Итоги работы группы УК ВМФ и ЛФТИ в начальный период войны. Первые научно-исследовательские работы. Борьба с перенапряжениями. Электромагнитная трал-баржа. Влияние сотрясений на изменение магнитных полей кораблей

Итоги работы группы УК ВМФ и ЛФТИ в начальный период войны. Первые научно-исследовательские работы. Борьба с перенапряжениями. Электромагнитная трал-баржа. Влияние сотрясений на изменение магнитных полей кораблей

К 29 декабря 1941 г. были завершены в основном работы по оборудованию размагничивающими устройствами боевых кораблей Черноморского флота. В соответствии с приказом наркома ВМФ от 29 июня 1941 г.[32] и директивой заместителя НК ВМФ от 12 августа 1941 г.[33] закончилась передача уполномоченным УК ВМФ по размагничиванию кораблей военным инженером II ранга Л. С. Гуменюком и приемка представителем Технического отдела ЧФ лейтенантом В. Д. Панченко дел и работ, связанных с эксплуатацией и оборудованием защитными устройствами надводных боевых и вспомогательных кораблей ЧФ и размагничиванием безобмоточным методом подводных лодок и вспомогательных судов.

Группой уполномоченного УК ВМФ, в состав которой входили представители УК ВМФ, ученые ЛФТИ АН СССР, ЦНИИВК ВМФ, ЦКБ НКСП, в деловом взаимодействии со штабом и Техническим отделом ЧФ, Севастопольским морским заводом, крымским предприятием Электромортреста НКСП, флотскими мастерскими № 1 и 4 при активном участии экипажей кораблей в короткий срок была выполнена огромная работа. Были оборудованы защитными устройствами системы ЛФТИ почти все корабли боевого ядра эскадры ЧФ, за исключением кораблей, находившихся в ремонте после боевых повреждений, почти все базовые тральщики (БТЩ), основные суда вспомогательного флота, санитарные транспорты (пассажирские теплоходы мирного времени), танкеры, ледоколы и др. Правда, большинство этих судов было оборудовано временными устройствами с прокладкой кабелей по верхней палубе и креплением их к леерным стойкам без защитных кожухов.

Кроме того, для решения практических задач по защите кораблей от неконтактного оружия противника были выполнены следующие научные исследования.

Получены значения продольных курсовых разностей магнитных полей кораблей на ЧФ, отличающиеся от ранее определенных на Балтийском флоте из-за различных значений горизонтальной составляющей земного магнитного поля. На основании этих результатов определены типы кораблей, на которых можно было не монтировать курсовых обмоток (БТЩ, СКР, эсминцы типа «Незаможник» и др.), а также определены вспомогательные суда, размагничиваемые безобмоточным методом, которые из-за больших курсовых разностей необходимо было оборудовать хотя бы временными курсовыми обмотками (санитарный транспорт «Львов», минный заградитель «Островский» и др.).

Изучены магнитные поля кораблей, оборудованных защитными устройствами и размагничиваемых безобмоточным методом в поперечной плоскости, и установлено, что на крейсерах типа «Молотов» поперечная курсовая разность больше, чем у других кораблей, и что она ухудшает защиту. На таких кораблях необходимо монтировать батоксовые курсовые обмотки[34].

Изучено поле временной батоксовой обмотки на линкоре «Парижская коммуна».

Изменения вертикальной составляющей магнитных полей кораблей по глубине изучены мало, однако уже выполненные исследования позволили гарантировать защиту кораблей от магнитных и индукционных мин на глубине, большей глубины контрольных измерений.

Освоено безобмоточное размагничивание кораблей. Определены трудно поддающиеся вертикальному размагничиванию места в машинных отделениях на буксирах, в боевых рубках на подводных лодках и т. д. Изучено применение продольного размагничивания.

На основании исследования продольных и поперечных курсовых разностей и хода их с глубиной были выработаны временные нормы защиты кораблей, размагничиваемых безобмоточным методом.

Теперь на Технический отдел ЧФ возлагались следующие обязанности: контроль за состоянием и правильной эксплуатацией размагничивающих устройств на всех кораблях и вспомогательных судах флота, организация ремонта размагничивающих устройств, проведение контрольных измерений магнитных полей кораблей и регулировка размагпичивающих устройств; руководство работами СВР по безобмоточному размагничиванию подводных лодок и вспомогательных судов; организация контроля за состоянием магнитометров; планирование очередности размагничивания кораблей и т. д.

После отъезда Л. С. Гуменюка с группой офицеров УК ВМФ и И. В. Курчатова с сотрудниками ЛФТИ для окончания на Черноморском флоте работ по оборудованию новыми размагничивающими устройствами оставшейся части кораблей и оформления отчетной документации, в том числе для составления альбомов кривых магнитных полей кораблей, оборудованных размагничивающими устройствами, временно осталась группа сотрудников: от НТК ВМФ инженер-капитан III ранга И. В. Климов, военный инженер III ранга А. А. Вассерман; от ЛФТИ АН СССР научные сотрудники П. Г. Степанов и Е. Е. Лысенко, лаборант К. К. Щербо; от ЦКБ-52 старший инженер Н. Е. Южанинов и инженеры Г. Г. Колясов и Г. Ф. Богданов.

В конце декабря 1941 г. приказом командира Потийской военно-морской базы генерал-лейтенанта Куманина была назначена комиссия по приемке вновь-смонтированных защитных устройств системы ЛФТИ на кораблях[35], в которую были включены Л. С. Гуменюк и П. Г. Степанов. Она действовала в течение 1941–1942 гг.

