Приложение Броненосцы “Devastation” и “Петр Великий”

Приложение

Броненосцы “Devastation” и “Петр Великий”

(Из журнала "Морской сборник”, № 12 за 1872 год)

В последнее время в газете “Times” появился ряд статей относящихся до спущенного недавно на воду нашего монитора “Петр Великий", сравнительно с английским “Devastation”-ом, которые в извлечении мы и приводим ниже.

Один из сотрудников газеты в номере от 7 ноября, по поводу испытаний “Devastation”, между прочим, говорить: “Чтобы соотечественники наши не восхищались черезмерно своим новым броненосцем, они должны познакомиться с весьма дельной и интересной статьей “О диаграммах остойчивости мониторов”, помещенной в последнем, только что вышедшем номере журнала “Naval Science”. Статья эта написана г. Олжером, получившим свое теоретическое образование в Кенсингтонской школе. В статье “Devastation” сравнивается с “Петром Великим”, подобным ему броненосцем, только что спущенным в России.

Г. Олжер относится о нем как о судне “большей величины и более могущественном”, чем “Devastation”. Он говорит: Диаграмма остойчивости “Петра Великого” показывает, что судно такого типа, к которому он принадлежит, обладает огромной остойчивостью как по величин ее, так и по тому пределу, при котором она прекращается — такой остойчивостью, какую имеют даже некоторые парусные суда. Результат этот является следствием большого расстояния между метацентром и центром тяжести, которое на “Петре Великом” равно 8,64 фута, т.е. почти вдвое более чем на “Devastation”. Обладая огромной остойчивостью, “Петр Великий” может совершенно безопасно носить паруса и идти в какую угодно часть света. Вероятно, это будет самое могущественное судно во всем свете”.

Как видно, русское адмиралтейство неотступно шло по пути предначертаний нашего адмиралтейства в Вайт- холе. Олжер говорит, что таким искусным составителем проекта “Петра Великого” был адмирал Попов; но мы думаем, что этот проект был составлен г. Ридом для адмирала Попова, как усовершенствование английского “Devastation”. Между прочим, одно из усовершенствований в конструкции “Петра Великого” заключается в том, что боевые стены бруствера его раздвинуты до бортов судна, тогда как на “Devastation” они отстоят от бортов на довольно значительное расстояние. Главные размерения обоих этих судов следующие.

Броня на “Петре Великом" (говорится в стать г. Олжера) будет во всех местах одинакова с броней на “Devastation”, орудия же в башнях будут самые большие, какие только может производить завод Круппа (12-дюймовые стальные орудия “Петра Великого” изготовляются на Обуховском заводе. — Ред. МС).

В ответ на эту заметку, в номере от 9 октября г. Рид пишет к издателю “Times”:

Прекрасная статья о “Devastation", которую вы вчера опубликовали, так интересна и изобилует такими подробностями, что я должен сожалеть о необходимости просить вашего позволения сделать одну или две поправки по таким вопросам, которые автору статьи были неизвестны и о которых, равно как и о многих других, он получил неверные сведения.

Во-первых, происхождение проекта “Devastation” не только весьма отлично от того, каким предполагает автор статьи, но даже совершенно обратно высказанному им. В статье говорится, что проект судна этого класса обязан своим происхождением решению г. Чильдерса, когда он был первым лордом адмиралтейства, усилить британский флот такими башенными судами, без парусов, которые обладали бы средствами атаки, обороны и подвижности в гораздо большей степени, чем существовавшие тогда суда, как нашего, так и иностранных флотов. Согласно инструкциям г. Чильдерса, (говорить автор статьи) г. Рид, бывший тогда главным корабельным инженером флота, представил проект судна, названного “Devastation”. Здесь история этого дела изложена в той форме, какую она приняла в свете. Факты же говорят совершенно противное.

