«Михин колодец»

«Михин колодец»

Из Халахара наш маршрут пролегал через пустыню Гоби и хребет Большой Хинган в направлении на китайский город Кайлу, а после Кайлу — к берегу Желтого моря и Порт-Артуру.

Двигаться через пустыню Гоби нам предстояло не по наторенному тракту Чойбалсан — Кайлу, а километров на пятьсот западнее — по пустынному бездорожью. И хорошо, что наш путь перенесли на 170 километров восточнее центра пустыни. Западнее нас через пустыню Гоби пыталась пройти только одна колонна войск, но она завязла в песках, потеряла много людей, и ее остатки чуть живыми вывезли на самолетах. Таким образом, мы оказались самыми западными, самыми «пустынными» из всех воинских потоков, следовавших в Китай.

В последующие пять дней нам предстояло пройти уже по совершенно безлюдной, без единого населенного пункта и колодца, пустыне 270 километров. Пешком и на конях, да еще при жаре и по песку — это очень много. Два первых больших привала, каждый на ночь, я организовал через 50 и 70 километров. За водой на первых привалах посылал машины назад. Заблудиться они не могли: наш обоз проделал в пустыне весьма заметную пока дорогу. А вот на третий день, когда ехать за водой назад стало далеко — не хватит ни времени, ни бензина, нужно было искать источники воды впереди, по ходу движения. Однако на пустой карте в радиусе семидесяти километров не было ни озерца, ни колодца. И только в ста километрах слева-спереди я заметил маленькое голубое пятнышко с пометкой «г.с.», что означало: вода в озере — горько-соленая. Как его, это 15-метровое озеро, отыскать при таких расстояниях? Да и не пересохло ли? Может, от него и следа не осталось, все песком занесло?.. Однако выбора не было.

На последних километрах перехода людям стали мерещиться миражи: на фоне раскаленного зноем песка вдруг появлялись фантомы водной поверхности, даже волн и скал, деревьев и отражений в воде. Но по мере приближения видения отдалялись. А сейчас, на привале, почти бездыханные люди и кони повалились под жгучим солнцем в горячий песок и только время от времени открывали пересохшие рты, стремясь уловить что-то влажное и прохладное. Но горячий ветерок лишь еще больше обжигал слизистые горла и носа.

Никому, даже самому опытному офицеру в дивизионе, доверить четыре машины с тарой для воды я не мог. В пустыне, как в море, очень легко заблудиться, а если они заблудятся или моторы заглохнут, сломаются, где их тогда искать? Сами погибнут, и мы пропадем. Решаюсь ехать искать воду сам.

На четыре трофейные немецкие машины с посудой и тарой для воды посадил по два крепких солдата с ломами, лопатами и мотыгами, веревками, ведрами, и мы выезжаем в неизвестность. Направление держу по наручному компасу, по времени и спидометру примерно определяю пройденное расстояние. Скорость — километров сорок. Сотню километров на стареньких машинах уже одолели. Но нигде вокруг, сколько ни всматриваюсь, взобравшись на кабину машины и вытянувшись во весь рост, даже приподнимаюсь на носки, озерца заветного не видно. Уж слишком мала точность нашей ориентации на местности. А может, озера-то уже и в помине нет? Между тем радиаторы машин кипят, пар от них валит. Солдаты мои беспокоятся. Они верят в меня, но могут подвести машины — и что тогда? Куда прыгнешь-подашься, и что будет без воды там, с нашим дивизионом, оставленным за сотню километров? Выехать искать нас им не на чем, да и как они найдут нас в бескрайней пустыне?

Не показываю солдатам своего волненйя, направляю машины вправо, влево, вперед — нет озера! Ну, должна же хоть какая-то впадинка от него остаться, цвет песка, в конце концов, измениться? Стоп! На ровном, тысячелетиями утрамбованном песчаном грунте вижу небольшую полосу светло-желтого песка! Это явно наносный песок, под ним должна быть низина. Значит, это и есть ложе того самого озерца, которое мы ищем.

Единственное полезное дело сделали, побывав у высохшего озера: произвели точную привязку к местности. Теперь мы точно знали свое местоположение. Карта показывала еще одно маленькое озерцо километрах в тридцати впереди по маршруту нашего движения. Солнце уже в зените. Вода в радиаторах машин кипит, бензина остается только-только на путь к этому озерцу и на возвращение к стоянке дивизиона. Кончится бензин, станешь в пустыне — пешком далеко не уйдешь! А рация наша слабовата, за сотню километров не слышна.

Подъезжаем ко второму озеру. Солдаты с машин еще издали его заметили. На пустом серо-желтом песчаном просторе маленьким темным пятнышком виделось желанное озерцо. Когда остановились около черно-синей тарелочки воды, затерявшейся в бескрайних песках пустыни, радости нашей не было конца. Подошли к воде, попробовали ее руками. Она хотя и мокрая, но теплая-теплая, чуть не горячая. А на вкус — горше самого лютого рассола. На озерце ни травинки. Но у противоположного берега — прямо не верится! — плавает пяток уток. Они совсем маленькие, но поразили нас своим светло-желтым цветом, потому-то мы сразу и не заметили их.

Солдаты напрямую, по воде, бросились к уткам. Озеро оказалось неглубоким. Когда через тридцать-сорок метров они достигли противоположного берега, утки нырнули в воду и вынырнули в разных местах посреди озера. Я заметил для себя, что глубина озера не более метра. Между тем солдаты вошли в раж и, как дети, увлеклись ловлей уток. Потом начали стрелять.

