От Нижнего Рейна до Луары

Для того чтобы провести полное исследование Западной кампании 1940 года, автор не обладает достаточным материалом. Поэтому его описание будет ограничено в основном одним армейским корпусом, который первым выступил от Нижнего Рейна неподалеку от Клеве на территорию Дюнкерка, а затем, перейдя Эну к северу от Реймса, проник к Луаре. Первый этап кампании предполагал сражение против голландской и бельгийской армий, входивших в состав французской, а также против британских экспедиционных сил. На втором этапе корпус принял участие в окончательном разгроме французской армии, которая в то время лишилась всех своих союзников.

Германские войска пошли в атаку, когда стояла прекрасная погода, и было это в 5:45 утра 10 мая. После долгих ожиданий и многочисленных предыдущих приказов (всего было отдано и отменено шестнадцать приказов) все вздохнули с облегчением. Жребий брошен. Все страшно устали от бесконечных конференций и словесных упражнений. Передвижение войск, которые стояли к востоку от Рейна, было замечено только голландцами, да и то это касалось нескольких дивизий. Первой задачей корпуса было к полудню третьего дня добраться до моста через реку Моердийк и вступить в контакт с войсками, высадившимися на парашютах и планерах позади голландской границы. Эти войска, едва насчитывавшие две дивизии, впервые в военной истории провели приземление с воздуха. Их положение вскоре стало критическим, о чем можно было судить по призывам о помощи, которые зазвучали вечером 10 мая и с каждым часом становились все более настоятельными. Соединение с ними произошло 12 мая, в полдень, у Моердийка. Такой контакт был единственно возможным, потому что один мост через Маас попал в руки корпуса после того, как был разрушен, а надо было захватить позиции голландцев у Пиля.

К 11 мая голландская армия перестала выказывать какие-либо признаки организованного сопротивления. Несмотря на численное меньшинство[22], 18-я армия успешно победила доблестную голландскую армию и за пять дней заставила ее сложить оружие. Скорость этого успеха удивила даже германское командование. Именно люфтваффе решили исход дела. Но то, что даже эти несколько дней не обошлись без серьезного кризиса, отчетливо видно из заявления главнокомандующего северной группой армий войскам, сражавшимся в Голландии: «Победа висела на волоске».

14 мая корпус пересек бельгийскую границу. Его следующим заданием было захватить остров Валхерен и сохранить за собой Антверпен. Первая из этих задач была весьма сложной, потому что атаку следовало проводить по суше через прорванную во многих местах плотину. Нападение с моря было невозможно из-за отсутствия адекватной поддержки с моря и воздуха. Следовательно, только через несколько дней, а именно 18 мая, удалось захватить Флиссинген. Он был отбит у слабых голландских и французских частей. В тот же день корпус вступил в Антверпен. Оставаться там было неприятно. Из-за сильного течения мостов через Шельду не было, и всему транспорту нужно было передвигаться через туннель под рекой. Этот туннель был уничтожен, а понтонный мост, который был тогда сооружен, постоянно укорачивали или удлиняли в соответствии с приливом и отливом, в результате этого переход войск через него часто задерживался.

Сражения, которые последовали вслед за этим с бельгийской армией, которая уже несколько дней была отрезана от союзников, велись вдоль канала Гент-Тернёзен, реки Лис и у канала Лис, были в высшей степени суровыми и вылились в большие потери. Поразительно, что бельгийские солдаты сражались со все нарастающей напряженностью и все яростнее, по мере приближения к концу. Чем ближе был конец, тем ожесточеннее они сражались. Бельгийские войска капитулировали 28 мая. Решение их царственных главнокомандующих разделить судьбу с войсками произвело глубокое впечатление на германскую сторону. Король Леопольд был совершенно прав, заявив в своем недавно опубликованном рапорте, что у его армии не было другого выбора, кроме как сложить оружие, после того как ее загнали в узкую горловину, отрезали от снаряжения и других складов по ходу отступления. К тому же у него не было перспективы получить военную помощь от Британии или Франции.

В тот же день авангард корпуса прорвался к Остенде и Ньюпорту. Дороги, которые приходилось использовать немцам, пытавшимся отрезать англичан от берега, были заполонены бельгийскими войсками, потоком двигавшимися в сторону дома. Зрелище было настолько душераздирающим, что мы долгие часы не могли испытывать радость от нашей победы. И вот началась самая жестокая часть первого этапа кампании. Британские войска, прикрывавшие отход своих экспедиционных сил, сражались отважно и с громадным самопожертвованием. Едва ли какой-либо нераненый англичанин позволил взять себя в плен. Наоборот, нередко можно было найти на завоеванных позициях мертвецов с одним или двумя огнестрельными ранами в голове.

