Глава 8 C моджахедами нужно считаться

Глава 8

C моджахедами нужно считаться

1

Партизанская война в Афганистане развивалась и получила широкий размах, так как уже существовала общая идея — «борьба за чистку ислама, борьба с неверными». Эта идея была достаточно сильна, так как была понятна для людей и звала на «священную войну» с неверными, на войну с достаточной решимостью.

Несмотря на значительные потери, понесенные мятежниками в прошедших боях с советской и афганской армиями, они смогли относительно быстро восстановить свою боеспособность за счет людских ресурсов лагерей беженцев в Пакистане и вооружения, поступавшего из Китая, Египта, Израиля, США и других стран.

Значительно изменилось качество вооружения мятежников. В вооруженных формированиях уже преобладало автоматическое стрелковое оружие, увеличилось количество крупнокалиберных пулеметов и противотанковых средств. В отряды стали поступать 60-мм и 80-мм минометы, зенитно-ракетные комплексы английского, американского и советского (из трех стран) производства, а также ракетные установки залпового огня.

Подавляющее большинство командиров вооруженных групп и отрядов прошли 4–6 месячную подготовку в учебных центрах, а рядовой состав — 2–3 месячное обучение.

Происшедшие изменения в качестве и количестве вооружения, обученности мятежников и их идеологической обработке оказали определенное влияние на действия мятежников.

В их действиях просматривались три основных направления. Первое — можно квалифицировать как обеспечивающее подготовку и развертывание боевых действий. Оно включало создание боевых баз, складов и зон влияния на территории Афганистана.

Перевалочная база представляла собой участок местности, удобный для приема и временного складирования оружия, боеприпасов и другого военного имущества, а также их распределения и отправки в глубь страны.

Располагались они вблизи границы с Пакистаном и Ираном на основных караванных маршрутах в трудно доступной местности. В районе перевалочной базы устанавливался строгий пропускной режим, создавалась система ПВО, организовывались ее охрана, оборона, а подходы минировались. Иногда крупные перевалочные базы служили и местом базирования отрядов и групп мятежников, действовавших в ближайших районах или осуществлявших проводку караванов.

Базовый район — это значительная по площади территория, которая имела достаточный запас воды, обеспечивала надежную маскировку, свободу маневра, удобные пути отхода и относительно легкие выходы отрядов мятежников для проведения операции. Обычно базовые районы выбирались и оборудовались в горной местности, вдали от гарнизонов советских и правительственных войск и их путей сообщения. В базовом районе, как правило, размещалось несколько вооруженных отрядов одной партийной принадлежности численностью 500 и более человек.

Базовый район тщательно готовился к обороне. В нем оборудовались позиции для тяжелого оружия, оборонительные сооружения из камня для стрельбы из стрелкового оружия, безоткатных орудий и зенитных средств, укрытия для личного состава. Создавалась система наблюдения, оповещения, инженерных заграждений и противовоздушной обороны. Кроме того, в нем могли размещаться центр по подготовке мятежников, склады различного назначения, штабы, исламский комитет, узел связи, тюрьма и лечебное учреждение. Все районы тщательно маскировались.

База — это участок местности или кишлак, который предназначался для размещения одного или нескольких отрядов, штаба, исламского комитета и складов с вооружением и материальными средствами. Создавались они в контролируемых мятежниками районах, в труднодоступной местности с минированием подступов, а сам отряд или отряды готовились к ее обороне всеми силами.

С баз непосредственно направлялась вся деятельность вооруженных отрядов и групп, осуществлялось их текущее снабжение, а также управление всеми сторонами жизни и деятельности населения в контролируемых населенных пунктах. Место расположения базы держалось в секрете.

Второе направление определялось своеобразием и особенностью обстановки в стране.

Вся территория мятежниками была условно поделена на зоны с учетом их использования в своих интересах, а именно:

— зоны, в которых вся полнота власти принадлежала мятежникам и вся территория зоны находилась под их постоянным контролем. Отсюда мятежники осуществляли вылазки, совершали налеты, организовывали засады, обстрелы и другие действия;

— зоны, в которых мятежники частично осуществляли свой контроль, но предпринимали меры для установления своего полного влияния. Действовали они обычно нелегально до тех пор пока эти зоны они не подчинят себе;

— зоны, находящиеся под контролем государственных органов власти, где мятежники находились только на время проведения боевых действий.

Следует указать, что территории зон первой группы и частично второй готовились в инженерном отношении к боевым действиям. На основных магистральных дорогах, в узких горных дефиле, ущельях устраивались заграждения в виде завалов из камней высотой 1,5–2,0 метра и рвов шириной 3–7 м и глубиной 2–3 м. Районы инженерных заграждений минировались и прикрывались огнем стрелкового оружия с подготовленных позиций.

Придавая особое значение изоляции зон первой группы, устанавливался строгий пропускной режим и их охрана. Эти функции возлагались на разветвленную сеть постов наблюдения.

И наконец третье направление — основные принципы и способы ведения партизанской войны.

Руководством оппозиции было разработано пособие, которое рассматривало основы ведения партизанской войны с точки зрения ислама. Это пособие являлось своего рода наставлением для афганских моджахедов. Оно имело своей целью облегчить «священную борьбу против могущественной военной державы».

Основные положения данного наставления сводились к тому, что при ведении партизанской войны необходимо было учитывать опыт, накопленный нациями и народами за всю историю развития человечества.

