«Ливень»

«Ливень»

В 1979 году дешифровальщики АНБ из группы «А» добились долгожданного успеха в работе над взломом советских шифров, к которому стремились почти 30 лет с момента создания АНБ в 1952 году. В эту группу входили самые одаренные математики, лингвисты и программисты. Руководила ими пожилая седоволосая женщина Анна Каракристи, которая вот уже на протяжении 40 лет взламывала иностранные шифры: «Я работаю так давно, что помню времена, когда главными средствами взлома шифров были миллиметровая бумага, механические калькуляторы и перфокарты. А еще я помню как АНБ в шутку называли «Агентством не болтай».

В июне 1942 года через несколько дней после окончания колледжа Каракристи пришла на работу в АДС. Она попала в подразделение, которое занималось японскими военными шифрсистемами, и поначалу сортировала перехваченные шифровки. К концу Второй мировой войны Каракристи была уже начальником дешифровальной секции АДС. В мирное время она переключилась с японских военных шифрсистем на советские. В 1975 году Каракристи была поставлена во главе группы «А» — самой важной в АНБ, поскольку сотрудники этой группы взламывали шифрсистемы СССР и его союзников, являвшихся главными противниками США в «холодной» войне.

Известно, что в ходе Второй мировой войны американские дешифровальщики вместе со своими английскими коллегами весьма преуспели во взломе немецких и японских шифров. Однако «холодная» война оказалась гораздо более скупа для США на аналогичные победы. Самой успешной операцией долгое время была «Венона». В конце 1940-х годов русские перешли на использование более стойких шифрсистем (в АНБ считали, что этот переход стал следствием предательства одного из сотрудников агентства). А в 1950-е годы подавляющее большинство важных правительственных и военных советских сообщений стало передаваться по наземным и подземным линиям связи в зашифрованном виде. Русскими применялось шифрования и при передаче речевых сигналов.

В результате с самого начала АНБ оказалось в очень затруднительной ситуации в том, что касалось слежения за своими противниками в «холодной» войне. Когда АНБ появилось на свет в 1952 году, потребители добываемой АНБ информации, находившиеся за пределами министерства обороны США, были настроены весьма скептически в отношении возможностей, которыми обладало АНБ. ЦРУ даже завело свою радиоразведывательную службу, в которую переманило из АНБ самого талантливого дешифровальщика Фрэнка Роулетта.

Один из сотрудников ЦРУ назвал 1950-е годы радиоразведывательным средневековьем в США: «Американские дешифровальные службы, которые с триумфом завершили Вторую мировую войну, по мнению осведомленных людей, совершенно деградировали. Армейские и военно-морские дешифровальщики, которые взломали практически все высокоуровневые шифрсистемы наших военных противников, оказались неспособны повторить свой успех в мирное время».

В середине 50-х годов этим положением дел всерьез обеспокоились люди из окружения президента США Эйзенхауэра. Специальная президентская комиссия, инспектировавшая работу американского разведывательного сообщества, рекомендовала Эйзенхауэру не скупиться на расходы и организовать некое подобие манхэттенского проекта для того, чтобы добывать важную радиоразведывательную информацию из советских каналов связи. Министр обороны США распорядился, чтобы АНБ «привлекло самых способных аналитиков за пределами агентства для решения стоящих перед АНБ задач (если такие аналитики найдутся)». А Управление военной мобилизации при президенте США выступило с инициативой ввести директора АНБ в состав президентской консультативной комиссии по делам разведки в качестве ее члена или хотя бы постоянного наблюдателя.

Вскоре бюджет АНБ превысил 500 миллионов долларов и составил больше половины всего бюджета разведывательного сообщества США. Такие взрывные темпы роста вызвали озабоченность самого Эйзенхауэра: «Враг, конечно, застал нас врасплох в ходе Второй мировой войны, но мы, похоже, слишком усердствуем в делах разведки». На одном из совещаний у Эйзенхауэра министр финансов США Джордж Хэмфри не сдержался и воскликнул, что «ошеломлен темпами, которыми растут расходы АНБ». В ответ Эйзенхауэр сказал: «И все-таки было бы чрезвычайно ценно, если бы в результате мы смогли взломать советские шифры».

