Глава III. Личный состав Азовской флотилии в годы Русско-турецкой войны 1768–1774 гг.

Глава III.

Личный состав Азовской флотилии в годы Русско-турецкой войны 1768–1774 гг.

Основными объектами изучения исследователей русского парусного флота обычно являются судостроение, боевые действия, судьбы известных кораблей. Вопросы же истории личного состава часто оказываются на периферии. Как правило, все ограничивается изучением биографий адмиралов и судостроителей, да и то в основном крупных. Даже серьезные монографии по истории русского флота содержат лишь весьма общие данные по личному составу флотов. Таким образом, в этой области имеется большое количество лакун.

В данной главе речь пойдет о личном составе Азовской флотилии в войне 1768–1774 гг., о людях, которые создали флотилию и на ее кораблях успешно противостояли турецкому флоту на Азовском и Черном морях.

Как упоминалось выше, уже 6 ноября 1768 г., на втором заседании Высочайшего Совета, когда был решен вопрос о первых официальных целях войны (то есть сформулировано постоянно цитируемое историками положение: «Удержать свободное мореплавание на Черном море и для того стараться о учреждении порта и крепости»), Г.Г. Орлов выдвинул идею заведения мореходных судов, после чего зачитал «описание о лесах», на что Екатерина II «благоволила объявить свое соизволение об учреждении экспедиции».^{536} Фактически это было решение об учреждении Донской экспедиции. Однако сразу же встал вопрос о том, кому поручить это дело. Екатерина II остановила свой выбор на контр-адмирале А.Н. Сенявине, сыне петровского вице-адмирала Н.А. Сенявина. Он имел немалый опыт, но был сравнительно молод. Видимо, А.Н. Сенявин произвел впечатление на Екатерину II во время посещения ею Кронштадтской эскадры, находившейся под его командованием в 1768 г.^{537} Имел он и нужные связи.[89]

Кстати, интересная деталь. В Кронштадтской эскадре А.Н. Сенявина 1768 г. все командиры кораблей в последующем оказались связанными с Азовской флотилией. С.К. Грейга и Я.Ф. Сухотина А.Н. Сенявин сразу затребовал к себе (и получил), Л.К. Ваксель в итоге по его же просьбе заменил С.К. Грейга, оставленного для Архипелагской экспедиции, Ф.А. Клокачев сначала сменил самого А.Н. Сенявина в должности командующего флотилией (1776 г.), а затем и вообще стал первым официальным командующим Черноморским флотом (1783 г.); А.И. фон Круз возглавлял в Азовской флотилии в 1777–1779 гг. ее эскадренные силы.

Кронштадтская эскадра контр-адмирала А.Н. Сенявина в кампании 1768 г.^{538}

В результате 7 ноября 1768 г. Екатерина II повелела А.Н. Сенявину провести в Адмиралтейств-коллегий совет по организации донской экспедиции, а 9 ноября своим указом официально поручила ему руководство ею.^{539} Так было положено начало Азовской флотилии. 18 ноября последовали два важнейших указа, одним из которых во флотилию для проведения работ по восстановлению верфей, заготовке лесов и постройки судов назначался генерал-кригс-комиссар И.М. Селиванов.^{540}

Как указывалось выше, исходя из первого штата кораблей, А.Н. Сенявин уже 27 ноября 1768 г. представил в Адмиралтейств-коллегию список личного состава, необходимого для укомплектования 5 прамов и 60 лодок. В нем значилось 908 служителей, в том числе 424 морских и 271 артиллерийский на прамы и 213 морских служителей на лодки.^{541} Список был утвержден с увеличением до 943 служителей. Кроме того, в состав флотилии откомандировывались 5 рот морских батальонных служителей. Таким образом, первый штат личного состава флотилии насчитывал 1697 человек.[90]

Список офицеров, затребованных в ноябре 1768 г. А.Н. Сенявиным для комплектования Азовской флотилии^{542}

Капитаны 1 ранга: С.К. Грейг, П.И. Пущин.

Капитаны 2 ранга: Я.Ф. Сухотин.

Капитан-лейтенанты: Н. Палибин, П. Фондезин, С. Жемчужников, С. Дуров, Г. Борисов, Ф. Федоров, М. Кожухов.

Лейтенанты: Воронов, И. Шилников, В. Фондезин, И. Сенявин, Я. Карташев, Я. Баллей, Ф. Дубасов.

Мичманы: «Каких коллегия даст».

Указом же Екатерины II от 1 декабря 1768 г. флотилия обеспечивалась рабочей силой. Во-первых, воронежский губернатор должен был организовать наряд 1000 конных и 1000 пеших работников для заготовки и доставки лесов на верфи, а во-вторых, на донские верфи предписывалось направить 800 плотников из Углича и Галича и 70 кузнецов из Москвы. На содержание команды Селиванова выделялось 20 000 руб.^{543}

Между тем, уже 11 декабря 1768 г. в распоряжение А.Н. Сенявина (сам он пока находился в Петербурге, решая организационные вопросы) прибыла первая партия моряков из 181 человека, в том числе 4 офицеров (капитана 1 ранга П.И. Пущина, лейтенанта И. Баллея, мичманов М. Воейкова, Ф. Ушакова и Я. Развозова).^{544} 23 декабря прибыл еще 271 моряк, а с 5 по 9 января 1769 г. под командование А.Н. Сенявина поступило 1237 моряков.^{545} Не прислали только 8 человек. 11 января 1769 г. Сенявин начал отправлять их на Дон. В тот день Петербург покинула первая партия из 208 моряков, направлявшаяся на донские верфи (в нее включили 2 штурманов и 2 подштурманов, которые должны были, не теряя времени, приступить к проведению гидрографических работ на Дону). А уже на следующий день вслед за ней отправилась вторая партия, состоявшая из 658 человек. Далее за ними последовали еще три партии.