Заканчивая описание работ 1941 г., мне хочется сказать о том, что мы вместе с М. Г. Вайсманом к 20 декабря закончили в порядке личной инициативы разработку чертежей магнитной противотанковой мины, подобной морской магнитной мине. По этой разработке И. В. Курчатов написал следующее заключение: «Предложение магнитного замыкателя для противотанковых мин товарищами Вайсманом М. Г. и Панченко В. Д. представляет большой интерес и должно явиться эффективным средством борьбы против танков. Основные положения сделанного тов. Вайсманом М. Г. и Панченко В. Д. предложения технически обоснованны. Считаю необходимым скорейшее изготовление опытного образца и проведение его испытаний». Данные по этой разработке были переданы нами в Государственный Комитет Обороны.

Кроме этой работы, у нас с М. Г. Вайсманом было еще одно изобретение, не имеющее, правда, непосредственного отношения к магнитным минам.

Речь идет о нашем предложении создать мощное переносное артиллерийское оружие — легкое пусковое устройство с использованием реактивных снарядов. Идея создания такого оружия — «реактивного ружья» — возникла у нас еще в сентябре 1941 г. В течение года нам удалось не только спроектировать, но и изготовить такое ружье весом около 7 кг с использованием реактивных снарядов М-82 («Катюша»). После двух успешных испытаний акт испытания с положительным заключением и образцом нашего реактивного ружья был отправлен в Москву.

О дальнейшей судьбе этих изобретений нам не известно. В то время мы настолько были заняты своей основной работой по размагничиванию кораблей, что некогда было интересоваться судьбой своих предложений, а заявок на изобретения мы не подавали.

С первых дней 1942 г. мы активно включились в самостоятельную работу по эксплуатации и ремонту размагничивающих устройств на кораблях и по без-обмоточному размагничиванию кораблей на СБР. В результате боевых действий осколками авиабомб, а иногда и артиллерийских снарядов, а также при плавании в штормовых условиях на кораблях часто повреждались кабели размагничивающих устройств. Это доставляло нам много хлопот, причем не так сам ремонт, как поиск и обнаружение мест повреждений. Дело в том, что кабели обмоток были проложены по ферромагнитным частям корабля и существовавшие тогда методы и приборы для определения мест повреждений были в этом случае непригодны. Наиболее частыми были повреждения свинцовой оболочки кабелей и затекание морской воды по жилам. Определение мест повреждений осложнялось еще и тем, что на большинстве кораблей обмотки были смонтированы многожильными кабелями, что благоприятствовало тонкой регулировке их ампер-витков, но затрудняло поиск мест повреждений. За эту работу взялись мы с М. А. Оболенским. СБР в это время в основном занимались безобмоточным размагничиванием подводных лодок и вспомогательных судов, а также тех боевых кораблей, у которых магнитное поле не удавалось скомпенсировать с помощью обмоток размагничивающего устройства, например СКР «Шторм» и «Шквал».

Кроме того, в январе 1942 г. мы с М. А. Оболенским занимались измерением перенапряжений, возникающих на обмотках размагничивающих устройств при отключении их от корабельной сети и вызывающих разрядную вольтову дугу[36].

Дело в том, что по обмоткам размагничивающих устройств кораблей, обладавшим большой индуктивностью, пропускался довольно сильный ток. Поэтому запасаемая электромагнитная энергия была велика и в момент выключения тока должны были возникать большие перенапряжения. Наиболее подходящим прибором для их измерения был бы переносной осциллограф с электронно-лучевой трубкой, но у нас его не было, да и вообще на флоте тогда таких осциллографов было очень мало. О пиковых вольтметрах в то время и понятия не имели. Были известны шлейфовые осциллографы завода им. Козицкого в Ленинграде, но они были громоздки и малотранспортабельны. С большим трудом мы раздобыли такой прибор. Измерениями было установлено, что при выключении курсовых обмоток на линкоре «Парижская коммуна» возникал скачок напряжения до 1600 В (основная обмотка на линкоре питалась от самостоятельного генератора, где уменьшение силы тока производилось шунтовым регулятором и перенапряжений не возникало). На эскадренном миноносце «Бодрый» при отключении с помощью рубильника основной обмотки размагничивающего устройства, питавшейся от судовой сети, на ней возникал скачок напряжения до 2000 В. Такие измерения были нами сделаны на эскадренных миноносцах «Бойкий», «Безупречный», «Сообразительный», «Смышленый», на крейсере «Ворошилов». На старых эскадренных миноносцах типа «Незаможник» и БТЩ больших перенапряжений не возникало. Изоляция кабелей, применявшихся для обмоток размагничивающих устройств, была рассчитана для работы при напряжении не более 500 В. Теперь нам стала ясна причина пробоев изоляции кабелей на некоторых кораблях.

Из опыта проектирования электропривода в промышленности мы знали, что для уменьшения перенапряжений до допустимых пределов в реверсивных цепях, обладающих большой индуктивностью, таких, как цепи возбуждения электродвигателей прокатных станов, применялись устройства гашения магнитного поля. Они размещались у рубильника и позволяли подключать гасящее сопротивление параллельно обмотке возбуждения на время отключения с некоторым опережением во времени, так что в момент отключения от сети обмотка оказывалась замкнутой на это сопротивление.

Нам не составило большого труда разработать чертежи такого устройства для аппаратуры, используемой на кораблях, и выдать заказ мастерским. Вскоре па заседании комиссии по приемке новых размагничивающих устройств на кораблях был заслушан наш доклад о результатах работ и было принято решение оборудовать обмотки размагничивающих устройств, питающихся от судовой сети, на эскадренных миноносцах, лидерах ЭМ, крейсерах, линкорах и военных транспортах устройствами для борьбы с перенапряжениями[37]. Об этом было доложено в УК ВМФ.

