Глава 8. «Мы проделали большую дыру в железном занавесе»

Глава 8. «Мы проделали большую дыру в железном занавесе»

Рукопись «Доктора Живаго» на русском языке появилась в штаб-квартире ЦРУ в Вашингтоне в начале января 1958 г. в виде двух катушек пленки[391]. Роман предоставила британская разведка. В самом ЦРУ роман вызвал большое волнение. В служебной записке Фрэнку Уизнеру[392], который руководил в ЦРУ секретными операциями, глава отдела Советской России называл «Доктора Живаго» «самым еретическим литературным произведением советского автора после смерти Сталина».

«Главная мысль, выдвинутая Пастернаком, такова: каждый человек имеет право на личную жизнь и заслуживает уважения как человеческое существо, независимо от его политических взглядов или вклада в дело государства. Такая мысль бросает вызов советской этике, призывающей жертвовать личным ради коммунистической системы, — писал Джон Маури, заведующий отделом Советской России. — В романе нет призыва к мятежу против режима, но ересь, которую проповедует доктор Живаго, — политическая пассивность — очень существенна. Пастернак намекает на то, что обычные «маленькие» люди, безразлично относящиеся к призывам властей всей душой сочувствовать официальным кампаниям, превосходят политических «активистов», обласканных системой. Более того, автор осмеливается намекнуть на то, что обществу, возможно, будет лучше без этих фанатиков».

Маури бегло говорил по-русски; в то время, когда Гитлер напал на Советский Союз, он служил помощником военно-морского атташе в посольстве в Москве[393]. Во время войны он находился в Мурманске и курировал программу ленд-лиза, по которой США доставили в Советский Союз товаров на сумму свыше 11 миллиардов долларов. Однако Маури не питал особой любви к бывшим союзникам. Он придерживался того мнения, что действия советских властей лучше всего можно понять через призму русской истории. «Он считал советский режим[394] продолжением имперской России и считал, что КГБ основал Иван Грозный», — заметил один из его подчиненных.

Отдел Советской России в ЦРУ был укомплектован американцами русского происхождения в первом или втором поколении, чьи семьи, во многих случаях, бежали от большевиков. Отдел славился своими вечеринками, на которых водка лилась рекой и пели русские песни. «Нашим фирменным номером была «Чарочка»[395], церемониальная застольная песня с припевом «Пей до дна», — вспоминал сотрудник, служивший в отделе в 1950-х годах.

Разведывательные службы Америки и Великобритании условились издать «Доктора Живаго» на русском языке, но англичане «просили, чтобы это было сделано не в США»[396]. ЦРУ согласилось с такой тактикой: аналитики вычислили, что русскоязычное издание, вышедшее в Соединенных Штатах, в Советском Союзе скорее сочтут пропагандистским трюком, чем книгу, выпущенную в какой-нибудь небольшой европейской стране, к которой, скорее всего, отнесутся серьезнее. Более того, представители разведслужб справедливо полагали, что явный «американский след» станет для советских властей поводом для преследования Пастернака.

В служебной записке для внутреннего пользования, разосланной вскоре после выхода романа в Италии, сотрудникам ЦРУ рекомендовалось «издать «Доктора Живаго» в максимальном количестве[397] зарубежных изданий с целью свободного распространения романа во всем мире, а также имея в виду возможность требования и получения такой награды, как Нобелевская премия». Хотя намерение ЦРУ привлечь к роману Пастернака внимание всего мира, в том числе Шведской академии, выражено вполне ясно, ничто не указывало на то, что ЦРУ собиралось выпустить роман на русском языке исключительно с целью помочь Пастернаку получить премию.

Желание ЦРУ издать «Доктора Живаго» поддерживалось на высшем правительственном уровне. Созданный при президенте Эйзенхауэре Комитет по координации операций Совета национальной безопасности предоставил ЦРУ всеобъемлющий контроль[398] над «эксплуатацией» романа. Основной причиной для такого решения стал «щекотливый характер операции, а также невозможность демонстрировать участие правительства Соединенных Штатов». Запретив Госдепартаменту и Информационному агентству США (ЮСИА) распространять сведения о романе, ЦРУ приняло меры предосторожности, дабы предотвратить «возможность личных репрессий против Пастернака или его близких». Из Комитета по координации операций в ЦРУ поступило устное распоряжение: продвигать роман «как литературное произведение, а не средство ведения холодной войны».

