Приложение Полный Георгиевский кавалер Федор Лукьянович Скворцов

Приложение

Полный Георгиевский кавалер Федор Лукьянович Скворцов

Эта документальная история двух полков русской армии появилась благодаря воевавшему на Первой мировой войне в составе в 29-го и 67-го Сибирских стрелковых полков Федору Лукьяновичу Скворцову, который был братом моего прадеда по материнской линии Максима Лукьяновича Скворцова. В 2011 г. в ответ на запрос о моем деде, Дмитрии Максимовиче, из Центрального архива ФСБ РФ были получены копии нескольких документов из его личного дела. Из них следовало, что дед родился в селе Колыванском Павловского района Алтайского края[118] в семье крестьянина-бедняка, перечислялись родственники по отцовской и материнской линии. Начало книге положила фраза в анкете моего деда: «Отцов брат – мой дядя Федор Скворцов был офицером старой и потом белой армий, убит в бою в 1918 г., родства и связи не имел с ним как умер отец с 1905 года». Наряду с Федором Скворцовым в анкете упоминался и его брат: «второй дядя Никифор с Германской тоже пришел младшим офицером, служил ли он в белой армии я не могу сказать, так как не знаю и вместе с ним никогда не жил».

Как показал дальнейший архивный поиск, сохранившиеся в памяти моей матери Олины Дмитриевны Вентцель[119] и знакомые мне с детства обрывочные сведения о ее отце и других родственниках не отражали реальной картины. По-видимому, объясняется это тем, что Дмитрий Максимович Скворцов умер в 1944 г., в это время его дочке Олине было пять лет. С детства помню истории о том, что он был героем Гражданской войны, участвовал в захвате Золотого эшелона у Колчака (что не могло не показаться странным, учитывая его возраст), «единственный из интеллигентной и зажиточной семьи пошел в революцию» и т. п.

Как свидетельствуют документы, на самом деле Дмитрий Максимович Скворцов (1904–1944) служил в Красной армии в качестве рядового связи, в 1929–1930 гг. в составе 63-го стрелкового полка принимал участие в боях с белокитайцами на КВЖД под г. Маньчжурия. Затем служил в НКВД, занимался обеспечением безопасности речных и ж.д. перевозок, последнее место службы – станция Ужур, последнее звание – майор НКВД. Наград не имел, в 1937 г. был исключен из партии, потом восстановлен. Имел выговоры за «утрату классовой бдительности». Причиной ранней смерти был туберкулез. Колчаковские же «золотые эшелоны», вероятно, были отголоском биографии его дяди Федора Скворцова, который в годы Первой мировой и Гражданской войн многократно проезжал Россию в эшелонах с востока на запад и обратно, и в 1918 г. принимал участие в боях на Кругобайкальской железной дороге.

Время, когда заполнялись анкеты и автобиографии в личном деле моего деда (конец 1930-х – начало 1940-х), наложило на них свой отпечаток. Отсюда стремление не вдаваться в подробности отношений между племянником Дмитрием и его дядей Федором, а также указанная в документах более ранняя по времени дата гибели Ф. Скворцова. Если он погиб в 1918 г., т. е. в самом начале Гражданской войны, то данный факт мог не привлечь особого внимания компетентных органов и привести к печальным для Д. Скворцова последствиям. На самом деле на фронтах Гражданской войны Федор Скворцов сражался в составе белого 1-го, затем 3-го Барнаульского полка столь же храбро, как на Германской. Вряд ли это было секретом для его племянника Дмитрия, родственников и односельчан.

Несколько слов о том, что удалось узнать об истории семьи Скворцовых. Пробившийся в офицеры благодаря своей храбрости и военным талантам Федор Лукьянович Скворцов регулярно посылал с фронта деньги своим родственникам и знакомым. Денежные переводы, зафиксированные в полковых приказах по хозяйственной части, позволили узнать их имена и адреса. Наряду с постоянными переводами в адрес отца Лукьяна Спиридоновича Скворцова и жены Пелагеи Петровны Скворцовой (урожденной Будюкиной), в июне 1916 г. он отправил перевод и для своего племянника Дмитрия на сумму 5 руб. 15 коп.

Никаких следов Никифора, другого дяди, о котором упоминается в анкете Д.М. Скворцова, в архивах найти не удалось. Однако нашлись данные о Тимофее Лукьяновиче Скворцове, которому его брат Федор отправлял деньги в г. Орел, в 7-й Сибирский этапный батальон, а затем в г. Катты-Курган, Самаркандской обл., в 7-й Сибирский стрелковый полк. Можно предположить, что здесь имела место очередная путаница, и неуловимый в архивах Никифор на самом деле был Тимофеем.

В пользу этой версии говорят записи в Метрических книгах Казанской церкви села Колыванского, где зафиксированы имена четырех сыновей Лукьяна Спиридоновича Скворцова – Максима, Михаила, Федора и Тимофея. Подтверждением этого служит и автобиография Д.М. Скворцова, где указано: «Мой второй дядя Никифор тоже вернулся с Германской младшим офицером». Согласно имеющимся архивным данным, к тому времени в живых осталось двое сыновей Лукьяна Скворцова – Федор и Тимофей. Никаких сведений о дальнейшей судьбе Тимофея найти не удалось, нет никаких данных о его участии в Гражданской войне. В проводившихся при советской власти переписях населения Скворцовы как жители села Колыванское уже не значились[120].

В дореволюционных архивах содержатся сведения о семье Лукьяна Спиридоновича Скворцова, который проживал в с. Колыванском, но продолжал числиться как крестьянин Тамбовской губернии, Лысогорской волости села Беломестной Криушки. В материалах Всероссийской сельскохозяйственной переписи, проведенной в мае-июле 1916 г., по списку домохозяев за № 45 был записан Скворцов Лукьян Спиридонович, переселенец. Год прихода в Сибирь – 1890 г., губерния выхода: Тамбовская, состав семьи на момент переписи – 3 человека, 1 мужского и 2 женского пола (из них одна указана как работница). Это значит, что к 1916 г. сыновья выдела не получали и свои дворы не образовывали. Два оставшихся к тому времени в живых сына были на фронте, поэтому в анкете Л.С. Скворцова в семье записаны всего один мужчина и две женщины – сам Лукьян с женой и, вероятно, его малолетняя внучка (не работница).

