Осада Антиохии 1098 год

Осада Антиохии

1098 год

После беспримерного по своей тяжести похода через выжженные равнины Анатолии и труднопроходимые горы Тавра, поздней осенью 1097 года потрепанная армия крестоносцев спустилась с гор на равнины Сирии и 21 октября увидела перед собой белокаменные стены «жемчужины Средиземноморья» – Антиохии.

Антиохия, древняя столица эллинистических царей, еще незадолго до крестовых походов считалась метрополией всей Азии и была одним из крупнейших городов мира. Расположенная в одном из благодатнейших уголков Северной Сирии, на берегах реки Оронт, она занимала исключительно выгодное географическое положение. Здесь заканчивалась южная ветвь Великого шелкового пути – знаменитой караванной дороги, связывающей Средиземноморье с далеким и богатым Китаем. От нее расходилось несколько главных торговых путей: на юг; в Палестину и Египет; на северо-запад – в Малую Азию и Константинополь; из гаваней Антиохии корабли плыли в Италию, Францию и Испанию.

Сельджукское завоевание нанесло тяжелый удар великому городу. Купцы и ремесленники в поисках лучшей доли начали покидать Антиохию, переселяясь, кто в Константинополь, кто в Каир или Александрию. Православные греки и армяне-монофизиты были обложены непосильным налогом, и перед ними было, по существу, только два пути – либо перейти в ислам, предав собственную веру, либо уехать из города. К моменту появления крестоносцев Антиохия уже потеряла свое значение великой торговой столицы; тысячи домов были покинуты, из десятков городских ворот действующими оставались только пять. Впрочем, не стоит и преувеличивать степень этого упадка. В 1097 году в Антиохии все еще проживало около ста тысяч только постоянных жителей, а бросившееся под защиту городских стен окрестное население еще увеличило это число вдвое. Хозяйственная разруха не отразилась и на мощи городских укреплений. Антиохийская крепость по-прежнему оставалась одной из величайших твердынь мира. И эту неприступную цитадель предстояло взять изрядно поредевшим после малоазиатского похода войскам крестоносцев.

Антиохийская крепость даже для того времени была явлением почти исключительным. Ее стены поднимались в высоту на двадцать пять метров, что очень затрудняло использование осадных лестниц, при такой высоте не слишком эффективных. Город опоясывала цепь мощных башен из природного камня (по разным сведениям, их насчитывалось от трехсот шестидесяти до четырехсот пятидесяти), находящихся на расстоянии полета стрелы друг от друга. Стены были настолько толсты, что по их верху свободно могла проехать упряжка из четырех лошадей. Такая толщина стен позволяла защитникам крепости быстро перебрасывать необходимые подкрепления к участкам, находящимся в опасности. Кроме того, западный и южный отрезки стены заходили в горный массив, что делало полную блокаду крепости чрезвычайно сложной задачей (с которой крестоносцы, кстати, так и не справились).

Как бы то ни было, мощная Антиохийская крепость запирала самый короткий путь в Святую Землю и была, безусловно, наиболее могучей твердыней Восточного Средиземноморья. Фактически, судьба Святой Земли, судьба крестового похода, а, по большому счету – и всего крестоносного движения, решалась здесь, у стен древней эллинистической столицы.

Однако грандиозность укреплений великого города испугала лидеров христианского войска: было решено приступить к осаде. В этой ситуации единственно возможным вариантом была полная блокада, с тем чтобы лишить город всех источников снабжения и голодом принудить его защитников к сдаче. Однако крестоносцы повели себя крайне беспечно: слабая воинская дисциплина и усиливающиеся разногласия среди вождей привели к тому, что ни один из крестоносных отрядов не захотел прикрывать подступы к Антиохии со стороны гор.

Вскоре беззаботность осаждающих привела к еще более тяжелым последствиям. Долина Оронта, этот райский уголок, могла бы прокормить все крестоносное войско, но «христовы воины» уже в течение месяца уничтожили весь скот и припасы местного населения. Часто десяток солдат жарили себе на обед целого быка, а несъеденное просто выбрасывалось с веселым смехом. В декабре веселье закончилось – лагерь крестоносцев поразил голод. Попытки добыть продовольствие в других районах закончились тяжелыми потерями от летучих отрядов мусульманских эмиров.