^{Ф.Ф. Ушаков. Выдающийся русский адмирал и флотоводец. Один из первых пяти офицеров русского флота на Черном море}

Здесь необходимо вернуться к судьбе откомандированного в распоряжение А.Н. Сенявина капитана 1 ранга С.К. Грейга. Сенявин даже поручил ему последнюю, пятую, партию собиравшихся на юг моряков флотилии, но в последний момент, по просьбе адмирала С.И. Мордвинова, Екатерина II предписала С.К. Грейгу остаться в Петербурге.^{546} Причина была веской. Шла подготовка эскадры Балтийского флота к походу в Средиземное море. Экспедиция предстояла трудная, и все наиболее способные офицеры были на счету. Поэтому СК. Грейга, отличившегося во время командования линейным кораблем «Трех Иерархов» (усовершенствованием его рангоута, такелажа и парусного вооружения), решили оставить в Петербурге, чтобы он смог участвовать в походе в Архипелаг. Сенявину же разрешили выбрать по своему усмотрению достойную замену. В результате он остановился на капитане 2 ранга Л.К. Вакселе, также толковом моряке, хорошо ему знакомом.^{547} Интересно, что этот эпизод из биографии С.К. Грейга не освещается в отечественной историографии.

Тем временем на донских верфях уже кипела работа. Отправившийся из Петербурга с мастеровыми еще 10 декабря 1768 г. И.М. Селиванов в начале января приступил к восстановлению верфей, достройке прамов и заготовлению леса для строительства лодок.

Между тем, 7 января 1769 г. Екатерина II подчинила И.М. Селиванова А.Н. Сенявину, в руках которого, таким образом, оказалось и руководство военной деятельностью флотилии, и ее строительство.^{548} Работы же на Дону, как отмечено выше, развернулись достаточно активно. Но если восстановлению верфей и достройке прамов сильно мешала нехватка мастеровых (направленные из северных уездов плотники еще не прибыли), то с заготовкой лесов проблем не было: 650 пеших и 650 конных работников, полученных Селивановым от воронежского губернатора, разделившись на три партии под руководством офицеров, заготавливали лесоматериал в Битюгских, Борщевских, Усманских и Оленьих лесах.^{549}

Прибытие со второй половины января моряков и включение их в судостроительные работы ускорило достройку прамов. А в конце января 1769 г. на Дон прибыл и сам А.Н. Сенявин. Внеся существенные коррективы в конструкцию прамов и запросив у Адмиралтейств-коллегии разрешения на строительство дубель-шлюпки и палубного бота, он в феврале совершил поездку в не занятый еще Таганрог. Проведя тщательный осмотр порта, Сенявин принял решение о воссоздании именно там базы Азовской флотилии.

Тем временем, к апрелю 1769 г. прамы были достроены и 5 и 6 апреля спущены на воду. В мае их направили вниз по Дону, к крепости Св. Дмитрия Ростовского. Тогда же, в мае, началась отправка к Азову и военных лодок. Между тем, путь по Дону, изобиловавшему перекатами и карчами, да к тому же в период, когда уже спадала «большая вода» и появлялись мелководные участки, был очень сложным и требовал максимального напряжения сил личного состава. Так, прамы через перекаты и мелководье приходилось буквально протаскивать с помощью так называемых завозов.^{550} Для движения же военных лодок, даже без груза, от Таврова к Икорцу летом 1769 г. экипажам Я.Ф. Сухотина пришлось вручную углублять фарватер.^{551} В итоге прибыли только 2 прама и 9 лодок.

Параллельно с этой деятельностью А.Н. Сенявину пришлось решать еще одну задачу. В январе 1769 г. было принято решение о постройке 12 «новоизобретенных» кораблей. Как только Сенявин получил соответствующий документ, он, несмотря на недостаток рабочих рук, организовал сначала поиск, а затем и заготовку потребных лесов. После этого вместе с И.М. Селивановым адмирал принял решение о возобновлении Новопавловской верфи. В начале июля 1769 г. он представил в Петербург два табеля — о личном составе, необходимом для укомплектования экипажей «новоизобретенных» кораблей (всего нужно было 1288 человек),^{552} и о числе мастеровых, требующихся для их строительства. Последних он просил прислать двумя партиями: 129 мастеровых к 1 сентября 1769 г. и 80 — к 1 января 1770 г.^{553} Екатерина II утвердила все предложения. Высоко оценив деятельность А.Н. Сенявина, она еще 4 июня 1769 г. произвела его в вице-адмиралы.^{554}

К сентябрю 1769 г. Новопавловская верфь была подготовлена к строительству «новоизобретенных» кораблей, а в Таврове к тому же времени была закончена постройка всех малых гребных судов, положенных для них^{555}. Успешно продвигалась и заготовка лесов. В августе 1769 г. И.М. Селиванов докладывал Адмиралтейств-коллегий, что «потребные к строению судов новоизобретенных родов дубовые леса все заготовлены, кроме сосновых, но в вывозке их по недостатку конных работников весьма медлительны».^{556} Заготовка сосновых лесов (на внутреннюю обшивку и палубы) продолжалась. И.М. Селиванов и А.Н. Сенявин принимали все меры, чтобы доставить заготовленный лес на верфи, однако далее ситуация только ухудшалась — осенью из-за болезней и усталости работников вывозка резко сократилась.