Хозяйство Лукьяна Спиридоновича было не богатым, но его нельзя отнести к бедным. Свою роль в том, что семья переселенцев вошла в число сельских «крепких середняков», по-видимому, сыграли и деньги, которые регулярно присылались родителям их сыном Федором, получавшим на фронте после производства в офицеры приличное денежное содержание. Переписью зафиксировано, что в 1916 г. Л.С. Скворцов владел 3 коровами, 1 теленком, 13,5 десятин[121] (около 14 га) своей пашни, из которой одна десятина сдана в аренду. Из них под посевом указано 5,9 десятин: яровой пшеницы 3 дес., овес 2 дес., подсолнух 0,1 дес., горох – 0,3 дес., картофель 0,3 дес., лен 0,1 дес., конопля 0,1 дес.

Лукьян Спиридонович Скворцов переселился в сибирское село Колыванское из села Беломестная Криуша (Криушка, Кривуша) которое получило свое название в 30-х гг. XIX в. – после переселения сюда большой группы однодворцев из Беломестной слободы Лысых гор. Последняя была основана в 1647 г. при строительстве крепости Красный городок и земляного Татарского вала для отражения набегов кочевников. Благодаря книгам тамбовского краеведа Сергея Константиновича Кочукова об истории Лысых гор и окрестных сел[122], удалось узнать о происхождении и истории рода Скворцовых.

Как оказалось, род Скворцовых (Лысогорских, а позднее и Криушинских) ведет свое начало от одного предка – есаула казаков Беломестной слободы города Шацка Григория Скворцова. В XVII веке Григорий Скворцов, или Гришка Скворец был достаточно известной личностью в тогдашнем русском приграничье, он и его потомки много раз упоминаются в документах различных эпох. Сам Сергей Константинович Кочуков является потомком казака Бориса Кочукова, служившего в XVII веке в одной сотне с Григорием Скворцовым. Другим потомком казаков из Беломестной слободы города Шацка является И.П. Алябьев, издавший сборник документов по истории Шацкого уезда XVII века[123].

С.К. Кочуков пишет, что наши предки происходили из донских казаков, которые 400 лет назад, согласно договорам с царскими воеводами, пришли на одну из первых засечных линий Московского государства, проходившую тогда через крепость Шацк и встали на защиту южных рубежей Руси от вечно беспокойной степи. Поселились они близ крепости отдельной Беломестной казачьей слободой. Не один десяток нападений выдержал Шацк, и в этих сражениях участвовали казаки из Беломестной слободы[124].

Документ Разрядного приказа, датированный 1632 г., сообщает, что получено на Москве донесение: «(7)139 же год, прислано из Шацкого (от) есаула казачьего Гришки Скворцова, что посланы из Шацкого за татарами атаманы Марк Бучев да Гришка Долгой с товарищи и сошли (нашли они) татар на речке Ярославке и их побили и переранили и русский полон отбили, а в языцех взяли дву(х) человек; и за ту службу дано ему три рубля да сукно доброе». Еще раньше, в 1622 г., вновь назначенный в Шацк воеводой Иван Юрьевич Плещеев, в соответствии с царскими указаниями, начал проводить смотр всех наличных воинских сил, подчиненных ему. Однако вынужден в челобитной царю жаловаться на непослушание беломестных казаков, отказавшихся являться на смотр, и самым дерзновенным и непокорным отмечал их есаула Гришку Скворца, который и вел от имени казаков переговоры с воеводой.

В 1637 г. в Москву были отправлены «Годовые сметы и росписные списки» по Шацку и другим населенным пунктам. Доставить их первому царю из рода Романовых было поручено Григорию Скворцову, о чем свидетельствует надпись на пакете: «Государю Царю и Великому князю Михаилу Федоровичу всея Руси. 145 год ноября в 1 день с беломестным казаком с Гришкою Скворцом». С подобными поручениями отправлялись люди грамотные, чтобы в случае надобности они могли дать необходимые разъяснения царю и его вельможам.

Архивы сохранили также «Книги раздаточные» с 1631 г. по 1644 г. о выдаче беломестным шацким атаманам, есаулам и казакам денежного царского жалованья – кормовых денег за службу на засечной черте, среди них есаул Гриша Скворец, получавший 7 алтын в месяц. Среди казаков – получателей царского жалованья значатся также Фома и Панфил Скворцовы. Правильность раздачи кормовых денег каждый раз подтверждалась записью, что «…к сему церкви Архангела Михаила поп Иван (либо)… ясаул Гришка Скворец руку приложил…». Видимо только они двое и были грамотными.

Беломестными казаками этих служилых людей называли потому, что за свою службу по охране южных рубежей они были, как и другие служилые сословия тогдашней Руси, поверстаны (наделены) землей, причем в данном случае землей «обельной», «белой», то есть освобожденной от уплаты налогов и податей. Только воинской службой платили они за царскую милость. А служба была трудной и опасной, об этом свидетельствует челобитная царю, написанная в 1647 г. предположительно все тем же есаулом Скворцом: «…Государю царю и Великому князю Алексею Михайловичу всея Руси бьют челом холопи твои Шацкого города беломестные оттоманы и казаки…в (числе) девяносту восьми человек. По твоему государеву указу посланы мы холопи твои в Шацкой на белые места… служили государеву всякую службу зимою и летом без престану по городу и острогу на короулах у двоих ворот городовых по двадцати и трицати человек…посылали нас воеводы твои в Шацкий уезд для всяких твоих государевых дел… да мы государь, холопи твои были на твоей государевой службе с воеводою Иваном Васильевичем Биркиным и делали с ним Козлов город, да мы же были на твоей государевой службе в Тонбове, с твоим государь стольником и воеводою Романом Бобарыкиным и многажды государь в степь посылаемы были и крымских и ногайских людей грамливали и ныне мы холопи твои з боярином Василием Борисовичем Шереметевым на Ельце, и на Осколе, и на Воронеже. А с Воронежу мы посыльны были в степь за крымскими и ногайскими людьми и тех крымцев с ногаями мы государь на степи дошли и с ними бой учинили. И на том бою у них много татар побили и нас государь многих ранили…». Далее беломестные казаки просят царя не переселять их с семьями на западную часть Белгородской черты, во вновь строящееся Карпово городище (на Муравском шляхе, на реке Ворскле, ныне Яковлевский район Белгородской области).