Присутствовавший на совещании председатель коллегии по делам разведки при президенте Джеймс Киллиан был не понаслышке знаком с проблемой добывания ценной и надежной разведывательной информации. Несколькими годами ранее он участвовал в проработке вопроса о степени опасности, которой Соединенным Штатам угрожало неожиданное нападение противника. В подготовленном отчете содержалось адресованное Эйзенхауэру требование усилить работу над взломом советских шифров: «Мы считаем, что настоящим «прорывом» в области разведки, который принес бы нам огромную пользу, мог бы стать взлом советских шифрсистем высокого уровня». Поэтому Киллиан предложил: «В качестве важнейшего шага при решении данной проблемы можно было бы рассмотреть привлечение к сотрудничеству самых способных и талантливых людей, которые занялись бы поиском наиболее перспективных направлений исследований и разработки».

Эйзенхауэр одобрил предложение Киллиана и поручил вице-президенту компании «Белл» Уильяму Бейкеру возглавить комитет, который с научной точки зрения исследовал бы вопрос об эффективных методах атаки на высокоуровневые советские шифры. 10 февраля 1958 года Бейкер лично вручил Эйзенхауэру отчет о проведенных исследованиях. В отчете говорилось, что АНБ является источником наиболее ценных данных в разведывательном сообществе США и содержалась рекомендация передать в АНБ ведение всей радиотехнической разведки. В то же время члены комитета Бейкера пришли к единому мнению о том, что зарубежные криптографы оказались более искусными, чем американские дешифровальщики, и выразили скептицизм относительно способности последних взламывать стойкие советские шифры. Бейкер также настоятельно посоветовал Эйзенхауэру уделить максимальное внимание «разработке компьютеров и аналитических методов для выделения важных сведений из огромного объема радиоразведывательной информации».

Комитет Бейкера предложил АНБ сосредоточить основные свои усилия на советской шифрофонии — шифрованных речевых сообщениях. В 1939 году состоялся первый разговор между президентом США Франклином Рузвельтом и премьер-министром Англии Уинстоном Черчиллем, который они вели по телефону, снабженному шифратором для защиты от подслушивания. Рузвельт и Черчилль обсудили стратегические вопросы, связанные с военной обстановкой в Западной Европе. Телефонный шифратор был разработан американской компанией «Белл», которая назвала его «A-З». При помощи этого шифратора речевой сигнал на одном конце телефонного провода разбивался на несколько частотных диапазонов, которые хаотично перемешивались, а на другом конце — реконструировались обратно. Даже не имея представления о том, как был устроен «A-З», немецкие дешифровальщики в течение нескольких месяцев сумели взломать его. В результате содержание секретных телефонных переговоров между Рузвельтом и Черчиллем становилось известно немцам буквально сразу после их завершения.

В 1960-е годы неспособность АНБ взломать высокоуровневые советские шифры стала одним самых тщательно охраняемых секретов агентства. В 1964 году директор ЦРУ Джон Маккон поручил заняться этой проблемой своему помощнику Ричарду Бисселу. С подготовленным Бисселом отчетом были ознакомлены сам Маккон и директор АНБ Гордон Блейк. Отчет был признан настолько секретным, что Бисселу даже не разрешили оставить у себя его копию. После этого Маккон периодически интересовался у Блейка, как обстояли дела со взломом советских шифров. Ответы Блейка были весьма туманными.

В отсутствие положительных результатов во взломе советских шифров сотрудники группы «А» готовили информационные сводки исключительно на основе анализа трафика и перехвата нешифрованных сообщений. Другим источником разведывательной информации об СССР были шифрсистемы развивающихся стран. Дипломаты этих стран часто сообщали своему руководству на родине о встречах с советскими коллегами, используя менее стойкие шифрсистемы, которые уже были взломаны в АНБ.

К концу 1970-х годов в области шифрофонии были достигнуты значительные успехи. Однако она продолжала оставаться менее стойкой, чем шифрсистемы, предназначенные для засекречивания письменных сообщений. Зная об этом, сотрудники секции «А4», которым в группе «А» была поручена работа над взломом советских телефонных шифраторов, настойчиво искали в них уязвимость, которая позволила бы добиться существенного успеха. Операция получила название «Ливень».

