Кронштадтский мятеж[51]

Кронштадтский мятеж[51]

Одним из первых серьезных испытаний для молодой Советской республики стал мятеж моряков в крепости Кронштадт в марте 1921 года. У всех в памяти остались стихотворные строки Багрицкого «Нас водила молодость в сабельный поход, нас бросала молодость на кронштадтский лед», однако мало кто знает, что немалую роль в событиях сыграла и авиация. И хотя ее действия в весьма кратковременном конфликте носили ограниченный характер, однако все же они представляют определенный интерес в развитии ударной составляющей РККФ.

Итак, напомним общую канву событий. 1 марта общим собранием моряков линкоров «Петропавловск» и «Севастополь» была выпущена антикоммунистическая резолюция о поддержке рабочих Петрограда, с лозунгом «Вся власть Советам, а не коммунистам». Моряки потребовали освобождения из заключения всех представителей социалистических партий, проведения перевыборов Советов и исключения из них всех коммунистов, а также таких либеральных свобод, как свобода слова, собраний и союзов всем партиям. Пытались они заручиться поддержкой и большинства населения, попутно потребовав обеспечения свободы торговли, разрешения кустарного производства собственным трудом, разрешения крестьянам свободно пользоваться своей землей и распоряжаться продуктами своего хозяйства (то есть фактически – ликвидации продовольственной диктатуры). Практически сразу был создан и орган управления – Временный революционный комитет во главе с матросом Петриченко. Первым делом были арестованы коммунисты Кронштадта.

Военные руководители молодой Советской республики не могли не отреагировать на вооруженное восстание практически в «сердце революции». Партийные бонзы потребовали срочно урезонить восставших моряков и поручили проведение карательной операции начальнику штаба Морских сил Балтийского моря Л.М. Галлеру (на тот момент с приставкой «временно исполняющий обязанности»).

Он же за короткое время разработал план, согласно которому ключевую роль в блокаде Кронштадта должны были играть форты «Краснофлотский» и «Передовой», блокировавшие выход кораблей из гавани и подход с моря тех, кто захотел бы прийти на помощь мятежникам (а на тот момент были реальные опасения, что может «вспыхнуть» весь петроградский гарнизон). Однако изюминкой плана был штурм мятежной крепости по льду – с северного и южного берегов Невской губы.

Артиллерийскую поддержку наступающим должны были оказать 305-мм батареи форта «Краснофлотский», причем его же 254-мм батареи должны были вступить в возможную контрбатарейную борьбу с артиллерией мятежного форта «Риф» на о. Котлин. Фактически единственной ударной силой штурмующей группировки кроме артиллерии форта была авиация.

К началу марта в Петрограде все находившиеся там авиационные и воздухоплавательные части были разделены на две группы. Первая подчинялась начальнику воздушного флота Петроградского военного округа и состояла из четырех авиаотрядов, которые базировались в Петергофе, Шувалове, ст. Раздельная и на форте «Краснофлотский». В ее составе числилось 10 разведчиков (из них исправных только 4), один исправный истребитель, 5 аэростатов, к которым имелись 3 лебедки.

Вторая группа авиачастей подчинялась начальнику воздушного флота Балтийского моря и состояла из двух «воздуходивизионов», базировавшихся в Ораниенбауме и на Гутуевском острове (каждый из двух гидроотрядов), и истребительного дивизиона в составе двух «истроотрядов», дислоцированных в Петербурге. В ее составе числилось 15 разведчиков и 12 истребителей.

Надо сказать, что в течение всего конфликта соотношение исправных и неисправных самолетов оставалось примерно постоянным на уровне около 50 %, тогда это считалось нормой. Одни самолеты выходили из ремонта, а другие – из строя в результате аварий и поломок. Забегая вперед, отметим, что за время конфликта ни один самолет в результате зенитного обстрела не был сбит или серьезно поврежден.

