Глава 14. «Диснейленд» 1984 год. Свазиленд

Глава 14. «Диснейленд»

^{1984 год. Свазиленд}

Самолёт быстро набирал высоту, и я проводил взглядом бетонный центр Мапуту с его красивой линией побережья и гаванью. Вскоре мы летели над пригородными посёлками, а затем над бушем, простирающимся до горной гряды Лебомбо и до мини-государства Свазиленда. Я посмотрел вниз на пограничный пост Намаача, думая о бесчисленном количестве раз, когда перебирался через пограничный забор вместе с товарищами, которые с тех пор погибли в борьбе.

Мы были уже в воздушном пространстве Свазиленда и оставалось примерно 20 минут лёта до аэропорта Матсапа. Мне нужно было придумать убедительную причину срочного возвращения в Свазиленд. Я решил сказать, что по прибытии в Мапуту получил срочное сообщение о том, что «мой брат в Манзини попал в автомобильную катастрофу, после того, как привёз меня в аэропорт». Эта причина немного попахивала фарсом, но я не мог придумать ничего лучше.

Свазилендская равнина, покрытая сухим бушем и отдельными зелёными клочками орошаемых полей сахарного тростника, сменилась холмами и плодородными долинами вокруг небольшого городка Манзини. Мы приземлились в аэропорту и из самолёта вышла небольшая кучка пассажиров. Остальные остались в самолёте, чтобы лететь дальше, в Лесото.

Толстая женщина с двумя детьми, одетая в западноафриканское платье, никак не могла вылезти из самолёта. Я решил помочь ей, больше из соображений маскировки, чем из вежливости. Тот же самый чиновник службы иммиграции, который занимался мной час назад, оформлял прибывших пассажиров. Я отдал ему паспорт, бормоча что-то про семейную трагедию, которая неожиданно привела меня назад в Свазиленд. Мельком глянув на меня, он начал делать какие-то подсчёты в блокноте. Затем он поднял голову и сказал:

— У вас есть 31 день.

Сначала я не понял, что он имеет в виду, и чуть было не начал повторять свою историю-прикрытие. Однако в таких случаях, особенно когда имеешь дело с бюрократической близорукостью, лучше всего делать дела как можно медленнее.

— Прошу прощения, — сказал я. — Не могли бы вы повторить?

— Я даю Вам 31 день, — рявкнул он, как будто присуждая меня к сроку тюремного заключения. — Краткосрочные визиты разрешаются только на 60 дней в год, — продолжал он. — Ваш паспорт показывает, что в этом году Вы уже пробыли здесь 29 дней. Поэтому всё, что я могу Вам позволить, это ещё 31 день.

— Хорошо, — ответил я с облегчением, когда он вручал мне мой паспорт, поставив туда штамп прибытия прямо рядом со штампом вылета в это же утро. — Большое Вам спасибо.

Обычно кто-то забирал меня из аэропорта. Сейчас не было времени предупреждать людей, с которыми я был связан, поэтому я взял такси и поехал в Манзини. «Ось», вокруг которой всё вертится в Свазиленде, состоит из скопления магазинов вдоль двух центральных улиц, на которых нет зданий выше двух этажей; нескольких церквей и школ; спортивного клуба и выставочной площадки; комфортабельной двухзвёздной гостиницы, в которой обычно размещаются офицеры южноафриканской полиции безопасности, и «беззвёздной» гостиницы, в которой живут их информаторы; полицейского участка; поликлиники, содержащейся монашеским Орденом назаретян. Население составляет примерно 30 тысяч человек, распределённых между окрестными посёлками и несколькими пригородами для преуспевающих людей. В последних живут вперемешку школьные учителя, сотрудники иностранных организаций по оказанию помощи и иностранные бизнесмены, а также возникающий свазилендский средний класс. Около Матсапы расположены военная база, полицейское училище, промышленный район и район домов для людей с низкими заработками, где многие беженцы из Южной Африки живут в течение ряда лет. Туда постоянно наведывались оперативники АНК, находящиеся на нелегальном положении, и местные бандиты. Это место называлось «Бейрутом» — из-за частых перестрелок, которые здесь происходили.

Я вышел из такси неподалеку от центра города и сначала сделал вид, что мне нужно зайти в магазин, а весь остальной путь вверх по холму к дому в районе для среднего класса я проделал на ногах. На мой тихий стук в заднюю дверь вышла аскетическая бородатая фигура с ясно различимым акцентом одного из районов Британских островов. Его лицо зажглось в белозубой улыбке: «Что случилось? Самолёт не улетел?», — спросил он. Мои разъяснения заинтриговали его, и он наморщил лоб с неодобрением: «Саморе предстоит сделать неприятное открытие, что бурам нельзя доверять. Но была ли у него альтернатива?».

Пока он готовил ужин, мы анализировали резкий поворот событий в Мозамбике. У моего друга и его жены была работа, которая оставляла им много свободного времени. Я завербовал их в Англии, и они жили в Свазиленде уже несколько лет, предоставляя укрытие для наших людей и совершая поездки в Южную Африку по различным заданиям нашего движения. Я называл их Мозес и Аарон. «Мозесом» я звал мужа, который считал жизнь в Свазиленде довольно скучной, за исключением тех случаев, когда я был поблизости, поскольку моё присутствие предвещало действие. Он не выносил общества местных иностранных специалистов и имел репутацию человека грубого и антисоциального. Его жена «Аарон», привлекательная и любящая общество североамериканка, всегда была готова выполнять опасные задания, которые я им поручал. Они очень любили пожить в палатке на природе, и мы исследовали всю горную гряду Лебомбо на востоке и пограничное плато на северо-западе Свазиленда, подготовив много мест пересечения границы в Мозамбик и Южную Африку.