Между тем к этой проблеме добавилась еще одна — Адмиралтейств-коллегия к 1 сентября 1769 г. не прислала ни одного из запрошенных А.Н. Сенявиным мастеровых. Однако откладывать начало строительства «новоизобретенных» кораблей было нельзя (иначе не получалось закончить их к 1 марта 1770 г. — времени обычного вскрытия Дона), и А.Н. Сенявин принял решение о начале их постройки. Поэтому с 1 по 18 сентября 1769 г. все 12 «новоизобретенных» кораблей были заложены на Новопавловской и Икорецкой верфи. Непосредственное руководство их строительством было поручено советнику М. Рябинину и корабельному мастеру И. Афанасьеву.^{557}

Постройка этих кораблей велась очень медленно в силу недостаточного снабжения верфей материалами и нехватки рабочих рук. О положении дел свидетельствует донесение И.М. Селиванова в Петербург 2 октября 1769 г., где он писал, что на обеих верфях «исключая конных и пеших работников (то есть тех, кто участвовал в заготовке и доставке лесоматериалов на верфи. — Авт.) одних (только. — Авт.) адмиралтейских и прочих больных 580 человек и притом, что из начальников мастерств почти все без изъятия, также и находящиеся при Икорецкой верфи у смотрения над работами офицеры больны ж… и на лицо кроме больных он генерал-кригс-комиссар (людей. — Авт.) не имеет…».^{558}

В результате проблему острой нехватки рабочих рук А.Н. Сенявину пришлось решать во время своего пребывания в Петербурге в ноябре-декабре 1769 г. Екатерина II предписала Адмиралтейств-коллегий не только срочно направить ранее затребованных А.Н. Сенявиным мастеровых, но и дополнить нужным числом в счет потерянного времени. Однако коллегия смогла выделить только 108 мастеровых, предписав остальных нанять на месте.^{559} Причину объяснили так: мастеровых не хватало и в Петербурге, потому что штатное расписание флота пока оставалось прежним, а людей требовалось теперь гораздо больше.

Между тем, в это же время был принят еще ряд важнейших решений. Так, 10 ноября 1769 г. Екатерина II указывала восстановить Таганрогский порт в качестве главной базы флотилии, поручив выполнение А.Н. Сенявину, который теперь должен был стать и командиром Таганрогского порта. В декабре же было принято решение об учреждении береговой структуры флотилии. Главное руководство всем ее тыловым хозяйством решено было поручить создаваемой конторе Таганрогского порта, во главе с капитаном над портом в чине капитана 2 ранга. Ей, в свою очередь, должно было подчиняться Павловское адмиралтейство, где «надлежало быть» «главному магазину» флотилии, из которого уже и должно было производиться ее снабжение. Возглавить это адмиралтейство предстояло также капитану 2 ранга. Самой же конторе Таганрогского порта надлежало подчиняться командующему Азовской флотилии, но с отчетом и перед Адмиралтейств-коллегией. Число служителей Таганрогского и Новопавловского адмиралтейств было определено в 1002 человека.^{560} Кроме того, тогда же было решено закрыть Тавровскую и Икорецкую верфи: первую уже в конце 1769 г., а вторую — по завершении постройки «новоизобретенных» кораблей. Служителей с них предполагалось использовать в Павловске и Таганроге.

В завершение нужно отметить, что непривычный климат и тяжелые условия службы способствовали на протяжении кампании 1769 г. высокой заболеваемости и смертности как мастеровых на верфях, так и моряков флотилии. Шканечный журнал прама № 4 позволяет увидеть динамику заболеваемости его экипажа даже в период далеко не выдающейся нагрузки (он просто застрял на донском мелководье): 29 июня среди заболевших числилось 44 моряка, 5 августа — уже 50, 14 августа — 68, 20 августа — 97, 24 августа — 109 и, наконец, 30 августа — 121 человек.^{561} При этом в числе больных были и командир — О. Салтанов, и большинство офицеров — лейтенант С. Токмачев, мичманы Ф. Селецкой и Панов. Достаточно высокой оказалась и смертность среди личного состава флотилии, в 1769 г. она составила 260 человек.^{562} В целом ситуация с личным составом в кампанию 1769 г. представлена ниже.

Личный состав Азовской флотилии на 19 марта 1769 г.^{563}

Личный состав Азовской флотилии на 31 октября 1769 г.^{564}

Анализируя таблицу состояния личного состава Азовской флотилии на 31 октября 1769 г., нужно отметить, что в это время ее штат был наиболее укомплектован за весь период войны (во флотилии находилось 96% от потребного числа служителей). Тем временем на Дону шло строительство «новоизобретенных.» кораблей. Для комплектования их экипажей зимой 1769/1770 г. на Дон были направлены служители. Офицеров командировали из Ревеля и Кронштадта. Оттуда лее была направлена и часть нижних чинов (включая 332 старослужащих матроса и 109 канониров); остальных выделили из нового рекрутского набора (165 матросов, 294 солдата и гренадера и 84 человека прочих чинов).^{565}