После этого количество повреждений изоляции кабелей существенно сократилось. Конечно, нельзя точна определить, в каком случае и по какой причине снизилось количество повреждений, так как здесь сказывались и улучшение эксплуатации размагничивающих устройств, и более осторожные швартовка кораблей и проведение погрузо-разгрузочных работ и т. д.

В то время все свои силы мы отдавали обеспечению размагничивания кораблей. Основная часть эскадры базировалась в Батуми, Поти, Туапсе и меньше в Новороссийске. Нам часто приходилось не только определять место повреждения кабелей обмоток размагничивающих устройств, но и из-за недостатка рабочих из мастерских и Электромортреста самим вместе с личным составом БЧ-5 кораблей заменять кабели и выполнять другие ремонтные работы. После окончания работ на одном корабле приходилось сразу же переходить на другой. Кроме того, мы с М. А. Оболенским часто выполняли и контрольные измерения магнитных полей кораблей, а в случае необходимости — регулировку размагничивающих устройств. Много раз нам приходилось вместе с кораблями совершать переходы между портами Поти, Батуми, Туапсе и Новороссийск. Можно сказать, что в первой половине 1942 г. основную часть времени мы проводили на кораблях. Не рискуя вести дневник работ, я все же делал некоторые пометки в записной книжке и позже, проанализировав их, установил, что в течение февраля и марта я находился в Поти всего лишь по два-три дня, а остальное время — на кораблях, в других портах или в море.

Непрерывная работа на кораблях по определению мест повреждений кабелей, ремонту и регулировке размагничивающих устройств способствовала накоплению опыта и овладению специальностью. Мы вместе с офицерами СБР-1 М. А. Горбуновым и Н. А. Биятенко (СБР-2 тогда стояла в Туапсе), СБР-3 М. П. Горяевым и М. Г. Вайсманом разбирали различные случаи выполнения работ, особенности безобмоточного размагничивания или регулировки размагничивающих устройств тех или иных кораблей. Особое внимание мы обращали на магнитные поля кораблей, участвовавших в боевых действиях или получивших сотрясения корпуса при других обстоятельствах.

В январе 1942 г. во время стоянки лидера ЭМ «Харьков» в планово-предупредительном ремонте в Поти на нем было смонтировано новое размагничивающее устройство с перенесением трассы кабелей на верхнюю палубу. Работу выполняла бригада старшего мастера Г. И. Безбородько из мастерской № 4. Окончание ремонта и выход корабля в море планировались на 5.00 следующего утра. В связи с напряженной работой и предстоящим походом я с утра находился на корабле. К 16 часам все монтажные работы были закончены, осталось соединить кабели по схеме. Григорий Иванович отпустил с корабля часть рабочих, которые уже трое суток работали на корабле и почти не спали. Он остался с двумя помощниками и занялся соединением кабелей. Меня беспокоило то, что дела продвигаются недостаточно быстро. В 22 часа Григорий Иванович, очень расстроенный, сказал мне, что работы идут медленно, видимо, ребята где-то в схеме напутали, они ведь трое суток не спали.

В этой ситуации можно было поступить по-разному. Формально заказ на работу был выдан мастерской, задача четко определена и можно было… ожидать ее завершения. В обязанности представителя службы размагничивания кораблей входила приемка выполненной работы и дальнейшая регулировка размагничивающего устройства. В этом случае представитель нес только моральную ответственность за невыполнение мастерской работы в срок и никто с него за это, как говорят, головы бы не снял.

Однако я решил Григория Ивановича с помощниками отпустить на берег, а работу по соединению схемы обмоток выполнить самому вместе с М. А. Оболенским (он прибыл на корабль по моей просьбе в конце дня «на всякий случай»), взяв, таким образом, всю ответственность на себя.

Григорий Иванович сразу отпустил рабочих, говоря, что они переутомились, а сам долго не соглашался уходить с корабля. Он хотел было немного отдохнуть, а уйти домой лишь после того, как мы закончим соединение схемы обмоток. По-человечески его можно было понять. Его отношение к работе было правильное. Но я его убедил в том, что раз мы с Михаилом Анатольевичем будем работать, то ему оставаться здесь, на корабле, незачем. Всю ответственность за окончание работ я беру на себя. Ему лучше сойти на берег, хорошо отоспаться и подготовиться к новому рабочему дню.

Об этом я сообщил командиру корабля капитану III ранга П. А. Мельникову. Мы начали работу. Она осложнялась тем, что соединительные коробки были расположены в различных помещениях, между которыми не было прямой связи. Мы пользовались простейшими контрольными приборами с таблицей условных: сигналов. Не зная, где именно напутали монтажники, мы прежде всего разобрали схему, а затем шаг за шагом стали соединять ее. Хотя работа продвигалась медленно, но зато без ошибок.

В час ночи, когда по принятому на паротурбинных кораблях распорядку надо было начинать готовить корабль к походу, на запрос командира корабля: «Как идут дела? Не следует ли отменить выход корабля в море?» — я еще раз сообщил, что работа будет нами закончена в срок. В ней нам помогали краснофлотцы-электрики БЧ-5: в неудобных местах освещали соединительные коробки, подавали инструмент и т. д. Видя наше стремление выполнить работу вовремя, они работали без устали.

Мне было хорошо известно, что значит отменить выход корабля в море в военное время и что ожидает виновника этого, тем более такого, который в нарушение существующего порядка «сам полез на рожон». Но вот наконец около четырех часов утра все работы были закончены, действие обмоток размагничивающего устройства проверено, и я сообщил об этом командиру лидера.