Кстати, в ЦРУ любили литературу — Джойса, Хемингуэя, Элиота, Достоевского, Толстого, Набокова. Книги тоже считались оружием. Если какое-либо произведение невозможно было купить в СССР и странах Восточной Европы или же оно было там запрещено, так как противоречило тамошней идеологии или советской действительности, ЦРУ стремилось донести его до граждан восточного блока. К 1958 году холодная война шла уже двенадцать лет; какие бы иллюзии ни существовали по поводу освобождения «порабощенных народов» на Востоке, все они рухнули после кровавого подавления будапештского восстания. Стало ясно, что западные власти, в частности власти США, не способны на какие-либо действия, помимо слежки через колючую проволоку. Соединенные Штаты не сумели помочь ни бастующим жителям Восточной Германии в 1953 году, ни полякам, которые восстали в 1956 году. Коммунизм невозможно было отбросить назад по той простой причине, что никто не брал на себя ответственность. Иностранное вмешательство неизбежно переросло бы в войну двух сверхдержав, обладавших ядерным оружием.

В 1950-х годах ЦРУ занималось политической войной с Кремлем. Среди первостепенных задач значились поддержка НАТО в Западной Европе, противодействие советской пропаганде и препятствование росту советского влияния в мире. В ЦРУ считали, что идеи — в новостях, искусстве, музыке и литературе — способны постепенно подорвать авторитет советской власти у собственного народа и в сопредельных государствах Восточной Европы. ЦРУ вело затяжную игру. Корд Мейер, глава отдела международных организаций, который занимался почти всеми тайными пропагандистскими операциями, писал, что демонстрация западных идей «со временем увеличит[399] шансы на постепенное изменение в сторону более открытого общества».

Для достижения своих целей ЦРУ, через созданные им подставные организации и фонды, тратило огромные средства на организацию гастролей, выставок, литературно-публицистических журналов, научных исследований, студенческой деятельности, новостных агентств, а также книгоиздания. В Западной Европе агенты ЦРУ передавали деньги представителям некоммунистических левых организаций, откровенно враждебно настроенных по отношению к коммунизму. Союз «ястребов»-антикоммунистов и идеалистов-либералов «казался естественным и справедливым»[400] и не нарушался до 1960-х годов. «Наша помощь шла в основном левым и центристским демократическим партиям, — вспоминает Мейер. — Правое крыло и консервативные силы имели собственные источники финансирования; настоящая конкуренция с коммунистами за голоса и влияние находилась на левом краю политического спектра, где шла борьба за голоса рабочего класса и интеллигенции».

В 1950-х годах в Америке, где велась антикоммунистическая «охота на ведьм» под руководством сенатора Джозефа Маккарти, невозможно было добиться, чтобы конгресс выделил деньги Госдепартаменту или другим представителям правительственных кругов для открытого финансирования левых организаций и распространения в Европе гуманитарных наук и искусств. Даже для непосредственных операций, направленных против коммунистического блока, конгресс выделял средства с трудом. Что и говорить о такой на первый взгляд несущественной отрасли, как книгоиздание! Зато бюджет ЦРУ был закрытым, непрозрачным и идеально подходил для данной задачи. Представители ЦРУ не без оснований считали, что «холодная война ведется и в области культуры[401]. Там считали, что подобное выделение средств — миллионы долларов ежегодно — будет способствовать развитию тех областей, которые «докажут многообразие взглядов и их различия[402] и будут нацелены на поддержку свободомыслия. Таким образом, взгляды, выражаемые сторонниками поддерживаемых США организаций, во многих случаях не разделялись их спонсорами… Требовалось обладать довольно своеобразной логикой для того, чтобы понять, что публичная демонстрация неортодоксальных взглядов — мощное оружие против монолитного коммунистического единообразия». Таким образом, ЦРУ «стало одним из крупнейших источников субсидий»[403], соперничавшим с фондами Форда, Рокфеллера и Карнеги.