Между тем, весна 1770 г. принесла новые серьезные проблемы. Потерянное осенью на постройке «новоизобретенных» кораблей время наверстать весной не удалось: уже в середине февраля аномально рано началось половодье на Дону, и вывозка леса на верфи прекратилась из-за распутицы. К тому же от тяжелой работы и неустроенного быта усилились болезни. Вновь выбыл из строя И.М. Селиванов, и вся нагрузка легла на Сенявина. Стремительно увеличивалось и число больных среди мастеровых на верфях. Об этом и о принятых мерах Сенявин так сообщил в Петербург: «Больных, как здесь (в Павловске. — Авт.), так и на Икорецкой верфи, всякий день умножается и почти одна лихорадка; я рассуждаю купить в малороссийских слободах вина до 1000 ведер и настоя с полынью велеть давать каждое утро кто пойдет на работу по чарке; сим я думаю поощрить людей к работе, а может и сберегу здоровье от утренних сыростей; но как то сделано без указа Адмиралтейств-коллегий, то предварительно В. С. прошу мне в том помочь».^{566} Предложение было одобрено, и в итоге, благодаря организаторским способностям А.Н. Сенявина и труду мастеровых и моряков, в марте — мае 1770 г. все 12 кораблей были благополучно спущены. Далее началась их проводка по Дону. Затем были организованы работы по переводу через бар (А.Н. Сенявин нашел способ перевести их без камелей, с помощью максимальной разгрузки перед баром и использования шлюпок и завозов для перетягивания через бар) и вводу в Таганрог. В итоге 10 кораблей первых трех родов к концу сентября сосредоточились в Таганроге. Это был огромный успех — флотилия, таким образом, превратилась в к 1771 г. в боеспособную силу.

А в сентябре началось восстановление Таганрогского порта. Работы возглавил специально направленный сюда из Астрахани инженер-подполковник И. Збородов. В сентябре 1770 г. была организована и контора Таганрогского порта, ставшая с этого времени главным органом руководства всей береговой деятельностью флотилии.

Продолжала нести флотилия в 1770 г. и боевую службу: в этой кампании она также фактически свелась к обороне дельты Дона, хотя был получен и первый опыт плаваний по Азовскому морю, правда, пока в переделах Таганрогского залива. Кроме того, крейсировавшие в этом районе дубель-шлюпка и палубный бот под командованием капитан-лейтенанта Ф. Федорова провели первое уточнение карты Таганрогского залива.

Нельзя не отметить, что в 1770 г. на флотилию обрушилась волна болезней. Так, в конце мая — июне из старших офицеров флотилии фактически только А.Н. Сенявин, да и то серьезно болевший, оставался у руководства. А осенью 1770 г. в Петербург из-за болезней отбыли П.И. Пущин и Л.К. Ваксель.^{567} Еще в августе уехал лечиться в Воронеж И.М. Селиванов. Дополнительно усилилась нехватка офицеров еще и от того, что весной 1770 г. в Петербург были отозваны для направления в Архипелаг «как знающие английский язык» капитан-лейтенанты И.Ф. Сенявин, М.Г. Кожухов и И.Ф. Салманов.^{568} Однако главное было сделано: к началу проведения Крымской операции флотилия была готова.

Между тем, осенью 1770 г. во флотилии произошли изменения в старшем командным составе. В Петербург из-за болезни, начавшейся у них летом 1770 г., отбыли командующий «прамской эскадрой» капитан 1 ранга П.И. Пущин и командующий эскадрой «новоизобретенных» кораблей капитан 1 ранга Л.К. Ваксель. Последнюю теперь возглавил капитан 1 ранга Я.Ф. Сухотин, ставший фактически младшим флагманом флотилии, а командирами «прамской» и лодочной эскадры стали соответственно капитан-лейтенант Н. Шаховской и капитан-лейтенант Ф.С. Федоров.^{569}

По-прежнему много больных в 1770 г. было и на судах флотилии. Так, на 19 сентября 1770 г. на эскадре «новоизобретенных» кораблей насчитывался 201 больной, на 28 сентября — 193 (114 находились на судах и 79 в лазарете), а в октябре — 196 человек.^{570} В целом ситуация с личным составом флотилии в 1770 г. выглядела следующим образом.

Личный состав Азовской флотилии на август 1770 г.^{571}

Личный состав Азовской флотилии на октябрь 1770 г.^{572}

Анализируя состояние личного состава флотилии на октябрь 1770 г., нужно отметить, что укомплектованность снизилась до 76%. Кроме того, из числившихся по списку во флотилии 271 человек находился в госпиталях, а 81 переносил болезнь, оставаясь при кораблях. То есть всего насчитывалось 352 больных, или 14% от списочного состава.

Ознаменовалась кампания 1770 г. и появлением в составе флотилии первых иностранцев, принятых в русскую службу в качестве офицеров. В частности, речь идет о мичманах М. Орели и Ж. Донша.^{573}

К началу кампании 1771 г. Азовская флотилия имела следующие силы: 12 «новоизобретенных» кораблей, 5 прамов, дубель-шлюпку, палубный бот, 44 военные лодки, а также малые гребные суда (всего 48 баркасов, шлюпок, ялботов и беспалубных ботов). Личный состав флотилии составляли 2413 человек (по штату 1770 г. полагалось иметь вместе с денщиками 3218 человек: 1495 на прамах, 308 на лодках и 1415 на «новоизобретенных» кораблях).^{574} Кроме того, в состав флотилии вошли еще два судна — трехмачтовая поляка и двухмачтовая шаития, использовавшиеся далее как транспорты.

Анализ таблицы показывает, что за зиму ситуация с укомплектованностью флотилии личным составом не изменилась (как была укомплектованность 75%, так и осталась). Более того, теперь, когда уже достраивались два фрегата, требовалось еще 466 человек. Между тем, потери должны были возрасти — флотилия А.Н. Сенявина начинала боевые действия на море.