Было решено, что для регулировки размагничивающего устройства в море я пойду вместе с ними. По опыту работы с другими кораблями я уже знал, что в районе Поти, из Рионской долины, как из аэродинамической трубы, часто дуют сильные и устойчивые ветры — в течение нескольких дней подряд. Поэтому я предложил отрегулировать размагничивающее устройство и измерить магнитное поле корабля на внешнем рейде в Батуми. Командир, очевидно ради экономии моторесурсов и топлива, со мной не согласился и сказал: «Давайте попробуем работать здесь, в районе Поти».

В 5 часов утра корабль вышел в море.

Бесконечно усталый, может быть, не столько от работы, сколько от переживаний и волнений, я завалился спать на диване в каюте командира БЧ-5 инженер-капитан-лейтенанта Вуцкого, который в это время находился в посту энергетики и живучести. Примерно к 20 часам, когда ветер и волнение несколько уменьшились, корабль стал на якорь, и мы с помощью выделенного личного состава начали работы. С большим трудом, в условиях полного затемнения, при сильном морском течении завели магнитометр «вертушка» под киль корабля. Убедившись в том, что тросы, на которых была подвешена штанга, закреплены па заданной точке измерений, учтены поправка по глубине и ширина корабля в данном месте, я приступил к измерению его магнитного поля. Показания прибора были неустойчивыми и по величине необычными. Краснофлотцы, помогавшие мне переносить прибор, сказали, что трос с левого борта сильно натянут. Я снова подошел к прибору и убедился, что штангу с магнитометром сносит течением к правому борту. Еще какое-то время мы пытались установить прибор под киль корабля, но несчастье одно приходит редко. Вахтенный офицер корабля сообщил мне, что будут проворачивать винты (когда корабль находится в море под парами, винты периодически проворачивают), необходимо прибор срочно выбрать на палубу. Провернули винты. Мы снова попытались установить прибор под киль корабля, но тщетно! Направления ветра и морского течения были такими, что их равнодействующая, по которой располагался корабль, отклонялась на значительный угол от направления морского течения и штангу с прибором относило в сторону, на правый борт.

Работать было невозможно. Об этом я сообщил командиру корабля. Сначала он не поверил и полушутя-полусерьезно отпускал «соленые» замечания, а затем, убедившись воочию, понял, что работы необходимо временно прекратить. К утру погода еще больше ухудшилась, и для измерения магнитного поля корабля мы по моему предложению направились в Батуми. Там стоял полный штиль. Условия для работы были отличными.

Так, на первый взгляд простая операция по измерению магнитного поля корабля в море из-за несовершенства приборов и погодных условий превращалась в трудновыполнимую задачу. Мы с командиром корабля убедились, что действие известного из лоции морского течения в восточной части Черного моря очень сильно мешает проведению измерений магнитного поля корабля в этом районе.

Значительно позже, когда были созданы более совершенные приборы, например ПМ-2, с автоматическим показанием измеряемого поля и глубины погружения датчика, без штанги, такие измерения, возможно, и были бы выполнимы, но к этому времени мы уже располагали хорошо оборудованными стендами и не рисковали без крайней необходимости работать в этом районе моря.

В январе 1942 г. мне впервые пришлось поспорить по техническому вопросу с бывшим нашим преподавателем Электротехнического института профессором Осипом Борисовичем Броном. В институте он читал нам курс техники высоких напряжений. Читал хорошо, с увлечением, и студенты любили его лекции. У нас с ним были хорошие отношения, изредка я бывал у него дома. Всегда относился к нему с уважением. И вот война! Он имел звание интенданта III ранга и служил в Минно-торпедном отделе Черноморского флота в должности начальника лаборатории минно-испытательной партии, являлся ведущим специалистом по неконтактному минному оружию. Судьбе было угодно, чтобы мы с ним здесь встретились.

По заказу Минно-торпедного отдела мастерскими Технического отдела была оборудована первая электромагнитная трал-баржа. В качестве намагничивающей обмотки, смонтированной по периметру палубы, использовался толстый кабель в свинцовой оболочке, которая имела несколько трещин и была отремонтирована. Сопротивление изоляции кабеля перед монтажом было в норме. После окончания монтажа, в значительной степени под влиянием погоды (в Поти в год выпадает более 2200 мм осадков), сопротивление снизилось до десятка килоом. Минно-торпедный отдел, действуя на основании правил электрооборудования кораблей ВМФ (ПЭК-40), отказался принимать трал-баржу.

Начальник отдела капитан II ранга Дубровин был прямолинейный и волевой человек, требовавший неукоснительного соблюдения правил и инструкций. В этих условиях О. Б. Брон точно выполнял указания своего начальника. Я же доказывал, что снижение сопротивления не имеет принципиального значения и трал-баржу принять можно. Меня поддержал начальник Технического отдела инженер-капитан I ранга И. Я. Стеценко.

Иван Яковлевич был высококультурный и широка эрудированный человек. Со всех сторон к нему тянулись люди за помощью и советами, с новыми идеями и техническими решениями. С таким начальником легко и приятно было служить, он всегда поддерживал разумную инициативу.

Возникла острая ситуация. Шла война, необходимо-было тралить магнитные мины, а дело стояло из-за межведомственного спора. Для решения вопроса штабом базы была назначена комиссия под председательством флагманского инженера-механика главной базы ЧФ инженер-капитан-лейтенанта Гискина. В нее входили от Минно-торпедного отдела О. Б. Брон, от Технического отдела я. Фамилии других членов комиссии я не запомнил. Каждая из «дружественных» сторон отстаивала свое мнение. О. Б. Брон считал невозможным принимать трал-баржу с низкой (ниже норм ПЭК-40) изоляцией, а я доказывал, что в военное время нельзя подходить к решению конкретной задачи так формально. Основываясь на том, что снижение сопротивления до нескольких килоом приведет к утечке тока не более-чем на 0,1 %, из-за чего подрыв мин будет происходить, к примеру, на расстоянии не 100, а 99,9 м, что практически никакого значения не имеет, я считал возможным принять трал-баржу с такой изоляцией. Кроме того, нужно было учитывать, что трал-баржа рассчитана на относительно кратковременное использование (допускалась возможность подрыва ее на магнитных минах), поэтому пониженная изоляция кабелей не окажет существенного влияния на срок ее использования.