Президенту Гарри Трумэну не нравилась мысль о том, что в мирное время действует американская разведслужба. Некоторые газеты и конгрессмены выражали озабоченность в связи с «американским гестапо». А сразу после Второй мировой войны определенная часть правящих кругов отрицательно относилась к участию страны в секретных операциях. Но по мере того, как росла напряженность в отношениях с Советским Союзом, необходимость какого-то «централизованного шпионажа», как называл его Трумэн[404], казалась неизбежной. ЦРУ было создано в 1947 году. Конгресс не только санкционировал сбор разведывательных данных, но и наделил управление властью исполнять «другие функции и обязанности, связанные с разведкой, влияющие на национальную безопасность». Эти довольно расплывчато очерченные полномочия наделяли сотрудников ЦРУ правом проводить «спецоперации», на поверхности не имеющие к ним никакого отношения. Правительство США могло отрицать свое участие в подобных операциях. Правда, вначале главный юрисконсульт ЦРУ не был уверен[405], может ли агентство заниматься «черной пропагандой» без соответствующей санкции конгресса. В первые годы холодной войны различные министерства и ведомства, в том числе Госдепартамент и Министерство обороны, имели разные точки зрения на способы и средства ведения «спецопераций». Спектр таких операций варьировался от пропаганды до военизированных подрывных акций, например поставки оружия эмигрантским группировкам и внедрения их в страны восточного блока для проведения актов саботажа.

«Идейным отцом» тайных операций выступал Джордж Кеннан, влиятельный дипломат и политик. Он считал, что Соединенным Штатам необходимо мобилизовать все свои ресурсы и познания, чтобы сдержать атавистический экспансионизм Советского Союза. Соединенные Штаты, кроме того, столкнулись с противником, который, начиная с 1920-х годов, поставил на поток создание так называемых «организаций прикрытия» — международных организаций, на первый взгляд созданных во имя высоких идеалов и провозглашавших некоммунистические, общечеловеческие лозунги, например мир и демократию. На самом деле подобные организации управлялись Кремлем или его сторонниками. Вашингтону требовалась возможность «делать то, что должно быть сделано[406], но за что правительство не несло официальной ответственности». В мае 1948 года отдел планирования внешней политики Госдепартамента США, который возглавлял Кеннан, издал доклад, озаглавленный «Ведение организованной политической войны»[407]. В докладе говорилось, что «Кремль ведет самую коварную и массированную политическую войну в истории», и утверждалось, что Соединенные Штаты, в свою очередь, «не могут себе позволить не привлечь наши ресурсы для тайной политической войны». В докладе приводились рекомендации по организации сопротивления в странах Восточного блока, а также поддержке эмигрантов из Советского Союза и идеологических противников коммунизма на Западе.

Через месяц при Совете национальной безопасности было создано Управление специальных проектов, которое «прикомандировали» к ЦРУ, хотя сначала оно считалось независимым подразделением. Скоро вновь созданную службу переименовали, дав еще одно «успокоительное» название: Управление политической координации (УПК). Его возглавил Фрэнк Уизнер, ветеран разведки времен войны, служивший в Управлении стратегических служб (УСС). В 1944–1945 годах он полгода прослужил в Бухаресте[408] и с ужасом наблюдал, как советские войска посадили в товарные вагоны 70 тысяч румын немецкого происхождения. Их отправили в Советский Союз, где использовали как рабскую силу. «Сотрудника УСС ужасно потрясла[409] грубая демонстрация силы в то же самое время, когда русские поднимали тосты за новую эру совместного сотрудничества». Пережитое сказалось на Уизнере. Его переполнял евангелический антикоммунистический пыл; ему не терпелось вступить в схватку с врагом.