Личный состав Азовской флотилии на февраль 1771 г.^{575}

Тем временем в Петербурге, оценив трудности службы на Дону и желая поднять стимул у офицеров, приняли следующее решение. 12 апреля был издан высочайший указ, по которому для офицеров флотилии проводка судов от верфей к дельте Дона в 1769–1770 гг., равно как и несение брандвахтенной службы, приравнивались к соответствующим кампаниям на Балтийском море, а полное плавание по Азовскому морю объявлялось равным Архангелогородскому плаванию вокруг Скандинавии.^{576} Заметим, что это решение было вполне логичным.

Всеподданнейший доклад Адмиралтейств-коллегий Екатерине II от 5 апреля 1771 г.^{577}

…Как в Адмиралтейском регламенте о кампаниях, служащих до сего представления, ничего не напечатано, то и требует делаемые находящимися в Донской флотилии штаб- и обер-офицерами рекою Доном и на Азовском море, а могущие быть и на Черном море вояжи за сколько против делаемых на Балтийском море кампаний почитать?… Адмиралтейств-коллегия о зачете тем служащим на Азовском море штаб- и обер-офицерам кампаний осмеливается постановить следующие правила: 1-е. Плавание от верфи по реке до Азова или Таганрога, тем кои прошлый и нынешний год плыли в рассуждении труда, который имели при заведении верфи и проводки судов почесть за кампанию; 2-е. Кампании на Азовском море почитать против Балтийских следственно и 3-е служащим целое лето на брандвахте на военных судах почитать за одну кампанию, так как и в здешних морях почитаемо.

Сие положение коллегия делает не на всегдашнее, но на нынешнее только военное время, а по переменившимся обстоятельствам может оное и отменено быть. Что же до кампании на Черном море касается, то оставляет коллегия о сем иметь рассуждение до времени.

На подлинном собственной Е. И. В. рукой подписано так: «быть по сему»; 12 апреля 1771 года.

Тем временем в кампанию 1771 г. хлопоты моряков и мастеровых флотилии заметно возросли. Сначала была проведена подготовка «новоизобретенных» кораблей к кампании. Поскольку глубина Таганрогской гавани сделать это в ней не позволяла, пришлось выводить корабли на рейд и уже там оснащать, снаряжать и вооружать, доставляя все необходимое на лодках с берега. Уже сама по себе эта операция была непростой, а во время волнения особенно. С весны 1771 г. такие работы в Таганроге в начале кампаний стали постоянными. Сложным испытанием стала проводка корпусов вновь построенных 32-пушечных фрегатов по многосотверстному пути по рекам Хопер и Дон к крепости Св. Дмитрия Ростовского. Спад же воды на Дону так и не позволил в итоге перевести их через бар в дельте Дона.

Открыла кампания 1771 г. счет и морским кампаниям Азовской флотилии. И ее значение сложно переоценить: в этом году 2-я армия В.М. Долгорукова при активной поддержке сил флотилии сумела овладеть Крымским полуостровом и закрепиться в нем. Сама же Азовская флотилия вышла на Черное море! За «кулисами» же данного успеха стояла напряженная служба моряков флотилии в течение всего 1771 г. А год выдался непростым. Почти весь май и июнь флотилию преследовала штормовая и дождливая погода.^{578} Внезапные шквалы с ливнями постоянно держали людей в напряжении: ведь практически все корабли и суда флотилии имели невысокие мореходные качества. Ценой же нерасторопности была жизнь: 29 мая во время внезапно налетевшего шквала затонул практически со всем экипажем малый бомбардирский корабль «Первый».

По-прежнему непривычной оставалась и тропическая жара июля-августа. Первый же поход по Черному морю эскадры Сухотина вообще был на грани риска: к незнанию побережья Крыма и условий Черного моря добавлялись опасности встречи в море с сильным противником (турками) и враждебными действиями крымских татар у берега. Непростой выдалась и осень, оказавшаяся в 1771 г. чрезвычайно сырой и ветреной.^{579} К тому же очень рано ударили сильные морозы. В результате морякам части кораблей флотилии пришлось прорубать лед на Таганрогском рейде, чтобы ввести свои суда в гавань.

Немало трудностей доставил и Керченский пролив. Непростой гидрологический и навигационный режим при отсутствии карт добавил проблем морякам: не раз приходилось снимать суда с мелей.^{580} Да и ко входу в него из Черного моря нужно было привыкнуть. Так, на вход в пролив и подход к Керчи эскадра Я.Ф. Сухотина, вернувшаяся в начале сентября из Черного моря, потратила почти две недели.^{581} Наконец, ко всему прочему, осенью 1771 г. в Таганроге и на Тамани разразилась эпидемия чумы.

Потери флотилии в 1771 г. составили малый бомбардирский корабль 3-го рода «Первый», палубный бот и 14 военных лодок. Практически все они погибли в результате штормов. Плохая погода способствовала и двум боевым потерям флотилии: гибели палубного бота и военной лодки № 45.

Нужно отметить и потери личного состава флотилии в 1771 г. К немалым потерям моряков и мастеровых флотилии от обычных болезней (вызванных тяжелыми условиями работы и быта, скудным питанием, непривычным климатом, да к тому же еще и чрезвычайно сырой и ветреной погодой 1771 года), осенью 1771 г. добавилась смертность от чумы, появившейся в Таганроге в сентябре. По данным рапортов, с 20 сентября 1771 по 9 января 1772 г. в Таганрогском порту умерло 442 человека морских и адмиралтейских служителей, в том числе командир порта, капитан 2 ранга Н. Горяинов.^{582} Без чумы с января по ноябрь 1771 г. флотилия потеряла 452 человека.^{583}

Отметим, что собственно боевыми потерями флотилии за весь 1771 г. стала лишь гибель 21 человека (в том числе одного офицера — лейтенанта Я. Панова), эти люди были в экипажах палубного бота и военной лодки № 45, а также входили в число прикрытия партии по набору пресной воды в Крыму в конце июня. Вообще же соотношение потерь в 1771 г. только офицерского состава флотилии мйжет проиллюстрировать представленная ниже таблица.