Аарон не было дома, а по возвращении она подумала, что я даже не вылетал. Когда она услышала, что случилось, то заметила: «По крайней мере их милость, — указывая на мужа, готовившего ужин, — немножко оживится, поскольку ты будешь поблизости в течение некоторого времени».

В Свазиленде у меня было много конспиративных домов, но дом Мозеса и Аарон был особенно надёжным убежищем, поскольку они не вращались в политических кругах. В периоды между выполнением заданий АНК они жили тихой жизнью и мы проводили время по вечерам, наслаждаясь игрой в «Тривиальное увлечение». Я поразил их своим знанием бесполезных фактов из американской и англий-ской спортивной и литературной жизни, усвоенных во времена детского увлечения комиксами и кино. В разделе «литература» есть, например, такие вопросы из мира персонажей мультфильмов, как «Кто является смертельным врагом Багз Банни?». Когда я немедленно ответил: «Элмер Фадд», восхищение Аарон не знало границ.

У меня была «незасвеченная» машина, которая стояла в их гараже. Вскоре после ужина я уже мчался по дороге в Мбабане, столицу Свазиленда, в 50 километрах отсюда.

Местность между двумя городами является самой застроенной частью королевства. Дорога ведёт мимо Матсапы, университета, национального стадиона, зданий парламента (пустого днём и ночью из-за того, что король распустил его), дворца монарха, а затем вдоль долины Эзулвени вверх по длинному крутому подъему к влажным и прохладным высотам Мбабане. Долина Эзулвени невероятно красива и там находится странное сочетание роскошных гостиниц и потрёпанных мотелей; там располагается буйный район игорного бизнеса с казино и «однорукими бандитами», изощрённым стриптизом и порнографическими фильмами; с горячими минеральными источниками, в которых есть нечто, называемое «cuddle puddle»[57]; заповедник с дикими животными и поле для игры в гольф; школы обучения верховой езде и различные дома отдыха и домики в швейцарском стиле «шале» в горных лесах. Это идеальное место для тайных встреч: между белыми южноафриканскими бизнесменами и свазилендскими проститутками, между бурскими офицерами разведки и их тайными агентами, между командирами подразделений АНК и их подпольными оперативниками. Мы любили шутить, что после наступления темноты единственные машины на этом шоссе принадлежат или АНК, или бурам. Для тех из нас, кто работал в подполье, Свазиленд был причудливой смесью красоты и дикости.

Долина днём искрилась под ярким солнечным светом, а ночью была тёмной, мрачной и зачастую покрытой густым туманом. Извилистый 19-километровый участок дороги, поднимающийся вверх по длинному холму к Мбабане, является чрезвычайно опасным и занесен в книгу рекордов Гиннеса как место с рекордным количеством катастроф со смертельным исходом на один километр. Такая статистика вызывается сильным потреблением спиртного в стране, особенно водителями по выходным дням.

Из-за этих черт и постоянной борьбы за власть внутри правящей элиты, Мозес называл эту страну «Диснейлендом» — местом сна с открытыми глазами и иллюзий, которые могут неожиданно превратиться в кошмар. Я всегда испытывал облегчение, особенно ночью, когда добирался до вершины холма, на котором стоит Мбабане. Избегая центра города, который был относительно более загруженным, чем Манзини, я прибыл в другой конспиративный дом. Стучась в дверь, я знал, что меня будут изучать через глазок.

— Я думал, что ты сегодня уехал, — сказал темноглазый человек, открывая дверь.

Это был Эбе — Ибрагим Исмаил — старший подпольный оперативник в Свазиленде, занимавшийся прежде всего политическими вопросами. Наше сотрудничество, конечно же, началось в 60-х годах, затем он был арестован за организацию взрывов и отсидел пятнадцать лет в тюрьме на острове Роббен. Как и большинство бывших политзаключённых, по выходе из тюрьмы он вновь включился в борьбу, невзирая на риск. Он присоединился к нам в Мапуту и получил задачу работать в Свазиленде. Я помог ему создать конспиративный дом и могу с гордостью заявить, что научил его вождению — в Мапуту — и поварскому мастерству — в Свазиленде.

Я сообщил об ухудшении ситуации в Мозамбике. Мы начали обдумывать возможные последствия этого для нашей подпольной сети в Свазиленде. Сталкиваясь с угрозой неизбежной депортации в Лусаку, многие бойцы неизбежно постараются перебраться в Свазиленд с указаниями проникнуть дальше, в Южную Африку.

Мы договорились о встрече с командирами боевых подразделений. Командиром подпольной сети провинции Наталь был Тами Зулу. Аналогичный пост по провинции Трансвааль занимал такой же высокий, стройный и внушающий уважение человек по имени Сипиве Ньянда, подпольная кличка которого в МК была «Гебуза». Оба вступили в АНК за год до восстания 1976 года и прошли подготовку в Восточной Европе. Тами провёл несколько лет в качестве командира в наших лагерях, а Гебуза командовал операциями из Свазиленда с 1977 года по настоящее время. Он заслужил высокую репутацию за крепкие нервы и смелость и отвечал за проведение многих дерзких операций. Тами только недавно прибыл в Свазиленд, чтобы возглавить подпольную сеть, которая потеряла своего способного начальника штаба Звелаке Ньянду — брата Гебузы.

Звелаке застрелили вместе со свазилендским студентом Кейтом Макфадденом 22 ноября 1983 года во время нападения на один из домов, принадлежащих АНК. Каждый раз, когда я видел Гебузу, я вспоминал высокого, красивого и уверенного в себе Звелаке. Я слышал, что оба брата были похожи на своего отца — преуспевающего бизнесмена. Оба командира отреагировали на сообщение о происходящем в Мапуту в том же философском духе, с каким все мы встречали любую неудачу. Если мы были в состоянии разработать ответные меры, то никакого упадка духа не могло быть. Вот почему лозунг «A luta continua»[58] был столь популярным в наших рядах.