Начальник штаба базы утвердил акт комиссии с моим предложением.

Для нас главное в этой истории заключалось в том, что таким образом был создан прецедент нового подхода к решению конкретных задач в военное время и стала возможным построить еще несколько таких же электромагнитных трал-барж.

Чтобы не сложилось впечатление, что мы, исходя из требований военного времени, ратовали за «легкий» подход к решению всех задач, я приведу другой пример, в котором необходимо было точно соблюдать правила.

На крейсере «Ворошилов», стоявшем в Батуми в планово-предупредительном ремонте, была отремонтирована основная обмотка размагничивающего устройства, а ремонт курсовой еще не был закончен. В силу обстоятельств крейсер должен был перейти для ремонта из Батуми в Поти. Командир крейсера предложил мне сделать в паспорте размагничивающего устройства корабля запись, разрешающую выход крейсеру в море с неработающей курсовой обмоткой. Я отказался, отметив, что ремонт может быть закончен за одни сутки, а правом разрешить или не разрешить выход крейсеру в море с невключенной курсовой обмоткой я не обладаю. Реакция была очень бурной. В сущности, здесь речь шла не о технических вопросах, а о юридических: на чьи плечи возложить ответственность в случае несчастья. Аналогичные случаи, к сожалению, встречались неоднократно и в дальнейшем. Офицеры службы размагничивания считали необходимым выдерживать принципиальную позицию и выполнять требования всех правил по размагничиванию кораблей.

В феврале 1942 г. лидер «Ташкент» оказывал артиллерийскую поддержку с моря нашим войскам, высадившимся в Феодосии. Операции проводились в ночное время. Тогда на «Ташкенте» было смонтировано лишь временное размагничивающее устройство. Кабели обмоток были уложены по верхней палубе, прикреплены к леерным стойкам и не защищены от механических повреждений защитными желобами. Но одно дело повреждение в обычных условиях и совсем другое — в бою.

Я не стану излагать существо одного из эпизодов повреждения кабелей размагничивающего устройства на лидере «Ташкент», а приведу выдержку из книги его командира капитана II ранга В. Н. Ерошенко[38]. Вот как он об этом писал: «Только что сыграли — в сорока кабельтов от занятого противником берега — боевую тревогу для открытия артиллерийского огня. И вдруг на полубаке, у правого клюза, вспыхивает, демаскируя корабль, целый факел.

Проклиная злосчастную размагничивающую технику, поворачиваю корабль на новый курс: надо уходить подальше от берега, пока нас не накрыли фашистские батареи. А на полубак уже кинулись Алексей Павлович Латышев и рабочий-электрик Семен Самуилович Юфа (из мастерской № 4), который оставлен на корабле для присмотра за ненадежной обмоткой. Корабль сильно качает. Полубак, захлестываемый волной, оброс на морозе коркой льда. Латышев принайтовал Юфу к леерной стойке. А сам помогает ему копаться в обмотке, держась одной рукой за якорь. Оба в первую же минуту промокли до нитки, потом одежда на них начала обледеневать.

Повреждение устранено, и «Ташкент» возвращается на огневую позицию».

Как говорится, комментарии излишни. Нам об этом эпизоде и многих других было известно еще тогда, и мы стремились, чтобы о них знали все офицеры службы размагничивания и конструкторы-разработчики размагничивающих устройств.

В апреле 1942 г. на лидере «Ташкент» во время планово-предупредительного ремонта было смонтирована штатное размагничивающее устройство[39].

Первоначально СБР-1, базировавшаяся на парохода «Миха Цхакая» со стальным корпусом, стояла у судоремонтного завода, в восточной части гавани, и там же проводила безобмоточное размагничивание небольших кораблей и вспомогательных судов, поскольку СБР-3 с этим одна не справлялась. Для обеспечения правильной работы СБР-1 было обследовано место и с помощью магнитометра определены возможные границы стенда, на котором можно было работать без значительных магнитных помех, а также оформлена документация.

Для проведения контрольных измерений и регулировки размагничивающих устройств на больших кораблях выбиралось подходящее место в гавани или на внешнем рейде, и в хорошую погоду на корабль отправлялись инженер или начальник СБР с личным составом, имея при себе магнитометры для выполнения работ.

В январе 1942 г. после многих поисков под СБР-1 была получена деревянная шхуна «Амра» водоизмещением около 70 т. В то время, как я уже упоминал раньше, свободных судов и кораблей не было, можно было рассчитывать лишь на суда, получившие повреждения в процессе военных действий и непригодные для немедленного использования. По этой причине, при должной инициативе и настойчивости, можно было получить подходящее судно. Но для приведения его в пригодное для СБР состояние необходимо было вложить много труда, материалов и технических средств.

М. А. Горбунов и Н. А. Биятенко, как и ранее при оборудовании СБР-1 на барже СП-98 в Севастополе, очень внимательно отнеслись к ремонту и переоборудование шхуны. На этот раз они взялись за дело даже более горячо, чем в первый раз, поскольку это была не баржа, а самоходное вспомогательное судно. Своим примером они увлекли и весь личный состав СБР. Особенно выделялись добросовестностью и находчивостью боцман Толочко и старшина группы электриков Афанасьев — квалифицированные специалисты каждый в своей области. В результате СБР-1 была быстро оборудована на шхуне.