Моджахеды должны твердо знать, что воюют они за правое дело защиту ислама, честь и достоинство мусульман, свободу и независимость своей родины. «Священная война» за веру требует от всех командиров и рядовых моджахедов знать способы ведения этой войны.

Партизанская война может вестись коллективно или индивидуально (террор) путем уничтожения солдат или же нанесением сокрушительных ударов по воинским подразделениям, материальным базам и коммуникациям противника.

Ислам считает закономерным застать противника врасплох: похищение его солдат, ночные нападения — резню, организацию засад, налеты, обстрелы военных и народно-хозяйственных объектов, диверсионно-террористические акты, минирование дорог, разрушение зданий, потраву посевов и д. р.

Партизанские действия ведутся при значительном превосходстве противника. Их невозможно ограничить временными и пространственными рамками. Они должны быть тщательно организованы. Для участия в них следует как можно шире привлекать местное население. Их характерными чертами являются инициативность и непрерывность. Всякая передышка идет на пользу противнику и ослабляет моджахедов. Внезапность, захват противника врасплох, нанесение ему удара в том месте и в то время, которые являются для него неожиданными — одно из условий успеха. Выбор момента, места и направления главного удара имеет особое значение. Превосходство над противником в определенном районе и в определенное время создается путем маневра. Наступление — единственный способ для нанесения поражения и уничтожения противника, а также сбережения своих сил от разгрома.

Основными объектами для населения по ним ударов являются военные гарнизоны и коммуникации противника, государственные учреждения, телефонные и радио узлы, телевидение, склады, учебные центры и т. п.

В зависимости от военной, политической и экономической обстановки, условий местности, морального духа моджахедов, при равенстве сил сторон возможен переход от партизанских действий к ведению фронтальных боев. В этом случае, если противник нападает первым, то партизанские действия принимают оборонительный характер, хотя не исключается возможность уклонения от боевых действий и организованный отход.

Террор может дать ощутимые плоды. Он делится на два вида слепой и выборочный. Слепой террор ведется с целью создания в стране обстановки страха и неуверенности, неразберихи и хаоса. Это достигается подрывом мостов, государственно-просветительных учреждений, промышленных предприятий и ЛЭП, угоном самолетов, похищением известных государственных деятелей и представителей интеллигенции, распространением панических слухов, нарушением общественного порядка и т. п.

Выборочный террор проводится мгновенно. Убиваются вероотступники-офицеры, государственные чиновники и другие лица.

Террор — кратчайший путь к достижению цели. В «священной борьбе» нельзя пренебрегать никакими способами и средствами.

Моджахеды должны рассматривать поддержку народа как важнейший фактор своей стратегии. Если моджахедам удалось настроить народ против правительства, значит удалось заложить основу победы.

Моджахеды должны также изучать и знать настроение солдат, стараться их привлечь на свою сторону и сеять недоверие между правительством и армией.

Таковы основные военно-теоретические положения на основании которых развивалась тактика и способы боевых действий в партизанской войне.

При устройстве засад главное внимание уделялось скрытности, внезапности, хитрости и обманным действиям. Засады, как правило, устраивались на дорогах, проходящих через перевалы, ущелья, зеленые зоны и населенные пункты с целью уничтожения или захвата автоколонн с народно-хозяйственными грузами, а также нанесения потерь воинским подразделениям, особенно при возвращении их в места постоянной дислокации после выполнения боевой задачи. При проведении засады мятежники стремились разорвать колонну. С этой целью они пропускали охранение или большую часть колонны и нападали на оставшиеся машины и замыкание. Иногда засада частью сил завязывала бой с охранением, а прошедшая вперед и уже без охраны колонна попадала под огонь главных сил засады. При встрече организованного отпора мятежники быстро снимали засаду и скрытно отходили.

В действиях мятежников широко применялся налет. Как и при всех других способах действий, налету предшествует тщательная разведка объекта. Скрытное приближение к объекту осуществляется небольшими группами. Обеспечение мер безопасности при выдвижении возлагается на дозорных боковых наблюдателей. Наиболее часто состав отряда, предназначенного для осуществления налета, колебался в пределах 30–35 человек.

После выдвижения к объекту группа прикрытия перекрывала пути отхода и маневра правительственных войск и препятствовала подходу резерва. Основная группа после снятия часовых группой подавления и проделывания проходов группой разграждения выдвигалась к объекту и совершала налет. Уничтожение объектов осуществлялось путем подрыва или поджога. При отходе отряд мятежников делился на меньшие группы, которые по разным маршрутам выходили к месту сбора.

Обстрелы аэродромов, военных гарнизонов, постов охранения, государственных учреждений проводились из минометов, артиллерийских орудий и реактивных установок, которые устанавливались в кузовах автомашин. Обстрел обычно проводился ночью с заранее подготовленных позиций. После нескольких выстрелов мятежники быстро уходили в безопасные места.

Нападение на уездные и волостные центры проводилось после тщательной подготовки. Затем осуществлялась подготовка предстоящего района боевых действий в инженерном отношении, для чего в садах и дворах местных жителей скрытно оборудовались позиции для минометов, пулеметов, безоткатных орудий. Готовились пути отхода по арыкам и каналам, делались подкопы под дувалы или замаскированные проходы к ним.

Скрытно расположившись в домах местных жителей, заброшенных строениях и садах, мятежники в назначенное время открывали огонь и атаковали посты охранения с нескольких направлений.