Однако для столь масштабной операции авиасил явно не хватало, и поэтому 5 марта в Петроград прибыла эскадрилья Западного фронта в составе трех авиаотрядов (4 разведчика и 14 истребителей). В тот же день приказом РВС Республики за № 38 все авиационные силы оперативно подчинили начальнику Действующего воздушного флота Республики, в свою очередь, он подчинялся руководившему всей операцией М.Н. Тухачевскому, назначенному командующим специально сформированной для подавления восстания 7-й армией.

Одновременно появился приказ сосредоточить все сухопутные самолеты на Комендантском аэродроме, а гидросамолеты – на Гутуевском острове. После ревизии наличных сил оказалось, что половина всех самолетов авиагруппы составляют истребители. Для усиления разведывательной составляющей были истребованы также разведывательный авиаотряд и Боевое звено особого назначения, вооруженное разведчиками. Однако они прибыли к 15 марта и поэтому в боевых действиях принять участия не успели.

Стоит сказать, что была собрана весьма разношерстная компания аппаратов: разведчики «Фарман-XXХ» и «Сопвич», истребители «Ньюпор»-17, -23, -24, «Спад» и «Сопвич-Кэмел». Среди гидросамолетов имелись разведчики М-9, М-15, М-20, трофейные «Шорт» и «Фэйри».

Однако практически вся материальная часть была сильно изношена, особенно моторы, что сказывалось на поднимаемой бомбовой нагрузке крайне отрицательно. К тому же не на всех самолетах имелись бомбодержатели, а если и имелись, то они не подходили под отечественные бомбы (речь идет прежде всего о трофейной технике британского производства). В результате в ходе большинства вылетов бомбы загружались в самолет прямо на пол кабины и потом сбрасывались наблюдателями вручную. Для точности попаданий также решающее значение имело полное отсутствие на самолетах бомбовых прицелов.

Согласно полученному приказу, действия авиации должны были начаться 5 марта в 17:30 с вылета в Кронштадт для разбрасывания листовок с приказом Председателя РВСР Л.Д. Троцкого. Правда, из-за густого тумана и снега первый самолет («Сопвич») взлетел с Комендантского аэродрома только в 11:40 6 марта. Долетев до западной оконечности о. Котлин на высоте 500—1000 метров, экипаж сбросил на Кронштадт 20 тысяч листовок. При этом мятежники огня по самолету не открывали. Однако вылет чуть не закончился трагически – при посадке из-за сильного ветра самолет понесло назад, и он потерпел аварию, сломав лыжу и оба нижних лонжерона.

В послеполетном отчете летчик отметил, что «на всем острове больших скоплений людей и передвижений не замечено. По дороге от Кронштадта до Ораниенбаума движения нет. Дорог или тропинок в сторону Финляндии и Сестрорецка не замечено. В Военной гавани линкоры «Петропавловск» и «Севастополь», стоя у стенки, дымят, имея на носу и корме красные флаги».

На следующий день Тухачевский издал приказ за № 013/К, согласно которому в 18:00 7 марта должна быть начата артподготовка, а «воздушной эскадрилье атаковать броненосцы и казармы Кронштадта сегодня в 18 часов». Для его исполнения с утра началось сосредоточение самолетов на Комендантском аэродроме.

Так, из Петергофа вылетело пять истребителей: из них три «Ньюпора-17» в 11:50 прилетели по назначению, один «Ньюпор-17» совершил вынужденную посадку около Петергофа, а «Сопвич-Кэмел» при посадке был разбит из-за остановки мотора. В 12:20 на Гутуевский остров прилетели четыре гидросамолета, вылетевшие из Ораниенбаума, сбросив по дороге на Кронштадт 30 тысяч листовок. Чуть позднее вылетел пятый самолет, который над Кронштадтом обстреляли ружейным и пулеметным огнем, а вскоре из-за снежной бури он вообще вернулся обратно. К 18:00 с горем пополам подготовили к вылету 10 самолетов (из них 3 истребителя), но из-за сильного снегопада вылет всех самолетов с бомбами перенесли на следующее утро.

8 марта в 10:00 началась артиллерийская подготовка и сосредоточение пехоты к штурму. Полеты с Комендантского аэродрома начались около 13:00, и вскоре на линкоры в Военной гавани летчики сбросили первые бомбы. Зенитного огня мятежники не открывали. Летчики обнаружили значительные недолеты наших снарядов в южной и юго-западной части о. Котлин.

