Международное положение СССР

Международное положение СССР

Высшая цель внешней политики социалистического государства заключается в обеспечении благоприятных условий для своего мирного развития. Поддерживать мир, не допускать войн и вооруженных конфликтов, дать народу своей страны трудиться и развиваться в условиях мира, поддерживать борьбу против империалистической агрессии и за мир других народов, – эти стремления совершенно естественны и отвечают государственным, национальным и интернациональным интересам Советской страны.

Когда вспыхнула война в Европе, Советскому Союзу удалось остаться вне ее, хотя военный пожар бушевал у самых его границ. Удалось избежать одновременной войны на два фронта: в Европе – с гитлеровской Германией, в Азии – с милитаристской Японией. Оставаться вне войны так долго, как это возможно, было главной целью советской внешней политики от начала второй мировой войны и до вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз. Об этом совершенно прямо заявил в своем докладе на торжественном заседании в Большом театре 6 ноября 1940 г. М.И. Калинин: «…Когда почти весь мир охвачен такой войной, быть вне ее это великое счастье». Эти 22 месяца наша страна старалась использовать для того, чтобы повысить свою обороноспособность, улучшить свои позиции на случай, если бы Советский Союз подвергся нападению извне.

В этом довольно коротком промежутке времени можно условно наметить три этапа советской внешней политики: первый – с сентября 1939 г. до поражения Франции в июне 1940 г., второй – до советско-германских переговоров в Берлине в ноябре 1940 г., третий – до нападения Германии на Советский Союз.

На первом этапе внешнеполитическое положение Советского Союза было наиболее прочным и устойчивым. На западе существовал в лице Англии и Франции, находившихся в состоянии войны с Германией, контрбаланс агрессивным устремлениям Германии. До тех пор пока на западе продолжалась война, угроза нападения на Советский Союз с этой стороны была мало реальной, хотя следовало считаться с попытками в период так называемой странной войны некоторых империалистических кругов Франции и Англии создать военные плацдармы поближе к границам СССР, например в Скандинавии и в Турции. На Дальнем Востоке – после поражения Японии на Халхин-Голе и заключения пакта о ненападении между Советским Союзом и союзницей Японии Германией – практической опасности немедленного японского нападения на Советский Союз не существовало.

Важнейшим элементом внешней политики Советского Союза от 23 августа 1939 г. до 22 июня 1941 г. оставались отношения с Германией.

Германия знала, что Советский Союз – миролюбивое государство и ни на кого нападать не собирается. Но можно ли было это сказать про такое агрессивное государство, как фашистская Германия?

Советско-германские отношения регулировались пактом о ненападении от 23 августа 1939 г. и договором о дружбе и границе, подписанным 28 сентября 1939 г. Между Германией и Советским Союзом была установлена граница государственных интересов, которая, согласно договору от 28 сентября, была признана окончательной.

При заключении договора о дружбе и границе указывалось, что между Советским Союзом и Германией будут всемерно развиваться экономические отношения и товарооборот и для этой цели будет составлена экономическая программа. СССР обязывался поставлять Германии сырье, Германия должна была снабжать СССР промышленным оборудованием и машинами[128]. Позднее между Советским Союзом и Германией были заключены хозяйственные соглашения – 11 февраля 1940 г. и 10 января 1941 г. Последнее соглашение должно было регулировать товарооборот между СССР и Германией до 1 августа 1942 г. СССР поставлял Германии промышленное сырье, нефтяные продукты и продукты питания, особенно зерновые, Германия Советскому Союзу – промышленное оборудование[129].

Советский Союз честно и неукоснительно выполнял заключенные с Германией политические и экономические соглашения.

В сложных условиях развертывающейся мировой войны и быстро меняющейся международной обстановки Советский Союз принял ряд мер для укрепления собственной безопасности. Этой цели служили, в частности, воссоединение Западной Украины и Западной Белоруссии с Украинской и Белорусской советскими социалистическими республиками, последовавшее в сентябре 1939 г. В результате этого шага Советского правительства граница проходила теперь на 200-300 км западнее старой государственной границы, от опасности фашистского порабощения было спасено свыше 12 млн. жителей этих областей.

Меры по усилению безопасности Советского государства были предприняты правительством и на северо-западе. Попытки в 1938-1939 гг. договориться с Финляндией о заключении договора о взаимной помощи не увенчались успехом. Отношения все более обострялись, пока не привели глубокой осенью 1939 г. к вооруженному советско-финляндскому конфликту. После тяжелых и кровопролитных для обеих сторон боев конфликт разрешился заключением 12 марта 1940 г. мирного договора. Советский Союз предъявил весьма умеренные требования, не выходившие за рамки соображений безопасности, которые диктовались все расширяющейся войной в Европе. В частности, к СССР отошел Карельский перешеек с Выборгом. Граница на северо-западе была несколько отодвинута. Советский Союз получил в аренду для военно-морской базы полуостров Ханко.

Советско-финляндский конфликт был печальным эпизодом во взаимоотношениях между двумя соседними государствами, тем более что Финляндия достигла своей независимости благодаря Великой Октябрьской социалистической революции.