Обычно наши различные подразделения в Свазиленде получали указания из Мапуту. С учётом возникших трудностей мы решили создать из участников этой встречи руководящую группу, которой будут подчиняться все, и начали проводить регулярные совещания. Не прошло и недели, как мы столкнулись с первой волной бойцов МК, которые пересекли мозамбикскую границу. Все наши конспиративные дома становились перенаселёнными. Это неизбежно должно было порождать проблемы безопасности.

Однажды утром мы встречались в конспиративном доме, принадлежащем Гебузе. Вдруг один из его ближайших помощников, Джабу, долговязый парень с тихим голосом, прервал нас. «Плохо, плохо», — пробормотал он вполголоса, обращаясь к Гебузе. Глаза последнего широко открылись и он дал понять, что мы должны немедленно покинуть это место. Сначала я подумал, что эта проблема не относится к нам и что он должен заняться каким-то вопросом лично. Однако он жёстко улыбнулся и сказал: «Мы все должны быстро убраться отсюда. Джабу получил предупреждение, что свазилендская полиция намеревается произвести налёт на этот дом».

Эбе и я оставили его собираться, а Джабу отвез нас в город. Наша машина стояла возле «Свази Плаза» — основного торгового центра Мбабане. Мы проехали мимо поля для игры в гольф по направлению к скромному дому Эбе в пригороде Дальрих, где свазилендские спекулянты строили себе современные резиденции. Здесь ещё не было асфальтированной дороги и кустарник близко подходил к границам участков.

Поворачивая за угол, я увидел на главной дороге полный грузовик солдат. Пока я указывал Эбе на этот грузовик, мимо проехали второй и третий. Создавалось впечатление, что пригород окружают. Мы решили повернуть назад и ехать обратно в город. Как только я сделал разворот, нас остановили два человека с винтовками, появившиеся из сада одного из домов. Они были в рубашках с короткими рукавами и в галстуках. Они потребовали сообщить, кто мы такие и что нам здесь нужно.

Я почувствовал, что это Специальный отдел свазилендской полиции и, изображая подобающее к случаю удивление и раздражение, но без высокомерия, ответил:

— Мы бизнесмены. Подыскиваем дом в Пайн Вэлли. А вы кто?

— Полиция, — был резкий ответ. — Пайн Вэлли сзади, по главной дороге.

— А что здесь происходит?

— Прочитаете в завтрашних газетах.

Здесь, конечно, происходило что-то необычное. С главной дороги мы видели, как солдаты окружали пригород. Вернувшись назад в город, мы заметили особенно много полицейских машин, носившихся взад и вперёд. С изменённой внешностью мы чувствовали себя достаточно уверенно и поэтому решили спокойно оценить ситуацию за чашкой кофе в тихом ресторане, откуда мы могли связаться со своими людьми по телефону. Эбе нужно было лично повидаться с одним из наших основных агентов, который работал в офисе неподалеку, и мы решили, что Эбе повидается с ним и мы вновь встретимся в «Свази Плаза». Когда я шел к машине, то почувствовал, что за мной следят. Я продолжал идти, чтобы убедиться в этом.

Человек, который вызвал у меня подозрение, был молодой, хорошо сложенный, просто одетый парень. Я заметил, что он сидел за соседним столиком в кофейном баре и вышел оттуда сразу же после меня. Я дошёл до угла, повернул налево и сразу же пересёк улицу. Там было довольно сильное движение, что позволило мне оглянуться естественным образом. Конечно же этот парень по-прежнему был позади меня. Нужно было определить, было ли это случайностью или он делал это намеренно.

Я зашёл в соседний магазин мужской одежды и начал рассматривать пиджаки на вешалках. Мой «друг» остановился снаружи и даже украдкой заглядывал в магазин, чтобы увидеть, что я собираюсь делать. Выйдя из магазина, я пересёк дорогу и обнаружил, что он прилип ко мне как приклеенный. Мне нужно было вернуться назад к машине и забрать Эбе, поэтому я не мог терять времени. Это была ситуация, которая требовала жёсткой тактики.

Я пошёл по тихой улице, повернул за угол и подождал. Конечно же, мой «друг» торопливым шагом завернул за угол и почти столкнулся со мной. Я ударил его в грудь сжатым кулаком.

«Pasop jong![59] — воскликнул я на африкаанс. — Если ты собираешься ограбить меня, то следующий раз получишь пулю!». Я оставил его там на углу потрясённого и в растерянности и быстро пошёл назад к «Свази Плаза».

Вверх по холму быстрым шагом, тяжело дыша от волнения, поднимался Крейг Уильямсон — офицер полиции безопасности, с которым я последний раз встречался в Лондоне. Я узнал бы его везде — красный цвет лица, узкие глаза, тучное тело. Мы слышали от наших людей, что он живёт в одной из местных гостиниц и что он часто наведывается в Свазиленд для того, чтобы создать здесь шпионскую сеть. По правде говоря, в его номере мы установили подслушивающие устройства.

Существует железное правило техники обнаружения слежки: никогда не оглядывайся через плечо. В тот день я нарушил его первый и последний раз. Я посмотрел назад — Уильямсон тоже обернулся на меня через плечо. С его стороны это означало, что или он только что узнал меня или что он уже знал о моём присутствии здесь и о моей новой внешности. Что бы я ни думал о Уильямсоне, но он был противником с крепкими нервами и со способностями. Чем раньше я встретился бы с Эбе и мы убрались из этого района, тем было бы лучше.