Суда и северо-восточные форты вели артиллерийский огонь, в 13:30 к ним присоединились и северо-западные. В 16:20 летчики доложили о большом количестве воронок между судами и вокруг южных, юго-западных и западных фортов, а также очень много воронок во льду вокруг двух ближайших к Лисьему Носу фортов. В результате артиллерийской дуэли весь лед вокруг Лисьего Носа также оказался изрыт воронками, и было несколько попаданий около железнодорожной станции там же. Пролетевший там самолет обстреляла артиллерийским огнем своя батарея.

В 17:00 пролетавший над Кронштадтом самолет обстреляли мелкие орудия, а через полчаса экипаж другого самолета донес, что «Петропавловск» ведет огонь одной средней башней, а с линкоров ведется зенитный огонь. В 20:30 между собором и гаванью был отмечен сильный пожар.

Всего за первый день боевых действий совершили 10 вылетов общей продолжительностью 10 часов 45 минут и сбросили 525 фунтов бомб. Бомбометание производилось преимущественно по линкорам с высоты 2000–4000 м. За первый день активных боев потери авиации составили три «Нью-пора-17», разбитые в авариях. Первое наступление на мятежный Кронштадт, начатое 8 марта, окончилось неудачей, и командарм Тухачевский немедленно начал подготовку к новому наступлению, стягивая подкрепления. В это же время авиации указали «на несогласованность полетов (единичные полеты), на чрезмерно большую высоту, излишнюю при беспорядочном обстреле с земли, на… большой недогруз бомбами самолетов (в особенности «Сопвич»), а также на беспорядочность донесений.».

Утром 12 марта Тухачевский отдал приказ: «Взорвать с помощью бомбометания склады взрывчатых веществ и артиллерийских снарядов в Кронштадте». По сведениям штаба Балтфлота, они находились на минных заградителях «Нарова» и «Волга» и в блокшивах, стоящих в гавани недалеко от линкоров. Всем летчикам приказали сосредоточить бомбометание именно по этим целям, для чего разослали сделанные накануне воздушные снимки гавани.

Полеты начались в 11:05. Из Финляндии движения не наблюдалось, на дороге из Кронштадта в сторону форта № 6 замечены одиночные повозки, обстрелянные из пулемета. Утром движения в городе не наблюдалось, в 13:00 появились скопления людей на улицах и площадях, вечером по улицам двигалось до 20 повозок. Замечен пожар в минной школе, обнаружены отрытые у пристани со стороны Ораниенбаума окопы и новая полевая батарея, вторая действующая батарея замечена на западном берегу о. Котлин. В 13:30 вторично произведена воздушная съемка части Кронштадта.

В 14:30 произошел случай, который до сих пор вызывает споры исследователей. Один из экипажей разведчиков во время очередного вылета заявил о том, что около северо-восточной части о. Котлин на льду замечен самолет противника. Ближе к вечеру для проверки информации вылетел очередной самолет, экипаж которого в 18:00 никакого самолета не обнаружил. Чей это самолет и был ли самолет вообще – остается загадкой и поныне.

Весь день самолеты обстреливались сильным артиллерийским и пулеметным огнем. Бомбы сбрасывали главным образом на гавань и линкоры, также на пороховые погреба, форты «Тотлебен», № 4 и 5. Как о достижении сообщалось, что «замечено одно попадание между кораблей и одно попадание в Петроградскую пристань». За день авиаторы совершили 27 полетов продолжительностью 34 часа 7 минут и сбросили 49 бомб весом 1085 фунтов и 100 фунтов листовок. Полеты выполнялись на высоте 800—2000 метров, произошла одна авария.