Шифраторы, установленные на советских телефонных линиях, периодически выходили из строя. Как правило, русские вовремя замечали это и переставали вести разговоры по незащищенным линиям. Однако иногда из-за невнимательности или из-за лени переговоры продолжались в открытую. Бывали даже случаи, когда собеседники начинали обсуждать причину возникшей проблемы, упоминая технические детали, связанные с устройством и функционированием шифраторов, или проверяя правильность ключевых установок. Со временем у сотрудников из секции «А4» накопилось достаточно зацепок, чтобы научиться взламывать советские телефонные шифраторы даже тогда, когда они использовались правильно — то есть, в соответствии со всеми инструкциями и предписаниями.

Другая проблема состояла в том, чтобы научиться подслушивать советские телефонные разговоры, не опасаясь быть обнаруженными. К решению этой проблемы АНБ приступило еще в конце 1950-х годов. Оно состояло в организации подслушивания из космоса.

Сотрудник исследовательского подразделения АНБ Роберт Эйд как-то сказал своему коллеге Натану Герзону: «Одно хорошее перехваченное сообщение стоит не менее 5 миллионов долларов». Было это в конце 1950-х годов, и об этом в своих воспоминаниях написал сам Герзон. А еще он припомнил, что настойчивое стремление вывести подслушивающую аппаратуру на околоземную орбиту появилось у АНБ сразу после успешного запуска советского спутника в 1957 году. Наиболее приоритетной целью перехвата из космоса стала советская телеметрия — сигналы, которыми обменивались запущенные советские космические аппараты и центр управления полетом этих аппаратов.

На совещании у Эйзенхауэра в 1959 году Киллиан предложил разместить аппаратуру перехвата на 6 воздушных шарах на высоте примерно в 30 километров. По мнению Киллиана, это позволило бы осуществлять слежение за всеми запусками советских космических аппаратов. Эйзенхауэр поначалу назвал идею Киллиана блестящей, однако потом передумал, поскольку у него возникли опасения, что секрет может выплыть наружу, и возникнет международный скандал.

По мнению Герзона, основная трудность при перехвате ракетного сигнала состояла в том, что связь с ракетой осуществлялась при ее нахождении в зоне прямой радиовидимости, а советский центр управления полетом этой ракеты располагался на большом удалении от границы. Таким образом, перехватывать ракетные телеметрические сигналы с помощью радиоразведывательных самолетов, которые совершали полеты вдоль советской границы, было невозможно. Вот если бы телеметрические сигналы за счет отражения покидали советскую территорию, то их удалось бы перехватывать с помощью бортовых или даже наземных станций перехвата.

В 1959 году Герзон разработал программу совершенствования аппаратуры перехвата из 6 пунктов и, получив одобрение со стороны своего руководства и 1 миллион долларов в придачу на проведение исследовательской работы, приступил к экспериментам.

Оборудование для перехвата было установлено на Багамских островах. В качестве тестовой цели для перехвата была выбрана американская телевизионная станция за 3 тысячи километров от Багам в городе Шривпорт в штате Луизиана. Над Шривпортом была взорвана ракета, начиненная смесью окиси алюминия и нитрата цезия. Про последний известно, что он представляет опасность для здоровья человека. Тем не менее о здоровье простых американцев, над головами которых взорвали химическую бомбу, в АНБ мало кто задумывался. И пока ядовитое облако дрейфовало в небе над Шривпортом, отраженные от него сигналы можно было перехватывать на станции перехвата на Багамах.

Еще один пункт программы Герзона был связан с перехватом советских телеметрических сигналов, которые отражались от Луны и других планет Солнечной системы. Наилучшим местом для размещения антенны для перехвата отраженных сигналов, по мнению Герзона, были Сейшельские острова в Индийском океане. А саму антенну в целях обеспечения наилучших условий приема следовало разместить в огромном кратере. Для того, чтобы сотворить такой кратер, Герзон на полном серьезе планировал устроить на Сейшелах небольшой ядерный взрыв. Однако вскоре СССР и США заключили соглашение о моратории на ядерные испытания, и от этой идеи Герзону пришлось отказаться.