Уизнер разделил секретные операции[410] на пять областей — психологическая война, политическая война, экономическая война, предотвращение прямых действий и разное. Он стремился охватить почти все: от насаждения ненависти к Советскому Союзу до использования эмигрантов для ожесточенных нападок и организации своего рода антикоммунистического сопротивления. Совет национальной безопасности расширил полномочия новой службы. Росли и штат сотрудников, и финансирование. В 1949 году в тайных операциях ЦРУ были задействованы 302 штатных сотрудника[411]. Три года спустя их было 2812; штатным сотрудникам помогали 3142 зарубежных посредника. Резиденты и оперативные работники размещались в сорока семи странах по всему миру; бюджет организации за те же три года вырос с 4,7 до 82 миллионов долларов. В 1952 году УПК слилось с Управлением специальных операций и превратилось в Директорат планирования. Один молодой новобранец, в будущем директор ЦРУ Уильям Колби вспоминал, что Уизнер насаждал в организации «атмосферу ордена рыцарей-тамплиеров[412]. Они призваны были спасти западные свободы от коммунистической тьмы». Уизнер, выросший в бедной семье в штате Миссисипи, был «по-мальчишески обаятелен, спокоен, но непрост[413]. Ему нужны были сотрудники с «добавочным измерением»[414], ветераны войны, как и он сам, спортивные, умные, но не книжники, выпускники лучших университетов, особенно Йельского. Привлеченные обещанием масштабной борьбы и будучи уверенными в своей нравственной правоте, писатели и поэты записывались в ЦРУ. Джеймс Джизус Энджелтон, глава отдела контрразведки ЦРУ, был редактором «Йельского литературного журнала» и одним из основателей литературного журнала «Фуриозо». Одним из своих ближайших друзей он называл Эзру Паунда. Корд Мейер-младший, еще один бывший сотрудник «Йельского литературного журнала», курировавший пропагандистские операции ЦРУ, печатался в журнале «Атлантик мансли» и мечтал о литературной славе. Когда один из подчиненных Мейера, Роби Маколей, бывший сотрудник «Кеньон ревью», ушел из ЦРУ и стал литературным редактором «Плейбоя», Мейер сказал ему: «Возможно, я даже пришлю вам рассказ под подходящим псевдонимом»[415]. Джон Томпсон был еще одним уволенным из «Кеньон ревью». Джон Хант записался в ЦРУ примерно в то же время, когда вышел в свет его роман «Поколения людей». Питер Матизен, один из основателей и редактор «Парижского обозрения», писал свой роман «Партизаны»[416], работая на ЦРУ.

«Я приехал в Вашингтон[417] весной 1951 года, чтобы принять участие в борьбе, которая была не такой кровавой, зато более сложной и изощренной, чем война, на которую я десять лет назад пошел добровольцем», — говорил Мейер, ветеран Второй мировой войны, раненный на Гуаме и лишившийся там глаза.

Для того чтобы иметь возможность переводить деньги на «нужные» мероприятия, ЦРУ основало ряд подставных организаций, декларировавших благородные цели. В помощь привлекали видных американцев; они должны были создавать иллюзию, что эти организации финансируются богатыми спонсорами. В числе первых таких организаций был «Национальный комитет за свободную Европу», созданный в 1949 году. Штаб-квартира комитета находилась в Нью-Йорке. Среди его членов значились[418] Дуайт Д. Эйзенхауэр, будущий президент; продюсеры и режиссеры Сесил Демилль и Дэррил Занук; Генри Форд II, президент «Форд мотор компани», кардинал Фрэнсис Спеллман, архиепископ Нью-Йорка, и Аллен Даллес, ответственный секретарь новой организации. В 1951 году Даллес поступит в ЦРУ, а в 1953 году станет его директором. Почти все догадывались об участии в их делах ЦРУ. В документах комитета, вскоре получившего название «Свободная Европа», декларировалось, что он работает на самофинансировании в результате общенациональной кампании по сбору средств, получившей название «Крестовый поход за свободу». На самом деле лишь около 12 процентов бюджета[419] поступало от сбора средств, в основном крупных корпораций. Основным источником финансирования служили еженедельные чеки, которые ЦРУ переводило кружным путем, через один банк на Уолл-стрит[420].

Главным детищем комитета «Свободная Европа» стала радиостанция «Свободная Европа», которая начала вещание 4 июля 1950 года на чешском, словацком и румынском языках. Затем началось вещание на польском, венгерском и болгарском. Вслед за радиостанцией «Свободная Европа» в 1953 году начала вещание вторая радиостанция «Освобождение», нацеленная в основном на Советский Союз. Позже она получила более удачное название «Свобода». Эту радиостанцию поддерживала еще одна некоммерческая «организация прикрытия», Американский комитет освобождения. В комитет со штаб-квартирой в центре Манхэттена входили не столь известные американцы, и его деятельность была более закрытой; на первом заседании правления просто объявили, что деньги на финансирование «Освобождения» поступают от «личных друзей членов правления». В ЦРУ решили не привлекать к «Освобождению» столь выдающихся личностей, так как вскоре оказалось, что бывает трудно справиться с непомерными амбициями комитета «Свободная Европа». Хотя обе радиостанции были рассчитаны на пропаганду политики США и интересы безопасности, они пользовались значительной автономией[421] хотя бы по той причине, что ЦРУ не в состоянии было справиться сразу с двумя крупными радиовещательными организациями. Служившие вначале довольно резкими рупорами ЦРУ, обе радиостанции понемногу освоились и превратились в солидные агентства новостей, особенно после 1956 года, освещения венгерских событий и поддержки иллюзии скорого американского вторжения. Время от времени в текст передач вплетались тайные послания для резидентов и оперативных сотрудников. Иногда радиостанции служили «крышей» для штатных сотрудников ЦРУ. Но в основном американские учредители в Вашингтоне почти не вмешивались в работу редакторов из числа эмигрантов. Более того, необходимости осуществлять жесткий редакционный контроль не было. Взгляды сотрудников-антикоммунистов в основном совпадали со взглядами «кураторов» из ЦРУ. Радио «Освобождение» в основном освещало события в Советском Союзе с иной точки зрения, нежели официальные советские радиостанции, и сосредотачивалось на его внутренней политике.

