XIII
XIII
Михаил Илларионович одевался и слышал, как у его палатки вполголоса о чем-то оживленно говорят генералы и штабные офицеры. Раз они собрались все так спозаранку, стало быть, за ночь что-то произошло.
– Что случилось? О чем они так? – спросил у денщика Кутузов.
– Павел Гаврилович возвернулись. Трошки ранетый. Вот сюды, в руку, – ответил Ничипор, помогая генералу надеть мундир.
– Что, его визирь отпустил?
– Эге ж.
Михаил Илларионович прислушался, о чем они так горячо беседуют. Услыхал голос племянника, Павлуши Бибикова:
– Весь лагерь, все наши солдаты пропахли розовым маслом… Какие экипажи, какие палатки министров, шитые шелками! Целый ящик золотых и серебряных значков, которые визирь выдавал за отличие!
Это Павлуша рассказывает о трофеях.
Но тенорок Бибикова покрывался возмущенным баритоном генерала Ланжерона:
– Это позор! Мы имели прекрасную возможность взять в плен визиря. Такого не было никогда! Мы прославились бы на весь мир. Это затмило бы славу Аустерлица!
– Да, упустили соколика. Теперь ищи-свищи! – вздохнул Булатов.
«Стало быть, мой дружок убежал-таки, – понял Михаил Илларионович. – Вот-то хорошо», – и он вышел из палатки.
Павлуша, немного побледневший и осунувшийся, с рукою на перевязи, все же глядел именинником, а генералы стояли как в воду опущенные, с нахмуренными, озабоченными лицами. И даже полковник Резвой смотрел сентябрем.
– Здравствуйте, господа! – весело приветствовал всех Кутузов. – Здорово, герой! – кивнул он племяннику. – Впредь будешь осторожнее, голубчик! Как же тебя отпустили?
– Меня в Рущуке увидел Мустафа-ага и взял к себе, а сегодня утром великий визирь, узнав, что я ваш племянник, отпустил.
– А где же великий визирь?
– В Рущуке, он ночью бежал из здешнего лагеря, переплыл Дунай в лодчонке, сам-третий.
– Ночь сегодня туманная, дождливая, – желая смягчить удар, сказал Кайсаров.
– Ваше высокопревосходительство, надо примерно наказать начальника флотилии на Дунае. Прозевать побег великого визиря – это позор, – начал возмущенно генерал Ланжерон.
– Простите, Александр Федорович, я не понимаю, чем вы так возмущены? – удивился Кутузов.
– Как же не возмущаться? Ведь мы могли бы взять в плен не только всю турецкую армию, но и самого визиря. Какая была бы слава!
– Пленив визиря, нам не с кем было бы заключать мир. По турецкому обычаю визирь, окруженный врагом, лишается права договариваться о мире. России нужен мир, а не победная реляция! – сухо ответил Кутузов.
Его злило то, что Ланжерон, до сих пор не уразумевший смысла всего кутузовского плана кампании, вечно лезет со своими вздорными предложениями.
– Пойдем, Павлуша, ты расскажешь мне о своих злоключениях, – кивнул племяннику Михаил Илларионович.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.