Несостоявшийся обмен в 1949 году

Несостоявшийся обмен в 1949 году

Выше мы подробно рассказали о том, что в двадцатые-тридцатые годы прошлого века процедура обмена была, образно говоря, отработана до автоматизма. Более того, решения на уровне руководства страны принимались достаточно оперативно. И большинство кадровых советских разведчиков в зарубежных тюрьмах находились относительно непродолжительное время.

Как только закончилась Вторая мировая война и бывшие союзники по антигитлеровской коалиции вновь, как это произошло после окончания Первой мировой войны, стали врагами, начался процесс обмена шпионов. Разумеется, разведки союзников и в годы Второй мировой войны активно работали на территории друг друга, только тогда пойманных с поличным кадровых сотрудников и подданных дружественных государств старались без громких скандалов депортировать из страны. Ну, а с завербованными ими агентами поступали по-разному. В Советском Союзе могли и расстрелять или отправить на много лет в ГУЛАГ, а США их просто старались не замечать. Все изменилось после начала «холодной войны». Теперь на Западе главным противником стали не германские и японские шпионы, а «агенты СССР и других социалистических стран Восточной Европы».

14 февраля 1949 года на заседании Политбюро было принято решение об обмене «английского подданного Келли Франка, осужденного в СССР за шпионаж, на находящегося в Англии изменника Родины Токаева Г.А.». Было решено поручить МИДу «начать переговоры с английским посольством по этому вопросу»⁴⁹.

Если о британском гражданине почти ничего не известно, кроме того, что он был осужден за шпионаж, то о втором человеке известно достаточно много.

Процитируем донесение начальника политотдела штаба Советской Военной Администрации (СВА) в Германии полковника К. Овчинникова начальнику политуправления СВА в Германии генерал-майору Андрееву. Документ датирован 10 ноября 1947 года и посвящен результатам исчезновения вместе с семьей «подполковника инженерных войск Токаева Григория Александровича, старшего офицера Управления». Поясним, что прибыл он в Германию в июне 1945 года.

Григорий Токаев родился 13 октября 1909 года в Северной Осетии, в Новом Урухе. В 1941 году защитил в Академии Жуковского докторскую диссертацию по аэродинамике, там же проработал всю войну. «В боях не участвовал, ранений и контузий не имеет. Имеет награды: нагрудный знак «Отличник РККА», орден «Красная Звезда», медали «За боевые Заслуги», «За победу над Германией», – написал Овчинников в своем рапорте.

Далее он сообщил о том, чем занимался исчезнувший подполковник в Германии и чем было спровоцировано его решение уйти на Запад.

«Токаев долгое время использовался на специальной работе, связанной с именем немецкого ученого-конструктора Танка⁵⁰ и с людьми, его окружающими. Имел широкую связь с немецкими специалистами. Эта связь и работа проходили без контроля со стороны руководства Военного Управления.

Работая с Танком, Токаев все время добивался, чтобы Танк был отправлен для работы в Москву.

В сентябре месяце в беседе с полковником тов. Белых Токаев заявил, что он получил от одного из наших руководителей партии и правительства указание об отправке Танка в Москву, и если он, Токаев, этого Танка не доставит в СССР, то с него, Токаева, снимут голову.

Токаев настаивал на насильственной отправке Танка в МОСКВУ, при этом заявляя, что он боится превосходства авиации союзников над нашей, если они используют Танка в своих интересах.

Токаев с подозрительной настойчивостью и поспешностью добивался отправки Танка в Москву. Когда его предложения не были приняты и осуществлены, Токаев был крайне обижен и боялся, что этим самым он сильно подорвал свой авторитет перед Маршалом Советского Союза тов. Соколовским⁵¹ и генерал-лейтенантом тов. Дратвиным⁵², ибо тт. Соколовский и Дратвин к этому времени перестали непосредственно вызывать к себе для доклада Токаева по вопросам, связанным с Танком.