Потери офицерского состава Азовской флотилии в кампании 1771 г. по группам причин^{584}

Умерли от болезней … 4 морских офицера, 3 офицера морских батальонов и морской артиллерийский офицер

Умерли во время эпидемии чумы … 4 морских офицера, офицер морских батальонов и 3 морских артиллерийских офицера

Погибли в кораблекрушениях … 2 морских офицера

Боевые потери … 1 морской офицер

Таким образом, только среди морских офицеров флотилия лишилась капитана 2 ранга (Н. Горяинова), 2 капитан-лейтенантов (С. Панова и князя А. Гундурова), 3 лейтенантов (М. Воейкова, Я. Панова и П. Бахметева) и 5 мичманов (И. Киленина, П. Соловьева, Б. Морозова, Ф. Клавшева и А. Рагозина). Кроме того, из-за болезней в Петербург убыли капитан-лейтенант И.С. Апраксин и С.Ф. Головнин.

Большая убыль личного состава флотилии в 1771 г. заставила А.Н. Сенявина в ноябре обратиться в Петербург с просьбой прислать пополнение как портовым, так и морским служителям. Особенно он указывал на недостаток офицерского состава. Заодно он просил утвердить сделанные им производства в новые чины среди нижних чинов. В частности, в рапорте от 15 ноября 1771 г. он писал, что находит достойными из имеющихся в его флотской команде служителей произвести в следующие чины: «а именно, в комиссары двух, в клерки двух, в штурманы четверых, в подшхиперы двух, в матросы 1-й статьи сто пятнадцать, в десятники плотничьи двух, в артиллерийские сержанты трех, в капралы десять [человек]…».^{585} Это ходатайство было одобрено Адмиралтейств-коллегией.^{586}

Что же касается пополнения флотилии, то здесь ситуация была следующей. Часть нижних чинов Адмиралтейств-коллегия отправляла из Петербурга, а часть же обещала прислать только после проведения в 1772 г. очередного рекрутского набора.[91] По офицерскому же составу И.Г. Чернышев 19 января

1772 г. ответил А.Н. Сенявину так: «От 20 декабря прошлого года В. П. предварительно я писал, что по присланной от В. П. табели недостающее число командировано будет, что теперь уже и сделано, как из посланных из коллегии указов В. П. усмотреть изволите, но при сем случае сообщить вам имею, что командировка офицеров и штурманов навела нам немалое затруднение по причине, милостивый мой государь, великого здесь в них недостатка; но… числится у вас капитанов (1 и 2 рангов) 8, капитан-лейтенантов 8, лейтенантов 29, мичманов 9, то против положения не достает капитан-лейтенантов 4, мичманов 33, напротив излишних будет капитанов 4 и лейтенантов 11», поэтому лишних капитанов Сенявин должен был возвратить в Петербург, а к нему откомандировывались 2 капитан-лейтенанта, 5 лейтенантов и 6 мичманов. Далее И.Г. Чернышев прибавлял: «В надлежащее же число за капитан-лейтенантов определить двух из старших лейтенантов; достальных же имеющихся у вас 9 и прибудущих отсюда 5 лейтенантов заменить в мичманы, и так у вас доставать не будет одних мичманов 13, но по выпуске из кадет корпуса командировано будет и их 10, и так недостаток будет только в трех мичманах».^{587}

Кампания 1772 г. наиболее интересна двумя событиями. Во-первых, достройкой на Таганрогском рейде фрегатов «Первый» и «Второй», которую мало того что пришлось вести в крайне сложных условиях, так ее еще и сильно осложнила вновь вспыхнувшая в Таганроге в мае 1772 г. эпидемия чумы. В июне-июле она несколько спала, но на август-сентябрь пришелся пик смертности. Всего с 1 мая по 26 сентября 1772 г. в Таганроге умерло 602 морских и адмиралтейских служителей, а также 177 человек гражданского населения (в мае умерло 115 человек, в июне — 45, в июле — 59, в августе — 128, за 26 дней сентября — еще 255 человек: итого — 602 человека, из них от опасной болезни — 522).^{588}

Во-вторых, с кампании 1772 г. А.Н. Сенявин организовал постоянные и широкомасштабные крейсерства флотилии у крымских берегов, продолжившиеся с мая по декабрь 1772 г. Эти крейсерства на маломореходных «новоизобретенных» кораблях в итоге сыграли огромную роль: позволили морякам флотилии приспособиться к своим кораблям, освоиться на Черном море и получить отличную морскую практику.

Кроме того, офицеры получили прекрасный опыт командования в морской обстановке. Появился и опыт командования корабельными соединениями, в частности, отрядами из двух-трех «новоизобретенных» кораблей командовали капитан-лейтенанты О. Салтанов (отрядом из трех кораблей), С. Токмачев (в июле 1772 г. командовал «Журжей» и «Новопавловском»), Н. Реутов (в августе-сентябре командовал кораблями «Модон» и «Журжа») и Ф. Шмаков (командовал в сентябре «Таганрогом» и «Короном»).^{589}

Героический подвиг совершил командир палубного бота № 2 лейтенант Александр Мальцов. Когда его бот оказался занесенным к абхазским берегам, где его атаковали местные жители, не имея возможности спасти свое судно, он взорвал его вместе с противником и несколькими оставшимися живыми к этому времени моряками бота.