Советско-финляндский мирный договор сыграл положительную роль и для Швеции, которая способствовала его заключению. Впрочем ликвидация конфликта, который западные державы собирались использовать для создания нового театра войны в Скандинавии, отвечала жизненным интересам самой Швеции. Менее чем через три недели всякие сомнения на этот счет исчезли. 9 апреля гитлеровская Германия вторглась в Данию и Норвегию. 13 апреля Советское правительство пригласило германского посла в Москве Шуленбурга и заявило ему, что Советский Союз заинтересован в сохранении нейтралитета Швеции. Германия не могла игнорировать предупреждение СССР. 17 апреля советский посол в Стокгольме А.М. Коллонтай сообщила о позиции СССР и немецком ответе шведскому министру иностранных дел Гюнтеру, который поблагодарил Советское правительство и заявил, что «акция со стороны Советского Союза укрепит установку кабинета и твердую волю Швеции соблюдать нейтралитет»[130].

Были приняты меры, чтобы не допустить возникновения очага войны в Прибалтике. Прибалтийские государства – Эстония, Латвия и Литва – на протяжении двух десятилетий служили центрами антисоветских интриг империалистических государств и поддерживавшихся ими белогвардейских организаций. После начала второй мировой войны в прибалтийских государствах усилилось влияние гитлеровской Германии. Гитлеровские эмиссары вроде генерал-полковника Гальдера, видных руководителей немецкой разведки Пикенброка и Бентевиньи посещали Прибалтику, договаривались с местными ответственными военными руководителями прибалтийских государств об использовании территории, ресурсов и вооруженных сил этих государств в интересах Германии. Это грозило превращением территории прибалтийских государств в антисоветский плацдарм. Народы Прибалтики выступали против такой политики.

Немецкая разведка имела в Прибалтике широко разветвленную сеть. На ее содержании находились, в частности, такие высокопоставленные лица, как начальник второго (разведывательного) отдела эстонского генерального штаба полковник Р. Маазинг, полковники Л. Якобсен, И. Соодла и др.

Опираясь на поддержку прибалтийских народов, Советскому Союзу удалось подписать с правительствами государств Прибалтики договоры о взаимной помощи, которые предоставляли Советскому Союзу военные и военно-морские базы на территориях упомянутых государств. 28 сентября 1939 г. был подписан советско-эстонский договор, а 5 и 10 октября того же года – аналогичные договоры с Латвией и Литвой. Наиболее дальновидные деятели западных государств понимали стратегическую необходимость этих мер. Еще весной 1939 г., выступая в палате общин Уинстон Черчилль говорил: «Для России жизненно важно, чтобы эти государства (Литва, Латвия и Эстония. – А.Н.) не попали в руки нацистской Германии»[131]. Однако английское правительство, возглавляемое тогда Чемберленом, вовсе не разделяло этого мнения.

В то время отношения между СССР и Францией и между СССР и Англией были напряженными. В предвоенные годы Советский Союз настойчиво стремился к созданию системы коллективной безопасности, важнейшую роль в которой должны были играть СССР, Англия, Франция и их союзники, связанные между собой обязательствами взаимной помощи на случай неспровоцированной агрессии со стороны Германии. Однако стремление правящих кругов Англии столкнуть между собой Германию и СССР, двусмысленная и непоследовательная позиция Франции, заключившей, с одной стороны, пакт о взаимной помощи с СССР, а с другой – проводившей мюнхенскую политику, направленную против СССР, были немаловажными причинами срыва накануне второй мировой войны плана создания антифашистской коалиции. Это обстоятельство отразилось на отношениях Советского Союза с западными государствами самым пагубным образом. По существу после начала войны в Европе дело ограничивалось простым поддержанием дипломатических отношений. К концу первого этапа англо-советские и франко-советские отношения резко ухудшились в связи с ярко выраженной враждебной позицией Англии и Франции во время советско-финского вооруженного конфликта. В то время англо-французские штабы по поручению своих правительств разрабатывали планы оказания непосредственной военной помощи Финляндии путем посылки своего экспедиционного корпуса и переноса центра тяжести войны с запада на север и северо-запад. Однако в силу различных причин английское правительство проявляло известные колебания, несмотря на энергичный нажим французского правительства и на его попытки с помощью американской дипломатии воспрепятствовать мирным переговорам, начавшимся в Москве. Договор между Финляндией и Советским Союзом от 12 марта окончательно сорвал антисоветские планы Англии и Франции того периода и вынудил правительство Англии обратиться к более реальной политике в отношении СССР. Об этом свидетельствовало, в частности, предложение английского правительства 18 марта 1940 г. возобновить прерванные осенью 1939 г. торговые переговоры. Однако вскоре торговые переговоры снова зашли в тупик, так как английское правительство настаивало на поддержании Советским Союзом экономической блокады Германии, проводившейся Англией, на что Советский Союз не мог пойти без ущерба для своей позиции нейтрального государства и для отношений с Германией[132].