Вещание «Свободной Европы» и «Свободы» велось из Мюнхена. ЦРУ, через посредство Американского комитета освобождения», основало там же еще целый ряд «смежных» организаций, например Институт исследований Советского Союза и Центральную ассоциацию послевоенных эмигрантов, известную по русским инициалам ЦОПЭ. Широкое присутствие ЦРУ в Мюнхене было секретом Полишинеля.

Один сотрудник радиостанции «Освобождение» говорил, что едва ли [в штаб-квартире радиостанции] был «хотя бы один кочегар или уборщик[422], который не догадывался об истинном положении вещей». В КГБ Мюнхен называли[423] «диверсионным центром».

Около трети взрослого городского населения[424] Советского Союза слушало «вражеские голоса». Александр Солженицын называл их «мощной невоенной силой»[425], основанной на радиоволнах; западное мышление не способно оценить их подрывную мощь. В 1958 г. Советский Союз тратил[426] на глушение западных передач больше, чем на вещание внутри страны и иновещание, вместе взятые.

Комитет «Свободная Европа», кроме того, основал собственный издательский центр, также называвшийся «Свободная Европа». Издательский центр не мог проникать за железный занавес с помощью радиоволн, но тоже пользовался волнами — по-своему. 27 августа 1951 года комитет «Свободная Европа» начал запускать из Баварии, у границы с Чехословакией, воздушные шары, которые ветром переносило через границу. В церемонии первого запуска принимали участие высокопоставленные представители Соединенных Штатов, в том числе председатель «Крестового похода за свободу» Гарольд Стассен, журналист Дрю Пирсон и С. Д. Джексон, бывший руководящий сотрудник «Тайм-Лайф», который позже станет одним из главных советников Эйзенхауэра по методам ведения психологической войны. По замыслу создателей, воздушные шары лопались на высоте в 10 тысяч метров, разбрасывая пропагандистские листовки. «Задул свежий ветер[427]. Возрождается новая надежда. Друзья свободы в других странах нашли новый способ добраться до вас», — написано было в одной из первых листовок, напечатанных издательством «Свободная Европа». «Не может быть достаточно глубокой темницы, способной скрыть правду, не может быть достаточно высокой стены, способной отгородить от свободы. Тирания не властна над ветрами, не может поработить ваши сердца. Свобода снова восстанет».

«Мы проделали большую дыру в железном занавесе», — сказал Стассен в интервью журналу «Тайм».

За следующие пять лет комитет «Свободная Европа» запустил около 600 тысяч воздушных шаров[428], сбросив десятки миллионов пропагандистских листовок над странами Восточной Европы, а также малоформатные журналы. ВВС Чехословакии сбивали шары[429]. Программа была свернута в 1956 году, после того как правительство Западной Германии начало возражать против «крайне опасного нарушения воздушного пространства[430] вблизи территории Федеративной Республики». По заявлению правительства Чехословакии, один воздушный шар якобы вызвал крушение самолета. Известно, что еще один шар стал причиной возгорания жилого дома в Австрии (домохозяйка, испугавшись воздушного шара, севшего на ее крышу, перевернула газовую горелку). Кроме того, «поведение» воздушных шаров оказалось весьма заметным и непредсказуемым.

ЦРУ переключилось на рассылку книг.