В начале 1960-х годов в Пуэрто-Рико по заказу Агентства передовых оборонных исследовательских проектов (АПО-ИП) была сооружена огромная антенна, которая размещалась в глубокой карстовой воронке естественного происхождения. Эта антенна предназначалась для исследования свойств земной ионосферы и, как считал Герзон, идеально подходила для приема отраженных от Луны советских телеметрических сигналов. Герзон обратился за разрешением к директору АПОИП Чарльзу Херцфельду и в конечном итоге добился от него разрешения провести необходимые эксперименты под прикрытием изучения лунных температур. Как и предполагал Герзон, советские сигналы отражались от Луны и хорошо улавливались антенной в Пуэрто-Рико. По воспоминаниям Герзона, при проведении экспериментов одним из объектов перехвата стали сигналы одной из советских радарных станций, расположенной за полярным кругом.

Примерно в это же самое время в АНБ была разработана аппаратура для того, чтобы вводить в заблуждение советские спутники. С ее помощью на спутники посылались сигналы, вынуждавшие спутники передавать ответные сигналы, которые могли улавливаться наземными станциями перехвата. Против использования этой аппаратуры высказался Герзон, усмотревший в ней опасный прецедент, который мог породить чреватую непредсказуемыми последствиями манипуляцию чужими спутниками со стороны СССР и США. По требованию Герзона аппаратура была отключена и демонтирована.

Постепенно Герзон стал осознавать, что единственным возможным решением, которое могло бы дать надежный результат в долгосрочной перспективе, было размещение аппаратуры перехвата в комическом пространстве вокруг Земли. Только ресиверы, установленные на борту космического летательного аппарата, могли обеспечить АНБ перехватом в требуемом объеме— к такому выводу в конечном итоге пришел Герзон. Для проверки этой идеи была запущена ракета, внутри которой был установлен ресивер. С его помощью предполагалось записать сигнал телевизионной станции, находившейся в районе запуска. Однако старт ракеты был надолго задержан, и когда она наконец устремилась вверх, время вещания телевизионной станции подошло к концу. Тем не менее на ракете удалось зафиксировать последние несколько секунд телевизионной трансляции с исполнением гимна США.

23 июня 1960 года был запущен первый радиоразведывательный спутник АНБ, который был предназначен для перехвата сигналов советских наземных радаров. Перехваченные им сигналы ретранслировались на американские наземные станции перехвата в Турции и Иране, а оттуда попадали в штаб-квартиру АНБ для последующего анализа. Эйзенхауэр очень не хотел, чтобы русские засекли пролетающий над их территорией американский радиоразведывательный спутник. Поэтому для включения ресивера на борту спутника требовалось каждый раз испрашивать персональное разрешение у Эйзенхауэра.

Однако орбита американского радиоразведывательного спутника оказалась слишком низкой, чтобы он мог фиксировать микроволновые излучения, а ведь именно с их помощью русские вели речевые переговоры и обменивались данными. Эти излучения были узконаправленными, и пролетающий на высокой скорости спутник успевал зафиксировать лишь небольшую порцию транслируемых сигналов.

Тем временем русские все больше стали использовать микроволновую и спутниковую связь вместо высокочастотной и кабельной. Связь на высоких частотах была ненадежной и зависела от погодных условий. А кабельная связь обходилась очень дорого из-за больших расстояний между регионами и суровых климатических условий. Для микроволновой связи прокладывать кабель не требовалось, необходимо было всего лишь возвести недорогие ретрансляционные вышки примерно через каждые 40 километров. Спутниковая же связь вообще не зависела от погоды.

В результате на крышах административных зданий в Москве появились микроволновые антенны, а в регионы потянулись длинные цепочки стальных ретрансляционных вышек. Эти вышки были нужны, поскольку микроволны распространялись прямолинейно подобно лучу света.

Для АНБ прямолинейное распространение микроволн стало ключом к перехвату из советских каналов связи, работавших в микроволновом диапазоне. После прохождения через ретрансляционную вышку микроволновый сигнал продолжал свое распространение по прямой линии и в конечном итоге уходил в космическое пространство. Поскольку положение ретрансляционных вышек было фиксированным, то и советские микроволновые сигналы американцы могли перехватывать в одних и тех же местах в околоземном космическом пространстве.