Советско-французские отношения в эти месяцы носили напряженный характер. С первых же дней войны во Франции началась разнузданная антисоветская кампания, достигшая своего апогея во время финского конфликта. Совместно с Англией Франция добилась в декабре 1939 г. исключения СССР из Лиги Наций. Французское правительство Даладье прилагало все усилия, чтобы под предлогом оказания помощи Финляндии тем или иным способом втянуть Советский Союз в мировую войну. Одновременно с планом нападения на СССР с северо-запада французский генеральный штаб разрабатывал планы нападения на СССР с юга, который должен был осуществляться: с воздуха – бомбардировками центров нефтяной и нефтеперерабатывающей промышленности в Баку и в Батуми, с моря – посылкой англо-французской военной эскадры в воды Черного моря для бомбардировки черноморского побережья Советского Союза. Для этой цели Франция успела заручиться принципиальным согласием Турции. Готовя разрыв отношений с СССР, 5 февраля 1940 г. французская полиция совершила налет на помещение советского торгпредства в Париже, помещения Интуриста и бывшей советской школы в Париже. Были вскрыты сейфы со служебными документами. Обыски были произведены и на квартирах сотрудников советских учреждений в Париже. Часть документов была изъята. Эта полицейская провокация еще более ухудшила отношения. Нет сомнения, что французские власти были заняты поисками предлогов, чтобы в дальнейшем было легче объяснить разрыв отношений с СССР[133].

Франко-советские отношения еще больше обострились в то время, когда французское правительство интенсивно разрабатывало военные антисоветские планы. Заключение советско-финского договора привело к отставке 20 марта правительства Даладье, сделавшего главным направлением своего курса в эти месяцы антисоветскую политику. Последним актом Даладье на посту премьера было требование 19 марта отозвать советского полпреда во Франции Я. 3. Сурица за поздравительную телеграмму, отправленную им Советскому правительству по поводу заключения мирного договора с Финляндией[134].

Новое французское правительство П. Рейно пыталось продолжить курс на обострение франко-советских отношений и 25 марта передало английскому правительству меморандум, в котором продолжало настаивать на проведении прежней, обанкротившейся политики в отношении СССР. Английское правительство отнеслось к меморандуму сдержанно. Тем временем Германия вторглась в Норвегию и Данию, а 10 мая начала наступление на Западном фронте. Последовавшая затем военная катастрофа решительно изменила ситуацию. После капитуляции Франции вся западная часть европейского континента оказалась под господством гитлеровской Германии. Из всех западноевропейских государств, принимавших участие в войне, уцелела лишь одна Англия. Но положение ее оставалось чрезвычайно тяжелым.

Быстрый разгром Франции оказался полной неожиданностью. Германия становилась единственной военной силой на западноевропейском континенте. Ей никто здесь не противостоял. Баланс сил решительно изменился. Внешнеполитическое положение Советского Союза значительно ухудшилось. Никто не мог предсказать, в каком направлении развернется дальнейшая агрессия Германии. Авторы многотомного японского издания «История войны на Тихом океане» обращают внимание на то, что в своей речи после поражения Франции, в которой Гитлер предложил мир с Англией, он не сказал ничего такого, что свидетельствовало бы о его доброжелательном отношении к СССР[135]. Договор о ненападении между Советским Союзом и Германией не мог в условиях стремительно возросшей военноэкономической мощи Германии и неимоверного самодовольства немецких фашистов служить сам по себе достаточно надежной гарантией от нападения. Учитывая эти обстоятельства и стремясь облегчить тяжелое положение Англии, новый английский военный кабинет, сформированный в середине мая Уинстоном Черчиллем, решил попытаться наладить отношения с СССР. 12 июня 1940 г. в Москву прибыл вновь назначенный английский посол, известный деятель лейбористской партии Стаффорд Криппс. 25 июня 1940 г. Черчилль обратился с письмом к И.В. Сталину. В письме Черчилль выражал надежду, что ни расстояния, разделяющие обе страны, ни различие систем, ни идеологические расхождения не должны помешать обеим странам поддерживать взаимовыгодные отношения. Признавая, таким образом, справедливость установки советской внешней политики на мирное сосуществование, Черчилль подчеркивал, что Советский Союз сам должен судить о том, угрожают ли германские претензии на господство в Европе его интересам. Со своей стороны глава английского правительства заверял в готовности обсуждать с Советским правительством «любую из широких проблем, созданных нынешней попыткой Германии проводить политику поэтапного завоевания и поглощения европейских государств»[136].

3 июля Черчилль принял советского посла в Лондоне И.М. Майского и имел с ним откровенную беседу. Однако ситуация была чрезвычайно сложной. Практически Англия не могла оказать никакой немедленной помощи Советскому Союзу в случае, если бы Германия напала на СССР. Если даже не принимать в расчет все еще широко распространенных в правящих кругах Англии того времени антисоветских предубеждений, положение самой Англии было крайне тяжелым. Приходилось со дня на день ожидать немецкого вторжения на Британские острова. Сложившаяся ситуация была правильно охарактеризована в то время в выступлении в парламенте лейбористом Коксом: «В этих обстоятельствах мы не в состоянии защитить Советский Союз в какой-либо ощутимой степени. Поэтому любая надежда, что мы можем в настоящее время перетянуть на свою сторону Россию, тщетна. В то же время Россия не желает германской победы… Мы должны культивировать как можно более дружественные отношения с Россией…»[137]

Для Советского государства наступило весьма тревожное время. Положение у советских границ было недостаточно устойчивым. В Прибалтике под влиянием немецких побед и советско-финского конфликта правящие круги начали втайне сколачивать военный союз Эстонии, Латвии и Литвы, направленный против СССР. На советской юго-западной границе в связи с усилением тенденций к румыно-немецкому сближению и стремлением к захвату власти со стороны откровенно фашистских элементов в самой Румынии вырисовывалась перспектива опасных осложнений. В политических кругах многих капиталистических государств упорно ходили слухи, что Германия будет добиваться полного экономического и политического подчинения стран Юго-Восточной и прежде всего Балканской Европы. Это означало, что в скором времени для Советского Союза возникнет здесь новая угроза.