Мы ночевали в Манзини. На следующее утро газета «Таймс оф Свазиленд» опубликовала сенсационный материал о налёте сил безопасности Свазиленда на дом АНК в Мбабане. Была перестрелка с обитателями дома, которые сумели убежать в окружающий буш. Несколько членов АНК были задержаны. Предполагали, что это были обученные бойцы АНК, которые переходили в Свазиленд в больших количествах из Мозамбика. Дом, о котором шла речь, был на соседней улице с домом Эбе, и мы не знали, что он использовался нашими оперативниками.

Особенно тревожило сообщение о том, как власти обнаружили наших людей. Это был пример грубого нарушения дисциплины, которое мы не могли себе позволить. Судя по сообщению газеты, один из обитателей этого дома в предыдущий вечер пошёл в пользующуюся дурной славой дискотеку, называемую Клуб 702. Там он подрался из-за молодой женщины и наставил на её кавалера пистолет. Он уехал из дискотеки на такси и ранним утром втянулся в перебранку с таксистом из-за стоимости проезда прямо перед домом, в котором крепко спали его товарищи.

— Этот идиот мог с таким же успехом оставить в дискотеке свою визитную карточку, — заметил Мозес, когда он закончил читать газетное сообщение.

В течение последующих недель название «Диснейленд», которое дал Мозес, подтвердило свой выразительный, хотя временами и трагический характер. За несколько дней большая группа бойцов МК была перехвачена во время пересечения границы из Мозамбика. Дюжина из них была захвачена и посажена в камеры полицейского участка в Симунье в районе выращивания сахарного тростника. Не теряя времени, они сбежали, и в тростниковых полях на них была организована массированная облава.

Газета «Таймс оф Свазиленд», которая обычно довольствовалась сообщениями о случаях мелкой коррупции, ограблений в маленьких городках и ритуальных убийствах muti[60], уже не поспевала за освещением драматических событий, в ходе которых, в частности, дом в Манзини был осажден силами безопасности. Полицейский получил пулю в голову, возможно по ошибке, от одного из своих коллег, когда он подошёл к дому, чтобы проверить сообщения о подозрительных обитателях. Когда подошли бронемашины, обитатели дома решили сдаться. Однако двое наших товарищей решили прорваться в буш, и завязалась перестрелка, в ходе которой один из наших парней был убит на месте.

Мы издали распоряжение, чтобы наши бойцы не ввязывались в перестрелки с силами безопасности Свазиленда, и, к счастью, это были единственные жертвы. Тами Зулу и я попали под огонь около Мбабане, когда наша машина была опознана, и свазилендская полиция устроила погоню. Пуля попала в шину и Тами, сохраняя хладнокровие, увел машину с дороги и направил её в буш. Мы выпрыгнули, пули свистели над головой и мы из всех сил рванули к дому одного из наших друзей, который, к счастью, находился неподалеку.

Большой проблемой было найти безопасное место для совещаний нашей руководящей группы. В начальный период было сделано несколько попыток, но все они были безуспешными из-за внезапных налётов полиции. Мы пробовали встречаться на площадках для пикников или останавливая машины на тихих лесных дорогах. Но везде патрулировала армия и полиция, и у нас просто не получалось провести хотя бы одно совещание без помех.

В конце концов мы договорились встретиться в уединённом ресторане. Мы оделись в костюмы, изображая из себя врачей. Мы ели медленно и сумели обсудить довольно много вопросов, относящихся к нынешней чрезвычайной ситуации. Мы ещё больше растянули время десертом и кофе и, чтобы придать нашей трапезе естественную концовку, я заказал коньяк. Эбе, будучи мусульманского происхождения, заказал кока-колу вместо коньяка; Тами и Гебуза сказали, что они хотят и кока-колу, и коньяк.

Специальный официант, подающий только спиртные напитки, аккуратно налил три порции самого лучшего капского коньяка KWV в соответствующие напитку широкие бокалы и наблюдал, как я оценивающе отпил глоток. Выражение его лица сменилось на ужас, когда мои коллеги «доктора» Тами и Гебуза долили бокалы кока-колой, сказали «поехали» и опрокинули их залпом. Я попытался объяснить им, каким кощунством было смешивать коньяк KWV с кока-колой, но они уже откинулись в креслах с довольными улыбками.

В другом случае мы договорились, что Гебуза заберёт меня и Эбе из гостиницы «Холидей Инн» в долине Эзулвени. Ожидая его, мы с Эбе разговаривали и потягивали напитки около бассейна. Я понял, что мы стали привлекать внимание, когда заметил, что двое белых мужчин разглядывают нас из бара. Они были из Специального отдела южноафриканской полиции. В этом не было сомнения. Как раз в этот момент один из помощников Гебузы прибыл, чтобы забрать нас.

Мы вышли за гостиницы, а за нами вышли шесть тяжеловесов. На парковочной площадке стояло несколько длинных рядов машин. Машина Гебузы и резервная машина с его охраной были в ста метрах. Один из наших противников попытался перерезать нам дорогу. Казалось, что перестрелка неминуема. Я сунул руку в карман и тот отпрянул. Они, однако, по-прежнему шли за нами. Но когда мы подошли к машине Гебузы, они остановились. Возможно, им не понравился вид наших ребят в машинах. Когда мы отъезжали, один из наших прицелился в них из «Калашникова» и они попрятались в кусты.

Подпольная сеть Тами использовала явочную квартиру в Манзини. Её обитателем по случайному совпадению обстоятельств был Фейвел Коэн — мой друг ещё по Лондону, который несколько лет назад решил выйти на пенсию и переселиться в Свазиленд. Фейвел уехал из Южной Африки ввиду сильного отвращения к расстрелу в Шарпевилле и жил в Лондоне в Голдерс-Грин. Он был погружённым в себя человеком с мягкими манерами и слабым сердцем, который вступил в Британское движение против апартеида и всё время воображал, что южноафриканская полиция следит за ним. Я посоветовал ему перестать участвовать в политической деятельности, но он сожалел об этом, уезжая из Англии. К моему изумлению я обнаружил, что он живет в Свазиленде и стал членом одной из наших наиболее активных сетей МК. Я сделал внушение Тами и его коллегам, что они не должны подвергать Фейвела опасности, но было уже поздно.