В ответ на челобитную царь отметил службу беломестцев и указал: «…и в нынешнем 155 (1647) году июня 19 день Царь и Великий князь Алексей Михайлович всея Руси указал шацких беломестных атаманов и ясаулов и казаков послати на жительство в Тонбов, а службою и судом указал государь ведать в Приказе Большого дворца…». Через год в письме уже тамбовскому воеводе Вельяминову царь подтверждает, что «…а на Лысую Гору в прошлом годе нашим указом переселено 100 семей беломестных казаков из Шацка…»[125]. Так начиналась их служба на Татарском валу у Беломестного (он же Лысогорский) и Красного городков.

В 1714 г. как «служилые люди полковые казаки Беломестной слободы – Лысых Гор» значатся Федот Иванов сын Скворцов, Лаврентей Иванов сын Скворцов и Григорей Иванов сын Скворцов. В 1719 г. как полковые казаки Тамбовского уезда, Беломестной слободы – Лысых Гор записаны Скворцов Семен Васильев сын, Скворцов Григорий Иванов сын, Скворцов Лаврентий Иванов сын, Скворцов Андрей Иванов сын, Скворцов Федот Иванов сын. Род Скворцовых рос, видимо этим объясняется тот факт, что часть Скворцовых стала «прозываться по уличному» Есауловыми или Эсауловыми в память о своем предке есауле Григории Скворцове.

Рядовой Эсаулов Корней Антипович был призван 2 ноября 1853 года из крестьян села Беломестная Двойня Тамбовского уезда. Воевал в Крыму в составе Брянского пехотного генерал-адъютанта Горчакова полка, который оборонял 3-й бастион и Малахов курган в Севастополе. За участие в боях К. Эсаулову было прибавлено к выслуге лет 11 лет, 5 месяцев, 18 дней, он был уволен в запас в 1859 г. с приписанием к отдельному корпусу внутренней стражи г. Санкт-Петербурга. В настоящее время потомок этой ветви рода Борис Николаевич Эсаулов, уроженец Беломестной Двойни, работает начальником одного из управлений Администрации Тамбовской области[126].

С расширением границ Российской империи Татарский вал утратил военное значение, а с ним был утрачен и былой статус служилого сословия потомков лысогорских казаков, они стали платить подати и призываться в армию как рекруты. В ревизской сказке по Тамбовскому уезду за 1786 г. отставных солдат и унтер-офицеров, отставленных от воинской службы и переходивших в подушный оклад, в разряд крестьян-однодворцев, был записан Беломестной Слободы солдат Петр Васильевич Скворцов и его жена Ефимия Андреевна.

Новая Беломестная слобода постепенно разрасталась. Ограничения в пастбищах и земельных участках вынудили часть жителей к переселению на свободные земли. По данным С.К. Кочукова, в первой половине XIX века часть потомков есаула Григория Скворцова осталась в Беломестной слободе Лысых Гор, другая часть переехала в новые села Беломестная Двойня и Беломестная Криуша. В Курманаевском районе Оренбургской области есть село Скворцовка, получившее свое название от фамилии своих основателей. В середине XIX века сюда переселился из Беломестной слободы Лысых Гор Скворцов Семен Васильевич, а также Скворцовы Григорий, Лаврентий, Андрей и Федот, видимо братья, так как все имели одно отчество Иванович.

В списке лысогорцев, призванных рекрутами в действующую армию в 1812 г., указаны Скворцов Григорий Осипович, Скворцов Василий Данилович, Скворцов Петр Романович и Скворцов Степан Нестерович. В 1813 г. был призван из Лысых Гор Скворцов Меркул Никитич. В последующих документах упоминается лишь один из пяти Скворцовых, ушедших на войну с Наполеоном. В начале 40-х годов XIX века в списке вернувшихся в село Лысые Горы после 25-летней службы был указан унтер-офицер Степан Нестерович Скворцов.

В августе 1856 г. Александром II было даровано освобождение солдатских детей от принадлежности военному ведомству. В ревизских сказках 1858 г. к крестьянской общине Лысых Гор были приписаны бывшие солдатские дети и кантонисты, обучавшиеся при гарнизонных школах. В списке лысогорцев-солдатских детей и кантонистов, ранее приписанных за военным ведомством, переходивших в сословие государственных крестьян был указан Скворцов Иван Павлович. Это свидетельствует о том, что в первой половине XIX века в русской армии служил его отец Павел Скворцов.

В составе 18-й артиллерийской бригады 14-го армейского корпуса служил канониром 3-й батареи Василий Евстигнеевич Скворцов из Беломестной Двойни. Он начал свою службу в 1869 г., проходил ее в составе 3-й гренадерской артиллерийской бригады, которая была расквартирована в 1866 г. в г. Сувалки, а с 1870 г. – в г. Августов. То есть Федор Скворцов во время Первой мировой воевал в тех же местах, где за полвека до этого проходил воинскую службу один из его родственников. В.Е. Скворцов был удостоен нашивки из желтой тесьмы за 6-летнюю беспорочную службу и в 1875 г. уволен в запас. Накануне Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. он был вновь призван в армию и зачислен в 180-ю артиллерийскую бригаду. За отличие в кампании 1877–1878 гг. Василий Евстигнеевич Скворцов был награжден светло-бронзовой медалью на Георгиевской и Андреевской ленте. На Русско-турецкой войне 18771878 гг. воевали Семен Николаевич Скворцов из Беломестной Криуши и войсковой писарь Василий Ильич Скворцов.