После захвата населенного пункта действия мятежников носили характер, свойственный басмаческим бандам. Осуществлялись расстрелы представителей местной власти, партийных активистов, грабеж населения и поджоги.

Ведение оборонительных боев предусматривалось в целях удержания базовых и других важных районов, а так же в случаях, когда советские или правительственные войска упредят мятежников в нанесении удара и невозможности уклониться от боя. Позиции огневых средств выбирались с расчетом обеспечения маневра огнем по горизонтали и вертикали. Они обычно размещались в глубине пещер и скалистых укрытиях в несколько ярусов. Широко применялись мины.

Оборону мятежники вели упорно. Поражение наступающим наносили сосредоточенным огнем. Отход прикрывался огнем и засадами, а также минно-взрывными заграждениями.

Идеологической обработке мятежников уделялось пристальное внимание. Она велась постоянно. Даже перед отправкой отрядов в Афганистан, кто-либо из партийных лидеров выступал перед ними с напутствием. Приведу некоторые выдержки одного из таких выступлений.

«Уважаемые мусульмане! Каждый из вас, направляясь на баррикады войны, должен помнить, что ваш долг перед богом… Если вы не выполните этот долг, то будете ответственны перед аллахом и попадете в ад.

… Один из моих важнейших советов вам — не мучайте мирных жителей. Если народ от вас увидит зло и несправедливость, то к кому ему идти? Услышав о вашем приезде народ должен радоваться, должен думать, что приехали его спасители и освободители от злых сил.

Но в некоторых местах, услышав о приезде борцов за веру, народ начинает бояться. Это является результатом неправильных действий некоторых борцов, неправильно понимающих свою миссию. Мы выдаем каждому отряду деньги и говорим вам — не берите у невинных жителей хлеб бесплатно. Обязательно заплатите, не обижайте народ. Они вас накормят, но знайте, что голодными останутся их дети. Они вас накормят бесплатно потому, что боятся — если этого не сделают, то завтра под любым предлогом их расстреляют. Прошу не грабить народ. Не отбирайте силой деньги, хлеб, одежду у народа.

… Если кто-нибудь из вас убьет хоть одного неверного — ворота рая для него будут открыты. Вы врага убиваете не потому что он ваш враг, а потому, что он враг бога. Да поможет вам Аллах».

Как видно из краткого содержания этой проповеди, отношение мятежников к своему народу было далеко не безгрешным. Разбой, грабеж мирного населения были обычными явлениями в действиях вооруженных отрядов. Это не могло не беспокоить руководство оппозиционных организаций. Тем не менее считались вполне оправданными любые жесткие меры, которые применяли мятежники что бы заставить население поддерживать их.

Считалось, что одним из решающих факторов в этой войне является моральное состояние мятежников.

Для поддержания, если можно так выразиться, идеологической ненависти мятежников использовались малейшие промахи с нашей стороны.

Любое разрушенное здание или гибель мирного населения в районе боевых действий преподносились как зверства «неверных» и были аргументами для подъема духа сопротивления. Для усиления ненависти к «неверным» отмечались даже факты разбоя и грабежа населения, совершаемые мятежниками в форме Советской армии.

Советское и афганское командование одновременно с ведением борьбы с вооруженными формированиями оппозиции, прилагали максимум усилий, что бы склонить отдельные племена, отряды и группы мятежников прекратить вооруженную борьбу с правительством и привлечь их на свою сторону.

Крупные группировки мятежников во главе с Ахмад Шах Масудом (ущелье Панджшер) и Саид Мансуром (в районе Баглан) согласились не вести боевых действий против народной власти. Прекратили сопротивление 598 отрядов и групп мятежников из которых уже было сформировано одиннадцать пехотных батальонов и три роты в составе афганских вооруженных сил.

Заявили о своем нейтралитете ряд пуштунских племен, а часть из них согласилась сформировать вооруженные отряды для борьбы с мятежниками в районах своего проживания.

Однако, несмотря на некоторые успехи, коренного улучшения обстановки в стране достигнуто не было.

Контрреволюционные силы располагали значительными людскими, материальными ресурсами и по прежнему представляли серьезную опасность для существующего в стране строя.

2

Мятежники активизировали свои действия, сосредоточив основные усилия против советских войск. Характерная особенность их действий заключалась в скоординированности отрядов различной партийной принадлежности и национальности. Значительно увеличилось число диверсионно-террористических актов и обстрелов гарнизонов.

Только за одно полугодие ими было совершено 279 нападений и обстрелов, из них 169 на дорогах и 110 на гарнизоны. 48 % потерь личного состава за это время явилось следствием именно таких нападений.

Сильно растянутые пути снабжения советских войск создавали благоприятные условия мятежникам для проведения диверсий на дорогах с целью срыва подвоза материальных средств для советской армии и народнохозяйственных грузов для страны.

Согласно заключенного соглашения с афганским правительством использование местных ресурсов для нужд 40-ой армии исключалось. Поэтому буквально каждый гвоздь, доска, любая мелочь привозились из Советского Союза.

Мятежники прекрасно понимали значение дорог Термез-Кабул, Кабул-Кандагар, Кабул-Джелалабад, Кушка-Герат и развернули на них настоящую минную войну, что затрудняло движение государственного транспорта и военных колонн, подрывая экономику страны и снабжение войск.