Однако запомнилась кампания 1772 г. не только положительными событиями. Напряженная деятельность выявила и проблемы. Начало кампании ознаменовалось скандалом вокруг деятельности капитана Новопавловского порта капитана 2-го ранга В. Висленева, обвиненного в неумении организовать работу по заготовке мачтового леса в Шацком уезде Воронежской губернии и доставить его к Хопру. (Как записано в Общем Морском списке, «при отправке из Павловска в Таганрог лесных запасов, оказал большие упущения, а при заготовке мачт к двум новым фрегатам показал такую неисправность, что и от Сената протестовано было, и о всем том и Е. И. В. изволила быть известна».^{590}) В конце же кампании «отличился» капитан Таганрогского порта Л.Г. Скрыплев. Его уже сам Сенявин обвинил в неумении организовать своевременную достройку фрегата «Второй». В частности, Сенявин так писал Чернышеву: «фрегат («Второй». — Авт.) еще ко мне не бывал; причина тому нынешняя заразительная болезнь и худая расторопность капитана над портом Скрыплева; я принужден был его переменить капитаном Тулубьевым».^{591} Написал И.Г. Чернышеву и сам Скрыплев: ссылаясь на свое плохое самочувствие он просил отозвать его в Петербург, что и было сделано.^{592}

Кроме того, остался недоволен Сенявин и еще несколькими офицерами. В частности, он не объявил о производстве в капитаны 2 ранга капитан-лейтенантов О. Салтанова и Ф. Шмакова, в капитан-лейтенанты — лейтенанта В. Култашева и в лейтенанты — мичмана Ф. Бакунина.^{593}

В то же время в конце 1772 г. Азовская флотилия потеряла целый ряд толковых офицеров. 31 декабря 1772 г. были уволены в отставку с производством в капитаны 2-го ранга О. Кузмищев и И.И. Ханыков. Был переведен в Петербург капитан 2 ранга Ф. Шаховской. Отпросился в Петербург и обиженный капитан 2 ранга Л.Г. Скрыплев.^{594}

Немалыми были и потери умершими: капитан-лейтенант И. Фролов-Багреев, лейтенанты П. Венгеров, Г. Мерлин, Я. Развозов, мичман И. Долгополов.^{595} Из-за болезни же кампанию пропустили мичманы П. Ростопчин и Ж. Донша. По болезни в отставку настойчиво просились капитан-лейтенант Ф. Шмаков и лейтенант И. Пыхтин.

А.Н. Сенявин отправил в Петербург просившихся в отставку по болезни капитан-лейтенантов О. Салтанова, Н. Реутова, Ф. Озерова и лейтенанта В. Култашева. В результате план Сенявина по командному составу флотилии на 1773 г. существенно изменился.

План А.Н. Сенявина по командному составу Азовской флотилии на 1773 г. и его реализация^{596}

В целом же ситуация с личным составом Азовской флотилии в конце 1772 г. выглядела следующим образом.

Личный состав Азовской флотилии на декабрь 1772 г.^{597}

Анализ таблицы показывает, что уровень укомплектованности флотилии в 1772 г. продолжал оставаться на уровне кампании 1771 г. — 74%.

Произошло.в кампании 1772 г. и важное изменение в организационном устройстве флотилии. 3 сентября 1772 г. Екатерина II наложила следующую резолюцию на доклад Адмиралтейств-коллегий «об отделении Донских служителей от здешнего комплектного счисления»: «Сей доклад имеет быть в действо произведен с будущего генваря 1-го дня 1773 года».^{598} Таким образом, оформлялось отделение служителей Азовской флотилии от штата Балтийского флота в самостоятельное подразделение.

Наконец, в том же 1772 г. А.Н. Сенявин был вынужден сформировать совместно с комендантом Таганрога де Жедерасом комиссию по разбору правонарушений, производимых сухопутными и морскими чинами. В его приказе от 9 августа значилось так: «В произшедших от гарнизонных двоекратных противу морских, то есть 17 июня и сего месяца 6 числа непристойных поступках и драках; как я господину генерал-майору и Троицкой, что на Таганроге крепости коменданту де Жедерасу предлагал дабы к разобранию того учреждена была комиссия из общего с обоих сторон присутствия, на которое сего числа дал он мне знать, что в ту комиссию присутствующие от гарнизонных определены, к коим в общие заседания я определяю господина кригс-комиссара Силина, флота лейтенанта Развозова и поручика Аристова, которым с завтрашнего числа и вступить в ту комиссию».^{599}

Кроме того, в сентябре 1772 г. А.Н. Сенявин учредил должность командира Керченского порта, назначив на нее капитан-лейтенанта К. Ивкова.^{600} Между тем, рост нагрузки на Сенявина вызвал в конце декабря 1772 г. предложение И.Г. Чернышева о назначении во флотилию в помощь А.Н. Сенявину младшего флагмана из контр-адмиралов. В частности, на заседании Высочайшего Совета он так обосновал это предложение: «Чтоб в уважении частых вице-адмирала Сенявина с Дону на Крым переездов, отправлен был к нему в помощь один контр-адмирал из представляемых ныне к пожалованию».^{601} Совет одобрил предложение, и в начале января 1773 г. младшим флагманом флотилии был назначен контр-адмирал А.Ф. Баранов.^{602} Кроме того, понимание значимости флотилии в предстоящем противостоянии Турции на Черном море привело к назначению во флотилию, также с функциями командира отряда, опытного голландского офицера на русской службе капитана 2 ранга И.Г. Кинсбергена.^{603}