Гораздо ранее вступления г. Чильдерса в упомянутую выше должность, даже прежде чем вошло в управление страной бывшее консервативное министерство, сэра Спенсер Гобинсона и я, следуя направлению нашей деятельности, которая всегда клонилась к тому, чтобы упрочить за Англией первое место в прогрессе утолщения брони и вооружения судов боле и более тяжелыми орудиями, развивали вопрос о том, какую наилучшую форму следовало бы придать низкобортному башенному судну, которого жаждали имеет так много высокопоставленных особ, и мы пришли тогда к заключению, что такое судно должно быть без парусов. Согласно этому решению, я составил проект такого судна, которое по своей величине не превосходило многих существовавших тогда у нас судов, но которое имело сильные орудия и броню гораздо толще, чем на “Devastation”, такое судно которое было бы могущественнее всякого из судов когда либо построенных или начатых постройкой. Когда партия сэра Джона Пакингтона вступила в управление министерством мы ревностно предлагали ему построить это судно. Но такой шаг вперед был слишком велик для слабого правительства, чтобы отстоять его против оппозиции и не подорвать своего влияния. Поэтому проект должен был ждать вступления нового министерства.

Спустя некоторое время, управление страной перешло в руки новой либеральной партии и вместе с тем в должность первого лорда вступил г. Чильдерс, но с идеями, весьма отличными от наших, так как в первых его инструкциях ко мне — прежде чем спросить о моих собственных взглядах на предмет — предписывалось проектировать такое судно, которого главными качествами были бы: малая величина (много не переходить за 3000 тонн) большая скорость и весьма большой запас топлива. Так как на этом судне предписывалось иметь два весьма больших, орудия, то потому приходилось защищать его броней весьма незначительной толщины. Г. Чильдерс был сторонником низкого борта и желал иметь некоторую парусность, хотя не настаивал на большой ее величине. По моим понятиям, идея этого судна была сама по себе, не дурна. Это была та же идея, по поводу которой г. Стансфельд часто рассуждал со мной в адмиралтействе и которая заключалась в том, что следует принимать орудие за единицу силы военного судна и увеличивать эту единицу сколько возможно более, жертвуя вполне, или почти вполне, защитой судна.

Есть, однако же, много затруднений, препятствующих осуществлению этой идеи. Г. Стансфельд хорошо понял эти затруднения, что было видно из одного весьма важного его предложения, которое я постоянно разрабатывал после того, когда прервались мои сношения с адмиралтейством.

Ограничения, предписанные г. Чильдерсом, повели к тому, что вышел проект весьма неудовлетворительный. Проектированное судно могло носить только чрезвычайно тонкую броню и опрокинулось бы под парусами (смотри мой рапорт от 3 февраля 1869 г., опубликованный вместе с запиской г. Чильдерса). Тогда г. Чильдерс уменьшил свои ограничения, но в такой мере, что судно все таки должно было бы опрокинуться (вследствие своего низкого борта) и имело бы броню такой толщины, при которой оно не могло считаться первоклассным броненосцем.

Между тем существование в нашем адмиралтействе проекта весьма сильного монитора сделалось известным, вследствие чего в России было заложено судно подобного же рода но несколько меньшей величины и боевой силы. Принимая этот факт во внимание и обуреваемые непреодолимым желанием идти вперед, а не отставать, контроллер и я употребили тогда все свое влияние на первого лорда, чтобы принудить его отказаться от мысли ставить паруса на низкобортное судно и так сильно ограничивать во всех отношениях требованиям, для которых он был проектирован. Я полагаю, что г. Гошен не будет оправдан в растрате такой значительной добавочной суммы денег на судно, которое уже стоит гораздо более того, чем бы следовало. Такие затраты не могут рекомендовать администрацию, при которой в продолжении последних двух лет не было заложено ни одного нового и сильного судна и которая со временем должна будет отвечать за такое нерадение. Англия увидит впоследствии, что другие государства в это время не были так медленны в усилении своих флотов.

Исполняя обещание оппонировать, г. Рид, в номере от 21 октября, говорить:

Во время всеобщего ужаса, возбужденного гибелью “Captain”, могло считаться благоразумным, во многих отношениях, возвысить легкой надстройкой надводный борт “Devastation”n других подобных ему низкобортных судов. Но, по моему мнению, их не следовало бы надстраивать так высоко и нужно было бы при этом избегать образования той впадины или глухого переулка который теперь оказывается позади бруствера и который я положительно не одобряю. Я надеюсь, что мои преемники в адмиралтействе будут на столько благоразумны, что откажутся от такого способа надстройки, который решительно не имеет за собой никаких выгод и о котором, в отношении безопасности, ни один практический моряк не может относиться с похвалой, и благодаря которому одно из таких сильных судов, как “Devastation”, рискует в море испытать на себе хлопоты от разрушения.