Трудящиеся Прибалтики, обеспокоенные усилением Германии, требовали передачи власти в руки подлинных народных представителей. В июне 1940 г. к власти в Эстонии, Литве и Латвии пришли народные правительства.

В конце июня Бессарабия и Северная Буковина, а в августе 1940 г. Эстония, Латвия и Литва вошли в состав Советского Союза. Прибалтийские государства стали союзными республиками. Бессарабия была объединена с Молдавской автономной республикой. Обе эти части, слитые воедино, образовали союзную Молдавскую республику. Границы СССР были отодвинуты на запад. Однако времени для их укрепления оставалось крайне мало. Это должно было стать очевидным после подписания 27 сентября 1940 г. Германией, Японией и Италией агрессивного Тройственного пакта.

Хотя Советское правительство и было информировано Германией о предстоящем заключении Тройственного пакта еще до его опубликования, оно не было введено в заблуждение относительно истинного характера пакта. В передовой статье газеты «Правда» от 30 сентября 1940 г. по поводу Тройственного пакта подчеркивалось, что его подписание означает «дальнейшее обострение войны и расширение сферы ее действий». В то же время советская печать обращала внимание на оговорку, что Тройственный пакт не затрагивает отношений его участников с СССР, и разъясняла, что эту оговорку следует понимать «как подтверждение силы и значения пакта о ненападении между СССР и Германией и пакта о ненападении между СССР и Италией»[138].

О том, что в СССР не сомневались в смысле Тройственного пакта как пакта о предварительном разделе мира, свидетельствовал и ставший более дружелюбным тон советской печати по отношению к Англии. Например, 5 октября 1940 г. «Правда» поместила весьма обстоятельную и сочувственную корреспонденцию из Лондона о посещении корреспондентом ТАСС одной из лондонских полевых батарей зенитных орудий. Из этой статьи читатель мог легко сделать вывод, что Англия воюет всерьез и ее силы растут[139].

Советское правительство продолжало скрупулезно выполнять соглашения, заключенные им с гитлеровской Германией, не давая ей ни малейшего повода для ухудшения отношений. Германия со своей стороны стремилась использовать обстановку, чтобы оказать давление на Советский Союз и вынудить его вести свою внешнюю политику исключительно в немецких интересах. С этой целью в ноябре 1940 г. в Берлин был приглашен председатель Совнаркома СССР и народный комиссар иностранных дел В.М. Молотов. В ходе бесед, которые состоялись между ним, с одной стороны, и Гитлером, Риббентропом – с другой, Советскому Союзу было сделано предложение примкнуть к Тройственному пакту и принять участие в переделе сфер влияния в мире. Советское правительство уклонилось от германских предложений. Берлинские переговоры не могли оставлять никаких сомнений в том, что агрессивность Германии усилилась и она стремится в кратчайший срок достигнуть мирового господства.

Последний этап в развитии германо-советских отношений протекал после безуспешных ноябрьских переговоров и до нападения Германии 22 июня 1941 г. Советский Союз по-прежнему прилагал все усилия, чтобы не допустить войны. Со стороны Германии делалось все, чтобы поставить Советский Союз в наименее выгодные политические, дипломатические и военные условия в момент нападения на него.

После ноябрьских переговоров уже не могло быть никаких сомнений в истинных намерениях Германии. К такому выводу должны были подвести и события, разыгравшиеся на Балканах.

Летом и осенью 1940 г. гитлеровская Германия, искусно используя румыно-венгерские противоречия из-за Трансильвании, заставила оба государства, прежде всего Румынию, следовать в фарватере немецкой политики. В сентябре 1940 г. в Румынию была послана германская военная миссия, что фактически означало оккупацию Румынии немецко-фашистскими войсками. Предпринимая такие меры, Германия рассчитывала взять под полный контроль румынские нефтяные месторождения и нефтеочистительные заводы в Плоешти, а также использовать румынский плацдарм для будущей войны с СССР. В лице румынского диктатора Антонеску Гитлер нашел правителя, готового очертя голову броситься в любую антисоветскую авантюру. Захваты фашистской Германии, особенно ее продвижение на Балканы, которые Италия издавна рассматривала как сферу своих собственных интересов, вызвали негодование итальянского «дуче» Муссолини. Не предупреждая своего немецкого союзника, Италия напала 28 октября 1940 г. на Грецию.

Незадолго до нападения Муссолини говорил своему министру иностранных дел Чиано: «Гитлер всегда ставит меня перед совершившимся фактом. Теперь я отплачу ему его собственной монетой. Он узнает из газет, что я оккупировал Грецию. Таким образом будет восстановлено равновесие»[140].

Однако итальянские захватчики натолкнулись на мужественный отпор греческого народа и были вынуждены не только перейти к обороне, но и очистить часть захваченных территорий. Италия оказалась перед угрозой военной катастрофы. Гитлеровская Германия пришла на помощь своему союзнику.