Это произошло потому, что Токаев в своих докладах тт. Соколовскому и Дратвину и в письмах в Москву допустил нечестность, передергивание фактов, необъективность при освещении вопросов, в погоне за сенсацией давал неверные материалы и будучи на приеме в правительстве доложил правительству неточные и не проверенные данные о Танке.

Работая в специальной государственной комиссии, подписал ее акт, не заявив своих возражений ей, но тут же написал письмо, которое и передал через генерала Куцевалова⁵³, в котором опорочил работу комиссии, возглавляемой генерал-полковником тов. Серовым⁵⁴.

По окончании работы этой комиссии продолжал долгое время выдавать себя за ее члена, не сдав своего мандата.

Нечистоплотность, нечестное отношение к работе, обман членов правительства при докладе им о Танке, болтливость, слишком большая самостоятельность при работе с немецкими специалистами и Танком, желание во что бы то ни стало создать «карьеру» на деле Танка в ущерб существу самого дела со стороны Токаева заставили командование СВАГ и Военного Управления отказаться от дальнейшего использования Токаева на этой работе, и с июля 1947 года Токаеву была запрещена активная деятельность в этой области.

Работая в Управлении, Токаев систематически выражал недовольство своей служебной работой и тем, что он получает малый оклад».

Затем Овчинников реконструирует события, которые предшествовали побегу:

«а) 12 сентября 1947 года генерал-лейтенант тов. Дратвин передал генералу Баринову⁵⁵ желание Маршала Советского Союза тов. Соколовского и свое указание об откомандировании Токаева для работы на Родине.

б) Приблизительно в эти же дни генерал-лейтенант тов. Лукьянченко⁵⁶ передал генералам тт. Баринову и Александрову⁵⁷ приказание об откомандировании Токаева в СССР.

в) Токаеву от кого-то стало известно об его откомандировании, и тогда он решил опередить события, написав 10 октября рапорт о том, чтобы его откомандировали на Родину.

11 октября рапорт Токаева с ходатайством Начальника Военного Управления генерал-майора тов. Соколова был передан Начальнику Штаба.

Начальник Штаба дал указание об оформлении документов на откомандирование.

г) 16.10.47 приказом по СВАГ Токаев был освобождеен от занимаемой должности и откомандирован в распоряжение Отдела Кадров ВВС МВС СССР.

д) Отдел Кадров Штаба СВАГ только 21.10.47 спустил этот приказ в Управление. Этого же числа Токаев с приказом был ознакомлен.

е) С 21.10.47. и по день побега Токаев готовился к отъезду в СССР.

ж) [?].10.47. генерал-лейтенант тов. Лукьянченко, узнав о том, что Токаев еще не откомандирован и не выехал в СССР, приказал генералу тов. Александрову под его личную ответственность срочно откомандировать Токаева и проследить за его выездом. [?] октября с. г. генерал тов. Александров о полученном им приказании доложил начальнику Военного Управления генералу тов. Баринову, последний на это реагировал как на обычное откомандирование, не предприняв никаких дополнительных мер во исполнение приказа Начальника Штаба. 31-го октября полковником тов. Клычевым [?] через адъютанта генерала тов. Александрова в Военное Управление были пересланы все документы на Токаева. В командировочном предписании указывалось, что Токаев должен отбыть 5.11.47. и прибыть в Москву 9.11.47.

з) Последний раз Токаева видел полковник тов. Белых – 3.11. около 11.00 часов утра.

и) [?] октября [правильно: ноября] 1947 года сотрудник Министерства Авиапромышленности тов. Сорокин, проживающий в одном доме с Токаевым, заметил, что домработница-немка выносит разные вещи из квартиры Токаева. Сорокин заинтересовался этим. Узнав, что Токаева нет, а вещи его расхищаются, Сорокин об этом сообщил в Военное Управление.

