Не споспешествовал, а препятствовал!
Не споспешествовал, а препятствовал!
Одно из самых поразительных искажений исторической действительности связано с участием М. Н. Тухачевского в создании реактивной артиллерии – знаменитых «катюш». Все, кто пишет сейчас о деятельности Михаила Николаевича на посту начальника вооружения РККА, в один голос говорят, что он, дескать, сразу оценил боевые возможности реактивных снарядов и горячо поддержал энтузиастов ракетной техники из Газодинамической лаборатории (ГДЛ) в Ленинграде и из Группы изучения реактивного движения (ГИРД) в Москве.
Эти утверждения как будто не расходятся с тем, что говорится о Тухачевском в энциклопедии «Космонавтика» (М., 1985): «Тухачевский… способствовал развитию в СССР ракетной техники, систем оружия, использующих реактивный принцип, и созданию мощной экспериментальной базы. Постоянно оказывал помощь и поддержку работам ГДЛ, ГИРД и др. Организовал в Москве Реактивный научно-исследовательский институт».
Но, как выяснилось, ответственный секретарь этого издания Г. А. Назаров, пропуская эту статью в печать, был введен в заблуждение. И когда после выхода энциклопедии в свет ему было указано на неточности в статье о Тухачевском, он изучил архивные материалы и пришел к неожиданному выводу: нет вообще никаких оснований считать Тухачевского причастным к созданию реактивной артиллерии. Результаты своих поисков Назаров изложил в журнале «Изобретатель и рационализатор», № 10–11, 1988.
Основой большинства книг и брошюр о ранней истории реактивной техники в нашей стране послужила небольшая статья академика В. П. Глушко в журнале «Вестник Академии наук», № 2, 1972 – «Роль газодинамической лаборатории (ГДЛ) в развитии ракетной техники». По этой статье получается, что начало ГДЛ было положено 1 марта 1921 г., когда была «организована на государственные средства Лаборатория по разработке изобретений Н. И. Тихомирова, размещенная в предоставленном ей двухэтажном доме № 3 на Тихвинской улице в Москве». Финансировал работы лаборатории сначала Отдел военных изобретений Комитета по делам изобретений, а потом Главное артиллерийское управление. В 1922–1923 гг. по заданиям Тихомирова инженеры Артиллерийской академии РККА О. Г. Филиппов и С. А. Сериков будто бы изготовили и испытали образцы пироксилин-тротилового бездымного пороха, на который Тихомиров позднее получает патент № 384. В марте – апреле 1924 г. по заданию военного ведомства Тихомиров и его помощник В. А. Артемьев провели на Главном артиллерийском полигоне опыты по увеличению дальности стрельбы минами из миномета за счет реактивного действия, получив десятикратное увеличение дальности.
В 1927 г. лаборатория Тихомирова полностью перебазировалась в Ленинград, а 7 апреля 1928 г. было решено сосредоточить все ее работы в помещениях Научно-испытательного артиллерийского полигона (НИАП). Именно здесь 3 марта 1928 г. впервые в мире была запущена активно-реактивная мина на бездымном пироксилин-тротиловом порохе.
В июне 1928 г. лабораторию Тихомирова преобразуют в Газодинамическую лабораторию, подчиненную Военно-научно-исследовательскому комитету при РВС СССР. В этот момент ее коллектив насчитывал будто бы 8 сотрудников. В сентябре 1930 г. число сотрудников выросло до 23 человек, в середине 1931-го в семи секторах лаборатории было 77 человек, в 1932-м – 120, а в 1933-м – около 200. Сообразно с этим рос и бюджет этой организации.
За первые годы существования ГДЛ, пишет Глушко, были достигнуты огромные успехи. Так, к концу 1930 г. лаборатория будто бы разработала 82-мм и 132-мм реактивные снаряды, а к середине 1931-го – устройства для запуска их с самолетов. В 1932 г. в присутствии М. Н. Тухачевского были произведены официальные стрельбы в воздухе снарядами РС-82 с самолета И-4.
Все говорило за то, что необходимо уделить серьезное внимание столь перспективной организации. И ГДЛ в 1931 г. ставит вопрос о преобразовании ее в научно-исследовательский институт.
3 марта 1932 г. Тухачевский собирает совещание, на котором было принято решение о необходимости слияния ГДЛ, ленинградской и московской ГИРД в Реактивный научно-исследовательский институт. 16 мая 1932 г. Тухачевский предоставляет соответствующий проект в Совет Труда и Обороны (СТО), но поскольку дело стало затягиваться, он 21 сентября 1933 г. издал приказ о создании РНИИ с подчинением его начальнику вооружений РККА, то есть самому себе. 31 октября 1933 г. вышло постановление СТО о передаче РНИИ в Наркомат тяжелой промышленности.