В 14-м Волынском драгунском полку в 1880-е годы служили унтер-офицер Иван Васильевич Скворцов и его односельчане унтер-офицеры Степан Михайлович Очнев и Иван Петрович Леонов. После возвращения домой Очнев Степан у Скворцова Ивана крестил дочку Катерину.

Участником Русско-японской войны 1904–1905 гг. был лысогорец Михаил Николаевич Скворцов, награжденный за свои боевые отличия Георгиевским крестом. На этой войне погиб Михаил Скворцов – один из сыновей переселившегося в Сибирь из Беломестной Криуши Лукьяна Спиридоновича Скворцова.

В книгах С.К. Кочукова приводятся данные о двух представителях рода Скворцовых, которые воевали на Первой мировой войне. В списке убитых и без вести пропавших по Тамбовскому уезду на март 1916 г. значится ратник Скворцов Петр Васильевич (пропал без вести 25.06.1915 г.) и рядовой Скворцов Матвей Прокофьевич (призван в 1915 г., убит в бою 24 мая 1915 г., затем запись что жив, находится на излечении). Очевидно, что их было намного больше, ведь на эту войну было призвано большинство мужчин призывного возраста. Среди воевавших на Германской были и уроженцы Беломестной Криуши Федор и Тимофей Скворцовы, в детском возрасте переехавшие с родителями в сибирское село Колыванское.

В конце 1917 г. на выборах в Учредительное собрание подавляющее большинство голосов в тамбовских селах получили эсеры, за большевиков проголосовало лишь около 20 % избирателей. В ходе Гражданской войны и Антоновского восстания большинство местного населения выступило против большевиков, что повлекло за собой массовые репрессии. В одном из документов тех лет говорилось, что 19–22 июня 1921 г. «войсками 15-й Сибкавдивизии оккупированы были села Беломестная Криуша, Козмодемьяновская Криуша, Беломестная Двойня и Незнановка. Расстреляно бандитов и заложников 154 человека, арестовано и направлено в концлагерь около 1000 членов семей бандитов, 63 дома сожжено, разрушено и передано пострадавшим от банд»[127]. Среди выселенных неблагонадежных элементов был указан Скворцов Иван Исаевич, осенью 1921 г. в списке вредных элементов, мешающих строительству советской власти и подлежащих выселению из Беломестной Криуши указана семья Скворцова Павла Васильевича[128].

Многие представители рода Скворцовых сражались на фронтах Великой Отечественной войны. На Ленинградском фронте воевал родившийся в Лысых Горах в разгар Антоновского восстания Василий Григорьевич Скворцов (1920–1967). На своей полуторке он возил по «Дороге жизни» продукты и боеприпасы в осажденный город по льду Ладожского озера[129].

В ожесточенных боях под Ржевом воевал в составе 353-го стрелкового полка 4-й Ударной армии Калининского фронта призванный из Лысых Гор Сергей Ильич Скворцов, 1915 г.р. «В бою с 13.09.1942 на 14.09.1942 тов. Скворцов уничтожил 7 фашистов. Вынес с поля боя раненого бойца. Личным примером увлекал бойцов в атаку, находясь в первых рядах». За этот бой Сергей Скворцов был удостоен медали «За Отвагу».

В 1941 г. ушел на фронт добровольцем Иван Андреевич Скворцов из Беломестной Двойни. Он был связистом 84-го Гвардейского полка реактивных минометов, воевал под Сталинградом, на Курской дуге, участвовал в боях в Восточной Пруссии и штурме города-крепости Кенигсберг. За взятие города Браунсберг полк был удостоен ордена Суворова и стал трижды орденоносным. Приказом командования гвардии красноармеец радиотелеграфист 1-го Гвардейского минометного дивизиона Скворцов Иван Андреевич (1924 г.р., беспартийный, русский) был награжден медалью «За Отвагу» за то, что 25 апреля 1945 г. вместе с разведкой переправился на косу Фриш-Нерунг и, развернув рацию, с опасностью для жизни, под артиллерийским обстрелом противника передал сообщение о действиях обнаруженной артиллерийской батареи противника. Залпом дивизиона огонь указанной артиллерийской батареи противника был подавлен[130].

В Восточной Пруссии вновь пересекаются судьбы разных поколений рода Скворцовых: Иван Андреевич Скворцов со своими реактивными «катюшами» победоносно завершил ратное дело воевавшего здесь в 1914–1915 гг. сибирского стрелка Федора Лукьяновича Скворцова.

На мемориальных досках памятника погибшим на Великой Отечественной войне в селе Лысые Горы указаны фамилии 731 воина-лысогорца. Среди них Скворцов А.Н., Скворцов А.П., Скворцов А.Т, Скворцов В.П., Скворцов Г.Т, Скворцов Д.П., Скворцов И.И., Скворцов М.А., Скворцов Ф.Г.

В книге памяти Тамбовского района есть список из почти сорока имен Скворцовых, вернувшихся в родные села с Победой. Воевавших на войне Скворцовых было намного больше, так как в книгу памяти Тамбовского района не были включены погибшие на фронте, а также те, кто после войны сменил прежнее место жительства (среди них воевавший под Ржевом Сергей Ильич Скворцов).

После Великой Отечественной войны представители рода Скворцовых продолжали служить в рядах Советской армии. Уроженец села Лысые Горы Василий Скворцов в 18 лет оказался в охваченном войной Афганистане. В 1981–1983 гг. вместе со своими односельчанами Колодиным и Леоновым он был водителем роты «наливников», перевозивших горючее из Шенданта в Кандагар. Колонны в каждом рейсе обстреливались душманами, приходилось сбрасывать горящие бензовозы с горной дороги, выносить и вывозить своих раненых и обожженных товарищей из-под огня. Василий Скворцов воевал почти два года, был дважды ранен, награжден медалью «За Отвагу».

