Ф. Гримму

7 марта 1800 года, Кобрин

Тихими шагами возвращаюсь я опять с другого света, куда увлекла меня неумолимая фликтена с величайшими мучениями.

Вот моя тактика: отважность, храбрость, проницательность, прозорливость, порядок, мера; правило, глазомер, быстрота, натиск; человечество, мир, забвение.

Все войны между собою различны. В Польше нужна была масса; в Италии нужно было, чтобы гром гремел повсюду. Число войск должно поверять беспрестанно. В Вероне внушил я тотчас войскам своим правила свои на опыте для кампании; я успел свыше моего чаяния и не обманулся в их силе. Я стремился поражать неприятеля баталиями, отрезывать сим у него крепости, и тем пресекать у сих вспоможения.

Из войска моего отделял и такую часть, какая достаточна была для взятия укреплений, и для себя оставлял меньшее против неприятеля число для побеждения его. Таким образом, под Ваприей, когда крылья армии везде были заняты при переходах чрез Адду, на правой стороне у Кассага 8000 австрийцев побили от 16 до 18 000 неприятелей, и вмиг очутились мы в Милане.

«Кто любит свое Отечество, тот подает лучший пример любви к человечеству»

Там, не останавливаясь, я целил на большой Туринский магазин. Завладев городом и Тортоною, мы поразили неприятеля при Маренго, который, считая себя вне опасности под Александрией, удалился оттуда в горы. Свершив сей подвиг, вступили мы в Турин, где тотчас снабдили себя лучшей частью оружия из сего большого хранилища на всю кампанию, и тем избавились издержек. Тотчас осадили мы замок городскими пушками. Люмеллино был уже в наших руках, исключая Александрийского и Тортонского замков, кои были в блокаде. Макдональд напал на нас с превосходными силами (и от того-то автор «Гамбургского обзора», не постигая полета Марса, заблуждался правилами обыкновенными, и называет правила Великого ошибками). Он был поражаем 21000 чрез три дни на Тидоне и Требии, и в четвертой потерял весь свой арьергард на Нуре и спасся с остальными, едва имея налицо 8000 человек из 33 000, стоявших под ружьем. Тоскана и Романья достались нам. Генуя, убежденная добрым поведением, которое мы сперва наблюдали с Пьемонтом, склонялась уже к нам, но после случившейся перемены страшилась мстительного деспотизма. Уже все было готово, чтобы оттуда выгнать неприятеля, как большой корпус моей армии принужден был двинуться к Мантуе, которую довел я до последнего издыхания. По крайней мере все подвигалось, как лучшие полки корпуса моего были обращены в Тоскану под предлогом защиты сей страны, где не было уже неприятелей.

Когда я возвращался в Александрию, то Кабинет хотел, чтобы я очистил Турин; но замок был уже занят нами. Так хотел он прежде, чтобы я не переходил чрез По, когда я уже переправился. Под Александрией мне было сказано, чтобы я не думал о Франции, ни о Савойе. Когда меня таким образом стесняли, замок Миланский сдался, и мне оставалось только взять Тортону.

Но Кабинет мне предписал оставить завоевания.

Тортона проложила нам путь к выигрышу кровопролитнейшей Новской баталии, где 38000 наших побили 43 000 человек.

Неприятель, отовсюду пораженный, имел надежду токмо на своих новобранцев – немедленно Тортона покорилась нам.

Нам нужно было не более двух недель, чтобы очистить Италию. Меня оттуда выгнали в Швейцарию, чтобы там истребить. Эрцгерцог при появлении нового российского корпуса, хотя и имел армию третьей частью оной сильнейшую, отдал наблюдать все свои пункты и сам хладнокровно удалился без возврата.

Тогда неприятель по своему перевесу возник успехами – я был отрезан и окружен день и ночь. Мы били неприятеля спереди и с тылу, мы брали у него пушки, которые бросали в пропасти за неимением транспортов. Он потерял в четыре раза более нашего. Мы поражали на голову всюду и собирались в Куре; оттуда выступили чрез Брегенц и Линдау по озеру Констанскому.

Ничего не ожидая со стороны эрцгерцога, кроме демонстраций и зависти, я вызвал цюрихские российские войска из Шафгаузена к себе и пошел для отдохновения в Швабию, в Аугабург.

Итак, гора родила мышь. Первое наше благоразумное в Пьемонте поведение имело в начале влияние даже на Лион, а потом и на самый на Париж, за который я бы ответствовал в день Крещения. Не зная науки, ни войны, ни самого мира, вместо того, чтобы иметь Францию, Кабинет превознесся хитрыми двуязычиями, которые принудили нас оставить все и уйти восвояси.

Последний удар его коварства в Праге был тот, чтобы воротить меня в Франконию, но на том же правиле, как и в Швейцарии. Я ответствовал, что не соглашусь на то иначе, как когда увижу 100000 под моими знаменами. Правда, что ни одна нация не выигрывает столько, сколько Англия от продолжения войны. После потери Нидерландов, извольте, Ваше Превосходительство, расчислить возвратное приобретение Милана, Тосканы, Венеции, завоевание Романьи, а наипаче завладение Пьемонта. Вы увидите, что Австрия в три раза сделалась против прежнего сильнее, чтобы продолжать войну с Англией.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.