^{Укрепления Антиохии. Рисунок XIX века}

В январе голод еще больше усилился. Ежедневно сотни людей умирали голодной смертью. В довершение всех бед, от гниения многочисленных неубранных людских и конских трупов начался мор, тоже собиравший свою обильную жатву. В стане крестоносцев воцарилось уныние. Большинство «паломников» уже не верило в успех своего святого странствования. В лагере участились случаи дезертирства. Между тем, шел месяц за месяцем, а конца осаде не было видно. К вящему ужасу крестоносцев в мае 1098 года появились первые слухи о том, что сельджукские эмиры, объединившись наконец против общего врага, спешат на помощь осажденному городу. И эти слухи, в отличие от многих других, оказались абсолютно верными. Положение крестоносцев стало быстро приближаться к критическому.

И здесь на арену вновь выступил тарентский князь Боэмунд – герой Дорилеи. Среди офицеров антиохийского гарнизона Боэмунду удалось найти человека, который согласился помочь честолюбивому норманну Это был некий Фируз, армянин по национальности, несколько лет назад перешедший в ислам в поисках лучшей доли. То ли этот человек не получил того, на что рассчитывал, то ли его ренегатство было мнимым, а в душе жила ненависть к сельджукам – сейчас уже нельзя сказать, что именно толкнуло его на предательство. Этот армянский офицер был командиром мощной угловой башни, состоявшей, фактически, из трех отдельных башен, тесно примыкавших друг к другу, и называвшейся Башней Трех Сестер. И Фируз согласился впустить в свою башню под покровом ночи Боэмунда с соратниками, а затем переправить их к близлежащим воротам.

По требованию Боэмунда был собран совет латинских вождей. На нем тарентский князь объявил, что знает способ быстро овладеть крепостью, но тут же потребовал от собравшихся поклясться в том, что если город будет взят с помощью именно этого средства (о сути его он не проронил ни слова), то Антиохия станет владением Боэмунда. Неожиданный демарш тарентца весьма озадачил крестоносных лидеров, и на совете разгорелся нешуточный спор. Особенно резко против норманнского князя выступил его главный противник, сам мечтавший стать владетелем Антиохии – Раймунд Тулузский. Боэмунд был взбешен, но свойственное ему хитроумие подсказало следующий ход. Равнодушным тоном он объявил, что неотложные дела призывают его на родину, и, поскольку осада затягивается, он вынужден оставить войско. Угроза отъезда Боэмунда – лучшего полководца католической армии, да еще в такой критический момент, испугала крестоносных вождей. А когда поздно ночью в начале июня прискакал запаленный гонец из Эдессы, который сообщил, что на христиан с несметной ратью движется могучий мосульский эмир Кербога, а с ним войска еще двадцати восьми сельджукских эмиров и беков, сопротивление испугавшихся вождей было сломлено. На совете, состоявшемся 2 июня, все христианские князья согласились с притязаниями Боэмунда и дали необходимую клятву.

Как только это было решено, Боэмунд, со свойственной ему энергией, приступил к делу. Вечером 2 июня он вывел часть своего войска в горы и в течение ночи скрытно привел свой отряд к подножию Башни Трех Сестер. Когда прошел очередной патруль, Фируз подал условный знак, и Боэмунд с тремя десятками отборных норманнских рыцарей взобрался по приставленной штурмовой лестнице в башню. Большая часть его отряда заняла тайную позицию против ворот святого Георгия, прилегающих к башне, и напряженно ожидала, чем закончится авантюра отважного тарентского князя. К счастью для крестоносцев, Фируз не подвел и сделал даже больше, чем ожидалось, проведя норманнских воинов к самым воротам. Дальнейшее было, как говорится, делом техники. Боэмунд и его рыцари в стремительной атаке перебили стражу и открыли ворота, в которые тут же хлынули его главные силы. В это же время (а уже занималась заря) другие крестоносные князья предприняли отвлекающую попытку штурма в ряде других мест. Защитники города, застигнутые врасплох, не смогли оказать серьезного сопротивления. Сам командир антиохийского гарнизона Багизьяни погиб при попытке вырваться из города, а его сын, собрав остатки защитников – около трех тысяч человек – заперся во внутренней цитадели (вскоре пала и она). К полудню 3 июня последние очаги сопротивления мусульман были подавлены.

Падение Антиохии и последовавшая вскоре победа в поле над армией Кербоги, фактически предопределили успех Первого крестового похода. Мусульмане после этих тяжелых поражений были деморализованы и не смогли оказать достойного сопротивления даже относительно небольшой армии крестоносцев, которая в июле 1099 года взяла штурмом Иерусалим. Основная цель похода была достигнута, и это стало началом почти двухсотлетнего периода христианского присутствия в восточном Средиземноморье.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.