Западный фронт, май – июнь 1940 г.

На этом этапе кампании германская армия повернула в сторону французской армии, которая все еще насчитывала в целом шестьдесят дивизий, и в начале июня предприняла атаку на запад от Парижа, через Нижнюю Сену и к югу. Эта операция началась 9 июня атакой через Эну. Корпус, который являлся главным в районе к северу от Реймса, получил задачу не из легких, потому что помимо самой реки был еще канал через Эну, кроме этого нужно было преодолеть еще одно водное препятствие. В то же время вести снайперскую стрельбу из-за деревьев или из ям оказалось особенно неприятным. Смелые воздушные атаки французских и особенно британских самолетов привели к значительным жертвам. Но после того как плацдарм на южном берегу реки был завоеван, с серьезным и организованным сопротивлением было покончено. С того времени на самом деле оставался только вопрос быстрого продвижения вперед, несмотря на разрушенные мосты через Марну, Об и Верхнюю Сену. Временами продвижение серьезно замедлялось из-за громадных потоков беженцев, которые сначала направлялись с севера на юг, а потом в обратном направлении.

14 июня французы ушли из Парижа и собрались за Луарой. 16 июня создалось полное впечатление, что враг собирается прекратить сопротивление. Все чаще и чаще целые корпуса противника сдавались в плен. Поэтому неудивительно, что 17 июня маршал Петен сообщил германскому правительству, что собирается сложить оружие, и запросил условия перемирия. Гитлер заявил, что даст ответ только после совещания с Муссолини. Тем временем ожесточенные бои продолжались. Было жизненно важно как можно скорее завладеть землями вверх по линии Верден – Туль – Бельфор, прибрежными областями у Бреста и Шербура и военным центром Ле-Крезо.

Прекращение огня началось только 25 июня в 1:35 пополудни после подписания франко-итальянского соглашения о перемирии. Потребовалось всего сорок четыре дня для того, чтобы завоевать самую сильную крепость и укрепленные позиции, прорваться через французский бастион – линию Мажино, перейти множество рек в бесчисленных сражениях и стычках и прошагать многие сотни километров. Армии трех наций были взяты в плен, и вся атлантическая береговая линия и линия Канала во Франции, Бельгии и Голландии оказались в руках немцев. Вероятно, ни один из высших германских военачальников не предполагал, что эта цель Гитлера будет достигнута за столь короткое время. И снова скептики в Генеральном штабе и среди генералов, которые опасались долгой и кровавой битвы, ошиблись. А Гитлер вновь оказался прав. Только он один верил в «молниеносную победу», опираясь на свое убеждение о блестящем анализе способности французских властей к сопротивлению. Идеи армейских лидеров на самом деле оказались устаревшими. Их принципы – всегда переоценивать врага и всегда ожидать разумных действий от него – подвели их, сначала в Польше, а затем во Франции. Такие факты явно свидетельствовали против них.

И все же это была не вся правда. Существовали и другие обстоятельства, предусмотреть которые было невозможно. Прежде всего это устаревшее французское вооружение, обнаружившееся только теперь. Особенно это касалось танков и самолетов. Первые были тяжело вооружены, с тяжелой броней, но при этом весьма медлительны. Несмотря на неоднократные требования генерала де Голля, их не использовали большими подразделениями, но по одному или два. Французские военно-воздушные силы располагали большим количеством самолетов, но по летным характеристикам их нельзя было считать современными. Наоборот, превосходство современных германских машин становилось все более заметным. Дальнейшее удивление вызвала легкость, с которой был сломлен боевой дух французских войск, поскольку на разных театрах боевых действий Первой мировой войны французы проявляли себя более мужественно. И наконец, французские командующие проявили поразительно мало инициативы. Потрясающий пример – неумение организовать атаку с южных флангов клина, который был выдвинут в сторону Аббевиля, несмотря на тот факт, что он оставался в крайне уязвимом положении в течение нескольких дней. Таким образом, получилось, что германское наступление добилось громкого успеха даже в отсутствие численного превосходства. На самом деле почти тридцать германских дивизий не увидели никаких действий на протяжении всей кампании и просто промаршировали, следуя к границе. Количество боеприпасов, истраченных германской стороной за время этого этапа войны на Западе, было на удивление малым. В среднем по всей армии оно едва ли насчитывало больше чем два запроса на снабжение, что обычно рассчитывалось как необходимое только на шесть полных дней серьезного сражения.