На дорогах мины устанавливались на проезжей части и в выбоинах асфальта, а также на обочинах дорог в местах возможных остановок колонн и объездов больших выбоин. Установку мин проводили специально подготовленные минеры, а также привлекались местные жители и даже дети — после небольшой подготовки.

После подрыва нескольких машин на минах колонна обстреливалась из засады и мятежники уходили.

В засаде мятежники размещались вдоль шоссе на расстоянии 150–250 м от полотна дороги. На флангах, как правило, располагались гранатометчики, пулеметчики и снайпера.

При входе колонны в зону поражения первыми открывали огонь по водителям и старшим головных и радийных машин снайперы с целью создания затора на дороге, нарушения управления и вызова паники. Затем из стрелкового оружия, ручных противотанковых гранатометов и безоткатных орудий поражались машины с личным составом и бронеобъекты. При встрече сопротивления подразделений охраны мятежники отходили по заранее намеченным маршрутам мелкими группами.

Наиболее уязвимым местом на магистральной дороге Термез-Кабул был перевал Саланг через который дорога проходила на высоте более 4000 м по туннелю длинной около 3000 м. Этот перевал часто подвергался нападению мятежников с целью подрыва туннеля.

Всякий раз при получении разведывательных данных о сосредоточении мятежников вблизи перевала немедленно принимались меры к их ликвидации.

Командиру 1-го мотострелкового батальона 149-го мотострелкового полка майору А. В. Власову была поставлена задача совершить марш на перевал Саланг и усилить местный гарнизон.

Майор А. В. Власов не оценил обстановку и не предусмотрел возможность встречи с противником, считая, что поскольку движение совершается днем, то нападение мятежников маловероятно. В соответствии с такой оценкой обстановки и был построен походный порядок. Разведка выслана не была, охранение колонны не организовано. При постановке задач ротам ни слова не было сказано о возможной встрече с мятежниками в ходе марша, т. е. боевая настороженность отсутствовала.

С настроением полного благодушия батальон начал марш. Пройдя всего 7 км от исходного рубежа, головная 1-я мотострелковая рота попала в засаду. Личный состав спешился и попал под перекрестный огонь мятежников, которые находились на высотах, удаленных от полотна дороги на 100–115 м. Подбитый из ручного противотанкового гранатомета бронетранспортер и подорвавшаяся на мине боевая машина пехоты задержали выдвижение главных сил батальона.

В этой обстановке майор А. В. Власов действовал уже решительно. Он выдвинулся во главе 2-ой мотострелковой роты во фланг мятежников, которые были связаны боем с 1-ой ротой и почти полностью их уничтожил. Но и батальон понес неоправданные потери, главным образом в 1-ой мотострелковой роте.

Мне пришлось разбираться с этим происшествием. По своему боевому опыту я знал, что когда на войне случаются неудачи, то сразу начинают искать не их причины, а виновников. В большинстве случаев им оказывался тот, на кого можно было свалить эту неудачу, а не истинный виновник.

Но в данной ситуации виноват был командир батальон и за это он должен был ответить. Только из-за его безответственности за жизнь подчиненных, пренебрежения к выполнению своего служебного долга произошло это происшествие. Он был привлечен к строгой ответственности.

Обстановка на дорогах осложнялась. Сопровождение колонн боевыми подразделениями, распределяемыми по всей колонне, уже себя не оправдывало. Поэтому было принято решение организовать охрану магистральных маршрутов, по которым шел основной поток военных и народно-хозяйственных грузов, постоянно действующими сторожевыми заставами и дорожно-комендантской службой.

Сторожевые заставы выставлялись в местах наиболее сложных участков местности, удобные для совершения диверсий.

Район, занимаемый сторожевой заставой, был оборудован в инженерном отношении. Подразделение, выделенное для несения службы, находилось в постоянной готовности к отражению нападения противника на колонны в зоне его ответственности. Обычно в сторожевую заставу выделялся мотострелковый взвод, усиленный артиллерией и танками. Служба на заставах была крайне тяжелой, но необходимой.

Кроме того, на маршрутах несли службу подвижные патрульно-комендантские посты на бронетранспортерах.

На всех маршрутах была организована дорожно-комендантская служба силами и средствами дорожно-комендантских и общевойсковых частей. Для организации контроля за движением колонн на маршрутах были созданы центральные и диспетчерские пункты, которые контролировали своевременность прохождения колонн, обеспечение их безопасности и осуществляли передачу колонн из одной зоны в другую. Информация о движении колонн на диспетчерские пункты, сторожевые заставы, на центры боевого управления частей передавалась по организованной между ними связи.

При движении по дорогам, не охраняемым сторожевыми заставами, колонны сопровождались мотострелковыми или разведывательными подразделениями, которые распределялись по колонне. На опасные участки маршрутов, в места остановок заранее высылались подразделения для организации их охраны.

Вне зависимости от степени охраны маршрута в состав каждой автомобильной колонны выделялись для непосредственного охранения несколько бронетранспортеров и 23-мм спаренных зенитных установок, смонтированных на автомашинах, радиостанции для связи с центральным диспетчерским пунктом, сторожевыми заставами, по колонне и с вертолетами. Кроме того в состав колонны включалось саперное отделение, авианаводчик и артиллерийский корректировщик. Колонны постоянно сопровождались боевыми вертолетами со сменой пар в воздухе. Только за один год для этой цели было совершено 9776 вертолето-вылетов.