Многие потомки есаула Гришки Скворца продолжают ратную службу: в Тамбовском авиационно-инженерном училище преподавал Василий Иванович Скворцов; без малого четверть века служил в Тамбовском высшем военном училище летчиков им. М. Расковой Геннадий Скворцов; заместителем начальника уголовного розыска Отдела УМВД по Тамбовскому району является подполковник Юрий Алексеевич Скворцов; долгие годы служил в УГРО, позже возглавлял Центр кинологической службы Тамбовского УВД подполковник Виктор Олегович Скворцов; в одном из подразделений областного УВД проходит службу Антон Скворцов; воевал в Чечне Юрий Скворцов[131].

Род Скворцовых оказался настолько многочисленным и крепким, что, несмотря на все войны и исторические потрясения, на Тамбовщине до сих пор проживает довольно много потомков шацкого есаула Гришки Скворца. Другие оказались рассеяны по всей России и за ее пределами. Будем надеяться, что и в будущем его потомки принесут много пользы своему Отечеству.

Теперь вновь вернемся к истории семьи Федора Лукьяновича Скворцова. В начале XIX века жители Лысых Гор, в том числе Скворцовы, основали на близлежащих землях многие новые поселения, среди которых была Беломестная Криуша. В 1880-х гг. началось интенсивное переселение тамбовских жителей в районы Урала, Сибири и Дальнего Востока. К началу XX века из губернии выехало около 100 тысяч душ обоего пола. Главной причиной выезда со старого места жительства было малоземелье: «Земли мало стало, на землю захотелось, под деревнями земли было больше, чем под пашнями, кола вырубить негде, скотине утеснение»[132].

Вероятно, малоземелье вынудило Лукьяна Спиридоновича Скворцова в 1890 г. вместе с женой и маленькими детьми переселиться из Беломестной Криуши в село Колыванское. В архивных документах есть сведения о его четырех сыновьях: Максиме (предположительно 1880 г.р.), Михаиле (1882 г.р.), Федоре (род. 13 апреля 1884 г.) и Тимофее (1886 г.р.). После переселения связи с родным селом не были прерваны, о чем свидетельствует денежный перевод, отправленный в январе 1915 г. подпрапорщиком Федором Скворцовым для Евдокии Ивановны Уваровой, по адресу Тамбовская губерния, Лысогорская волость, Беломестная Кривушка.

Те переселенцы, которые решали поселиться в Колыванском, так объясняли свой выбор: «На жительство выбрали красивое село Колыванское. Сосновый бор и березовые перелески – значит, есть зверь, грибы, ягоды; река – стало быть, без рыбы не останемся»[133]. Большим испытанием для переселенцев и старожилов стала эпидемия холеры в 1893 г. По воспоминаниям, в это время «люди умирали прямо на улице, на ходу». Хоронили их очень быстро, чтобы зараза не распространялась далее: человека порой даже клали не в гроб, а в колоду или заворачивали в кошму и закапывали не на сельском кладбище, а отдельно, «на холерном»[134].

Как и все местные крестьяне, Скворцовы работали от зари до зари. В хозяйстве нужна была каждая пара рабочих рук, это способствовало ранним бракам и высокой рождаемости в крестьянских семьях. Все сыновья Лукьяна Спиридоновича женились рано: Михаил в возрасте 18 лет в 1900 г. женился на Анне, 16-ти лет. Тимофей в 1906 г. в свои 20 лет женился на крестьянской дочери девице Дарье Петровне Карповой, 19 лет.

Записи о браке Максима Лукьяновича найти не удалось, однако в Метрической книге Казанской церкви села Колыванского за 1901–1908 гг. имеется запись о рождении и крещении его сына Димитрия, которое имело место 30 мая 1904 г. Указано, что родители – Тамбовской губернии Лысогорской волости села Беломестной Криушки крестьянин Максим Лукианов Скворцов и законная жена его Пелагея Евдокимовна. Восприемники (крестные отец и мать) – села Колыванского крестьянин Федор Лукианов Скворцов и города Барнаула мещанская жена Анна Семенова Саморукова. Таким образом, мой дед Дмитрий Скворцов был не только племянником, но и крестным сыном своего дяди Федора Лукьяновича Скворцова.

В 1905 г. старший из братьев, мой прадед Максим Лукьянович Скворцов умер от скоротечной чахотки. 29 января 1906 г. в церковной книге была сделана запись, что хабаровский мещанин запасной рядовой Иван Иванов Балабаев, 33 лет, женился первым браком на вдове села Колыванского крестьянке Пелагее Евдокимовне Скворцовой, вторым браком, 24 лет. Можно понять желание молодой вдовы с маленьким ребенком на руках устроить свою судьбу путем повторного брака. Но вряд ли семья Скворцовых отнеслась к такой поспешности с одобрением. Этот брак не был счастливым, в написанной в декабре 1939 г. автобиографии Дмитрия Скворцова он даже не упоминается: «После смерти отца мы остались вдвоем с матерью и до 10 полных лет я жил на ее иждивении, она деревенская портниха. В 1915 г. мать потеряла зрение и мой дедушка, ее отец, взял нас на иждивение к себе. Дедушка[135] проживал в селе Барнаульское и занимался портняжеством, а сыновья его жили по батракам у местных кулаков[136]».

На Русско-японской войне погиб второй из братьев Скворцовых – Михаил Лукьянович[137]. Об этом свидетельствует запись в церковной книге от 20 мая 1906 г.: запасной рядовой из крестьян села Барнаульского Алексей Иванов Куляшов, 24 лет, женился вторым браком на села Колыванского вдове солдатке Анне Иванове Скворцовой, вторым браком, 24 лет. До этого были записи о рождении, крещении и смерти в раннем возрасте двух детей Михаила и Анны – Марфы и Матвея.

Теперь, после краткого изложения найденных сведений о семье Скворцовых, вернемся к биографии нашего главного героя Федора Лукьяновича Скворцова. В Метрической книге Казанской церкви села Колыванского за 1901–1908 гг. о бракосочетавшихся есть запись, что 10 ноября 1903 г. Шадринской волости села Колыванского Федор Лукианов Скворцов, 19 лет, женился первым браком на села Колыванского крестьянской дочери девице Пелагее Петровне Будюкиной, 18 лет. Поручители: по женихе – села Колыванского крестьяне Антоний Михайлович и Михаил Флорович Пудовкины. По невесте: села Колыванского крестьяне Борис Павлович Стебенев и Иван Аггеевич Ельников.