Подразделения армии и полиции окружили ночью многоквартирный дом, где жил Фейвел, и во время рейда арестовали его и бойца АНК, который находился там. Их посадили в камеры полицейского участка в Манзини, которые уже были забиты нашими товарищами. Фейвел свалился с сердечным приступом и был освобождён через несколько дней. У бойца МК, которого он укрывал, была «легенда», защитившая Фейвела. Он мог утверждать, что не знал, что его квартирант связан с АНК. Под моим нажимом Фейвел вскоре уехал и поселился в Зимбабве.

Истерика в Свазиленде достигла запредельных высот. Каждый день средства массовой информации сообщали о новых рейдах и арестах и призывали публику обращать внимание на «бродяжничающих мужчин», прибывающих в необычное время в дома, «в которых тихо днем и которые пробуждаются ночью». Фотографии Гебузы, Тами и их офицеров показывали по телевидению и мы вынуждены были менять внешность каждый месяц. Университет, который был надёжным оплотом АНК, несколько раз был окружён и там шли повальные обыски мужских и женских общежитий в поисках беглецов.

Наиболее мрачной частью этого положения были допросы задержанных. По нашим оценкам, более ста товарищей были арестованы и содержались в различных полицейских участках. Некоторые офицеры полиции безопасности Свазиленда незаконно забирали их из камер попарно, им надевали наручники, завязывали глаза и увозили в неизвестном направлении для допросов. У них создавали впечатление, что они совсем рядом с границей Южной Африки и если они не будут давать удовлетворительные для допрашивающих ответы на их вопросы, то их передадут «бурам».

На деле центр допросов находился на базе свазилендской армии, расположенной на дороге, ведущей к старым чайным плантациям на возвышении над долиной Эзувени. Реально допрос вели представители южноафриканской полиции безопасности, скорее всего, те самые люди, с которыми мы чуть не схлестнулись в гостинице «Холидей Инн». Вопросы нашим товарищам задавали свазилендские полицейские, но у них были наушники и они получали указания от южноафриканцев, сидящих за стеклянной перегородкой в импровизированной студии. Такова была уступка, которую правительство Свазиленда делало Претории. Они не могли позволить себе опозориться в глазах Организации Африканского Единства передачей наших людей, но согласились сотрудничать с южноафриканцами через такую причудливую форму проведения допросов.

Полицейской команде потребовалась пара месяцев для того, чтобы допросить всех наших товарищей, после чего они были депортированы в Танзанию. Самым рьяным офицером свазилендской полиции безопасности был некто по имени Шиба, который выполнял свои обязанности с особой жестокостью. В декабре 1984 года он был расстрелян из проезжавшей машины, когда выходил из клуба полицейских офицеров в Мбабане после обеда по случаю Рождества.

Сразу же после Рождества Гебуза, который, казалось, был живуч как кошка, чуть не попался во время налёта на его квартиру в Мбабане. Его ближайший помощник Джабу был арестован, когда ставил машину около дома. Полиция взломала дверь квартиры после того, как её обитатели отказались открыть её. Гебуза и ещё один товарищ по имени Матау попытались бежать через балкон. Матау сорвался и упал, сломав обе ноги и несколько ребер. Пока он лежал, корчась от боли, ему ещё и прострелили колено. После госпиталя его держали в одиночном заключении, а затем депортировали в Лусаку. Гебуза сумел взобраться на крышу, где прятался весь день и всю ночь, а затем успешно выбрался оттуда и сумел реорганизовать свою подпольную сеть.

Несмотря на проблемы выживания, с которыми мы сталкивались в Свазиленде, наши подразделения продолжали действовать в течение всего кризиса 1984 года. Хотя более ста товарищей было задержано и депортировано в Танзанию, мы сумели переправить в Южную Африку более ста пятидесяти человек.

Один чёрный посёлок за другим взрывался от гнева, вызванного угнетением апартеида. Изначальным поводом была попытка коррумпированных местных властей повысить квартплату. Полиция попыталась прийти на помощь осаждённым местным чиновникам и со своей обычной склонностью к применению оружия открыла огонь по демонстрантам. Ярость людей быстро распространилась по всей стране и вряд ли было место в Южной Африке, в котором не бурлило бы восстание. Положение в стране становилось ещё более критическим, чем в 1976 году. Десятки чёрных местных чиновников, которых население рассматривало, как марионеток режима, были убиты вместе с ненавидимыми всеми «izimpimpi» (зулу — «доносчики»). Количество операций МК достигало более ста в год. Они были направлены против армии и полиции, а также против объектов экономики, связи и энергетики.

Крупная база армии ЮАР Фортреккерухте рядом с Преторией была обстреляна ракетами. Мощная бомба, заложенная в машину, взорвалась около штаба ВВС в Претории, убив девятнадцать человек, включая несколько высокопоставленных офицеров. Система энергоснабжения страны часто подвергалась нападениям, и оно прерывалось. На почти построенной атомной электростанции Куберг была произведена диверсия с применением мощного взрывного устройства. Возможности сил безопасности были напряжены до предела.

В декабре 1983 года возник Объединенный демократический фронт (ОДФ) — широкая массовая организация, стоявшая на стороне АНК и занимавшаяся мобилизацией народа. В 1963 году офицер полиции безопасности Диркер похвастался Уолтеру Сисулу после его ареста на ферме в Ривонии: «Мы отбросим вас назад на двадцать лет». Какими же пророческими были его слова! Однако через двадцать лет борьба против апартеида усилилась, как никогда до этого. Руководство АНК в Лусаке обратилось к народу Южной Африки с историческим призывом: «Сделайте апартеид недействующим, а страну — неуправляемой».