13 марта командование, по-видимому недовольное низкой эффективностью действий авиации, разослало по авиационным частям грозную телефонограмму: «Вторично указываю, что самолеты вылетают на бомбометание в одиночку, что не производит на противника достаточного впечатления. Предлагаю самыми решительными мерами устранить это и нагружать самолеты за счет бензина до максимума. Командующий 7-й армией приказал обратить внимание летчиков на точное выполнение заданий. Из всех эскадрилий лучше всех дисциплинирована, в смысле точного исполнения заданий, морская авиация, представляющая все сведения точно и аккуратно». В приказе № 128/с предписывалось «сосредоточить бомбометание на заградителе «Нарова», блокшивах с минами и линейных кораблях «Петропавловск» и «Севастополь», вылетая с максимальной нагрузкой».

В 11:00 на бомбежку вылетела первая группа из шести самолетов. Бомбометание производилось в основном по указанным целям. Замечены удачные попадания «от доков в баржи, которые задымились», и в пристань. Весь день самолеты обстреливались сильным артиллерийским огнем, в том числе бризантными снарядами. За день выполнили 29 полетов общей продолжительностью 37 часов 13 минут и сбросили 71 бомбу общим весом 1595 фунтов. В приказах отмечались «дисциплинированность полетов летчиков» и летчик Антипов, выполнивший задание несмотря на поломку лонжерона крыла.

14 и 15 марта стоял сильный туман, который несколько рассеялся только к вечеру 15 марта. В 18:10 летчики авиагруппы выполнили четыре полета и сбросили 12 бомб общим весом 285 фунтов. Замечены попадания вблизи линейных кораблей, в доки и среди зданий. Один из пилотов обстрелял «Петропавловск» из пулемета с высоты 900 м, ответного огня мятежники не открывали.

16 марта, накануне решающего штурма, около часа ночи летчики получили предписание: «Командующий 7-й армией приказал, вне зависимости от состояния погоды (туман), произвести усиленные полеты с усиленным бомбометанием по «Петропавловску» и «Севастополю», складам со взрывчатыми веществами и штабу мятежников. С 14 часов начнется артиллерийская подготовка, посему вылет эскадрильи должен быть произведен не позднее 14-ти часов. № 1450. Начштаба 7-й армии».

К 14:00 туман не рассеялся, но Тухачевский в 14:30 приказал «немедленно вылетать эскадрилье для выполнения задания… Высота полета, дабы достигнуть действительного поражения противника бомбами, должна быть около 500 м». Тухачевскому доложили «о невозможности полетов в такой туман, что будет являться безрассудным истреблением самолетов и летчиков, без достижения цели». Его реакция осталась неизвестной, но, зная крутой нрав командарма, вряд ли его это остановило. Как подтверждение этого можно отметить, что, как только туман рассеялся, начались полеты на бомбометание.

В итоге летчик Шмидт бомбил «Петропавловск» с высоты 460 м, при этом он отметил удачное попадание 10-фунтовой бомбы в корму линкора. Кроме того, летчики из пулеметов обстреливали группы людей на Петроградской пристани, а также корректировали артиллерийский огонь (при этом были замечены сильные недолеты и уклонения в сторону разрывов от снарядов батареи, обстреливавшей «Петропавловск»). Кроме того, корректировкой артиллерийского огня занимались и воздухоплаватели 11-го отряда в районе Ольгино. Ими были отмечены пожары в Ораниенбауме, Лисьем Носу, Малой Ижоре, а также задымление Кронштадта. До вечера летчики успели сделать 13 полетов продолжительностью 14 часов 45 минут и сбросить 18 бомб весом 390 фунтов и 180 фунтов литературы.

17 марта небольшой туман рассеялся только к 10:00, и взлетевшие пилоты с воздуха наблюдали штурм Кронштадта. В 10:30 летчик Шмидт сообщил о наступлении с восточной стороны по льду группы верных властям частей в белых маскхалатах с двумя орудиями. В 11:00 летчик Калан увидел, что около роты пехоты отходили по направлению к Мартышкино. Летчики Зернов и Волковойнов в 12:00 донесли, что пехоту, наступавшую со стороны Ораниенбаума и Петергофа, сильно обстреливали линкоры.

Бомбардировке подвергались в основном линкоры и форт «Тотлебен». Позднее поступило предупреждение Кронштадт не бомбить, так как часть города заняли правительственные войска.