Решение вторгнуться в Грецию показало, что Германия стремится в кратчайший срок полностью подчинить своей политике страны Юго-Восточной и Южной Европы. В связи с этим усилился нажим на Югославию, которой было предложено присоединиться к Тройственному пакту. В то время Румыния и Венгрия уже это сделали. Усилился нажим и на Болгарию. Таким образом, на Балканах создалась явная угроза для Советского Союза, ибо захват Балкан Германией неминуемо означал приближение немецкой угрозы к границам Советского Союза. Логика подсказывала, что если Германии удастся справиться с балканской ситуацией и лишить англичан последнего плацдарма на континенте, то угроза для СССР возрастет во сто крат.

Между тем отношения Советского Союза с его потенциальными союзниками – Англией и Соединенными Штатами Америки – оставались и в этот период неизменными. Англия и Соединенные Штаты по-прежнему «не признавали» вхождения прибалтийских государств в состав Советского Союза. Фонды этих государств, депонированные в английских и американских банках, оставались замороженными. Англо-советская торговля практически была приостановлена, советско-американская наталкивалась на большие затруднения вследствие дискриминационных мер правительства США. Тем не менее и в Англии, и в Соединенных Штатах Америки постепенно пробивала себе дорогу другая тенденция – тенденция улучшения отношений с Советским Союзом, осознание исторической необходимости для всех трех держав объединиться перед лицом угрозы со стороны фашистского блока. Многие общественные деятели в Англии и в Америке не скрывали своего сожаления в связи с тем, что летом 1939 г. намечавшееся создание антигитлеровской коалиции было приостановлено. В своих выступлениях английские парламентарии все чаще настаивали на том, что в связи с активным немецким военно-политическим наступлением на Балканах, угрожающим английским интересам не только там, но и на Ближнем и Среднем Востоке, Англии следует незамедлительно вступить в переговоры с Советским Союзом, для которого уста новление германского господства на Балканах таит огромную опасность. Глубокой осенью 1940 г. английский посол Стаффорд Криппс пытался по указанию своего правительства вести переговоры в Москве по политическим вопросам, однако ни к каким результатам они не привели. Летом и осенью 1940 г. и в первые месяцы 1941 г. начали несколько улучшаться американо-советские отношения.

6 августа 1940 г. было возобновлено советско-американское торговое соглашение[141].

Наиболее важным результатом советско-американских переговоров была отмена «морального эмбарго», т.е. рекомендации правительства США американским фирмам воздержаться от торговли с СССР, сделанной в разгар финского конфликта в декабре 1939 г. Хотя отмена «морального эмбарго» в конце января 1941 г. не имела существенного экономического значения, так как американское правительство по-прежнему осуществляло строгий контроль над вывозом в Советский Союз, политический эффект этого шага нельзя недооценивать. «Это был, – пишет советский исследователь Л.В. Поздеева, – своего рода примирительный жест правительства США в отношении СССР»[142]. Позиция СССР в целом, подчеркивал в своей беседе с английским послом в Вашингтоне Галифаксом государственный секретарь Хэлл, направлена против многих планов Германии и Японии.

Сдвиг в сторону сближения с СССР со стороны Соединенных Штатов Америки нашел известное выражение в отклонении конгрессом США в марте 1941 г. поправки к законопроекту о ленд-лизе, предлагавшей исключить Советский Союз из программы помощи, предусмотренной законопроектом. В ходе прений некоторые конгрессмены высказали надежду на возможность выступления СССР «плечом к плечу» с западными державами[143].

Однако до подлинного сближения с Англией и США или даже до – серьезного улучшения отношений с ними дело, к сожалению, не дошло. Попытки Советского Союза оказать сопротивление германской агрессии на Балканах предпринимались им единолично.

Еще с конца 1939 г. наметилось некоторое улучшение болгаро-советских отношений. Были заключены экономические и культурные соглашения, которые способствовали установлению между СССР и Болгарией более тесных связей. Традиционные симпатии болгарского народа к русскому народу, помогавшему в прошлом его борьбе против турецкого владычества, широко распространенная идея славянской солидарности цементировались огромным интересом болгар к стране социализма, социалистическими традициями болгарского рабочего движения. Все это вместе взятое оказывало влияние и на внешнюю политику Болгарии. Кроме того, значительное усиление Германии на Балканах в результате ее победы на западе вызывало в Болгарии немалое волнение. Играли роль и опасения нападения со стороны Турции. Советский Союз был единственной страной, которая реально могла противостоять проискам немецких фашистов на Балканах, в том числе в Болгарии. Во время советско-болгарских переговоров осенью 1939 г. Советское правительство предложило подписать договор о дружбе и взаимной помощи. Однако царское болгарское правительство отклонило это предложение. В дальнейшем, под влиянием событий в Западной Европе и страха перед усилением советского влияния и распространением идей социализма, болгарское правительство все более склонялось к блоку фашистских агрессоров. После ноябрьских переговоров в Берлине Советское правительство 19 ноября 1940 г. обратилось к Болгарии с предложением заключить договор о дружбе и взаимной помощи. Спустя неделю в Софию прибыл генеральный секретарь Наркоминдела А.А. Соболев, подтвердивший это предложение. Советский Союз заявил о своей готовности оказать Болгарии помощь, в том числе и военную, в случае нападения на нее третьей державы или группы держав. СССР выразил готовность оказать Болгарии и финансово-экономическую помощь. При этом Советский Союз заявлял, что пакт ни в коем случае не затронет существующего режима, независимости и суверенитета Болгарии[144]. В этот же день, 25 ноября, советское предложение было обсуждено на узком заседании болгарского кабинета министров у царя Бориса и отклонено. Об этом советском предложении был поставлен в известность германский посланник в Софии[145].