В течение декабря — января был отремонтирован корпус шхуны, на которой размещалась СБР-2, и она снова стала заниматься размагничиванием кораблей. Одновременно продолжался поиск подходящей шхуны большего водоизмещения.

В марте 1942 г. начались массированные налеты вражеской авиации на Туапсе, где к тому времени собралось много наших кораблей и судов. По сигналу воздушной тревоги в целях рассредоточения корабли выходили в море, где они в случае необходимости могли маневрировать и уклоняться от прицельного бомбометания. В это время в Новороссийске было спокойнее. СБР-2 дважды проводила там размагничивание подводных лодок. Учитывая возможные налеты вражеской авиации, стенд размагничивания был выбран с наружной части волнолома, со стороны Станички — окраины Новороссийска, в месте, наиболее защищенном от волнения, чтобы подводные лодки в случае необходимости могли выйти в широкую Цемесскую бухту.

В июне начальнику СБР-2 старшему технику-лейтенанту С. А. Барченкову удалось найти шхуну «Чауда» водоизмещением 200 т, имевшую боевые повреждения и нуждавшуюся в ремонте. С помощью командира Новороссийской военно-морской базы контр-адмирала Г. Н. Холостякова удалось в короткое время добиться решения о ее выделении под СБР-2.

Первым делом на «Чауде» было оборудовано помещение, где установили аккумуляторную батарею из 60 элементов, и СБР-2 начала размагничивание кораблей. Теперь она могла проводить безобмоточное размагничивание не только подводных лодок, но и больших судов и кораблей. Одновременно продолжалось оборудование кубриков и других помещений.

Наибольшее количество работ по безобмоточному размагничиванию подводных лодок и надводных кораблей в то время приходилось на долю СБР-3, которая работала в порту Поти и иногда, по мере необходимости, в Батуми. Вначале штатным расписанием на ней предусматривались должности двух офицеров: командира — морского офицера, организатора службы на корабле, и технического руководителя, позже переименованного в инженера по размагничиванию кораблей. Экипаж состоял из 12, а позже из 16 или 25 человек, в зависимости от возможности их размещения на СБР и ее назначения.

Опыт работы показал, что одного инженера на СБР недостаточно, так как частые срочные выходы кораблей на боевые задания заставляли иногда работать круглосуточно. Поэтому стало необходимым, чтобы оба офицера, служившие на СБР, умели размагничивать корабли. М. П. Горяев, кадровый офицер, электрик по образованию, за относительно короткое время хорошо овладел специальностью размагничивания кораблей. Теперь при попеременной работе начальника СБР и инженера, а иногда и одновременной на разных кораблях производительность СБР возросла почти вдвое, что, безусловно, шло на пользу делу.

Этим принципом мы руководствовались и в дальнейшем. Нам было известно, что на некоторых других флотах командирами СБР назначались строевые офицеры. По нашему мнению, это было не лучшим вариантом. Мы считали, что большинство инженеров при необходимости могут изучить мореходное дело в объеме, требующемся для самостоятельного управления СБР. Жизнь подтвердила это, и со временем почти все начальники СБР, инженеры-электрики по образованию, овладели специальностью судовождения, и шхуны, которыми они командовали, совершали самостоятельные переходы между портами Черного и Азовского морей, включая порты Болгарии и Румынии. История знает случаи, когда инженеры-механики подводных лодок становились отличными командирами, например инженер-капитан III ранга И. Л. Зельбст и инженер-капитан II ранга В. М. Немчинов стали командирами подводных лодок[40].

Зная, что ничто так не объединяет людей, как совместная работа, мы стремились создать на СБР и в Отделении размагничивания кораблей условия службы, способствующие взаимному пониманию и повышению эффективности работы. Мы обменивались опытом с офицерами СБР, а позже стали систематически анализировать результаты работ по размагничиванию кораблей в связи с постановками противником новых магнитных мин.

У нас с М. Г. Вайсманом, М. А. Оболенским, Н. А. Биятенко и другими установились хорошие деловые связи с Минно-торпедным отделом ЧФ и его минноиспытательной партией, в которой служили О. Б. Брон, Т. Я. Гальперин и другие инженеры ХЭМЗа, знакомые нам по прежней работе. С их помощью мы хорошо изучили магнитные замыкатели немецких мин, особенности работы различных аппаратов и устройств и их характеристики.

От минеров мы узнали, что среди разоруженных мин, поставленных немцами в начале 1942 г. в Севастополе и Керчи, появились новые магнитно-акустические мины с высокой чувствительностью по магнитному каналу +5,18 мЭ[41]. В конце 1942 г. немцы поставили высокочувствительные магнитные мины в Керченском проливе, у Геленджика и Новороссийска. В Керченском проливе их тралили по примеру Севастополя торпедными катерами МО, проходившими над ними на большой скорости или сбрасывавшими глубинные бомбы[42]. В Геленджике через несколько часов после постановки, очевидно под влиянием магнитной бури, они самовзорвались.

Эти обстоятельства заставили нас обратить особое внимание на повышение качества размагничивания. При разборах с офицерами СБР процессов безобмоточного размагничивания кораблей и их результатов мы выявляли типы кораблей и отдельные места на них, наиболее трудно поддающиеся размагничиванию.

Как-то М. А. Горбунов при очередном разборе с увлечением рассказал нам, сколько трудностей доставило ему безобмоточное размагничивание маленького буксира «Копейкин», у которого в корме, кроме вертикального, было еще и местное продольное постоянное намагничивание. Раздельное воздействие на каждую из составляющих не давало положительных результатов. Буксир маленький, а времени было затрачено много.