В апреле 1956 года Сэмюел С. Уокер-младший, директор издательства «Свободная Европа», созвал совещание молодых американцев и западноевропейцев, работавших в офисе издательства на 57-й Западной улице в Манхэттене. На повестке дня стоял потенциально новый план: пересылка книг за железный занавес. Жители восточноевропейских стран, обладавшие опытом отправки посылок своим родственникам, считали, что это вполне реальный способ пересылки пропагандистских материалов. Другие, в том числе один из ведущих советников комитета «Свободная Европа» Хью Сетон-Уотсон из Лондонского университета, выражали опасения, что книги будут перехвачены. Окончательное решение зависело от Уокера, бывшего главного редактора газеты Йельского университета. Тогда ему еще не исполнилось тридцати; он пожертвовал карьерой в «Тайм» ради полной приключений жизни «Свободной Европы». «Давайте попробуем!» — сказал он[431]. «Друзья с юга», как там называли ЦРУ, разработали план, в соответствии с которым книги нужно было посылать людям, занимавшим официальные посты. Целью было «ослабление влияния коммунистической администрации, подрыв линии партии и государственных кадров». Все начиналось не очень удачно. Первые посылки, в основном статьи на политические темы, отправляли из Нью-Йорка и европейских городов. Многие посылки так и не дошли до адресатов или были переданы властям. Методом проб и ошибок разработчики книжной программы поняли: если отправлять книги напрямую из издательств, они чаще доходят до адресатов. Речь шла даже о таких «подрывных» произведениях, как эссе Камю «Бунтующий человек». Издательство «Свободная Европа» начало рассылать каталоги книг гражданам стран Восточной Европы с предложением: если адресат сделает выбор, книги будут доставлены ему бесплатно.

Позже Джордж Минден, бывший беженец из Румынии, курировавший программу, велел сотрудникам сосредоточиться на «обеспечении минимальной базы для духовного осмысления западных ценностей, что, как мы надеемся, возможно передать посредством психологии, литературы, театра и изобразительного искусства. Это займет место политических и других откровенно подрывных материалов». В 1956 году в одной из первых служебных записок по данной теме говорилось: «Не следует заниматься прямыми нападками на коммунизм[432]… Наши первостепенные цели заключаются в демонстрации превосходства достижений Запада». Организация, подведомственная ЦРУ, покупала книги и права на издание у крупных американских и европейских издательств. В их числе были «Даблдей и компани», «Харпер и бразерс», «Гарвард Юниверсити пресс», «Фатер и Фабер», «Макмиллан паблишинг компани», «Бертельсман», «Ашетт». Все договоры и расчеты проводились через Международный совещательный совет, еще одну «крышу» ЦРУ с штаб-квартирой на 65-й Восточной улице. В свою очередь, некоторые восторженные отклики добирались до Нью-Йорка. «Мы их просто глотаем[433] — точнее, они переходят из рук в руки, — писал польский студент из Лодзи, получивший книги Джорджа Оруэлла, Милована Джиласа и Чеслава Милоша. — С ними обращаются как с великими раритетами — иными словами, лучшими из бестселлеров». Один польский ученый, получивший «Доктора Живаго», писал: «Ваши бесценные издания[434] послужат не только мне, но и большой группе друзей… к ним относятся как к сенсации!»

Вскоре после того, как в 1956 году издательство «Свободная Европа» приступило к рассылке книг, ЦРУ, посредством Американского комитета по освобождению, разработало книжную программу для Советского Союза. ЦРУ субсидировало создание «Бедфорд паблишинг», издательства со штаб-квартирой в Нью-Йорке. Целью издательства был перевод произведений западных авторов на русский язык. «Советские читатели, ставшие жертвами нудной коммунистической пропаганды… изголодались по западным книгам, — писал Айзек Патч, первый директор «Бедфорд паблишинг». — С помощью нашей книжной программы мы надеялись[435] заполнить вакуум и открыть дверь к свежему воздуху… свободы». Первоначальный взнос ЦРУ в размере 10 тысяч долларов вырос в ежегодный бюджет в размере миллиона долларов. Издательство «Бедфорд паблишинг» открыло филиалы в Лондоне, Париже, Мюнхене и Риме. В те дни, когда деньги текли рекой, ежегодные совещания сотрудников проходили в таких местах, как остров Сан-Джорджо-Маджоре в Венецианской лагуне. Среди переведенных и изданных произведений были «Портрет художника в юности» Джойса, «Пнин» Набокова и «Скотный двор» Оруэлла.