Восполнить же всю указанную выше нехватку офицерского состава во флотилии Петербург не мог: в 1772 г. сам Балтийский флот испытывал острейшую проблему с командными и штурманскими кадрами. Дошло до того, что в случае войны со Швецией Н.И. Панин предложил несколько линейных кораблей отдать под управление датским офицерам, поскольку Дания явилась бы союзницей! Вот как это записано в протоколе заседания Высочайшего Совета: «3 сентября (1772 г. — Авт.). Вице-президент граф Чернышев представлял, что нет теперь здесь нужного числа офицеров и штурманов, потому что оные для доставления им практики отправлены по большей части в Архипелаг, а другие употреблены в Азовской флотилии и на Дунае; что и флагманов также великий недостаток, ибо по числу приготовляемых к будущему году судов, должно иметь их столько ж, сколько есть всех по штату; что из имеющихся здесь, адмиралы Ноульс, Мордвинов и Нагаев чрезвычайно стары, контр-адмиралы ж Сенявин (речь идет о Николае Ивановиче Сенявине. — Авт.) употреблен к препровождению кораблей от города Архангельского и мало надежен, а Чичагов послан также с кораблями в Архипелаг, и неизвестно, скоро ли оттуда возвращен будет… Равномерно ж Совет согласен был и с мнением действительного тайного советника графа Панина, что в рассуждении нашего в морских офицерах недостатка, и что если дойдет у нас до войны со шведами, мы будем вести ее обще с датским двором, то можно отдать оному на сей случай несколько кораблей для употребления на них своих (т. е. датских. — Авт.) офицеров…».^{604}

Кампании 1773–1774 гг. стали самыми напряженными в деятельности флотилии во время войны. В это время Азовской флотилии, защищая Крым и Керченский пролив, пришлось вести борьбу с намного превосходящим ее турецким флотом. Следствием стали постоянные крейсерства в данном районе в любую погоду, бдение в ожидании турецких судов, регулярный ремонт своих кораблей, постоянно текущих и теряющих мачты и стеньги. В эти кампании морякам флотилии приходилось недоедать и недосыпать, промерзать до нитки в студеную погоду ранней весной (в 1773 г. даже май на Черном море выдался очень холодным) и поздней осенью, мучиться от непривычной жары в июле — сентябре и при этом постоянно быть готовыми к бою. И эти крейсерства не прошли даром. Флотилия блестяще выиграла все пять столкновений с турецкими эскадрами (причем один раз турецкая эскадра бежала от русской, даже не приняв боя), захватила 7 и сожгла 8 турецких судов, что в целом сыграло важнейшую роль в победе России в Русско-турецкой войне 1768–1774 гг., ибо сорвало планы турок высадить десант в Крыму, захватить Керченский пролив и поднять восстание крымских татар.

При этом особо нужно отметить, что все эти успехи были одержаны моряками, которые прежде не имели боевого опыта и впервые столкнулись с противником. Наиболее же ярко уровень русских моряков характеризует Балаклавский бой. И.Г. Кинсберген, в частности, был в восторге от увиденного. В донесении Сенявину он так оценил действия подчиненных ему русских офицеров: «Справедливость требует от меня достойного засвидетельствования о мужественной храбрости гг. командовавших означенными кораблями и прочих бывших под командою их обер-офицеров, которые, будучи первый раз в действительном огне не только не мало не устрашились, но еще примером своего усердия и расторопностью возбуждали своих подчиненных к отважному всех неприятельских нападений отражению».^{605} В письме И.Г. Чернышеву Кинсберген дал уже общую характеристику моряков русских кораблей: «Я весьма доволен обоими кораблями и на коленях умоляю В. С. выразить всем офицерам и нижним чинам, что вы довольны их поведением и храбростью», после чего добавил: «С такими молодцами В. С., я выгнал бы черта из ада».^{606} Сам И.Г. Кинсберген за этот бой получил орден Святого Георгия IV степени.

В итоге кампания 1773 г. стала прекрасной боевой школой для моряков Азовской флотилии. Основную роль в ней сыграли А.Н. Сенявин, Я.Ф. Сухотин и И.Г. Кинсберген. Отличился ряд командиров кораблей: И. Баскаков, А. Колычев, И. Басов, Ф. Денисон. Понесла флотилия и первые потери в боях: мичман А. Рейниен был убит (на корабле «Таганрог» в Балаклавском бою), а мичманы Лисовский и Лазырев попали к туркам в плен.^{607}

К концу кампании вновь остро встала проблема со старшим командным составом. Контр-адмирал А.Ф. Баранов скоропостижно скончался еще в середине мая 1773 г., а в конце кампании в Петербург по состоянию здоровья отбыли капитан 1 ранга Я.Ф. Сухотин и капитан-лейтенант М. Фондезин. Осенью скончался и командир Таганрогского порта капитан 2 ранга С. Тулубьев. В этой ситуации А.Н. Сенявин запросил Петербург о назначении во флотилию нового младшего флагмана.

В результате в конце 1773 и начале 1774 г. во флотилию был назначен целый ряд старших офицеров. Так, младшим флагманом во флотилию назначен контр-адмирал В.Я. Чичагов,^{608} командиром Таганрогского порта — капитан 1 ранга П.А. Косливцев^{609}, а старшими командирами — капитаны 2 ранга Н.А. Плоярт, А.И. Апочинин и И.А. Михнев.^{610}