Приемники мои сделали в моих судах много таких изменений, которые я порицаю, но на которые все-таки не жалуюсь, так как эти изменения второстепенной важности. В способе же надстройки я вижу такую вещь, на которую должен жаловаться, потому что нахожу ее положительно ошибочной и опасной. В случае, если она поведет к печальным последствиям, то после настоящих моих предостережений, вселит заслуженное недоверие и к другим изменениям. Частным образом я неоднократно высказывался по этому предмету, но так как на это не было обращено внимания, то я нахожусь вынужденным публично высказать мои опасения.

Теперь позвольте мне, Милостивый Государь, обратиться, к насущному и в высшей степени важному вопросу — о нашем морском положении, которое мы занимаем теперь и которое занимали около двух лет назад. Имея в виду передовую статью, напечатанную Вами вскоре после того, как я оставил адмиралтейство и, ссылаясь на Ваш авторитет, я имею основание сказать, что, два года назад, наш броненосный флот был так силен, что не только обеспечивал за нами первое место в Европе, но в относительном смысле, занимал положение, выше которого Англия не была в продолжении нескольких минувших поколений. Причиной достигнутого таким образом положения, был, господствовавший тогда у нас, дух прогресса в деле постройки судов военного флота. Правда, этот прогрес был часто недостаточный, часто медленный, но все-таки постоянный и существенный.

Когда я вступил в адмиралтейство в качестве главного корабельного инженера, мы строили тогда “Achilles" как самое сильное судно, предназначаемое для брони в 4 дюйма и орудий в 4,75 тонн. Когда он был выведен из дока, был заложен “Beilerophon”c 6-дюймовой броней и орудиями в 12,5 тонн каждое. За ним следовали: “Monarch” с 7- дюймовой бронею и 25-тонными орудиями и “Hercules" с 9-дюймовой бронею и 18-тонными орудиями. После этого появился “Sultan" с некоторыми существенными усовершенствованиями, и “Devastation” с 12-дюймовой бронею и 35-тонными орудиями. Принимая, приблизительно, что крепость броневых плит изменяется пропорционально квадратам их толщины, мы будем иметь следующие цифры для выражения относительной силы защиты вышеприведенных судов: “Achilles” 20 ед., “Bellerophon”36 ед., “Monarch”, 49 ед., “Hercules” 81 ед., “Devastation” 144 ед., (“Петр Великий” 196 ед. — Ред. “МС”)

Из этого видно, что в продолжении семи лет крепость брони была увеличена в семь раз. Вот этому-то постоянному и, вообще говоря, быстрому движению вперед наших морских сил мы и обязаны тем положением, которое наш флот занимал два года тому назад.

Если бы я позволил себе положительно сказать, что теперь прогресс совершенно не существует в адмиралтействе, то это не было бы строго справедливо. Мне говорят, что теперь, после продолжительной остановки в работах на “Furu”, это судно предполагается сделать более сильным, чем каким оно было по чертежам, составленным три года назад, и что “Superb” будет больше и сильнее “Sultan”a. Кроме этих двух усовершенствований (которые нельзя считать очень большими), я не знаю ни одного, и если принять во внимание, что на “Superb” еще не положен и киль и что усовершенствования на “Furu” были сделаны на те суммы, которые назначались на постройку этого судна, но, вследствие остановки в работах, не расходовались в продолжение двух лет, то в конце концов будет видно, что такой прогресс в деле кораблестроения не утишителен. Во время управления министерством г. Гошена вся деятельность адмиралтейства, работы на верфях и деньги, вотированные парламентом, поглощались на окончание судов, которые были начаты до него, на изменения многих из них и на постройку , небольших канонерских лодок, которые если имеют значение как дополнение к сильному флоту, то в тоже время смешны, когда назначаются для того, чтобы заменить такой флот.