Штабом 40-ой армии была разработана специальная инструкция о порядке движения колонн, которая запрещала движение в темное время. Ночной отдых предусматривался на специально подготовленных стоянках в расположении гарнизонов советских войск. В случае нападения мятежников на колонну водители должны были не оставлять машину, а выводить ее из зоны поражения, не выезжая на обочины, где могли быть мины. Личный состав непосредственного охранения должен спешиваться, открывать огонь и ставить дымовую завесу для прикрытия колонны, бронетранспортеры и 23-мм спаренные зенитные установки своим огнем поддерживать мотострелков. Немедленно сообщать ближайшим сторожевым заставам о нападении, вызывать вертолеты и огонь артиллерии.

Для выполнения охранных функций на дорогах было задействовано 12 мотострелковых батальонов, что составляло четверть всех имевшихся в армии.

Благодаря принятым мерам потери на дорогах несколько сократились, но обеспечение безопасности движения по дорогам было предметом постоянного внимания командования армии и нашей группы.

Другим объектом, привлекавшим пристальное внимание мятежников, были аэродромы базирования советской авиации.

Действия нашей авиации были весьма активны. Достаточно сказать, что для обеспечения действий войск совершалось 30–45 тыс. самолето- и вертолето-вылетов в год. Появление нашей авиации, особенно вертолетов над полем боя, вызывали панический страх у мятежников.

Вездесущие вертолетчики прикрывали колонны на магистральных дорогах, выдвижение войск к району боевых действий и при возвращении в места расположения, поддерживали действия подразделений и частей, выбрасывали десанты и забирали их назад, доставляли прямо на поле боя боеприпасы, продовольствие, воду, эвакуировали раненых и погибших, разыскивали и спасали летчиков сбитых самолетов, проводили поиск и уничтожение точечных целей, вели воздушную разведку.

Дело свое они делали добросовестно. Их сбивали, они горели, но никогда от них не было слышно ропота, недовольства, никогда на их лицах не было обреченности. Работу свою они выполняли спокойно, четко с высоким чувством воинского долга.

До получения зенитно-ракетных комплексов да и после, мятежники вели борьбу с нашей и афганской авиацией с помощью крупнокалиберных пулеметов, горных зенитных установок и обстрелов аэродромов артиллерией и минометами. Только от обстрела двух аэродромов было повреждено на земле три самолета СУ-17М3, девять вертолетов МИ-24 и четыре вертолета МИ-8.

С появлением переносных зенитно-ракетных комплексов мятежники стали достаточно эффективно поражать наши самолеты в близи аэродромов при их взлете и посадке.

По просьбе маршала С. Л. Соколова распоряжением Генерального штаба были сформированы и направлены в Афганистан восемь отдельных охранных батальонов, которые предназначались для охраны аэродромов, что позволило освободить семь мотострелковых и танковых батальонов от этих функций.

Прибывшие батальоны по своему составу были достаточно сильными, но они не имели в своем составе артиллерии (минометов).

Поскольку аэродром Баграм представлял собой не только крупную военно-воздушную базу, а как здесь говорили и «ворота Кабула», то организация его обороны была поручена мне. Выполнение этой задачи возлагалось на 1352-ой отдельный батальон охраны во главе с его командиром майором Юрием Михайловичем Федорищевым. В своем составе батальон имел около 400 человек личного состава, 50 бронетранспортеров и боевых разведывательных машин, 9 автоматических гранатометов.

Вместе с генералом Генераловым Николаем Сергеевичем, полковниками Доценко Владимиром Яковлевичем, Смирновым Всеволодом Николаевичем, командирами батальона и рот я выехал на рекогносцировку. После тщательного изучения местности мы пришли к заключению, что наиболее целесообразно охрану и оборону организовать на трех рубежах: на дальних, ближних подступах к аэродрому и непосредственную охрану и оборону объектов (взлетная полоса, стоянки самолетов, склады и т. п.).

Охрану и оборону двух рубежей осуществлять сторожевыми заставами, выделенными из состава батальона. Заставы должны между собой иметь огневую связь, главным образом тяжелого оружия, что потребует усиление батальона танками, артиллерией и минометами, а также прикрытия разрывов между ними противопехотными минами. Место расположения застав должно быть оборудовано в инженерном отношении и созданы условия для длительного проживания личного состава. Типовым составом заставы должен быть усиленный стрелковый взвод. Первые два оборонительных рубежа должны обеспечивать безопасность взлета и посадки самолетов, поэтому их удаление от аэродрома превышало дальность поражения средств ПВО, имевшихся у мятежников, и исключало обстрел аэродрома реактивными снарядами.

Непосредственная охрана объектов аэродрома должна осуществляться караулами авиационных частей.

Кроме того, у командира батальона должен быть резерв сил и средств для решения внезапно возникших задач.

После доклада этих маршалу С. Л. Соколову они были приняты за основу и переданы командующему 40-ой армией для реализации.

3

Происшедшие изменения в подготовке, вооружении и активности мятежников не были замечены некоторыми командирами наших частей и подразделений.

Они по прежнему не считали отряды мятежников достаточно организованной и серьезной силой. К сожалению, такое мнение бытовало и некоторых высокопоставленных военачальников. Генерал М. обещал руководству Министерства обороны, в качестве подарка очередному съезду КПСС, в течение шести месяцев разгромить вооруженные формирования оппозиции. Генерал З. давал аналогичное обещание Министру обороны, но удлинил срок выполнения до одного года. Ну, а что из этого вышло всем известно.