Однако, чтобы организовать перехват из советских микроволновых каналов связи, американцам необходимо было решить проблему гравитации. Ведь если бы американский радиоразведывательный спутник просто завис в том месте, через которое проходили советские микроволновые сигналы, он просто упал бы на землю и разбился. Чтобы избежать этого, нужно было выводить радиоразведывательный спутник на так называемую геостационарную орбиту, находясь на которой спутник двигался бы со скоростью вращения Земли. Проблемы была в том, что геостационарная орбита располагается на значительном удалении от земной поверхности, что требовало более мощных ракет для выведения спутников на такие орбиты, более чувствительных антенн, чтобы улавливать там слабое микроволновое излучение, и строительства наземных станций, которые справлялись бы с потоком информации, поступавшей с американских радиоразведывательных спутников.

Большую часть 1960-х годов специалисты из АНБ совместно с инженерами американской аэрокосмической корпорации «ТРВ» потратили на то, чтобы разработать и протестировать антенны из легковесных материалов и как можно точнее настроить ресиверы, которые планировалось установить на радиоразведывательных спутниках, перехватывавших советские микроволновые сигналы. Результатом их усилий стало создание радиоразведывательного спутника «Риолит».

«Риолит» представлял собой огромный микроволновый ресивер размером с микроавтобус. На нем была уставлена чашеобразная антенна, которая во время полета спутника была направлена в сторону Земли. Электропитание бортового оборудования осуществлялась за счет двух длинных крыльев, состоявших из кремниевых ячеек, которые преобразовывали солнечную энергию в электричество.

Первый «Риолит» был выведен на геостационарную орбиту над Индонезией в 1970 году. Он был предназначен для слежения за СССР и Китаем. В целях минимизации веса «Риолита» на нем не было установлено шифровальное оборудование. Чтобы воспрепятствовать перехвату незашифрованных сигналов «Риолита» русскими, наземная станция связи с «Риолитом» была сооружена как можно дальше от СССР, от советских посольств за рубежом и от советских траулеров с радиоразведывательной аппаратурой — в центральной части Австралии. Связь с «Риолитом» осуществлялась напрямую, проекция сигнала была небольшой, и поймать его за пределами Австралии было практически невозможно. Из Австралии перехват с «Риолита» в шифрованном виде ретранслировался в штаб-квартиру АНБ. Впоследствии для приема перехвата с «Риолитов», помимо Австралии, были сооружены наземные станции связи в Англии, Германии и Японии.

Одна из проблем с «Риолитами» состояла в том, что они перехватывали все сигналы, которые через них проходили. Поэтому перехват, полученный с «Риолитов», приходилось предварительно анализировать на предмет определения языка, а потом передавать переводчику с этого языка.

В 1970-е годы «Риолиты» продолжали совершенствоваться. Постепенно в их зоне покрытия оказалась вся территория СССР за исключением самых северных районов. Чтобы избавиться от «мертвых зон», были запущены специальные спутники, по своему виду напоминавшие гигантские зонтики диаметром порядка 40 метров. Эти спутники двигались по эллиптическим орбитам и периодически «зависали» на продолжительные периоды времени над советским крайним севером.

Для АНБ возможность вести перехват в околоземном космическом пространстве, а не на земле, позволила значительно улучшить его качество. По мнению одного из сотрудников АНБ, примерно такое же улучшение качества перехвата наблюдалось бы, если слушать передачу не по радио в среднечастотном диапазоне, находясь за сотни километров от радиопередатчика, а оказаться в том самом здании, из которого транслировалась эта передача.

За достижениями АНБ в области перехвата вскоре последовал успех в работе над советскими шифрами. В 1979 году сотрудники группы «А» сумели взломать советский речевой шифратор. Причем перехват советского речевого трафика был такого высокого качества, что после дешифрования на выходе получалась очень разборчивая речь. За достигнутый успех Каракристи, руководившая группой «А», получила повышение. Ее назначили на высшую должность в АНБ для гражданского служащего — заместителем директора АНБ.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.