В 19:00 летчик Зернов доложил о сильном оживлении на улицах Кронштадта, а летчик Волковойнов – о движении к Кронштадту 30 всадников.

За день летчики выполнили 33 полета продолжительностью 33 часа 55 минут и сбросили 86 бомб общим весом 1740 фунтов. Особо отличился летчик Линдель, сбросивший за день 440 фунтов и доложивший об удачном попадании в палубу «Петропавловска», вызвавшем пожар. Правда, позднее донесения Линделя и других пилотов о пожарах на кораблях, вызванных бомбометанием, не подтвердились.

18 марта утром поступило распоряжение «полеты задержать до получения нового задания». В 11:00 без боя взяли форты «Милютин» и «Константин», сдались «Петропавловск» и «Севастополь», а восставший Кронштадт пал. Полеты отменили.

Всего за 7 дней красные летчики выполнили 137 полетов общей продолжительностью 160 часов 10 минут при средней бомбовой нагрузке на самолет две бомбы весом по 10 кг.

Наиболее эффективной областью применения авиации оказалось моральное воздействие на гарнизон крепости, в большинстве своем состоявший из крестьянских парней, призванных на флот в последние два-три года. В публикациях «Известий Временного революционного комитета Кронштадта» действиям авиации уделялось очень большое внимание. Отмечалось, что «во время полетов команды судов прятались в трюмы и для стрельбы по самолетам выходили по жребию». № 11 «Известий» за 12 марта с обеих сторон заполнен заметками о воздушном флоте. Издавались приказы: «Ввиду панического настроения команд Ревком вынужден даже издать приказ о воспрещении стрельбы из винтовок и пулеметов по самолетам… как отдельным лицам, так и командирам. являясь совершенно бесцельной тратой патронов». В радиограмме с призывом о помощи, адресованной «Всем. Всем. Всем.», Ревком также сообщал о неприятностях, связанных с авиацией: «Как коршуны вьются над Кронштадтом, бросают бомбы.»

Что касается выполнения главной задачи – разрушения укреплений и кораблей, то здесь все обстояло как раз наоборот. Мелкие бомбы калибра 4—10 кг не могли нанести никакого вреда ни крепостным укреплениям, ни кораблям.

Сбросив на противника около трех тонн бомб, самолеты вывели из строя лишь нескольких бойцов и вызвали, по донесениям летчиков, единичные пожары, что позже не подтвердилось. Отмечали попадания на палубы линкоров без особых повреждений. Пробитая бронепалуба «Петропавловска», якобы от 16-кг бомбы, вызвавшей пожар, по версии Н. Дыбенко приписывалась батарее с «Красной Горки». По всей видимости, это близко к истине, так как, например, в ходе опытов по бомбометанию кораблей в США немецкий броненосец «Остфрисланд» (по классу сходный с «Петропавловском» и «Севастополем») был потоплен только 900-кг бомбой.

Старшее командование и лично Тухачевский неоднократно приказывали совершать только групповые полеты для достижения большего результата. Однако из-за разнотипности самолетов почти все полеты были одиночными (кроме двух-трех случаев вылета одновременно 4–6 «Нью-поров»).

Действия советской авиации в 1921 году против кораблей мятежников практически не отличались от самых первых подобных опытов 1911 года. Не смогли в полной мере красвоенлеты справиться и с задачей корректирования огня – виной было полное отсутствие радиосвязи. Не лучшим образом показали себя и воздухоплаватели, которым часто мешали туманы.

Выяснилась и недостаточная выучка личного состава – так, отмечалось неумение грамотно доносить об увиденном в полете: масса докладов весьма лаконичны – типа «сбросил бомбы на Кронштадт». В итоге отмечалось, «что летный состав отрядов, участвовавших в операции, очень слабо подготовлен».

Сразу после конфликта сделали общий вывод, «что воздушные средства… пригодны лишь для целей разведки, наблюдения… и для морального воздействия. и лишь при условии отсутствия со стороны противника воздушных средств и противовоздушной артиллерии. Для борьбы с современным воздушным флотом противника и для разрушения укреплений современной крепости. необходимо признать, что наличные воздушные средства для этого не пригодны».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.