Недооценка противника, в ряде случаев, приводила к большим потерям.

Командиру 3-го мотострелкового батальона 66-ой отдельной мотострелковой бригады майору Черкашину была поставлена задача обеспечить установку разведывательно-сигнальной аппаратуры «Реалия-V» в районе 12–15 км северо-восточное г. Асадобад.

Майор Черкашин посчитал, что предстоящая задача не будет рудной, так как ему уже приходилось выполнять аналогичные задания и поэтому к ее подготовке и выполнению отнесся очень безответственно. Имея весьма поверхностные данные о противнике в назначенном районе, его разведку не организовал, подготовкой подразделений к бою не занимался. В действительности же вблизи от района установки «Реалия-V» находился отряд мятежников численностью 150 200 человек. Рано утром, без разведки и охраны батальон начал выдвижение. С выходом рот в указанные им районы противник, используя большие разрывы между ними и отсутствие огневой связи, атаковал 2-ой взвод 7-ой мотострелковой роты и специалистов, устанавливавших «Реалию-V» силою 40–50 человек. 2-ому взводу удалось отбить эту атаку. Казалось бы, развивающиеся события должны были насторожить командира 7-ой роты капитана Алиева и комбата, но этого не произошло. Они пребывали в благодушном настроении.

Через полтора часа мятежники в количестве 120–150 человек вновь атаковали позиции 2-го взвода с трех направлений. Бой был неравным.

Командир роты капитан Алиев наблюдал этот бой, но никаких мер для оказания помощи 2-ому взводу не принял, хотя имел в своем распоряжении достаточно огневых средств. Он даже не доложил командиру батальона о сложившейся обстановке. В результате проявленной им бездеятельности и трусости, из 18 человек 2-го взвода погибло 17 человек, а 1 ранен.

После того, когда командир батальона узнал об отсутствии связи со 2-ым взводом (через 6 часов), он направил туда 8-ю мотострелковую роту. Но прибывшая с большим опозданием помощь обнаружила только трупы погибших.

Безусловно, что основной причиной гибели личного состава взвода явилась преступно-халатное отношение комбата к организации боя. Как выяснилось позже, подготовка батальона и приданных подразделений к выполнению задачи не проводилась, район предстоящих боевых действий и противник не изучался, огонь артиллерии и удары вертолетов огневой поддержки не планировались и, по существу, боем он не управлял.

Вне всякого сомнения, главная вина происшедшего лежала на командире батальона майоре Черкашине и командире роты капитане Алиеве. Но ведь свое решение о готовности батальона он докладывал командиру бригады подполковнику Матюнину, который не стал себя утруждать всесторонним изучением этого решения и внесением необходимых уточнений, а поэтому доля вины в гибели взвода лежала и на нем.

Не менее тяжелый случай произошел и в 860-ом отдельном мотострелковом полку, который дислоцировался в городе Файзабад — центре Бадахшанской провинции. Находясь в значительном отрыве от частей 201-ой мотострелковой дивизии, полк, тем не менее, достаточно активно и успешно вел борьбу с мятежниками в своей зоне ответственности.

Совершенно неожиданным для нас прозвучал доклад командарма 40 генерал-лейтенанта Леонида Естафьевича Генералова о том, что в ходе одной из операций полк понес значительные потери. В связи с тем, что командарм еще не располагал конкретным данными о происшедшем, я вылетел в г. Файзабад.

Мне было известно, что полк имел задачу — после мощного авиационного удара завершить разгром базы мятежников северо-восточнее населенного пункта Бахарак. Поэтому я сразу же после своего прилета попросил командира полка подполковника Льва Яковлевича Рохлина доложить мне в чем он видит причину своей неудачи.

Рассказ командира полка о неудачном бое звучал складно, без острых углов и был набором измышлений, которые должны были правдоподобно объяснить ход происшедших событий. Порою надуманность была настолько откровенной, что мне с большим трудом удавалось скрыть свое недоверие. Я надеялся, что командир полка все-таки поймет, что его рассказ не принимается всерьез, тем не менее я не перебивал и дал ему полностью высказаться.

По окончанию доклада я стремился создать непринужденную обстановку и задавал вопросы, которые помогли бы раскрыть истину. В результате нашего разговора с командиром полка, его заместителем и командирами батальонов мне удалось установить действительную картину происшедшего.

Удачное проведение нескольких операций породило у подполковника Л. Я. Рохлина некоторую самоуверенность, и я бы сказал, веру в свою удачливость, что привело к всевозможным упущениям при подготовке к операции, недостаточной ее продуманности, недооценке противника, что и явилось причиной невыполнения боевой задачи и больших потерь.

Получив задачу, подполковник Л. Я. Рохлин неправильно оценил противника и характер его возможных действий. Более того, он дезориентировал своих подчиненных, заявив, что в направлении действий полка орудуют четыре отряда мятежников общей численностью до 350 человек, но по ним наносился мощный удар авиации. В настоящее время они заняты приведением себя в порядок и сбором налога с населения, а по этому вряд ли будут ввязываться в бой с полком.

Исходя из такой недооценки противника и задачи подразделениям, были поставлены в общих чертах, а артиллерии и вертолетам огневой поддержки задачи по огневому поражению мятежникам вообще не ставились. Даже когда командир 1-го мотострелкового батальона майор Грицай, получив задачу блокировать дорогу, высказал мнение, что целесообразнее занять прилегающие высоты, то на это предложение командир полка не отреагировал.