К этому времени ГДЛ достигла будто бы крупных успехов в разработке ракетных снарядов на бездымном порохе: девять образцов разных калибров успешно прошли испытания пуском с земли, кораблей и самолетов в присутствии Тухачевского.
«К концу 1937 г., – пишет Глушко, – ракетные снаряды 82– и 132-мм калибров были настолько отработаны, что в последующие годы снаряды лишь совершенствовались без внесения в их конструкцию принципиально новых технических решений».
Такова официальная версия, с которой, увы, не стыкуются документы, обнаруженные Назаровым в Центральном Государственном архиве Советской Армии (ЦГАСА).
При просмотре «Дела Тихомирова», например, выясняется, что этот «специалист по шерсти и сахару», работая до революции на суконных и сахарных фабриках бр. Бабкиных, частным образом занимался изобретательством, испрашивая патент на «новый тип самодвижущейся мины для воды и воздуха». В 1916 г. ему в этом было отказано из-за отсутствия сколько-нибудь серьезных разработок и ввиду того, что «Тихомиров не может объяснить специалистам принцип работы своей мины».
В 1919 г., работая в системе Главкрахмала, шестидесятилетний «специалист по сахару» обращается к Управляющему делами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевичу с просьбой помочь ему в реализации своего «изобретения», могущего послужить «на укрепление и процветание Республики». И такая возможность ему была предоставлена. Проект мины направлялся на рассмотрение в штаб РККА, в отдел военных изобретений; в переписку были втянуты государственные и военные деятели С. С. Каменев, М. Н. Тухачевский, И. С. Уншлихт, К. Е. Ворошилов и другие. Имея такой круг «знакомств», Тихомиров добился ассигнований, при содействии Тухачевского получал крупные суммы денег и жил по тем временам прямо-таки роскошно, отчитываясь за полученные средства пустыми отписками. Но долго морочить головы артиллерийским специалистам было, конечно, невозможно; и в 1924 г., как раз тогда, когда, по официальной версии, Тихомиров и Артемьев «по заданию военного ведомства» вели отстрел мин на полигоне, финансирование его «работ» было прекращено.
В 1924 г. В. А. Артемьева осуждают на три года тюремного заключения. Оставшийся в одиночестве Тихомиров в 1925 г. перебирается в Ленинград и начинает добиваться доступа к материалам знаменитой Комиссии особых артиллерийских опытов (КОСАРТОП), в работе которой участвовали крупнейшие специалисты тех лет. Однако командующий войсками Ленинградского военного округа А. И. Корк не счел возможным допустить Тихомирова к секретным материалам КОСАРТОП.
В 1927 г. вышел из заключения Артемьев, и старые друзья возобновили свои опыты по увеличению дальности полета существующих мин с помощью реактивного действия шашек из пироксилин-тротилового бездымного пороха, впервые полученного в 1922 г. в Германии и проходившего тогда испытания в нашей стране.
3 марта 1928 г. был произведен пробный пуск, а в мае командующим войсками Ленинградского военного округа назначается М. Н. Тухачевский. Снова Тихомиров оказывается в фаворе, снова получает значительные ассигнования, но ненадолго. Пироксилин-тротиловый порох оказался неудовлетворительным, а Тихомиров скончался весной 1930 г. от инфаркта, так и не получив патента № 384. Он был выдан в июле 1930 г. на имя наркомвоенмора с формулировкой «Способ изготовления тротил-пироксилинового пороха на твердом растворителе», а не на состав и не на снаряд, как утверждается в некоторых публикациях.
Теперь о ГДЛ, которая будто бы к 1930 г. сложилась в организацию с мощной экспериментальной базой, насчитывавшую около 200 сотрудников. С этими утверждениями совершенно не согласуются документы, хранящиеся в ЦГАСА. Так, член коллегии НК рабоче-крестьянской инспекции Н. В. Куйбышев 4 июня 1933 г. писал наркому обороны К. Е. Ворошилову о странной организации без штатов, разместившейся в помещениях военно-морских организаций в Ленинграде. И его можно понять: по архивным данным, в штате ГДЛ в 1931 г. числилось… 3 штатных работника!
Возникает вопрос: как могла столь маломощная организация, существовавшая, похоже, лишь на бумаге, справиться с такой грандиозной задачей, как создание реактивной артиллерии? Оказывается, действительная история создания этого нового вида оружия была совсем иной.
В 1916 г. профессор Артиллерийской академии полковник И. П. Граве подал заявку на ракету, работающую на бездымном порохе, и на станок для ее запуска В 1926 г. после десятилетних хождений по инстанциям он получил патент и начал безрезультатно пробивать свое изобретение в жизнь.