Вместо рассылки книг по почте — в Советском Союзе надзор был строже, чем в странах Восточной Европы, — издательство «Бедфорд паблишинг» избрало своей целью раздачу книг приезжим из Советского Союза или гражданам стран Запада, которые ехали в Советский Союз; они должны были раздавать книги по приезде. Кроме того, издательство поставляло книги в посольство США в Москве. Карманные издания в мягких обложках, напечатанные в штаб-квартире ЦРУ, лежали на полках «Стокманна»[436], знаменитого финского магазина, в котором жители западных стран запасались товарами перед поездкой в Москву. Музыканты Московской филармонии[437], получавшие книги на гастролях, на обратном пути прятали их в нотах. Кроме того, книги попадали в Россию в консервных банках или упаковках гигиенических тампонов[438].

За первые 15 лет «Бедфорд» раздал советским читателям более миллиона книг. Программа продолжалась до распада Советского Союза. В странах Восточной Европы раздали 10 миллионов книг и журналов. Один из руководителей КГБ жаловался, что западные книги и другая печатная продукция служат «главным источником враждебности»[439] для советских студентов.

Хотя ЦРУ отличалось широтой литературных пристрастий, его сотрудников нельзя было упрекнуть в неразборчивости. Издательская политика ЦРУ руководствовалась как мнением штатных сотрудников и наемных работников, так и их пониманием своей задачи. Писатель Ричард Элман жаловался, что «ЦРУ откровенно стоит за[440] западными христианскими традициями иерархии, власти в руках элиты и… просвещения отсталых слоев и противостоит революционным движениям в литературе, а также в политике. [Ведомство] стало стойким поборником законности, и оно… рекомендует к изданию и распространению произведения таких художников слова, как В. С. Найпол или Сол Беллоу с соответствующими взглядами». Возможно, это преувеличение, если учесть широкий ассортимент и тиражи книг, посланных на Восток. И все же изучить политику ЦРУ в данном вопросе невозможно до тех пор, пока ведомство не опубликует полный список всех произведений, издание которых оно поддерживало, перевело и распространило. Такой список, если он существует, до сих пор остается засекреченным.

Глава отдела секретных операций ЦРУ в 1961 году хвастал, что агентство может «издавать и распространять за границей книги[441], не раскрывая связи издания с США, тайно поддерживать иностранные издательства или книжные магазины; издавать книги, которые нельзя «пятнать» явной связью с правительством США, особенно если положение автора «деликатно»; издавать книги по оперативным причинам, независимо от их коммерческой успешности».

Более того, ЦРУ также покупало готовые рукописи — до тысячи наименований, — потому что «преимущество прямого контакта с автором заключается в том, что мы можем подробно ознакомить его с нашими намерениями; снабдить его материалами, которые мы хотим включить в его книгу, и проверять рукопись на всех этапах». Важным примером служит книга, написанная студентом из развивающейся страны. Автор делится своим опытом учебы в социалистической стране. Рецензент CBS, не знавший о «вдохновителях» книги, писал: «Наша служба пропаганды не могла поступить хуже, чем завалить [иностранные] университетские городки этим сочинением». В 1967 году в «Нью-Йорк таймс» сообщалось, что ЦРУ стоит за выходом в свет дневника советского двойного агента полковника Олега Пеньковского, вышедшего за несколько месяцев до его разоблачения и казни. «Бумаги Пеньковского»[442], книга, опубликованная издательством «Даблдей», была написана литературным «негром» по материалам, предоставленным ЦРУ. В число таких материалов входили беседы сотрудников ЦРУ с Пеньковским, репортером «Чикаго дейли ньюс» и перебежчиком из КГБ, который работал на ЦРУ. «Шпионы не ведут дневников», — сказал в интервью «Таймс» бывший руководящий сотрудник ЦРУ, подтвердив мнение, что в лучшем случае «дневник» — ловкая подделка.

«Книги отличаются от всех остальных пропагандистских средств, — писал начальник отдела тайных операций ЦРУ, — главным образом, тем, что одна книга способна существенно изменить восприятие читателя до такой степени, что с ним не сравнится никакое другое воздействие… это, конечно, не относится ко всем книгам во все времена и у всех читателей — но это достаточно часто оправдывается настолько, чтобы сделать книги самым важным средством стратегической [долгосрочной] пропаганды».

Это замечание, как ни странно, напоминает слова Максима Горького на Первом съезде советских писателей в 1934 году: «Книга есть главнейшее и могущественное орудие[443] социалистической культуры».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.