В то время как у нас дела находятся в таком состоянии, что же делается за границей? Я не беру на себя смелости разбирать последние многозначительные перемены в политике и силах европейских государств; хотя я внимательно изучал эти перемены, но, при всем том, быть может не лишним будет, принять к сведению падение Франции, приписываемое отчасти, и по моим понятиям, нисколько не преувеличенно, тому факту, что ее броненосный флот состоит по большей части из судов деревянных и, следовательно; быстро разрушающихся: преобразование Пруссии в обширную Германскую империю, с пространным морским берегом в Балтике и огромным морским арсеналом в Немецком море, по близости наших собственных берегов; необыкновенное развитие русской торговли и промышленности, которому способствуют железные дороги, простирающиеся до берегов Черного моря, из которого исходит огромная морская торговля, заметное удаление Англии от всяких союзов, которое если имеет за собой ту выгоду, что уменьшает, поводы к войне (что составляет еще вопрос), то в то же время может поставить ее в обратные и страшные для нее условия и, наконец, возрастание нашей ответственности перед колониями, которые богатеют и усиливаются и, конечно, имеют право требовать от нас своей защиты.

Все эти обстоятельства, равно как и многие другие, должны побуждать нас настаивать, более чем когда-либо, на постоянном и прогрессивном увеличении наших морских сил. В Северной Германии теперь, более чем когда-либо, сознают необходимость постройки сильного флота броненосцев. Русские успели уже превзойти нас как в отношении боевой силы существующих судов своего флота, так и в отношении употребления новых способов постройки. Их “Петр Великий” совершенно свободно может идти в английские порты, так как представляет собой судно более сильное, чем всякое из наших собственных броненосцев. Постройка ими круглых судов, без всякого сомнения, есть средство к тому, чтобы спустить на воду и послать в море суда с броней, более толстой, чем у нас, и орудиями более тяжелыми чем наши. Я не знаю, найдем ли мы основательным идти так далеко по отношению увеличения ширины наших судов, как ушли в этом отношении русские, но я вполне убежден в следующих трех обстоятельствах:

1) что вместе с увеличением брони и орудий нам придется укорачивать и уширять наши броненосцы в гораздо большей мере чем мы это до сих пор делали,

2) что русские, развивая это начало в большей степени чем мы, достигают громадной наступательной и оборонительной силы и

3) что в настоящее время мы не делаем никаких приготовлений для дальнейшего развития этого начала, а старательно строим доки в Чатаме и Портсмуте, которые окажутся негодными тотчас после их постройки, когда вышесказанная перемена в форме судов окажется необходимой.

Броненосцы “Devastation" (вверху) и “Петр Великий" (С рисунков того времени)

Я могу сказать далее, что если Россия в деле кораблестроения будет неотступно следовать настоящему своему направлению, а мы останемся при своем, то мы никогда уже более не осмелимся посылать своих судов в принадлежащие ей воды и, никакая соседняя с ней держава не в состоянии будет не пропустить русский флот к его берегам. За тем, далее, позвольте мне заметить, что другие державы, кроме России, строят суда, способные конкурировать с самыми могущественными из наших, и что “Superb” который через несколько дней начнут строить в Чатаме, имеет уже сильнейших противников даже в таких странах, которым не приходится защищать никаких европейских интересов. Короче сказать, в то время как мы остаемся, сравнительно неподвижными, полдюжины других держав делают быстрые и удивительные успехи, и в первый раз со времени введения брони грозят нам как крейсерами, так и судами для береговой защиты, сильнейшими любого из наших собственных судов того же рода.

Но есть еще другой факт, который, на мой взгляд, еще более неутешителен. Государства с которыми нам приходится соперничать, по большей части империи, в которых, обыкновенно, за словом следует дело и в которых один человек может быстро осуществить свою волю. У нас же требуется убедить множество отдельных личностей, прежде чем будет утвержден проект какого либо судна; последние же перемены в адмиралтействе в высшей степени увеличили это затруднение. В продолжение семи лет моей службы в адмиралтействе прогресс в сооружении флота был достигнут только личной настойчивостью, как я уже упоминал об этом в моем последнем письме. Я мог бы спокойно провести эти семь лет моей общественной службы и избежать всяких волнений, если бы я соглашался повторять с каждым новым годом то, что было сделано в предыдущий, разве с весьма ничтожными усовершенствованиями.

Но контроллер и я, ясно сознавали величайшую важность двигать дело вперед, что мы и делали, иногда вопреки нерадению и даже противодействию того маленького кружка гражданских лиц и моряков, который носит название адмиралтейства и который, я охотно сознаюсь, часто содержал в себе личности весьма способные и выдающиеся. Эти люди, один за другим, начальствовали над нами, но мы боролись с ними и шли неотступно вперед на сколько хватало наших сил, заботясь только о том, чтобы не подвергнуться посрамлению на каком-нибудь ошибочном или опасном нововведении. Мы были даже защитниками мореходных башенных судов в то время, когда все осуждали нас за противодействие им, и в одном случае успели было расположить к постройке в Пемброке третьего мореходного башенного судна, но, однако же, впоследствии это распоряжение было отменено незаконным образом.