В разговоре с немкой было установлено, что днем 3.11. Токаев вместе с женой и дочерью на собственной машине выехал в неизвестном направлении, заявив немке, что к вечеру он вернется. Шоферу-немцу ТокаевОКАЕВ приказал 4.11.47. выехать на работу обычным порядком с утра.

к) Токаев до последнего времени жил в доме в непосредственной близости с немецким населением. Квартира его свободно посещалась немцами. Дом, в котором жил Токаев, находится вне черты территории Карлсхорста».

Спустя два дня Овчинников подготовил новый рапорт, в котором среди прочего сообщил новые подробности побега Токаева.

«1. Дополнительные данные к характеристике Токаева

С августа 1945 по январь 1946 года Токаев работал в Советской секции Союзного Секретариата, причем в сентябре 1945 года он был избран секретарем партбюро парторганизации Советской секции Союзного Секретариата. Со слов тт. Кудрявцева, Лысенко и Никольченко, Токаев к работе относился весьма поверхностно.

В разговорах с товарищами под «строжайшим секретом» заявлял, что он занимаемся изучением того, как немцами было организовано строительство и усовершенствование авиамоторов реактивного типа.

Хвастался тем, что во время работы Потсдамской конференции он выполнял специальное задание по охране Потсдама.

Настойчиво добивался командировки в английскую зону оккупации Германии, якобы для посещения «разведанного» им немецкого института по производству реактивных авиамоторов. Маршал тов. Соколовский в командировке ему отказал. Токаев свой вопрос с выездом в английскую зону обещал уладить личным общением и переговорами с английским майором Нарезом, начальником бюро пропусков английской зоны.

Работая в здании Союзной Контрольной власти, несколько раз имел встречи с немцами, которые представляли какое-то общество. Об этих встречах он никому не рассказывал. С товарищами не общителен. До приезда семьи имел широкие связи с женщинами, особенно с женщинами, работавшими в госпитале СВАГ.

Тт. Столяров, Шептунов, Кокорев, Кудрявцев, Лысенко и Никольченко, знавшие его по работе в Советской секции Союзного Секретариата, в Военно-Воздушном отделе и в Военном Управлении, характеризуют Токаева как нытика, карьериста, болтуна, человека, который жаловался на то, что его работа с Танком не оценена, как человека, который на работу являлся, когда хотел, и с работы уходил, когда хотел и на сколько хотел.

Токаев работал, как правило, бесконтрольно. В кругу военнослужащих он заявлял, что работает над реактивными снарядами, что в этом вопросе он получил личные указания от одного из руководителей нашей партии и правительства. Этим он часто козырял в личных беседах и в своих выступлениях на партийных собраниях.

Возвратившись из поездки в Москву, куда он ездил вместе с генералом Куцеваловым, Токаев, стараясь порисоваться, среди офицеров вел разговор о том, что он включен в состав правительственной комиссии по отбору немецких специалистов и что якобы на него в этом вопросе возложена основная ответственность.

Числа 20–21.10.47. в кабинете генерала Баринова генералу Соколову в связи с последним письмом Танка Токаев выразил неудовольствие тем, что его имя используется в переписке с Танком. Токаев заявил, что не хочет, чтобы его именем спекулировали и чтобы его имя попало в английскую разведку.

Токаев имел возможность свободно и бесконтрольно осуществлять свои связи с немецкими специалистами. Его квартира часто посещалась всевозможными немцами, ибо она была расположена вне черты колонии Карлсхорста.

2. Некоторые дополнительные данные об обстоятельствах, при которых Токаев с семьей исчез:

а) Согласно показаниям Клыкова Михаила Ефимовича (муж сестры Токаева, до получения назначения проживал на квартире Токаева) 24 октября 1947. Токаева на квартире посетил немец по фамилии Хиль, который, побыв у Токаева минут 15, ушел.

Командование Военного Управления об этом посещении Хиля Токаевым не было поставлено в известность. Хиль – это связной с Танком.