Михаил Алексеевич рассказывал: «Тогда я решил магнитное поле «козьей ножкой» поставить на место! (под «козьей ножкой» подразумевалось одновременное воздействие в вертикальном и местном продольном направлениях. — В. П.). Первые две попытки ничего не дали. Лишь после третьей попытки, когда сила тока в кабелях была увеличена почти втрое, поле «пошло» и были получены удовлетворительные результаты».

Возможность такого воздействия на локальное намагничивание корабля была очевидна и раньше, но практическое применение оно получило впервые на СБР-1.

По мере того как мы все глубже изучали особенности магнитных полей различных кораблей, корабли для нас приобретали новые свойства. Наряду с внешним видом корабля мы зрительно создавали связанный с ним «образ магнитного поля», который для нас имел главное значение. С ним можно было «разговаривать», воздействуя магнитным полем, на что он отзывался по-разному в зависимости от магнитных свойств металла, особенностей конструкции корпуса и внешних воздействий.

В мае 1942 г. в Техническом отделе ЧФ состоялось совещание по вопросам защиты кораблей от магнитных мин противника с участием представителей УК ВМФ (Б. И. Калганов, И. В. Климов), ЛФТИ (П. Г. Степанов) и Технического отдела ЧФ (В. Д. Панченко, М. А. Оболенский, М. А. Горбунов, Н. А. Биятенко, М. П. Горяев, М. Г. Вайсман и др.). В соответствии с решением этого совещания нами был составлен план проведения научно-исследовательских работ на Черноморском флоте. Предусматривалось изучение закономерностей изменений магнитных полей по глубине, размагниченных и неразмагниченных кораблей и полей их курсовых разностей, изучение изменений магнитных полей кораблей со временем при плавании в реальных условиях в зависимости от процесса размагничивания и влияния других факторов[43]. Этот план охватил исследования на основных классах кораблей: линкоре, крейсере, эскадренных миноносцах, тральщиках, подводных лодках, вспомогательных судах — и был рассчитан на длительный период времени.

В июне 1942 г. мной было закончено составление отчета о влиянии на изменение магнитных полей кораблей сотрясений, вызванных прямыми попаданиями в близкими взрывами авиабомб, собственными артиллерийскими стрельбами, а также ударами о твердые препятствия и другими внешними воздействиями[44]. Отчет был отправлен в УК и Техническое управление ВМФ, в филиал ЛФТИ в Казани, в технические отделы флотов и в другие заинтересованные организации. Это был первый случай исследования влияния сотрясений на изменение магнитных полей кораблей по натурным данным и первый случай проведения подобных исследований силами флота в военное время. Боевые действия кораблей были полны различными событиями, которых в мирное время и нарочно не придумаешь. И нам надо было, выполняя свою повседневную работу, добиваться получения материалов в «чистом виде», т. е. иметь данные по магнитным полям кораблей до и после событий. Это зачастую было связано со значительными трудностями.

В отчете были рассмотрены следующие случаи.

1. Эскадренный миноносец «Незаможник» при высадке ночного десанта в Феодосии врезался носом в причал и получил вмятину от нулевого до 12-го шпангоута. В момент удара размагничивающее устройство было включено, курс корабля 60°. По данным контрольных измерений, проведенных 3 октября 1941 г. в Севастополе и 13 марта 1942 г. в Батуми после ремонта корпуса, магнитное поле корабля в районе 0—45-го шпангоутов уменьшилось на 10 мЭ.

2. В бою на расстоянии больше 7 м от носа эскадренного миноносца «Железняков» взорвалось несколько авиабомб. Размагничивающее устройство было включено. Повреждений корпуса не было. Сравнение магнитных полей корабля, измеренных 30 сентября 1941 г. в Севастополе и 18 марта 1942 г. в Батуми, показало, что поле несколько уменьшилось в районе 0—70-го шпангоутов.

3. У эскадренного миноносца «Шаумян» в результате взрывов нескольких авиабомб на расстоянии 6–7 м от носа при включенном размагничивающем устройстве магнитное поле возросло на 8 мЭ.

4. Эскадренный миноносец «Бдительный» при маневрировании во время боя в узких местах получил сильное сотрясение корпуса в результате удара о скалистый грунт. Размагничивающее устройство было включено, курс 0°. Магнитное поле корабля возросло в районе 70—130-го шпангоутов на 16 мЭ.

5. Магнитное поле крейсера «Красный Крым» после нескольких бомбежек и разрыва одной крупной авиабомбы в 6 м от кормы при включенном размагничивающем устройстве, на курсе 0°, уменьшилось в районе 100—130-го шпангоутов на 32 мЭ. Крейсер не был оборудован курсовыми обмотками. Магнитное поле курсовой разности не было скомпенсировано. В результате этого п одновременного сильного сотрясения корпуса возникло постоянное продольное намагничивание. Этот случай подтвердил необходимость обязательного оборудования крейсеров курсовыми обмотками.

6. Контрольные измерения магнитного поля крейсера «Ворошилов» после прямого попадания авиабомбы в корму при включенном размагничивающем устройстве и выполнения ремонтных работ корпуса (к сожалению, измерить магнитное поле корабля сразу после повреждения не представлялось возможным) значительных изменений не дали.

7. Контрольные измерения магнитных полей эскадренных миноносцев «Бойкий», «Безупречный», «Сообразительный», «Дзержинский», лидера «Харьков» и линкора «Парижская коммуна», производивших в ходе боевых операций многочисленные артиллерийские стрельбы из орудий всех калибров, а также имевших сотрясения корпусов от разрывов авиабомб на расстояниях более 80 м при включенных размагничивающих устройствах, значительных изменений магнитных полей не дали.