В это же время пришло сообщение об освобождении из тюрьмы Билли Нэйра и Кеника Ндлову. Я услышал интервью Билли по радио и написал Элеоноре: «Только представь себе. Через двадцать лет он по-прежнему полон боевого духа. Пошли ему телеграмму от нас обоих следующего содержания: «Поздравляем с твоим освобождением. Разделяем твою радость и оптимизм. Мы не забывали тебя эти двадцать лет. С нетерпением ждём встречи».

В ноябре 1984 года мне пришлось выскользнуть из Свазиленда, чтобы принять участие в зарубежной конференции Южноафриканской коммунистической партии. Она проводилась неподалеку от Москвы и ввиду представительного характера, который мы сумели обеспечить, она была объявлена 6-м съездом партии. Генеральным секретарём партии был Мозес Мабида. После смерти Юсуфа Даду в предыдущем году председателем партии был избран Джо Слово. Меня избрали в Центральный Комитет.

Москва, покрытая снегом, тёплое гостеприимство, оказанное нам советскими товарищами, были таким разительным контрастом по сравнению с борьбой за выживание в Свазиленде. Было очень приятно расслабиться с товарищами из Лусаки, Лондона, Луанды и многих других мест, где были партийные организации. Мы обменялись опытом, и я услышал из первых уст о серьёзном мятеже, который произошел в начале года в Анголе среди разочарованных бойцов МК, участвовавших в правительственном наступлении против УНИТА. Я получил привет и письма от Элеоноры и сумел слетать в Лондон, чтобы в первый раз за этот год повидаться с семьей.

Несмотря на то, что я прожил в Соединённом Королевстве многие годы, я не имел права на получение британского паспорта. Вместо него я получил проездной документ лица без гражданства. Это означало, что я должен был пройти через пограничный контроль для иностранцев и подвергнуться суровому допросу иммиграционного чиновника. Он немедленно достал черную книгу, и я смотрел, как он водил пальцем по буквам, разыскивая мою фамилию, которая, несомненно, фигурировала там, как фамилия лица, за которым нужно присматривать, даже если он ещё не объявлен «международным террористом». Тот факт, что моя жена и дети были британскими подданными, и что у меня был статус иностранца, постоянно проживающего в Англии, не позволял им отказывать мне во въезде. Я, однако, знал, что будет тайно нажата соответстствующая кнопка и меня «разберут на части» на таможне.

Когда я вёз тележку с багажом через «зелёный коридор» для тех, кому «нечего заявлять», неизбежно появился таможенник и выбрал меня для досмотра. Меня уже много раз приглашали в специальную комнату, предназначенную для личного досмотра. Это означает, что нужно раздеваться до белья, каждый предмет, который вы везёте, подвергается тщательному изучению, а документы копируются.

Незадолго до отлёта из Москвы я спешно купил несколько рождественских подарков. Время не позволяло побывать в нескольких магазинах, поэтому я купил несколько ручных и настенных часов для Элеоноры и детей. Таможенник исследовал все часы, тщательно взвесив в руке гирьку на цепочке ходиков с «кукушкой».

— Вряд ли подходит для бомбы замедленного действия, — заметил я и получил в ответ кислый взгляд. — Это рождественские подарки.

На сцене появился представитель спецслужб, который вёл себя с отменной учтивостью. В моём багаже был ряд статей, а также мои лекции и заметки по вопросу о вооружённой борьбе, и он собрался объяснять мне, что имеет право скопировать их.

— Никаких проблем, — ответил я. — Вы найдёте некоторые из этих материалов опубликованными за моей подписью в готовящемся к выпуску журнале АНК. Может быть, когда-нибудь я использую этот анекдот в своих мемуарах.

— Очень хорошо, сэр, — был ответ. — Только не упоминайте моё имя, пожалуйста.

Кроме частых досмотров на таможне в аэропорту Хитроу я никогда не испытывал никаких проблем со стороны разведывательных органов и сил безопасности Её Королевского Величества. Поэтому программа «Телевизионные новости» 4-ого Канала была не права, когда она повторила клеветническую передачу южноафриканского телевидения. В этой передаче, выпущенной под названием «Цель — терроризм», Южноафриканская телерадиовещательная корпорация утверждала, что мы с Джо Слово использовали Великобританию как «базу для терроризма» против Южной Африки. Видеоряд, снятый из движущейся машины на улице Голдерс-Грин, показывал мою квартиру, которая, как выразился голос за кадром, «по иронии судьбы расположена над магазином диетических продуктов». Элеонора и дочь Слово Джиллиан получили от 4-го Канала извинения и выплаты за моральный ущерб, когда там прочитали письмо от наших адвокатов.

После короткого и счастливого отпуска, проведённого с семьей в Лондоне, я скоро вернулся назад, в Свазиленд. После депортаций наших бойцов в Танзанию жизнь в Свазиленде, казалось, возвращалась в нормальное русло, а правящая элита с новой силой возобновила внутреннюю борьбу за власть. Эбе проскользнул через границу Южной Африки и теперь работал в нашей подпольной сети в Дурбане. АНК готовился к проведению Национальной конференции в Лусаке, и я ждал, когда Эбе присоединится ко мне. Он сотрудничал с Хеленой Пастоорс — бельгийской гражданкой, которая после периода пребывания в Мапуту поселилась в Йоханнесбурге. После нескольких неудачных попыток перевезти Эбе через границу, Хелена приехала в Мбабане, чтобы встретиться со мной.