Что касается меня, то я, более чем кто либо другой, гордился своей обязанностью, потому что она давала мне возможность возбуждать предприимчивость своих собственных соотечественников и соперничать в искусстве, с другими нациями. Но кто теперь может двигать вперед г. Гошена и его сослуживцев? Место контроллера флота в адмиралтействе уничтожено, очевидно с целью уменьшить его влияние: должность главного корабельного инженера флота упразднена, а вместо того учрежден комитет обязанности членов которого тщательно припарированы таким образом чтобы они воздерживали один другого, одинаково, как от ошибок, так и от тех успехов которых может достигнуть один человек, действующий самостоятельно.

Сверх всего этого, мы имеем главу морской администрации, о котором ничего не будет, обидного сказать следующее: для того, чтобы верным путем и с надлежащей быстротой вести вперед великое дело кораблестроения, он пригоден не более того сколько был бы способен улучшать юриспруденцию или защищать интересы церкви. Пусть не думают, как, это часто бывает, что первый лорд адмиралтейства не имеет никакого авторитета в этом деле. Напротив, он постоянно обнаруживает свой авторитет, что я знаю из своего собственного опыта, и обнаруживает его не только тем, что он утверждает, но и тем, что отказывает.

Я говорю об этих, вещах, вовсе не имея никакого желания оскорблять чувства г. Гошена или уязвлять правительство и оставляю без внимания множество таких вещей, о которых мог бы тотчас сказать, если бы это было целью моего настоящего письма. Я пишу эти строки потому, что вижу как наши морские силы быстро ослабевают в сравнении с другими нациями и потому, что сохранение этих сил теперь, также как и было всегда, есть крайняя необходимость. Я бы гораздо лучше предпочел оставаться в молчании. Здоровье мое и мои занятия, заставляют меня избегать всякой ажитации и полемики, но молчать о таком предмете и в такое время — значило бы погрешить против той обязанности, исполнения которой могут, ожидать от меня мои соотечественники. Моя прошедшая официальная деятельность также налагает на меня эту обязанность и дает мне право исполнить ее”.

Вслед за этим письмом г. Рид поместил в номере от 24 октября следующее:

Говоря о броненосных судах, не имеющих парусности, оппонент на мое предыдущее письмо (скрывая свое имя под подписью “Трафальгар”) видимо спрашивает меня если “Петр Великий” такое могущественное судно, то почему же вы проектировали “Thunderer" и “Devastation” которые слабее его? Мой ответ на этот вопрос будет двоякий:

Во-первых, до тех пор, пока я не увидел монитора “Петр Великий” в, натуре, я не знал как сильно будет это судно, потому что ни адмиралтейство, ни министерство иностранных дел не давали мне никаких сведений об этом броненосце. Теперь же, когда я знаю, что он, так силен, я и говорю об этом и буду продолжать говорить так, несмотря ни на какие возражения.

Во-вторых, чтобы осуществить проекты “Thunderer” и “Devastation” даже при настоящей их величине, приходилось просить первого лорда и убеждать его в необходимости придаточного или большего водоизмещения, так что, когда постройка их была разрешена, то не было н тени вероятности, чтобы были приняты проекты еще большей величины. Таким образом, я ответил бы на подобный же вопрос “Трафальгар” и о “Furu”; но в этом случае я прибавлю, что первый лорд позволил увеличить водоизмещение этого судна только для того, чтобы увеличить силу машины, а не толщину брони. Позвольте мне прибавить, что, со стороны адмиралтейства или его защитника “Трафальгара” неосновательно считать “Петр Великий" судном недостаточным для подъема всех предполагающихся на нем тяжестей, потому что, по последним полученным мною сведениям, он сидит в воде менее того, чем предполагалось.