На основании изложенных материалов были сделаны следующие выводы: сотрясения корпусов кораблей от стрельб их собственной артиллерии (всех калибров) и попадания одиночных артиллерийских снарядов среднего калибра значительных изменений их магнитных полей не вызывают; сотрясения корпусов кораблей, вызванные взрывами авиабомб на расстояниях менее 10 м или непосредственным попаданием авиабомб, а также ударами о препятствия с повреждениями корпусов, могут вызвать значительные изменения магнитных полей кораблей.

Невыясненным остался вопрос, насколько устойчиво будет новое магнитное поле корабля. Предлагалось проводить более частые измерения магнитных полей кораблей, а еще лучше — после каждого такого события.

3 июля 1942 г., через 16 дней после нашего отчета, М. Г. Вайсман и М. П. Горяев (СБР-3) подготовили свой технический отчет[45], в котором на примерах многократных размагничиваний безобмоточным методом была проанализирована устойчивость магнитных полей подводных лодок С-31, С-32, М-33, Л-4, Щ-213, Щ-215, минзага «Сызрань», сторожевых кораблей «Шторм» и «Шквал». Это показало, насколько большое внимание на Черноморском флоте уделялось размагничиванию кораблей и насколько подготовленными к нему оказались офицеры службы размагничивания кораблей ЧФ.

Забегая несколько вперед[46], сообщу, что начальник 2-го отделения УК ВМФ Л. С. Гуменюк в заключении по нашему отчету писал: «Отчет является ценным материалом для накопления опытных данных, при помощи которых можно делать вполне определенные выводы по принципиальным актуальным вопросам, изложенным в отчете». Заключение его по отчету СБР-3 было также положительным.

В этом месте, пожалуй, пора подвести некоторые итоги нашей работы по размагничиванию кораблей на Черноморском флоте за первую половину 1942 г.[47]

Было выполнено 115 размагничиваний безобмоточным методом и контрольных измерений магнитных полей подводных лодок. Проведены 82 контрольных измерения и регулировки размагничивающих устройств надводных кораблей, в том числе линкора — 1, крейсеров — 2, лидеров — 4, эскадренных миноносцев — 12, БТЩ — 12, и безобмоточное размагничивание сторожевых кораблей — 2, тральщиков — 12, катерных тральщиков — 8, сторожевых кораблей типа МО — 13 и вспомогательных судов — 11.

Кроме того, в соответствии с решением совещания в Техническом отделе ЧФ в мае проведены более подробные измерения магнитных полей подводных лодок типов М, Щ и С, сторожевого корабля «Шквал», катеров «морских охотников», шхуны и минзага «Сызрань», а также более глубокое размагничивание этих кораблей, чем раньше. Эта особенность состояла в том, что результирующее магнитное поле доводилось до значений, определяемых нормами, но знак этого поля становился противоположным исходному, с которым корабль пришел на размагничивание.

По заказам УК ВМФ были оборудованы размагничивающими устройствами с прокладкой кабелей обмоток по верхней палубе БТЩ «Мина» и «Взрыв». Монтажные работы были приняты комиссией, а контрольные измерения поля и регулировку размагничивающих устройств намечалось провести по выходе кораблей из ремонта.

Для монтажа размагничивающего устройства на БТЩ-16 с прокладкой кабелей обмоток по верхней палубе заготовлены кабель, арматура, защитные кожухи, однако работы не начаты из-за участия корабля в военно-морских операциях. Намечалось провести их во время ближайшего ремонта корабля.

На сторожевых кораблях «Шторм» и «Шквал» проведена приемка монтажных работ. Контрольные измерения магнитных полей этих кораблей показали, что они в полтора раза превышают допустимые нормы. Как выход из возникшего положения намечено провести дополнительное безобмоточное размагничивание.

По нашим заказам закончен монтаж размагничивающего устройства на эскадренном миноносце «Бодрый» с перенесением кабелей обмоток на верхнюю палубу. Проведена регулировка, и размагничивающее устройство принято комиссией. На эскадренном миноносце «Беспощадный» такие же работы выполнены лишь частично и будут закончены после устранения боевых повреждений корпуса корабля.

Выполнены две научно-исследовательские работы: «О влиянии сотрясений на изменение магнитных полей кораблей, оборудованных размагничивающими устройствами» и «Устойчивость магнитных полей кораблей, размагничиваемых безобмоточным методом».

В конце мая 1942 г. на Черноморский флот прибыл новый представитель УК ВМФ военный инженер II ранга Б. И. Калганов, заменивший инженер-капитана III ранга И. В. Климова. Он ознакомился с нашей работой и отчетами минно-тральной лаборатории ЧФ, составленными профессором О. Б. Броном в Севастополе, а также с дополнительными материалами ОВР главной базы о разоружении вражеских магнитных мин[48].

Из поставленных противником 15 и 27 марта и 5 мая у Севастополя мин, разоруженных нашими минерами 7 и 9 апреля и 14 мая соответственно, первая и третья оказались с магнитными замыкателями, установленными на порог срабатывания +20,5 и —65,5 мЭ, двустороннего действия с прибором кратности, а вторая — с магнитно-акустическим замыкателем, установленным по магнитному каналу на порог срабатывания +5,18 мЭ, одностороннего действия с прибором кратности. Четвертая мина, выставленная немцами у Керчи, оказалась магнитной, установленной на порог срабатывания +23 и —55 мЭ.

Таким образом, наряду с магнитными минами противник начал применять новые, комбинированные, более чувствительные магнитно-акустические мины, защита от которых требовала значительного повышения эффективности размагничивающих устройств системы ЛФТИ и методов безобмоточного размагничивания кораблей.