Она подобрала меня в условленном месте, и мы поехали в загородную гостиницу под названием «Форестерз Армз». Было холодно и темнело, когда мы сели около камина в пустом баре гостиницы. Хелена замерзла и некоторое время дрожала. Она была смелой женщиной, высокой и стройной, с рыжими волосами до плеч, и вместе со своим бывшим мужем Клаасом де Йонгом тайно ввозила оружие в Южную Африку. Я отнес её начальную дрожь к напряжению, под которым она жила, хотя внешне она выглядела спокойной и собранной.

Когда она рассказывала мне о неудачных попытках привезти Эбе к границе, моё беспокойство усиливалось. В каждом случае они или наталкивались на контрольный пункт, или происходило какое-то странное событие, которое побуждало их возвращаться назад.

— Хелен, — спросил я, — а ты уверена, что не находишься под наблюдением? Ты используешь методы проверки, которым я учил тебя и Клааса в Мапуту?

Именно в этот момент в бар неторопливо вошёл крепко сложенный южноафриканец. Он не посмотрел на нас и сев к бару, заказал что-то выпить. Он пробыл в баре десять минут и вышел, вновь не посмотрев в нашу сторону.

— Странный тип, — сказал я. — Первое, что обычно делают, входя в общественное место — это посмотреть, кто ещё там находится. А он даже не посмотрел в нашу сторону.

Хелена хихикнула и сказала, что проблема с вами — политэмигрантами заключается в том, что «вы видите буров за каждым углом».

— А как насчёт вот этого? — спросил я, когда за бар сел ещё один крепкий белый мужчина в рубашке с закатанными рукавами, обнаруживающими хорошо развитые бицепсы. Как и предыдущий человек, он полностью игнорировал наше присутствие.

История повторилась и в третий раз. Через десять минут и после бутылки пива посетитель был вновь заменён, на этот раз безразличным африканцем. Мы не стали дожидаться, когда он допьет свою выпивку. Хотя Хелена не соглашалась со мной и упорно утверждала, что мне «нужно пожить в Южной Африке и привыкнуть находиться среди буров», она согласилась уехать оттуда.

Она любила быструю езду, однако слушалась моих указаний. Посматривая назад в темноту, мне показалось, что я вижу машину, следующую за нами от гостиницы. Я попросил Хелену увеличить скорость и показал, где свернуть с дороги в лес. В город мы приехали окольными путями. Я сказал ей, что хотя и не был уверен, но чувствовал реальную возможность того, что люди в баре были частью группы наружного наблюдения. Эбе зависел от Хелен, ожидая, что она заберёт его в гостинице в восточной части провинции Трансвааль. Я сказал ей, что не следует продолжать попытки перевезти его через границу в эти выходные дни и что она должна проявить особое внимание для обнаружения слежки.

Я показал ей на карте место около холма, называемого «Голова Мананга», где, как я считал, можно было безопасно пересечь границу, и пообещал ей по возвращении с конференции АНК связаться с ней лично и способствовать переходу Эбе через границу.

Конференция проходила в городе Кабве в Замбии. Это была важнейшая объединяющая встреча, на которой Оливер Тамбо был вновь избран Президентом АНК, Альфред Нзо — Генеральным секретарём, а Томас Нкоби — казначеем АНК. Был также избран Национальный исполком в составе 25 человек. Джек Саймонс, по-прежнему остроумный циник, который наслаждался атмосферой конференции и духом делегатов, сказал мне, отвечая на вопрос о том, что он считает главной целью конференции: «Ха! Вы здесь в качестве «голосовательного мяса»[61]. Суть всех конференций в том, кто будет лидером».

Основные дискуссии развернулись вокруг усиления массовой борьбы в Южной Африке и восстаний в чёрных посёлках. Подчёркивалась необходимость усиления подпольных структур внутри Южной Африки — как в городах, так и в сельских районах. Нужно было, чтобы они опирались на «массовые политические революционные базы по всей стране, как средство подъёма вооружённой борьбы на новую высоту». Делегаты приняли решение усиливать всестороннюю народную войну, направленную на захват власти. Оливер Тамбо, здоровье которого начало ухудшаться, поклялся, что «все его остающиеся силы будут отданы борьбе за освобождение Южной Африки».

У нас не было иллюзий относительно жертв, которые потребуются для того, чтобы свергнуть апартеид. Накануне конференции южноафриканские коммандос совершили нападение на десять домов в Габороне — столице Ботсваны, и убили прямо в постелях девять беженцев, включая трёх женщин, ребёнка и старика.

В то же самое время четверо активистов ОДФ из города Крадок в Восточной Капской провинции, среди которых был Мэтью Гониве, были похищены и убиты. Убийцы, несомненно, были из ударной группы режима апартеида. Преступные акции, которые правители государства апартеида осуществляли против АНК в «прифронтовых странах», всё больше становились основным средством подавления ненасильственного сопротивления внутри Южной Африки. Список убитых активистов ОДФ продолжал расти. Виктория Мксенге — юрист, занимавшаяся вопросами прав человека, была убита около её дома в Дурбане через четыре года после убийства её мужа.

По окончании конференции в Кабве я получил от Рашида сообщение об исчезновении Клааса де Йонга, который выполнял задание в Южной Африке. Рашид просил меня связаться с Хеленой Пастоорс из «передового района» и сообщить ей о необходимости немедленно покинуть страну. Но было слишком поздно. И она, и Клаас были арестованы и обвинены в тайном провозе оружия в Южную Африку. Клаас сумел бежать в голландское посольство в Претории и провёл там почти два года, пока ему не разрешили покинуть страну. Хелена отсидела в тюрьме четыре года из тех десяти, на которые она была осуждена. Обвинение придало сенсационное значение её попыткам помочь Ибрахиму уйти из Южной Африки, заявляя, что это было частью очень важной «Операции Манго», названной так по имени места пересечения границы у холма «Голова Мананга».