В той же Метрической книге, в разделе об умерших записано, что за пять месяцев до этого – 10 июня 1903 г. умер от холеры, через два дня был отпет в Казанской церкви и похоронен отец невесты – Шадринской волости села Колыванского отставной рядовой Петр Никитич Будюкин, 52 года. Вскоре после свадьбы в той же книге записано, что 22 ноября 1903 г. умер от коклюша брат Пелагеи – крестьянина Петра Никитича Будюкина сын Семион, 2 лет. В переписи 1916 г. домохозяином в селе Барнаульском значится старожил Егор Петрович Будюкин, брат Пелагеи Петровны.

Согласно послужному списку, записанному со слов Федора Лукьяновича Скворцова в июле 1918 г. при призыве в Белую армию, он начал свою службу в Русской Императорской армии 1 января 1906 г. Начало его армейской службы совпало с революционной смутой и волнениями в полку. В том же году, что и Ф.Л. Скворцов, был призван в армию Петр Ефимович Щетинкин, будущий командир красных партизан в Сибири. Много лет они служили в одном полку и большую часть Первой мировой войны сражались бок о бок.

В 1906 г. срок службы в армии был сокращен до 3 лет в пехоте и до 4 лет в остальных войсках. За три года П.Е. Щетинкин дослужился до звания старшего унтер-офицера и командира взвода. Видимо, тот же путь прошел Ф.Л. Скворцов, который после окончания трехлетнего срока службы добровольно остался на сверхсрочную. Такой выбор для потомка шацкого есаула, представителя рода с многовековыми традициями ратной службы, представляется совершенно логичным.

Петр Щетинкин демобилизовался из армии зимой 1909 г. и стал жить в расположенной по соседству с Ачинском деревне Красновке, где женился на крестьянской дочери Вассе Андреевне Черепановой. Однако работа сельским плотником продолжалась недолго и уже летом 1911 г. он подал рапорт с просьбой о зачислении на сверхсрочную службу в тот же 29-й Сибирский стрелковый полк, в котором вновь стал командиром взвода. У Петра и Вассы Щетинкиных было несколько детей, у Федора и Пелагеи Скворцовых 12 апреля 1912 г. родилась дочь Александра.

Ф.Л. Скворцов и П.Е. Щетинкин закончили школу подпрапорщиков и были произведены в подпрапорщики первый 20 декабря 1911 г., второй – немного позднее. В этом звании оба пошли на Первую мировую войну в составе 2 батальона 29 Сибирского стрелкового полка, П.Е. Щетинкин в 5 роте, Ф.Л. Скворцов в 6 роте. Многие награды были ими получены за отличия в одних и тех же боях.

Свои первые Георгиевские кресты Ф. Скворцов и П. Щетинкин получили во время наступления русской армии в сентябре-октябре 1914 г. в районе польского города Августов. Основной удар наносился силами 10-й армии, в составе которой был 3-й Сибирский армейский корпус. В результате тяжелых боев русским войскам удалось нанести немцам поражение и занять Августовские леса. Затем 10-я армия выдержала германский контрудар под Сувалками и в начале октября вступила в Восточную Пруссию.

Действия сибирских полков в Августовском сражении подробно описываются П.А. Новиковым в неопубликованной статье о 3-м Сибирском армейском корпусе: «13 сентября корпуса 10-й армии получили приказ наступать по сходящимся направлениям. После боев 14–15 сентября у деревень Нетты и Жарново 3-й Сибирский корпус выбил немцев из Августова, вынудив противника отойти по шоссе на Сувалки. 16 сентября бойцы корпуса провели в Августове и его окрестностях, занимаясь укреплением позиций. В полночь с 16 на 17 сентября получено приказание «выступить на Сувалки (на север) для действий против сообщений противника, начавшего общее отступление (на запад) из Сувалкской губернии.

…Немецкая 3-я резервная дивизия отошла на главную укрепленную позицию к северу от Ольшанки, где в ночь на 18 сентября отбила две русские атаки. Русская артиллерия огня не открывала, частью даже приготовив орудия к походу. Днем 18 сентября планировалось продолжить атаки… Однако 18 сентября германцы сосредоточили против 3-го Сибирского корпуса значительные силы и перешли в энергичное наступление против левого фланга русских… Прорыв германцев не удался благодаря свежим батальонам корпусного резерва, из 26-го и 27-го Сибирских полков и могущественной поддержке артиллерии правой колонны… Тем временем левая колонна генерала Редько (29-й и 30-й Сибирские полки) двигалась к Сувалкам. Марш продолжался, несмотря на очень опасное положение, так как по проходе д. Ходорки противник, занимавший Рачки, был с фланга и тыла дивизии. Поэтому у Ходорки был оставлен заслон из 30-го Сибирского полка полковника М.В. Ижицкого с частью 8-й Сибирской артбригады. Основная часть колонны с тремя батареями к полудню достигла шоссе Рачки-Сувалки.

Прапорщик П.Е. Щетинкин с однополчанами по 29-му ССП

Немцы «силами целой дивизии» с утра 18 сентября атаковали заслон Ижицкого от д. Суха-Весь, громя его многочисленной артиллерией. 30-й Сибирский полк геройски держался, несколько раз переходил в контратаки во главе с командиром… Услышав в тылу звуки горячего боя и получив сведения, Редько развернул колонну, оставив на северо-восточной опушке леса небольшой арьергард, вступивший в перестрелку с немцами. 29-й Сибирский полк с тремя батареями занял позиции у д. Стоки и д. Концебор, из которых горная поддерживала арьергард. Несмотря на помощь, 30-й Сибирский полк, потеряв 50 % солдат, 75 % офицеров и 5 орудий, отошел к лесу позади Кириановки. Справа 29-й полк также не выдержал страшного ружейного и орудийного огня и, потеряв 50 % состава, отступил к лесу Ур. Барсуки.

