«Исключительно доблестно и умело руководил операцией»
«Исключительно доблестно и умело руководил операцией»
Убедившись, что действия против иноземцев не задались Михаилу Николаевичу, Реввоенсовет направил его воевать снова с соотечественниками: 5 марта 1921 г. он возглавил 7-ю армию, которой было приказано подавить так называемый Кронштадтский мятеж. Мы говорим «так называемый» потому, что в трудах советских историков отсутствуют факты и сведения, необходимые для воссоздания сколько-нибудь достоверной картины событий, происшедших в Кронштадте ранней весной 1921 г.
Согласно официальной версии, эта было антисоветское выступление матросов и солдат кронштадтского гарнизона, инспирированное эсерами, меньшевиками и белогвардейцами при поддержке иностранных империалистов.
Используя политические колебания масс, вызванные разрухой, голодом и другими бедствиями Гражданской войны, заговорщики, возглавляемые бывшим генералом А. Козловским, на общегородском митинге 1 марта провели требование о свободе деятельности левых партий, упразднении комиссаров, свободе торговли и перевыборах Советов.
2 марта эти же заговорщики организовали фиктивный Временный революционный комитет во главе с матросом линкора «Петропавловск» С. Петриченко. В руках мятежников оказалась, таким образом, первоклассная крепость с 27-тысячным гарнизоном, двумя линкорами, ста сорока береговыми орудиями и более чем сотней пулеметов.
Вот каков был противник, с которым предстояло сразиться Михаилу Николаевичу и его 7-й армии. Верный своему обычаю, он, как недавно Варшаву, так и теперь Кронштадт решил взять «на хапок», уповая на то, что противник серьезного сопротивления не окажет.
8 марта – в день, назначенный им для штурма – он самоуверенно говорил газетному репортеру. «Все сообщения из Кронштадта подтверждают, что там полное разложение… Кронштадт испытывает голод… На мятеж при такой обстановке мог идти такой бездарный враг советской власти, как генерал Козловский… Наши боевые силы вполне закончили организационную работу и в великолепнейшем настроении стали на свои места… Разгром мятежников – дело ближайших дней» (Л. Никулин. Тухачевский. М., 1964. С. 139).
Отрезвление, как это часто бывало в операциях Тухачевского, наступило скоро и стремительно. «Первое наступление на Кронштадт, предпринятое 8 марта, – пишет энциклопедия «Гражданская война» (с. 311), – из-за слабой подготовки и недостатка сил (около 3 тыс. чел.) окончилось неудачей».
Это заставило командарма взяться за дело более серьезно. Численность 7-й армии была доведена в экстренном порядке до 45 тысяч человек, в Петроград для цементирования ненадежных частей прибыло около 300 делегатов X съезда партии, проходившего в это время в Москве.
Из опыта Варшавской операции Михаил Николаевич сделал тот вывод, что надо быть поближе к наступающим войскам, поэтому он решил разместить свой штаб в Ораниенбауме, чтобы не только наблюдать за наступающими колоннами, но и управлять их действиями с помощью телефона и медной подзорной трубы, подаренной ему некогда на Восточном фронте революционером-астрономом П. К. Штернбергом.
«Михаил Николаевич с ней не расставался, – вспоминает Никулин. – Была она у него до последних дней жизни. И под Кронштадтом он в нее все смотрел из Ораниенбаума на крепость…
Увы, ему ничего и не оставалось делать, кроме как смотреть на Кронштадт в подзорную трубу: по свидетельству В. Путны, командовавшего колоннами, наступавшими на южную часть города, телефонные провода, протянутые по льду залива, были перебиты при первых же выстрелах, и телефонная связь с командиром отсутствовала в течение всей операции. Полной химерой оказалась и система управления войсками с помощью разноцветных ракет, разработке которой Михаил Николаевич уделил немало внимания перед началом операции: никаких команд этими ракетами передать не удалось просто потому, что их никогда(!) не было на складах военного ведомства. Так что можно только дивиться утверждению А. Тодорского о том, что Тухачевский будто бы «исключительно доблестно и умело руководил операцией» по штурму Кронштадта.
«В ночь на 17 марта советские войска перешли по льду в наступление на Кронштадт и утром ворвались в город. После ожесточенных боев к утру 18 марта мятежники были разгромлены, потеряв убитыми свыше 1 тыс. человек, ранеными свыше 2 тыс. и захваченными в плен с оружием в руках 2,5 тыс. Около 8 тыс. бежало в Финляндию. Советские войска потеряли 527 убитыми и 3285 ранеными», – пишет энциклопедия «Гражданская война».