Хотя болгарское правительство и отвергло предложение СССР, однако оно сыграло известную положительную роль, замедлив переход Болгарии в лагерь фашистских агрессоров. Болгарский посланник в Стокгольме доносил своему правительству в середине декабря 1940 г.: «…здесь с интересом отмечают проявленное в последнее время русскими заступничество в пользу Болгарии и Швеции с тем, чтобы сохранить эти две страны не только вне войны, но и вне комбинации Германии против Англии»[146].

В январе 1941 г. в связи с распространившимися сообщениями, что в Болгарию с согласия СССР перебрасываются немецкие войска, Советское правительство официально заявило, что если такой факт действительно имеет место, то «это произошло и происходит без ведома и согласия СССР»[147].

Спустя четыре дня Советское правительство заявило германскому послу в Москве Шуленбургу, что оно рассматривает территорию восточной части Балкан как зону безопасности СССР и не может оставаться безучастным к событиям, угрожающим этой безопасности. Это же было повторено 17 января 1941 г. советским полпредом в Берлине статс-секретарю германского МИДа Вейцзекеру. Однако 1 марта болгарское правительство примкнуло к Тройственному пакту, предоставив свою территорию для прохода немецких войск для военных действий против Греции, а затем и против Югославии.

Советское правительство в специальном заявлении осудило этот шаг правительства Болгарии, указав при этом, что его позиция «ведет не к укреплению мира, а к расширению сферы войны и втягиванию в нее Болгарии»[148]. 3 марта германскому послу в Москве было заявлено, что Германия не может рассчитывать на поддержку Советским Союзом ее действий в Болгарии[149].

Неудача с Болгарией показывала, что Германия уже начала враждебные военно-политические шаги против СССР. Столкновение в Болгарии фактически было испытанием прочности советско-германских отношений. Из результатов этого испытания следовало сделать и соответствующие выводы.

Серьезные опасения возникли в Советском Союзе из-за позиции Турции во время «странной войны», а также в связи с тем, что турецкое правительство продолжало лавировать между воюющими сторонами, склоняясь то к одной, то к другой стороне, в зависимости от складывающегося соотношения сил в каждый данный момент. Однако вступление немецких войск в Болгарию напугало турецкое правительство. В результате обмена мнениями между советским и турецким правительствами в марте 1941 г. были даны взаимные заверения, что в случае нападения на одну из сторон другая может «рассчитывать на полное понимание и нейтралитет…»[150].

События на Балканах показали, что отношения между Германией и СССР развиваются в угрожающем направлении. Германо-советские противоречия, носившие вследствие стремления гитлеровцев к мировому господству непримиримый характер и лишь смягченные соглашениями 1939 г., теперь давали о себе знать с новой силой. Германия продолжала готовить плацдармы вблизи границ СССР. Натолкнувшись на отрицательную позицию Советского Союза в отношении немецкой агрессии на Балканах, гитлеровцы пытались припугнуть Советский Союз своей военной мощью. 22 февраля 1941 г. ответственный сотрудник германского МИДа посол Риттер по поручению своих вышестоящих начальников в строго секретной закодированной телеграмме послу в Москве Шуленбургу сообщил, что наступило время огласить данные о количестве немецких войск, находящихся в Румынии, с тем чтобы произвести соответствующее впечатление на советские круги. 680-тысячная немецкая армия в Румынии находится в полной боевой готовности. Она хорошо технически оснащена и насчитывает в своем составе моторизованные части. Эта армия поддерживается «неисчерпаемыми резервами». Риттер предлагал всем членам германских миссий, а также через доверенных лиц начать распространение сведений о германской мощи. Надо подать эту мощь во впечатляющей манере, писал Риттер, подчеркивая, что она более чем достаточна, чтобы встретить любую эвентуальность на Балканах, с какой бы стороны она ни исходила[151]. Предлагалось распространять эти сведения не только в правительственных кругах, но и среди заинтересованных иностранных представительств, аккредитованных в Москве.

Наряду с запугиванием гитлеровцы старались замаскировать ведущиеся военные приготовления вдоль советско-германской границы. 10 января 1941 г. между Германией и Советским Союзом был подписан договор о советско-германской границе от р. Игорка до Балтийского моря[152]. После заключения договора уполномоченными обеих сторон должна была быть проведена демаркация определенной договором границы. Переговоры о порядке работы комиссии начались 17 февраля. Немецкая сторона всячески затягивала их. По требованию верховного командования сухопутных войск Шуленбургу было дано указание всячески оттягивать переговоры, чтобы не допустить работы советской комиссии на границе. Немцы опасались, что иначе их военные приготовления будут раскрыты[153].

Гитлеровцы усилили воздушную разведку советских приграничных районов. Одновременно они с целью маскировки начали утверждать, будто слухи о намечающемся нападении Германии на Советский Союз специально распространяются «английскими поджигателями войны». Как раз в это время Советский Союз получил предупреждения по дипломатическим каналам о германских планах нападения на СССР.