Командование Военного Управления знало только о встрече немца Хиля с Токаевым, которая происходила 18 октября. по 20 октября с. г. Хиль, по информации Военного Управления, отбыл с письмом к Танку.

Чем было вызвано появление Хиля 24.10.47. на квартире Токаева и свидание с ним и почему об этом свидании Токаев никому не донес – остается не ясным.

б) Со слов тов. Сорокина Токаев в день отъезда был в штатском костюме.

в) Клыков заявил, что Токаев к нему за это время ни один, ни с семьей не приезжал (то есть с 21 октября по день его допроса). Токаев собирался лететь в Москву на самолете и называл дату 3–4 ноября и.г.

г) 2 ноября с. г. в гостях у Токаева был полковник тов. Столяров. Он заявил, что, когда пришел к Токаеву, вещи уже были собраны. В беседе Токаев сказал, что его здесь не оценили, и стал жаловаться на то, что его ущемляют лимитной карточкой и не дают ордеров. В Москву собирался отправиться 3.11.47.

Когда Столяров обратил его внимание на то, что он собирается выехать в Москву 3.11.47 (разговор же шел вечером 2.11.47.), а еще вещи не отправил, с финчастью не рассчитался, с партучета не снялся, в консульском бюро не отметился, тов. Токаев ответил, что он это все успеет сделать, а в крайнем случае задержится на один-два дня.

1.11.47 майор тов. Шептунов, учитывая, что ТокаевыОКАЕВЫ готовятся к отъезду, решил пригласить их к себе на обед. Токаев, поблагодарив, отказался от обеда, заявив, что ему надо собираться к отъезду и что он торопится в МОСКВУ, ибо он уже на октябрьские праздники пригласил в МОСКВЕ гостей и что якобы он уже с декабря должен читать курс лекций в академии имени Жуковского.

Жена же Токаева приняла приглашение тов. Шептунова. Будучи в гостях у Шептуновых жена Токарева все время проявляла беспокойство по случаю отъезда, повторяя неоднократно «скорее, только бы скорее ехать».

д) На Силезском вокзале, на складе товарного двора, обнаружено 10 мест упакованной мебели, принадлежащие Токаеву и адресованные в Москву.

Все эти 10 мест к отправке не были оформлены, ибо Токаев не предъявил нужных для этого документов, и поэтому вещи были приняты только на хранение. ТОКАЕВ обещал прийти дня через 2–3 и оформить сдачу упакованных мест, но он больше на Силезском вокзале не появлялся.

В камере хранения личных вещей ТОКАЕВА не обнаружено.

е) Капитан тов. ПОЛЕЩУК (переводчик Военного Управления) подтвердил, что Токаев на его вопрос, мол, вы теперь едете в Москву в ЦАГИ – серьезно ответил, что это не так: «Я еду в Англию». И тут же сразу добавил, как бы его (Токаева) не подвела погода, ибо он хочет лететь в Москву самолетом.

ж) Генералом тов. Александровым дело по оформлению всех документов и отправке ТОКАЕВА было перепоручено подполковнику тов. Кокореву. Причем Кокореву не были даны конкретные и четкие указания, его ответственность за исполнение этого указания не была подчеркнута»⁵⁸.

Токаев вместе с семьей все же добрался до Великобритании, где и остался жить. Там он публиковал книги антисоветского содержания и труды по аэро– и гидродинамике, преподавал, возглавлял факультет аэронавтики и космической техники Нортхэмптонского колледжа перспективной технологии и Городского университета в Лондоне. В 1975 году вышел в отставку и работал в Иордании, Иране, Турции и Нигерии.

Умер в г. Чим в графстве Суррей 23 ноября 2003 года.