Французское правительство сослужило себе «медвежью услугу», эвакуировав гражданское население. Беженцы преградили путь не только германским, но также французским войскам, и, поскольку их невозможно было распознать с воздуха, они часто становились жертвами воздушных атак. Бегство значительной части крестьянского сельского населения непосредственно перед сбором урожая оставило поля в губительно заброшенном состоянии, что позднее оказало серьезное воздействие на поставки продовольствия городам. Некому было присматривать за скотом, и часто голодные коровы с раздутым выменем слонялись вокруг полей. Из-за быстро развивающейся операции редко удавалось им помочь.

Как во все времена и повсюду, мародеры, остававшиеся после ухода французских войск, захватывали брошенную собственность богатых людей, поэтому германские войска часто приходили в практически пустые дома. Где это было возможно, бургомистрам вручали листовки с текстом о том, что германские солдаты не будут грабить или вредить местному населению. Но какая была от этого польза, если, как только уходили войска, сами местные жители принимались разбирать дома и замки? Мародерство или другие противоправные действия, совершаемые германскими солдатами, сурово наказывались армейскими военачальниками, как только об этом становилось известно. Хорошая дисциплина германской армии 1940 года, которую признавали сами французы, гарантировала, что подобные случаи встречались редко. Лично я четко помню, как главнокомандующий армией приказал расстрелять майора-резервиста по решению военного трибунала во время Западной кампании за то, что он присвоил собственность французов. Приговор и его исполнение были доведены до общего сведения, в то время как еще продолжалось сражение, чтобы это послужило предупреждением остальным. Позднее подполковник был приговорен к десяти годам заключения, потому что он украл мебель и отправил ее в Восточную Пруссию. Когда я вошел в Эперне в обществе моего начальника-генерала, мы застали врасплох нескольких солдат в момент грабежа ювелирного магазина. В тот же день они были приговорены к длительным срокам тюремного заключения. Вначале строго запрещалось вывозить какие-либо вещи из Франции. Каждый солдат должен был пройти через досмотр германской таможни на границе, разрешалось увозить домой только продукты. После того как Геринг сделал представление Гитлеру, строгие ограничения в армии были несколько смягчены.

Отношения между германскими солдатами и населением в то время были достаточно добрыми и некоторое время сохранялись хорошими. Казалось, что «наследственной вражды» между французским и немецким народом больше не существует. И только после начала партизанского движения, с одной стороны, и эксцессов, спровоцированных агентами Гиммлера, Заукеля и Розенберга, – с другой, произошло неизбежное взаимное отчуждение.

За шесть недель сражения армия приобрела громадный опыт, особенно в преодолении водных препятствий и постоянной обороны, а также сотрудничество с люфтваффе, эффективные действия которых были главной причиной быстрой победы. В целом оказалось, что обучение войск велось в правильном направлении; организация их была умелой, а танковые дивизии в особенности хорошо проявили себя. Самое благоприятное из всего этого – весьма малое число жертв. Справедливость принципа, что в войне командиры должны вести свои войска, если их приказы отвечают потребностям ситуации, меняющейся с каждой минутой, вновь подтвердилась. Из штаб-квартиры далеко в тылу невозможно распознать зарождающийся успех, правильно воспользоваться или постоянно видеть перед собой тактическую и стратегическую картины. Если рассматривать наступление в целом, то оно доказало, что это наиболее выгодная форма операции. Страшного повторения позиционной войны 1914–1918 годов не было. Основная причина этого в том, что люфтваффе и танковые войска породили новые способы атаки, которые еще не были нейтрализованы каким-либо соответствующим оружием. Более того, как только атакующие получают в руки подходящее оружие, они почти всегда оказываются в преимущественном положении над противником равной силы, потому что удерживают в своих руках инициативу. Именно атакующий решает, когда и где начать решительное сражение, а также он в большей мере влияет на исход битвы. Обороняющийся же находится в таком положении, что он должен идти туда, куда его ведут. Генерал Гамелен заблуждался, когда говорил: «Напасть – значит проиграть».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.