Новое осложнение отношений между СССР и Германией произошло затем из-за Югославии. 27 марта 1941 г. в Югославии было свергнуто правительство Цветковича, подписавшее соглашение о присоединении к Тройственному пакту. Югославский народ был полон решимости оказать вооруженное сопротивление германскому агрессору. «Последние события в Югославии, – писала «Правда», – со всей ясностью показали, что народы Югославии стремятся к миру и не хотят войны и вовлечения страны в водоворот войны. Путем многочисленных демонстраций и митингов широкие слои населения Югославии выразили свой протест против внешней политики правительства Цветковича, которая грозила Югославии вовлечением ее в орбиту войны…»[154] 5 апреля между Югославией и Советским Союзом был подписан договор о дружбе и ненападении, согласно которому если бы одна из сторон подверглась нападению, то другая обязывалась соблюдать «политику дружественных отношений к ней». В день опубликования договора, 6 апреля, гитлеровская Германия напала на Югославию. Советский Союз публично осудил этот акт агрессии в сообщении Наркоминдела от 13 апреля 1941 г. об отношении правительства СССР к нападению Венгрии на Югославию. Хотя в заявлении осуждалась Венгрия, но тем самым осуждался и инициатор агрессии – гитлеровская Германия[155]. События, связанные с Югославией, показывали, что отношения между Германией и СССР приближаются к развязке.

В обстановке растущей напряженности Советскому Союзу удалось добиться крупного успеха в делах с другим потенциальным противником – Японией.

Уже с конца 1939 г. постепенно начала вырисовываться перспектива хотя бы временного улучшения советско-японских отношений. После Халхин-Гола в японских военных кругах началось некоторое отрезвление. Попытки оказать давление на Советский Союз военным путем окончились неудачей. Война против СССР представлялась делом чрезвычайно сложным и опасным. Определенное влияние на политику Японии оказало и заключение советско-германского пакта о ненападении от 23 августа 1939 г., вызвавшее охлаждение в отношениях между партнерами «оси». В правящих кругах Японии отдавали себе отчет в том, что в этих условиях шансы Японии на ведение победоносной войны против СССР значительно уменьшились. Несмотря на антисоветскую кампанию, начатую в Японии во время советско-финляндского конфликта, которая поддерживалась и разжигалась проанглийскими и проамериканскими кругами, дальше антисоветских заявлений в печати дело не пошло. Ряд японских промышленников и финансистов, заинтересованных в развитии экономических отношений с СССР, и особенно рыбопромышленники оказывали нажим на правительство, требуя улучшения отношений с СССР и подписания новой рыболовной конвенции, так как срок прежней истек в 1939 г. В японской прессе появились Статьи, требовавшие заключения с СССР пакта о ненападении. Таково было положение к моменту крушения Франции. Это событие значительно усилило те японские круги, которые выступали за экспансию в сторону южных морей. Они находили поддержку и у Германии, – которая в то время считала своей основной задачей ведение войны против Англии и выступала поэтому за урегулирование советско-японских отношений «с тем, чтобы развязать руки Токио для экспансии на юг. Это должно было привлечь внимание Англии и США к Тихому океану, ослабив их позиции в Европе»[156].

В начале июня был урегулирован вопрос о пограничной линии между Маньчжоу-Го и Монгольской Народной Республикой в районе конфликта 1939 г. Спустя месяц, японский посол в Москве Того предложил заключить советско-японский договор сроком на 5 лет. Суть такого договора, который основывался бы на советско-японском договоре 1925 г., заключалась в сохранении нейтралитета в том случае, если бы одна из сторон подверглась нападению третьей стороны. Советский Союз дал согласие на японское предложение, но обусловил его отказом от договора 1925 г. как основы нового соглашения, поскольку конвенция 1925 г. в значительной своей части устарела. В связи со сменой кабинета в Японии в июле 1940 г. переговоры были прерваны, а посол Того отозван в Токио. Однако тенденция к урегулированию отношений с СССР продолжала усиливаться по мере того, как выявлялись благоприятные перспективы для усиления японской агрессии в Юго-Восточной Азии в результате ослабления Англии и поражения Франции и Голландии. Эта тенденция была коротко сформулирована в конце сентября 1940 г. японской газетой «Хопи»: «Если Япония хочет продвинуться на юге, она должна быть свободной от опасений на севере»[157] „В Москву был назначен новый посол – Татекава, которому, по словам министра иностранных дел Мацуока, было поручено «открыть новую страницу в отношениях между Японией и Советским Союзом»[158].

Заключение Тройственного пакта 27 сентября 1940 г. означало в тех конкретных условиях усиление японских кругов, выступающих за агрессию в южном направлении, т.е. против английских владений в Азии. В то же время следовало считаться и с тем, что в случае изменения международной обстановки, например в случае нападения Германии на Советский Союз, Япония может оказать ей поддержку. Этот момент неоднократно подчеркивался ответственными руководителями японского правительства на секретных заседаниях.

Осенью 1940 г. и в начале 1941 г. советско-японские переговоры были продолжены. СССР выдвинул предложение подписать договор о нейтралитете при условии ликвидации японских нефтяных и угольных концессий на Северном Сахалине. В этом случае СССР обязывался компенсировать концессионеров и поставлять Японии сахалинскую нефть в течение 5 лет на обычных коммерческих условиях. Японское правительство согласилось обсудить проект договора, но отклонило предложение о ликвидации концессий[159].

Однако, несмотря на все трудности, советско-японские отношения уже входили в период временного урегулирования. Перспективы его улучшились после подписания во второй половине января 1941 г. протокола о продлении рыболовной конвенции до конца 1941 г. Определенное воздействие оказало на позицию Японии и неудачное начало японо-американских переговоров.