Итак, следовательно, из того класса броненосцев, которые не имеют парусов, “Петр Великий” стоит выше всякого из наших собственных (между тем как он не превосходил бы того монитора, на постройку которого я просил разрешения несколько лет назад). Сверх того необходимо принять во внимание строящиеся теперь в России круглые броненосцы, хотя о них я ничего не могу здесь сказать более того, что публиковал во второй книжке моего журнала “Naval Sciense". Впрочем, мы не должны на этом останавливаться, т.е. на броненосных судах, не имеющих парусности. Нам следует принять во внимание, что такие суда не могут следовать за парусными броненосцами в отдаленные местности, а также и то, что нет причины, почему парусные броненосцы с броней такой толщины, какую имеют низкобортные суда, не могли бы атаковать и разрушить эти последние.

Если только верны цифры, приводимые моим оппонентом, то они показывают, что некоторые из иностранных парусных броненосцев могут соперничать с нашими мониторами. Из слов того же оппонента, равно как и из других источников, я не вижу, чтобы “”Furu даже и теперь был так же силен, как “Петр Великий" и я сомневаюсь, чтобы даже адмиралтейство могло иметь верные сведения о том, как сильно будет это судно, потому что в нем есть такие особенности, которые адмиралтейству не могут быть известны. Но, как бы то ни было, а я не могу не сокрушаться при виде того, что относительная сила Англии измеряется весьма ничтожным отличием между двумя судами.

Как я сказал в моем последнем письме: правительство должно предпринять совершенно новые постройки, соответственные обстоятельствам времени и которые были бы достойны нашей страны. Я никаким образом не разумею под этим простого увеличения толщины брони. В тех случаях, где мы должны полагаться на броню, разумеется, следует делать ее такой толщины, чтобы она в значительной мере отличалась от существующей. Но, чтобы удовлетворить нашим настоящим потребностям, нам следует предпринять более широкие перемены, и потому я от всей души желал бы, чтобы преемники мои посвятили себя решению этой новой и в высшей степени важной задачи, и кроме того, чтобы прогресс, других наций был у них перед глазами и чтобы они не отвлекались от него вследствие глупых возражений “Трафальгар” или кого-нибудь другого.

Монитор “Glatton" после спуска на воду и в первые годы службы. (С рисунков того времени)

“Devastation" после вступления в строй. 1870-е гг.

Монитор “Glatton” в различные периоды службы

Вверху: “Devastation” на Мальте в конце 1880-х гг.

“Devastation" в доке на Мальте. 1877 г.

"Devastation” после модернизации. Конец 1890-х гг.

Экипаж “Devastation”. 1898 г.

На баке “Devastation”

“Devastation" на якорной стоянке

Монитор “Devastation”: в доке (вверху), на юте корабля и в 1894 г. во время похода

“Devastation” в различные периоды службы

“Devastation” в 1897 г. и “Thunderer" в 1900 г. во время шторма

"Devastation” (вверху) и “Thunderer” (в центре) в 1880-х гг. и “Devastation” после модернизации и перевооружения (внизу)

“Dreadnought” на Мальте. Январь 1888 г.

“Thunderer” после взрыва котла возвращается в базу. Июль 1876 г. (С рисунка того времени)

“Thunderer” во время шторма в 1898-1900-е гг.

На “Thunderer", во время учений (2 фото вверху) и вид котельного отделения с после взрыва котла (С рисунков того времени)

“Thunderer" на Мальте в начале 1880-х гг. и в ноябре 1887 г. (внизу)

Броненосец “Thunderer" на Мальте в конце 1880-х гг. (вверху) и после модернизации и перевооружения в начале 1890-х гг.

“Dreadnought” в различные периоды службы

“Dreadnought" в доке во время ремонта в 1894 г. и в 1899 г. как корабль береговой обороны

В 6 часов “Devastation” вернулся на Спитхедский рейд, с окраской мостика и палубой, почерневшими от пальбы. В некоторых местах палуба была поцарапана несгоревшими зернами талькового пороха, но без всяких других повреждений. Цель описанных испытаний не заключалась в пробе боевой силы судна, но скорее в удостоверении в его способности стрелять, не нанося вреда самому себе.

Как это ни нелепо кажется с первого взгляда, но возможность причинить самому себе вред в новейших судах значительно увеличилась вместе с возросшей их способностью уничтожать противника. Так что все испытания артиллерии “Devastation” сводились на пробу того, как отзовется на самом судне стрельба по килю, выдержит ли станок то ужасное усилие, которому он подвергается вследствие отката орудия, и может ли он выполнить все от него требующееся без повреждений и с желаемой быстротой.