К совместным боевым действиям, кроме 860-го отдельного мотострелкового полка, привлекались 24-ый пехотный полк афганской армии, отряд царандой и батальон, сформированный из мятежников, перешедших на сторону народной власти, но взаимодействие с ними организовано не было.

Подготовка подразделений к боевым действиям практически не велась о чем свидетельствовал факт оставления на поле боя совершенно исправных трех боевых машин пехоты из-за отсутствия горючего в баках.

В таком благодушном настроении командования, полк приступил к выполнению задачи и сразу же встретился с неожиданностями. Продвигаясь по дну ущелья без необходимого боевого обеспечения, подразделения натолкнулись на минное поле где подорвалась боевая машина пехоты. Указанный для переправы через реку брод оказался непроходимым и новое место переправы было обнаружено в 2 км южнее.

Противник особой активности пока не проявлял, но вел редкий огонь из стрелкового оружия, что оказалось достаточным что бы афганские подразделения прекратили выполнение поставленной задачи. К сожалению, на сложившуюся обстановку командир полка не отреагировал и не принял мер к занятию господствующих высот.

В дальнейшем, продвигаясь вперед по ущелью, полк вышел к зеленой зоне где сразу же попал в огневой мешок, созданный противником, занимающим господствующие высоты. Полк вынужден был начать отход под сильным перекрестным огнем противника. Отход был неорганизованным и со стороны командира полка не управлялся.

Мне хотелось бы отметить, что управление подразделением часто требует от командира не только высокой профессиональной подготовки, но и умения владеть собой. В ходе боя, и особенно в кризисные его моменты, личный состав обращает внимание на своих командиров и по их поведению судит о степени опасности. Потеря командиром контроля над собой, за своими действиями влечет к скоропалительным решениям, что вызывает неуверенность в действиях своих подчиненных и приводит к неоправданным потерям. Именно это и произошло с командиром 860-го полка.

В этом бою полк потерял 10 человек убитыми, 49 ранеными и 8 боевых машин пехоты, оставленных на поле боя.

Продолжая разговор с подполковником Л. Я. Рохлиным, я ему сказал: «Внимательно выслушав Вас и ваших подчиненных, я был поражен тем, как может командир, имеющий достаточный боевой опыт, допускать такие ошибки. Но дело даже не в этом. На войне всякое бывает — и победы и поражения. Беспокоит то, что Вы так и не осознали своей вины в случившемся, о чем свидетельствуют те небылицы, которые вы рассказывали мне в начале нашего разговора. Вы хотите сгладить свои промахи, которые ясны всем, в том числе и Вам, но у Вас не хватает смелости в этом признаться.

В свое время в полевом уставе РККА был параграф, суть которого заключалась в том, что если командир потерпел поражение в бою, несмотря на все принятые им меры, то старший начальник должен своими действиями снять у подчиненного угнетенность неудачей, а не упрекать его. В действующих уставах такого параграфа нет, но если бы он и был, то Вы под него не попали бы. Вы многого не сделали из того, что обязаны были сделать, организуя и управляя боем.

Конечно, командир полка, допускающий такие грубейшие просчеты, а точнее безответственность в бою не должен командовать полком».

Что бы наказать подполковника Рохлина по «заслугам» у меня не хватало власти. Но мне хотелось, что бы мой разговор оказал какое-то влияние на пробуждение у него совести. И если ему через какое-то время придется снова командовать полком, то этот случай должен быть для него суровым, но справедливым уроком. Подполковник Рохлин был снят с должности командира полка.

Приведу еще один случай безответственности командира за врученные ему судьбы людей. В районе ущелья Ниджраб и 10–12 км северо-восточнее населенного пункта Сураби, восточнее г. Кабул, проводилась крупномасштабная операция с целью разгрома крупных вооруженных формирований мятежников, которые совершали нападения на автоколонны, обеспечивали доставку вооружения в ущелье Панджшер и угрожали г. Кабул с востока. Для ее проведения привлекалось пять мотострелковых и парашютно-десантных полков (11 батальонов) и два полка афганской армии (4 батальона). Руководил операцией командующий 40-ой армией генерал-лейтенант Леонид Евстафьевич Генералов.

Мои взаимоотношения с Леонидом Евстафьевичем были весьма доброжелательными. Знали мы друг друга еще по совместной службе в Прикарпатье. Несмотря на давнее знакомство, каждый из нас понимал свое положение и место которое он занимал. Мне было понятно его состояние, когда «над душой» стоит генерал вышестоящей инстанции и поэтому я старался не вмешиваться в его деятельность. Но когда это было необходимо, то делал это весьма корректно, не затрагивая его самолюбия, и недоразумений между нами не возникало.

Из всех командармов-40, с которыми мне приходилось работать (их было четыре), он был самым «воюющим». Многими операциями он руководил лично. Такие люди как Леонид Евстафьевич в тяжелой обстановке и сами не дрогнут и подчиненных заставят держаться до последнего.

Находясь на командном пункте армии меня все время беспокоила обстановка в полосе наступления 191-го мотострелкового полка. Донесения, которые поступали от его командира подполковника В. Я. Голунова были весьма противоречивы.

Я уже дважды встречался с подполковником В. Я. Голуновым. В ходе этими встреч он не проявил способностей, свойственных военному человеку.

Я обратился к генералу Л. Е. Генералову:

— Леонид Евстафьевич, давайте слетаем на пункт управления командира 191-го полка и разберемся с обстановкой. Что-то он меня беспокоит.