Вскоре после подписания Тройственного пакта японское правительство обратилось к правительству СССР с предложением заключить пакт о ненападении. Одновременно Япония просила Германию содействовать заключению пакта.

План, предложенный Риббентропом, был отклонен в ноябре 1940 г. Советским правительством. Между тем сторонники направления японской агрессии на юг оказывали все большее влияние на японскую внешнюю политику и требовали с этой целью обеспечить безопасность японского тыла на севере, т.е. в северо-восточных районах Китая, граничащих с Советским Союзом и Монгольской Народной Республикой. Немалую роль сыграло то обстоятельство, что уроки Халхин-Гола еще не были забыты японской военщиной. Перспектива войны против СССР казалась куда более опасной, чем нападение на английские владения в Юго-Восточной Азии, несмотря на то, что Англия находилась в весьма тяжелом положении. 3 февраля 1941 г. на совместном заседании правительства и представителей военных кругов были одобрены «Принципы ведения переговоров с Германией, Италией и Советским Союзом». 12 марта японский министр иностранных дел Мацуока отбыл в Европу. Во время остановки в Москве Мацуока предложил Советскому правительству заключить пакт о ненападении. Напомним, что в 30-е годы Советский Союз неоднократно обращался к Японии с таким предложением, но тогда оно было отклонено Японией. В новой же обстановке Советский Союз не считал достаточным заключение лишь пакта о ненападении. Было важно заручиться нейтралитетом Японии на случай осложнения с Германией. Поэтому Советский Союз выдвинул контрпредложение: заключить договор о нейтралитете. 26 марта с этим предложением Мацуока и отправился в Берлин.

После издания директивы «Барбаросса» гитлеровская Германия стала оказывать давление на Японию с целью заставить ее занять позицию, которая бы благоприятствовала германским планам. Во второй половине января 1941 г. при встрече с Муссолини в Бергхофе Гитлер говорит о Японии, «чья свобода действий ограничена Россией, точно так же как и Германии, которая должна держать на советской границе 80 дивизий в постоянной готовности на случай действий против России». Оценивая Японию как важный фактор борьбы с Англией и Соединенными Штатами, Гитлер не без умысла подчеркивал, что часть японских сил скована Советским Союзом[160].

Гитлер, принимая 3 февраля 1941 г. японского посла Курусу, явившегося к нему с прощальным визитом, сделал послу прозрачные намеки относительно возможного развития германо-советских отношений. «Нашими общими врагами, – говорил он, – являются две страны – Англия и Америка. Другая страна – Россия – не является врагом в данный момент, но представляет опасность для обоих государств (т. е. для Германии и Японии. – A. H.). В данный момент в отношениях с Россией все в порядке. Германия верит этой стране, но 185 дивизий, которые Германия имеет в своем распоряжении, обеспечивают ее безопасность лучше, чем это делают договоры. Таким образом, – заключил Гитлер, – интересы Германии и Японии абсолютно параллельны в трех направлениях»[161].

Добиваться скорейшего вовлечения Японии в войну – такая установка была дана в директиве германского верховного командования вооруженных сил № 24 от 5 марта 1941 г. относительно сотрудничества с Японией. В этом документе прямо указывалось, что цель германской политики заключается в том, чтобы «вовлечь Японию в активные действия на Дальнем Востоке как можно скорее». «Операция Барбаросса, – говорилось далее, – создает для этого особо благоприятные политические и военные условия»[162]. Из этой директивы явствовало, что речь идет о Нападении Японии на английские владения, в то время как Германия, нападая на Советский Союз, высвобождает скованные на Дальнем Востоке японские войска.

Во время пребывания японского министра иностранных дел в Берлине эта установка была лейтмотивом всех бесед с ним Гитлера и Риббентропа. Подчеркивая, что Англия уже потерпела поражение и для Японии выгодно немедленно выступить против нее, глава немецких фашистов обращал внимание японского министра также и на то, что надеждой Англии являются американская помощь и Советский Союз. Упоминая в данной связи Советский Союз, Гитлер хотел отвратить Японию от подписания в Москве каких-либо политических соглашений. Риббентроп также старался внушить Мацуока мысль о скором поражении Англии и ликвидации Британской империи, следовательно, Японии следует поспешить, напав, скажем, на Сингапур. Риббентроп всячески давал понять собеседнику, что война Германии против СССР неизбежна[163]. Отсюда Мацуока должен был сам прийти к выводу о том, что нет смысла входить с Советским Союзом в политическое соглашение. Ведь ее союзник, Германия, все берет на себя… Риббентроп разъяснял Мацуока: «Немецкие армии на востоке подготовлены в любое время. Если Россия однажды займет позицию, которую можно будет интерпретировать как угрозу Германии, фюрер сокрушит Россию. Германия убеждена, что кампания против России окончится абсолютной победой немецкого оружия и полным разгромом Красной Армии и русского государства. Фюрер убежден, что в случае действия против Советского Союза через несколько месяцев не будет больше великой державы России… Не следует также упускать из виду, что Советский Союз, несмотря на все отрицания, все еще ведет коммунистическую пропаганду за границей… Далее остается фактом, что Германия должна обезопасить свой тыл для ее окончательной битвы против Англии… Немецкая армия практически не имеет противников на континенте за возможным исключением России»[164].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.