А обмен так и не состоялся. И наверное, Келли Франк отбыл полностью свой срок в ГУЛАГе. И возможно, когда вначале шестидесятых годов прошлого века процесс обмена был поставлен «на промышленную основу», то о нем просто забыли как на Западе, так и в Советском Союзе. У Москвы появились «свежие» кандидаты на обмен. Так, 27 июля 1961 года «в момент фотографирования военного объекта органами государственной безопасности был задержан гражданин США Марвин Вильям Макинен, прибывший в Советский Союз из Западного Берлина и совершавший туристическую поездку на автомашине по маршруту Ужгород – Львов – Киев. При задержании у Макинена был изъят нательный пояс, в котором он хранил множество фотопленок, записную книжку и тетрадь с записями разведывательного характера.» – это цитата из заявления МИДа СССР посольству США в Москве, которое опубликовали советские газеты 5 сентября 1961 года. Спустя какое-то время советские СМИ сообщили, что Военный трибунал Киевского военного округа приговорил шпиона-любителя «к 7 годам лишения свободы». Поясним, что осужденный учился на 4-м курсе физико-математического факультета Свободного университета в Западном Берлине и в обмен на оплату туристической поездке в Советский Союз согласился выполнить задание американской разведки⁵⁹. Его вместе с со священником-иезуитом обменяли в 1963 году на двух советских разведчиков.

В октябре 1961 года тем же Военным трибуналом «за ведение разведывательно-подрывной деятельности по заданию разведки агрессивного блока НАТО» были осуждены граждане Голландии Рейдон Эверт Бертольд и де Яхтер Лоу. В отличие от студента они имели солидный опыт агентов-маршрутников. Оба были моряками и во время захода кораблей, где они служили, в советские территориальные воды фиксировали все интересующее западную разведку на фотопленку. Впрочем, попались они, когда в качестве автотуристов путешествовали по Украине. 20 августа 1961 года на Ужгородском контрольно-пропускном пункте в ходе таможенного досмотра «у них были обнаружены технические средства ведения визуальной разведки и фотографирования военных объектов, а также записная книжка и множество фотопленок, в которых содержались данные разведывательного характера». Оба шпиона были осуждены на 13 лет лишения свободы⁶⁰.

Другим пойманным с поличным вражеским шпионом повезло больше. «Осенью 1958 года в Москву на 4-ый Международный конгресс славистов вместе с американскими учеными приехал профессор Шоу. По окончании конгресса он попросил у «Интуриста» путевку. Его туристское ознакомление с нашей страной началось с попытки фотографировать некоторые московские оборонные предприятия. Вследствие этого он был выслан из СССР»⁶¹.

Другой пример. Находившийся в июле-августе 1960 года американский турист Роберт Кристнер «занимался сбором шпионских данных о промышленных и военных объектах Советского Союза, фотографировал некоторые из них… Помимо фотографирования, Кристнер занимался составлением схем отдельных участков местности с обозначением железных дорог, мостов, радиоантенн, линий высоковольтных передач и т. п.». Также он занимался «распространением антисоветской литературы». В августе 1960 года был выдворен из СССР⁶².

А вот американец Марк Каминский имел все шансы провести несколько лет в советской тюрьме. Его вместе с напарником по автопутешествию по маршруту Минск – Москва – Харьков – Киев – Львов– Ужгород Харвеем Беннеттом задержали 25 августа 1960 года. Причем только первый «занимался сбором сведений об оборонных объектах… при досмотре (на таможне – прим. ред.) умышленно скрыл имеющийся у него блокнот с разведывательными записями, а в момент задержания пытался засветить фотопленку, на которой были засняты оборонные объекты». К тому его спутник Беннетт активно сотрудничал со следствием и на суде выступил в качестве свидетеля обвинения. В результате Каминского приговорили к 7 годам лишения свободы. Правда, затем «Президиум Верховного Совета СССР, учитывая чистосердечное признание и раскаяние Каминского в совершенных им преступлениях, принял решение заменить Каминскому отбытие наказания принудительным выдворением из Советского Союза» ⁶³.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.