Граве писал письма о необходимости срочного развертывания работ по боевым ракетам начальнику артиллерии РККА, начальнику вооружений РККА, начальнику НИО Артакадемии. Но хотя Граве в своих записках «в достаточной мере разъяснял значение своего предложения», тогдашние руководители РККА не проявили никакого интереса к новому оружию Не заинтересовался им и М. Н. Тухачевский, которого сейчас изображают едва ли не пестователем и покровителем реактивной артиллерии.
В 1930 г. до Граве дошли слухи о том, что в военных учреждениях, подведомственных командующему войсками Ленинградского военного округа, ведутся работы над снарядами, похожими будто бы на запатентованные им ракетные снаряды Обеспокоенный Иван Платонович, которому всюду отказали в поддержке, направил запрос по этому поводу лично Тухачевскому.
В архиве Граве сохранился ответ из Управления вооружений РККА, которым руководил тогда Уборевич. «Что касается устройства снаряда, – писал Ивану Платоновичу работник Технического штаба начальника вооружений, – то и по идее, и по форме исполнения они ничего не имеют общего с ракетой, описанной в Вашем патенте». Таким образом, Технический штаб начальника вооружений 3 сентября 1930 г. официально открестился от участия в работах по реактивной артиллерии.
Тогда что за реактивные снаряды 82-мм и 132-мм калибров были разработаны в 1930 г. и «успешно испытаны в присутствии Тухачевского в 1932-м»?
Зная приверженность Михаила Николаевича к безоткатным пушкам и его стремление пожать лавры создателя динамореактивной артиллерии, долженствующей будто бы прийти на смену классической ствольной, нетрудно понять, что это были крупнокалиберные динамореактивные пушки, а не ракетные снаряды, которые предлагал Граве. Поэтому представитель Технического штаба не кривил душой, когда категорически отрицал какое-либо сходство снарядов, разрабатываемых в ГДЛ, и ракет на бездымном порохе, предложенных Граве.
Возглавив Ленинградский военный округ, Михаил Николаевич, по всей видимости, решил по собственной инициативе развернуть работы по безоткатным пушкам силами ленинградских предприятий, зачисляя нужных работников в штат ГДЛ по совместительству.
Попытки Граве выяснить, что за снаряды разрабатываются в ГДЛ, окончились его арестом в 1931 г. Тем не менее, выйдя через полгода на свободу, Иван Платонович продолжал пропагандировать свою идею и 4 октября 1932 г. опубликовал в «Красной звезде» статью «Реактивный принцип в военной технике», где прозорливо указывал, что будущее принадлежит реактивному оружию.
Эта статья не могла пройти мимо внимания М. Н. Тухачевского, который был тогда заместителем наркома обороны по вооружению. И, возможно, она сыграла свою роль в том, что 21 сентября 1933 г. Михаил Николаевич издал приказ об организации Реактивного научно-исследовательского института.
Через месяц постановлением СТО эта организация, фактически еще не существовавшая, передается из РККА в ведение Наркомата тяжелой промышленности, где продолжает вести бытие только на бумаге до второй половины 1934 г. Становиться на ноги РНИИ начал только в 1935–1936 гг. Все это время Тухачевский в РНИИ не появлялся и работой его малочисленного коллектива не интересовался.
Переломным моментом в развитии советской реактивной артиллерии стал 1938 г., последовавший за снятием и арестом Тухачевского. В этом году РНИИ был преобразован в НИИ-3, где работы над безоткатными пушками были прекращены, а все силы брошены на создание ракетных снарядов на бездымном порохе, запатентованных Граве еще в 1926 г. Сам Граве в 1938 г. снова попал в заключение и, естественно, не мог принять непосредственного участия в разработке реактивных снарядов. Деятельность же НИИ-3 после привлечения к его работам Артиллерийской академии, Института химической физики и других учреждений Академии наук СССР увенчалась созданием 82-мм и 132-мм снарядов и залповых пусковых установок в 1939–1941 гг. Отсюда ясно, что неправильно связывать появление «катюши» с именем Тухачевского только на том основании, что он в 1933 г. подписал приказ об организации РНИИ, в недрах которого восемь лет спустя был создан первый опытный образец реактивной артиллерии.
Заметим, что заслуги И. П. Граве в создании реактивной артиллерии не были забыты. Выйдя из заключения в 1939 г., он издал капитальную пятитомную работу «Баллистика полузамкнутого пространства», полностью посвященную реактивному оружию. В 1942 г. эта монография была удостоена Сталинской премией первой степени в размере 200 тыс. рублей, которую Иван Платонович целиком передал в фонд обороны.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.