В 1926 г., разбирая эту операцию, Михаил Николаевич, по словам Никулина, «по своему обыкновению не выделял собственных заслуг. Между тем изучение действий командования 7-й армии убеждает в том, что операция была задумана и выполнена блестяще». Ну, естественно: как всегда!
Эта официальная версия кронштадтских событий не подвергалась сомнению вплоть до последнего времени.
Первым нарушил молчание писатель М. Кураев, опубликовавший в «Новом мире» повесть «Капитан Дикштейн». Еще более страшную правду о Кронштадте опубликовал в своих воспоминаниях участник событий семидесятилетней давности И. Ермолаев (Дружба народов. 1991, № 3. С. 182–189).
По его словам, для кронштадтского гарнизона были полной неожиданностью сообщения газет, которые 3 марта 1921 г. объявили о том, что в городе вспыхнул белогвардейский мятеж во главе с бывшим генералом Козловским («которого, кстати, мы и в глаза не видели»). Обеспокоенные тем, что их справедливые требования (облегчить положение крестьян, отменить продразверстку, ликвидировать продотряды, допустить свободу торговли) квалифицируются как белогвардейский мятеж, кронштадтцы стали создавать ревкомы в частях гарнизона. 6 марта делегация во главе с членом ревкома Вершининым вышла на материк для переговоров, но была арестована и расстреляна.
7 марта начался обстрел Кронштадта, который отвечал редкими выстрелами с линкора «Севастополь». Хотя основная часть гарнизона не хотела обострения событий и ждала X съезда партии, штурм 8 марта был отбит легко.
Решения съезда об отмене продразверстки и замене ее продналогом, о допущении свободной торговли, о снятии продотрядов заметно изменили настроение гарнизона, возникла надежда на мирное разрешение конфликта. И 10 марта на материк вышла вторая делегация во главе с членом ревкома Перепелкиным. Но, увы, ее постигла участь первой: арест и расстрел.
«А поступавшие с материка сведения говорили, что в район Ораниенбаума продолжают прибывать крупные воинские части во главе с командармом Тухачевским, – вспоминает Ермолаев. – Все это еще более убеждало нас, что, отвергая всякие переговоры, Троцкий, Зиновьев и Ворошилов твердо решили расправиться с нами вооруженной силой. На такую братоубийственную бойню гарнизон не мог пойти. Вместо серьезного вооруженного сопротивления решено было уйти на финскую территорию, о чем ревком и договорился с правительством Финляндии».
16 марта отряды прикрытия заняли свои позиции и кронштадтцы начали отход. На рассвете 17 марта войска Тухачевского ринулись на штурм, и отряды прикрытия вступили в свой последний бой. 18 марта, когда большая часть кронштадтского гарнизона достигла финского берега, оборона города была прекращена. Часть отрядов прикрытия также добралась до Финляндии, другая часть сдалась на милость победителей.
И тут, как некогда в Свияжске, вновь сошлись пути Тухачевского и Троцкого. По собственной инициативе взяв на себя политическую ответственность за последствия, Лев Давидович принялся «каленым железом» выжигать Кронштадт, «этот очаг контрреволюции».
«По распоряжению Троцкого была учинена форменная резня, – пишет писатель В. Успенский (Мужество. 1991. № 2. С. 38). – Кровь текла по улицам Кронштадта, смешиваясь с весенними ручьями… Это была дикая свирепая вакханалия, которой нет никаких оправданий. Не с лучшей стороны проявил себя и Тухачевский… Когда ему впоследствии напоминали о кронштадтской резне, отделывался короткой фразой: «Я выполнял приказ».
Эта дорого обошедшаяся русскому народу исполнительность была по достоинству оценена начальством, и вскоре после Кронштадта Тухачевский получил новое назначение, на котором ему довелось не только исполнять, но и самому отдавать кровавые приказы…
В апреле 1921 г. Э. Склянский, заместитель Троцкого по РВСР, представил Ленину записку с предложением направить на подавление крестьянского восстания в Тамбовской губернии М. Н. Тухачевского, набившего себе руку на карательных акциях в Западном крае и Кронштадте. По всей видимости, это предложение никаких возражений не вызвало и было утверждено в рабочем порядке. Но Михаилу Николаевичу зачем-то понадобилось придумать целую историю с этим назначением.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.