— Виктор Аркадьевич, я сам хотел предложить Вам такую поездку и пару вертолетов уже подготовил. Можем сразу же ехать на площадку для посадки — ответил Генералов.

Когда мы прилетели в район боевых действий 191-го мотострелкового полка и взабрались на высоту где был пункт управления командира, то перед нами предстала безотрадная картина. Кроме командира полка здесь находились начальник связи, три радиста с переносной радиостанцией и командир взвода разведки артиллерийского дивизиона. Конечно, в таком составе управлять полком весьма сложно.

В бою все друг за друга в ответе. Как бы связаны единой цепочкой, командир обязан принять все зависящие от него меры, чтобы эта цепочка не порвалась. А рвется она в наиболее слабом звене. И этим звеном в данной ситуации был пункт управления командира полка. Я обратился к командиру полка: — «Товарищ подполковник, разверните карту и доложите обстановку». Подполковнтик Голунов карту развернул, но на ней обстановка не была нанесена.

— Вы можете доложить обстановку, Вам она известна? — вновь спросил я.

— Товарищ генерал, я обстановку знаю. Разрешите докладывать? Получив разрешение, командир полка продолжал:

— После высадки с вертолетов полк уничтожил прикрытие противника и вышел вот на этот рубеж (он указал на местности). Я обратил внимание на цепь мотострелков, которая лежала впереди метрах в 600 от нас и вела редкую ружейно-пулеметную перестрелку. Командир полка продолжил:

— На этом рубеже противник остановил наше продвижение сильным огнем из стрелкового оружия.

— А где противник? Где его позиции, какой состав? — спросил я.

— Противник располагается на скатах высот. Эти высоты видны, до них примерно 2500–3000 м — ответил подполковник Голунов.

— Но если противник от вас в 3 км, товарищ Голунов, то по кому же ведется огонь из автоматов? Сколько времени полк находится на этом рубеже? Какая у вас ведется разведка? Действуют ли боевые разведывательные дозоры, наблюдательные пункты полка и батальонов? — спросил я.

Командир полка не смог ответить на поставленные мною вопросы, кроме одного — полк находится на занимаемом рубеже уже несколько часов. Я не буду больше приводить содержание нашего диалога, но после него у меня сложилось впечатление, что подполковник Голунов смирился с ходом событий, покорно шел у них на поводу и не оказывал ни какого влияния своим вмешательством на изменение обстановки. У него явно не хватало чего-то нужного, что позволило бы разумно и решительно действовать. Только этим можно было объяснить, что полк в течение дня активных боевых действий не вел.

Имеющиеся в расположении командира полка вертолеты огневой поддержки, минометы, автоматические гранатометы для поражения противника не привлекались. Только одна минометная батарея была развернута на огневой позиции, а остальные расчеты лежали.

Разведка противника организована не была и поэтому, вполне естественно, командир не только не знал какой перед ним противник, какие позиции он занимает и места расположения его огневых средств.

Мы на вертолетах из бронегруппы привезли заместителя начальника штаба, начальника разведки, начальника артиллерии полка и авианаводчика и таким образом укомплектовали пункт управления командира.

Организовали разведку, развернули на позициях огневые средства, уточнили задачи батальонов, организовали взаимодействие, вызвали боевые вертолеты и после огневого поражения противника полк начал продвигаться вперед.

Улетая из полка, я не был уверен, что подполковник Голунов справится с поставленной ему задачей и попросил командарма держать его на личном контроле.

На следующий день, в первой половине, подполковник Голунов доложил, что полк задачу выполнил, противник частично уничтожен и рассеян. В заданном районе его нет. В действительности это было не совсем так.

Когда началась переброска полка в другой район вертолетами, то первые рейсы прошли нормально, а последующие уже проходили под обстрелом «уничтоженного и рассеянного» противника.

Когда я увидел подполковника Голунова на командном пункте армии, то облегченно вздохнул и спросил его:

— Ну как, Владимир Евгеньевич, все выбрались? Эвакуация закончена? А почему вы здесь, а не в полку?

— Товарищ генерал, там осталась моя группа управления — ответил он.

— Где там? В полку что ли? — уточнил я.

— Нет не в полку, а в бывшем районе боевых действий.

— А как же вы могли бросить группу и улететь? — возмущенно спросил я. Ничего внятного в ответ я не услышал.

Решением командарма звено вертолетов МИ-8 с десантом мотострелков, под прикрытием звена МИ-24 во главе с подполковником Годуновым была направлена в прежний район, что бы спасти группу управления.

К сожалению, попытка была безуспешной. Сильный огонь мятежников не позволил произвести посадку, а один из летчиков был ранен. Из-за наступившей темноты поиски были продолжены с утра. Высаженный десант в составе двух мотострелковых батальонов обнаружил изуродованные трупы пяти офицеров и восьми солдат и сержантов. Помощь на много опоздала.

Подполковник Голунов и до Афганистана командовал полком. Но командовать в мирное время — это одно дело, а в военное — совершенно другое. Если в первом случае командир отвечает, главным образом, за боевую и мобилизационную готовность полка, за боевую подготовку, воспитание личного состава и состояние воинской дисциплины, то во втором случае его ответственность значительно повышается, так как добавляется ответственность за успешное выполнение боевой задачи и, главным образом, за сохранение жизни подчиненных ему солдат, сержантов и офицеров.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.