…Потери в боях 17–20 сентября выразились в цифрах, не поддающихся прямому сравнению: 7-я Сибирская дивизия – убито 9 офицеров и 123 нижних чина, ранено 19 офицеров и 629 солдат, без вести пропало 130 нижних чинов. Полки 8-й Сибирской дивизии потеряли: 29-й – 30 офицеров и 1998 нижних чинов, 30-й – 64 и 2041, 32-й – 12 и 767 соответственно. Ходорка для 3-го Сибирского корпуса стала символом «ожесточенных непосильных боев»»[138].

Свой первый Георгиевский крест 4 ст. (№ 28140) Ф.Л. Скворцов получил за то, что во время ночной атаки противника, расположенного у д. Выселка Стоки 19 сентября 1914 г. своей личной неустрашимостью подавая пример нижним чинам и воодушевляя их, «первым бросился в штыки». У П.Е. Щетинкина в представлении за тот же бой использована та же формулировка, лишь в конце написано немного иначе: «Сам был впереди» (ГК 4 ст. № 28130). Всего в 5 роте за сентябрьские бои 1914 г. было награждено Георгиевскими крестами пять человек, в 6 роте – семь человек: подпрапорщики Алексей Илюшин и Федор Скворцов, младший унтер-офицер Антон Лапин, ефрейтор Иван Милицин, стрелки Иван Черепанов, Сафаргалей Садресламов и Федор Маясов.

Описание боя имеется в рапорте командира 2 батальона и в других полковых документах. В них говорится, что 19 сентября 1914 г. во время ночной штыковой атаки 2-м батальоном деревни Выселки Стоки оборонявшиеся немцы подожгли несколько зданий и открыли по батальону убийственный пулеметный и оружейный огонь. Из-за темноты роты перемешались, немцы стреляли из домов и окопов, много раз кричали ура, что дезориентировало сибирских стрелков, которые принимали противника за свой соседний батальон. Несмотря на тяжелое положение, батальон несколько раз бросался в штыковые атаки и лишь утром, когда обнаружились громадные потери и отсутствие поддержки других частей, остатки батальона были вынуждены отступить.

Ценное свидетельство о боях в районе г. Августов дает в своей книге воспоминаний полковник Б.Н. Сергеевский, в то время начальник службы связи Ставки Верховного главнокомандующего. Он не был свидетелем боев, но их страшные последствия увидел собственными глазами 21 сентября 1914 г. «На выходе из леса в сторону м. Рачки[139], вблизи развалин сгоревшей деревни, я видел холм, на котором лежали почти сплошь, а местами друг на друге русские и германские трупы. Здесь, очевидно, прорывались из леса Сибирские стрелки, считавшие себя окруженными. Поле между опушкой леса и этим холмом, около полуверсты глубиною, сплошь было покрыто трупами, лежавшими в 2–3 шагах один от другого. Уже недели через две, после того, как трупы и русских, и германцев были убраны, местные крестьяне нашли в лесу еще 600 убитых германцев, сложенных правильными рядами, видимо, для погребения»[140].

В течение нескольких дней исход ожесточенных боев под г. Августов был неясен. Как свидетельствует Б.Н. Сергеевский, штаб 10-й армии уже приказал отступать, но командир 3-го Сибирского армейского корпуса Родкевич не исполнил приказ, донеся, что продвижение соседних соединений на Сувалки и Пиавно «приведут к блестящим результатам». Приказание об отступлении было отменено и отдано другое – об энергичном наступлении всеми корпусами армии. 20 сентября части 2-го Кавказского корпуса освободили Сувалки, более месяца занятые немцами. 21 сентября 1914 г. немцы были вынуждены отступить обратно в Восточную Пруссию.

Августовские леса были очищены от неприятеля, войска 10-й армии захватили до 3000 пленных и 20 орудий. Как подчеркивает П.А. Новиков, «бои дали русским успех и сознание своей силы, противнику – огромные потери и панический ужас перед русским штыком, перед возможностью лесного штыкового боя. Напротив сибирским стрелкам нравилось действовать в лесах, где было «свободнее» от артиллерии»[141].

В боях под г. Августов 29 сибирский полк нанес большой урон противнику, но потерял половину личного состава. Согласно полковым документам было убито 10 офицеров, 15 ранено, 2 пропали без вести, из нижних чинов было убито 423, ранено 1002, без вести пропали 573.

Ф.Л. Скворцов и П.Е. Щетинкин вновь сражались бок о бок в конце ноября 1914 г., когда немецкие войска попытались перейти в наступление. Начались тяжелые бои на линии укрепленных позиций Мазурских озер у дер. Марцинаволя. В полковом журнале боевых действий зафиксировано, что 29 ноября 1914 г. над окопами сибирских стрелков расстилался такой густой дым от взрывов, что ничего не было видно. Неприятельская артиллерия стреляла настолько удачно, что во многих местах стрелки были засыпаны землей, все окопы были приведены в совершеннейшую негодность..

У П.А. Новикова приводятся краткие сведения об этом бое: «29 ноября с 8.00. артиллерийский огонь по всему фронту 7-й Сибирской дивизии, с 9.00. – неприятельские цепи, а с 11.00. – наступление противника. 29-й Сибирский полк у д. Марциноволя тремя ротами контратаковал, но под сильным пулеметным огнем отошел. К 19.00. наступление германцев отбито»[142].

В разрушенном окопе

В наградном листе подпрапорщика Ф.Л. Скворцова говорится, что во время боя у д. Марцинаволя, 29 ноября 1914 г. он, командуя полуротой и находясь в передовых окопах, личным мужеством и храбростью содействовал отбитию атаки противника, бросившегося на окопы в превосходных силах, и, несмотря на сильный артиллерийский огонь, совершенно почти разрушивший окопы, удержал порученный ему участок. За это Ф. Скворцов был награжден Георгиевским крестом 3 ст. № 3079.