Эбе с трудом избежал ареста. Он был доставлен в Свазиленд с помощью Мозеса и Аарон, которые перевезли его через границу в шкафу старого автомобильного прицепа типа «караван». Он остался в Свазиленде, чтобы действовать оттуда, а я был переведён в Лусаку. Я был назначен начальником военной разведки «Умконто ве сизве», а также был введен в состав Политиковоенного совета (ПВС), отвечавшего за организацию борьбы внутри страны.

Лусака была для АНК тем же, что и Брюссель для Европейского Союза. Там разрастались департаменты и структуры, что сопровождалось неизбежной бюрократизацией. На этом сходство заканчивалось, поскольку у нас не было привилегий. Руководство АНК и его члены жили в чрезвычайно скромных условиях. Сначала я жил у Джо Модисе — командующего «Умконто ве сизве» и его жены Джеки Молефи, которая вместе со мной входила в состав Военного командования. Джеки — красивая и умная «mgwenya» из поколения Одессы, была начальником службы связи. У них был маленький домик в посёлке Кабвата, где я спал на кушетке в гостиной.

Скоро мне удалось найти небольшую квартиру, в которой я жил с несколькими товарищами. Одним из первых приехал навестить меня Дэвид Рабкин, живший в Мапуту после освобождения из тюрьмы в начале 1984 года. Несмотря на Договор Нкомати, он сумел остаться в Мозамбике, как журналист, работающий на несколько газет. Он работал с Зумой и Су и, используя свой британский паспорт, часто ездил в Свазиленд, чтобы поддерживать связи с нашими товарищами, находящимися там. Он был в Лусаке, направляясь в Анголу, потому что хотел пройти обучение основам некоторые военных знаний. Мы провели вместе приятную неделю, вспоминая о прошлом и размышляя о будущем.

Я видел его в последний раз. Он погиб от взрыва неисправного устройства замедленного действия в последний вечер своей подготовки в одном из ангольских лагерей. Я получил это известие в Лусаке, когда направлялся в аэропорт. Я должен был улететь дневным самолётом в Европу на заседание Центрального Комитета и заскочил в штаб военных операций. Наш радист передал мне сообщение с нашей радиостанции в Луанде: «С прискорбием сообщаем товарищам, что Дэвид Рабкин погиб в результате несчастного случая прошлым вечером 23 ноября. Пожалуйста, сообщите об этом его семье в Лондоне и Су в Мапуту».

Я был потрясён и рухнул на стул, зажав голову руками. Слишком много погибло близких друзей. Такое дело, как наше, привлекало людей крупного калибра, умных, смелых и, прежде всего, преданных народу. Дэвид был одарён всеми этими качествами и был чувствительной и творческой личностью. Я подумал о Су и детях Дэвида, о его матери, которая ехала в Хараре, чтобы на рождественских каникулах встретиться там с ним и с его сестрой. Мне потребовалось немалое усилие, чтобы взять себя в руки. В штаб пришел Кашиус Маке — молчаливый, твёрдый человек, как и я, член Военного командования. Когда я сообщил ему о происшедшем, он был потрясён не меньше меня. Мы договорились о том, как известить семью Дэвида, и с тяжёлым сердцем я уехал в аэропорт.

Дэвида похоронили в Луанде. Джо Слово и Крис Хани были главными ораторами на траурной церемонии. Крис, который стал политическим комиссаром МК, объявил, что лагерь, в котором погиб Дэвид, будет назван его именем. Я выступил на встрече в память о нём в Лондоне, а Раймонд Саттнер, который провёл несколько лет с ним в тюрьме, выступил на тайной встрече товарищей в Йоханнесбурге.

В мае 1986 года я снова был в Свазиленде. Мы кропотливо восстанавливали там наши структуры. Меня направили, чтобы помочь нашим командирам усилить действия в поддержку нарастающей массовой борьбы внутри Южной Африки. Я также занимался вербовкой наших сторонников в Европе для оказания нам помощи, особенно в создании конспиративных квартир для наших оперативников, находящихся в тяжёлых условиях. Мне нужно было проверить, как идут дела у вновь прибывших. Я летел самолётом компании «Замбиан Эруэйз», с фальшивым паспортом и с вновь измененной внешностью. Я испытывал особое чувство, пролетая над территорией Южной Африки и глядя вниз на реку Лимпопо, которую пересекали наши бойцы для операций в северной части провинции Трансвааль.

Как только я вернулся в Свазиленд, ситуация стала накаляться. Я вспомнил о высказывании Кадера Асмала — ведущего деятеля АНК и лидера антиапартеидного движения в Ирландии, обращенного ко мне во время конференции в Кабве. «Дружище, — сказал он, поскольку мы были в очень хороших отношениях и приняли хорошую порцию ирландского виски, — с тобой хорошо, поскольку ты тот тип человека, вокруг которого всё начинает действовать». Проблема с такого рода замечанием была в том, что оно походило на китайское ругательство: «Чтоб ты жил в интересные времена!».

Подпольные сети МК и в провинции Трансвааль, и в провинции Наталь расширяли свои операции. На дорогах в военизированной приграничной зоне в северной части провинции Трансвааль и вблизи границы со Свазилендом устанавливались мины. Дурбан был назван южноафриканской прессой «городом бомб» из-за частых взрывов, которые сотрясали его. Одним из таких взрывов был убит заместитель начальника полиции безопасности. Нападение на нефтеперерабатывающий завод закончилось яростным боем, в котором четверо наших товарищей предпочли погибнуть, но не сдаваться. Подразделения Тами Зулу были особенно активными и, пытаясь расширить свою опору в сельских районах, открыли партизанский фронт в горах Лебомбо в районе Нгвавума в северо-восточной части провинции Наталь. Этот район, кстати, входил в зону прямой ответственности Джабу Нксумало (Мзалы). Поль Дикеледи отвечал за операции по минированию дорог, а Эбе обеспечивал общее руководство политической подпольной работой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.