— Зачем вам нужны эти несчастные птицы? И разве можно их убивать? — обращаюсь к солдатам.

— Сварим, — отвечают.

— В горько-соленой воде? Кто же их есть станет? Единственное живое, что мы обнаружили в округе сотен километров, и вы решили убить эту жизнь!

Солдаты одумались и засмущались: командир прав.

Снова всматриваюсь в карту. Ее белизна в лучах ярчайшего солнца режет глаза. У голубого пятнышка вижу совсем маленький, едва заметный голубой кружочек и букву К. Это означает колодезь. Но на местности никакого колодца и в помине нет. Всюду ровный, утрамбованный песок. Но ведь был же здесь когда-то колодезь. Может, вода ушла, и он совершенно исчез? А что, если вода на глубине снова появилась? Что же делать?

— Попробуем копать, — объявляю солдатам, — может, на глубине метров восемь-десять и появится вода? Ведь чем-то испаряющееся озеро питается. Должна быть вода, — убежденно говорю.

Быстро, посменно раскопали круглый колодезь метра три в диаметре. Углубились метров на пять — никаких признаков воды, один сухой песок. Продолжаем копать ствол, но теперь поуже. Прошли еще метра три. Пошла сухая глина, но. очень твердая. Стали бить ломом. Грунт на веревках ведрами поднимаем. Но водой, как говорят, и не пахнет. И бросать рыть дальше не хочется, и бесполезным делом заниматься нет у нас времени. А главное, нет никакой надежды на воду.

— Давайте, ребята, еще метра на два углубимся, — предлагаю.

Но вот очередной солдат кричит из колодца:

— Тут холод адский, голыми ногами стоять невозможно! И что-то гудит при ударе ломом, будто над погребом.

Начали долбить ломом небольшую скважину, чтобы только ведро пролезло.

Я всмотрелся в поднимаемый на поверхность грунт. Он был холодный, как лед, и, мне показалось, в нем блестят на солнце кристаллики льда. Подержал кусочек глины в руке. Он стал мокрым. Значит, это на самом деле лед. Но разве может находиться лед, даже в глубине, когда на поверхности 50 градусов? Смотрю еще раз на карту. На белом листе видна едва заметная тонкая голубая линия. Она замыкается вокруг озерца. Ранее я такого топографического знака никогда не видел. Смотрю в условные обозначения внизу листа и читаю: «район вечной мерзлоты». Для нас это было удивительным открытием: вечная мерзлота в середине пустыни Гоби?!

Когда пробили грунт еще сантиметров на восемьдесят, лом при очередном ударе провалился вниз. Солдат едва удержал его в руках, чтобы не утонул. В образовавшуюся дыру хлынула ледяная вода! Она шла под таким напором, что испугавшийся солдат, ухватившись за веревку с ведром, попросил поскорее его вытащить. Когда он оказался наверху, зачерпнули ведром воду. Я припал губами ккраю ведра, чтобы попробовать, какая она на вкус: пресная или горько-соленая? Ледяная вода обожгла рот, а зубы до боли заломило — и я ничего не понял, какая она. Только со второго раза вода показалась мне пресной. Вскоре мы раскутали, что вода не только пресная, но и очень вкусная! Радости нашей не было конца! Щадя свои саднившие горла, мы медленно, мелкими глотками пили самую вкусную на свете ПРЕСНУЮ ВОДУ! И на всю жизнь запомнили счастливое 13 августа 1945 года.

Между тем вода в колодце заметно прибывала и поднялась уже метра на два. Мы быстро наполнили всю тару, которую везли в четырех машинах. Шоферы слили горячую волу из радиаторов машин и наполнили их свежей, холодной. Попробовали еще раз связаться со своими по радио. И на этот раз получилось. Мы сообщили о своей удаче и попросили передать координаты колодца в штаб полка.

Когда к вечеру мы вернулись к своим с водой, радовались не только люди. Кони тоже почуяли запах разливаемой воды и заметно повеселели. Часть воды сразу же раздали солдатам — по котелку на троих. По полведра выделили каждой лошади. А повара, все-та-ки экономя воду, принялись готовить обед.

Этот вырытый нами в пустыне колодезь в дивизии стали именовать «Михин колодец». Через него шла на юг вся наша дивизия. Правда, тыловики рядом с нашим, для увеличения дебета, вырыли еще несколько колодцев.

И опять мы в пути.

Середина августа — самое жаркое время в пустыне. Температура под пятьдесят. Бескрайняя, до самого горизонта плоская равнина. Утрамбованный веками песок. И никакой растительности. Серо-белая почва. Обжигающий огнем ветерок. Горизонт теряется в дрожащем мареве, земля сливается с небом какой-то мутной полосой. На бездонном иссиня-голубом небе небольшим желтым пятном видится зловещее ядовито-яркое солнце. Дышать нечем. Горло пересохло и саднит. Кажется, в глотку уже и вода не потечет. Есть не хочется. Кругом — только раскаленный песок. Изнемогающие кони понуро опустили головы, вот-вот свалятся замертво. Кто же тогда потянет по пескам все наше вооружение и имущество? Радиаторы кипят, и без воды не только кони — не пойдут и машины.

Особенно сложно дались нам последние семьдесят километров. Кончились продукты, фураж, вода, горючее, измотанные переходом люди валились с ног. Десяток машин перекатами нагоняли нас на привалах. Воодушевляли нас только показавшиеся далеко в дымке высокие горы. Это Хинган. Там, у подножия гор, должна быть вода, а значит, трава и какая-то прохлада. Еще километров пять — и конец пустыне. Медленно продолжаем двигаться вперед…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.