Подпрапорщик П.Е. Щетинкин, 29 ноября 1914 г. за выбытием офицеров роты во время боя под дер. Марцинаволя принял на себя командование 5-й и полуротой 6-й роты, нижние чины которых перемешались между собой вследствие того, что люди бросились в штыки для контратаки, а также часть окопов была разрушена и засыпана неприятельской артиллерией. Подпрапорщик Щетинкин своими личной храбростью и спокойствием восстановил порядок в ротах и продолжал поражать отступавшего противника огнем и под огнем неприятеля восстановил разрушенные окопы. За означенный подвиг он был награжден Георгиевским крестом 2 ст. № 5138. Всего за этот бой в 5 роте к Георгиевским крестам было представлено тринадцать, в 6 роте – пять нижних чинов.

В декабре 1914 г. русские войска в Восточной Пруссии попытались перейти в наступление, хотя имевшиеся в районе Мазурских озер силы и средства были явно недостаточными для прорыва укрепленных немецких позиций. Попытка была неудачной, сибирские полки понесли большие потери.

Вот как описывает события П.А. Новиков: 3-му Сибирскому корпусу, усиленному 5-й стрелковой бригадой, 12 декабря приказано овладеть Папродкенскими высотами и позициями на высотах 167 и 160 у д. Руден. Во время атаки 26-го Сибирского полка соседние 18-й и 19-й стрелковые полки частью залегли перед немецкой проволокой, частью отступили. В 9.00. их усилил батальон 29-го Сибирского полка, но атаки отбиты. В 14.00. добавлен еще один батальон и отдан категорический приказ атаковать. В 18.00. двинулся батальон 19-го стрелкового полка. В 19.30. он занял Цу Марциноволю, но слишком поздно для 26-го Сибирского полка. Немцам удалось окружить прорвавшиеся батальоны сибиряков, остатки которых, «понесшие большие потери сдались». Горстке вырвавшихся помог огонь укрывавшейся с утра на южной опушке Папродкенского леса горной батареи. К 24.00. части вернулись на исходные позиции[143].

Через 52 года после декабрьских боев в Восточной Пруссии в издававшемся в Париже журнале «Военная Быль» происходившие события были описаны участником боев, бывшим офицером 26-го ССП Павлом Шапошниковым: «…Так продолжалось до русского Рождества 25 декабря[144] 1914 г. Не знаю, в каком штабе зародилась мысль атаковать немецкие предфортовые окопы, хорошо укрепленные. Может, в штабе корпуса, может – армии[145]. Только приказано было нашей дивизии атаковать именно в эту ночь окопы противника. Вероятно, рассчитывая, что немцы будут не так бдительны, зная, что это для русских – святая ночь. По диспозиции 26-й Сибирский стрелковый полк шел впереди, за ним 25-й, а 2-я бригада – 27-й и 28-й – в поддержке. 3-й и 4-й батальоны должны первые нанести удар. Командующий операцией – генерал-майор Мясников, командир 2-й бригады».

В начале боя П. Шапошников был ранен и дальнейшее излагается на основе полученного им в госпитале письма полкового доктора П.Ф. Швецова: «Ваш 3-й батальон с рассветом, часов в 7 утра, оказался отрезанным. Немцы перешли в наступление справа от нас, по замерзшему болоту, так как соседние с нами части не продвинулись и не перешли в наступление. Остатки батальона, окруженные и понесшие большие потери, сдались. Спаслись только раненые, вынесенные за канал, в тыл, в начале боя».

В полученном П. Шапошниковым письме от адъютанта полка поручика Федорова говорилось: «Тебя и других оставшихся в живых полк представил к наградам, но начальник дивизии (генерал Трофимов) все представления отклонил. Успеха не было! Назначена комиссия для расследования: кто виноват в неоказании поддержки прорвавшимся батальонам? Винят Мясникова, а он – соседей»[146].

За отличия в этом бою были награждены лишь единицы, причем в списке нижних чинов 6 роты 29-го полка, представленных к Георгиевским крестам, значилась всего одна фамилия – подпрапорщика Федора Лукьяновича Скворцова. Как записано в полковом журнале военных действий, 12 декабря 2 батальон все время находился на участке 19 полка, передвигаясь с места на место по ходам сообщения, где и потерял 8 человек убитыми, 28 ранеными и сильно контуженым прапорщика Барсова (командовавшего 6 ротой).

Ф. Скворцов был награжден Георгиевским крестом 2 ст. за то, что «12 декабря 1914 г. в бою у д. Марцинаволя, когда из строя выбыли все офицеры, принял командование ротой, проявил необыкновенное спокойствие, мужество и распорядительность». В ходатайстве о награждении командира 2 батальона подполковника Лачинова говорится: «Ходатайствуя о награждении, со своей стороны присовокупляю, что задача, выпавшая на долю подпрапорщика Скворцова была при обстоятельствах наиболее трудных. Батальон, служа поддержкой 19-му стрелковому полку, естественно смешался с ним, и тем труднее было еще разобраться, что смешались батальоны одного наименования. Несмотря на все это, подпрапорщик Скворцов, справился с заданием безукоризненно, вполне заменив отсутствующих офицеров»[147].

В Приложении к приказу № 32 от 12.03.1915 г. по 3-му САК говорится о награждении Федора Скворцова Георгиевским крестом 2 ст. (№ 2119) за то, что «в бою у дер. Марцинволя, когда из строя выбыл ротный командир за отсутствием младших офицеров, принял во время боя командование ротой и удержал порядок в роте до прибытия старше себя, командуя ротой с 10 часов утра до конца боя и проявив при этом необыкновенное спокойствие, мужество и распорядительность»[148]. По данным П.А. Новикова, общие потери корпуса за 12 декабря 1914 г. составили 28 офицеров и 2706 нижних чинов[149]. Благодаря грамотным действиям подпрапорщика Ф. Скворцова больших потерь в 6-й роте удалось избежать.

В конце января 1915 г.[150] началась вторая Августовская операция, или, как ее назвали немцы, Зимнее сражение в Мазурии. За свое участие в этих боях Ф.Л. Скворцов и П.Е. Щетинкин были награждены Георгиевскими крестами 1 степени. Таким образом, через полгода после начала войны они в числе первых воевавших на Германском фронте русских воинов становятся Полными Георгиевскими кавалерами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.