Х

Х

Суворов в фельдмаршальском мундире, при всех орденах, быстро ходил по келье. Он был так погружен в свои тревожные мысли, что не замечал никого.

Первым на совет явился Багратион. Александр Васильевич не удостоил сегодня своего любимца даже взглядом.

Когда собрались старшие начальники – Суворов пригласил не только генералов, но и полковников, – вошли все вместе.

Александр Васильевич стоял посредине комнаты, опустив руки по швам.

Генералы и полковники вперемежку стали перед ним. Прямо перед фельдмаршалом стоял низенький тучный Вилим Христофорович Дерфельден, старший среди генералов.

Суворов молча поклонился вошедшим и закрыл глаза. Все стояли, как по команде «смирно», не шелохнувшись.

И вот Суворов открыл глаза. Они горели гневом. Щеки покрыл румянец. Рот кривился в брезгливую гримасу.

Он заговорил. Сегодня его голос был немного глух, дрожал. В голосе клокотало возмущение:

– Корсаков разбит. Отброшен за Цюрих. Австрийцы опрокинуты, прогнаны от Глариса. Весь наш план изгнания французов из Швейцарии исчез! Всему виной Австрия. Тугут. Гофкригсрат. Он связал мне руки еще в Италии. Поход одних русских в Швейцарию – только предлог удалить нас из Италии. Чтобы присвоить завоевания. Австрийский принц Карл должен был не уходить отсюда. Ждать, когда мы соединимся с Корсаковым. Ушел. Оставил Корсакова с двадцатью тысячами защищать то, что сам защищал с шестьюдесятью. Погубил Корсакова. Доставили бы вовремя мулов в Белинцону, мы десятого – одиннадцатого были бы здесь. Массена побоялся бы идти на Корсакова!

Суворов остановился. Веки снова прикрыли глаза. Он стоял, словно подбирал в уме слова. Все ждали затаив дыхание.

Слова была найдены. Голос окреп. Звучал сильнее и чище:

– Что нам делать? Идти вперед на Швиц – невозможно: у Массена свыше шестидесяти тысяч, а у нас в двадцати нет. Идти назад – стыд. Русские и я никогда не отступали. У нас осталось мало сухарей. Еще меньше зарядов в патронов. Мы окружены горами. Мы окружены врагом. Сильным, возгордившимся победой, устроенной коварной изменой. Со времен дела при Пруте русские войска не были в таком гибельном положении.[118] Но Петру Великому изменил мелкий человек. Ничтожный владетель маленькой земли. Зависимый от сильного властелина. Грек. А нашему государю – сильный союзник: кабинет великой державы. Это не измена, а предательство!

С каждым словом голос повышался, гремел. Теперь в нем звучали уже не злость и насмешка, а правота, сила:

– Помощи нам ждать не от кого. Одна надежда на Бога, другая – на величайшую храбрость и самоотвержение войск. Нам предстоят труды величайшие. Небывалые в мире. Мы на краю пропасти. Но мы – русские! С нами Бог!

Все невольно смотрели друг на друга – кто же тут младший, кому первому подавать мнение? Суворов стоял, закрыв глаза.

И тогда Дерфельден точно почувствовал, что на таком необычном совете надо отвечать не самому младшему, а самому старшему. Он чуть оглянулся назад на всех и, волнуясь и спеша, сказал:

– Отец родной! Александр Васильевич! Мы видим, мы знаем, что предстоит. Но ведь и ты знаешь нас. Верь нам! Клянемся тебе. Пусть не шестьдесят, а сто шестьдесят тысяч станут перед нами! Пусть горы втрое, вдесятеро, – мы победим! Все перенесем, не посрамим русского оружия! А если падем, то умрем со славою! Веди, куда думаешь!

Все подхватили:

– Клянемся! Веди нас! Клянемся!

Во время речи Дерфельдена Суворов стоял, закрыв глаза. Теперь снова поднял их. Они горели всегдашним огнем, в них была – победа.

– Благодарю. Надеюсь! Рад! Враг будет разбит! Победа над ним, победа над коварством! Победа будет!

И, повернувшись, пошел к столу, где лежала карта. Все двинулись за ним, обступили.

– Кушников, пиши, – приказал Суворов.

Кушников выскочил из толпы. Многие генералы и полковники полезли в карманы за карандашом и бумагой, собираясь записывать диспозицию.

– Князь Петр завтра гонит врага за Гларис. Пункт в Гларисе. За князем – Вилим Христофорович. Я с ним. Корпус Розенберга останется здесь. Враг наступит – разбить насмерть! Гнать до Швица. Не далее. Вьюки, все тягости Розенберг отправит за нами. Под прикрытием. А потом и сам. Тяжко раненных везти не на чем. Собрать. Оставить здесь с пропитанием. При них лекаря, прислуга. Офицер, знающий по-французски. Он смотрит за ранеными, как отец за детьми. Позовите Фукса!

В келью торопливо вкатился Фукс:

– Я здесь, ваше сиятельство!

– Написать Массена, что тяжко раненные остаются, поручаются его человеколюбию. Михайло! Ты – впереди! – обернулся Суворов к Милорадовичу. – Не давать врагу верха! Бить и гнать его! С Богом!

И Суворов поклонился всем. Генералы и полковники вышли.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.