сюда Хаттаба была тщательно подготовленной дезинформацией боевиков, в которой не успели или не смогли разобраться компетентные органы.
Привожу слова Юрия Дидковского:
«У меня давно есть точка зрения, что зачастую геройство солдата — это непродуманное решение командира. Если решение соответствует той обстановке, которая есть, то по большому случаю солдат геройствовать не будет. Он выполнит только то, что ему нужно, с минимальными затратами, физическими и моральными, и задача будет выполнена».
Итак, Хаттаб ушел. И до сих пор остается неизвестным, был он в те дни в кадарской зоне или нет. Вскоре этот наемник объявится в Чечне, чтобы продолжить работу, которую знал в совершенстве, — мучить и убивать людей. Возмездие настигнет Черного Араба лишь через четыре года…
Но мало кому известно, что тогда, в конце лета 99-го, здесь, в приграничье Дагестана и Чечни, решалось будущее России — останется она великой державой или распадется на «удельные княжества», о чем на весь мир спешили заявить экстремисты.
Всю тяжесть войны вынесли на себе ее пахари — мальчишки-солдаты и их отцы-командиры. Они сломили, уничтожили сеть бандитского подполья, они спасли свою страну. Не дали создать на территории России республику террора. В который раз они победили. Победили со слезами на глазах. Ведь для многих из этих парней тот первый бой стал последним в их жизни… Тогда в кадарской зоне полегли десятки молодых ребят, сотни получили ранения.
Но, видимо, чтобы не беспокоить население в столице и других регионах страны, по Центральному телевидению тогда поспешили объявить, что на Северном Кавказе завершена очередная спецоперация. Потери федеральных войск — минимальные…
Хаттаб ушел из Дагестана в Чечню. Охота на Черного Араба завершится лишь через четыре года, когда найдут его бездыханное тело…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.