По военным дорогам

По военным дорогам

На батарее было шесть «Студебекеров». Четыре возили гаубицы, орудийные расчеты и связистов, один – командира батареи и частично взвод управления, а последний – кухню и старшину. У пяти «Студебекеров» кабины были металлические, а у нашего расчета вместо кабины был установлен каркас, обтянутый тентом с самодельными фанерными дверями и маленькими боковыми окнами из обычного стекла. Зато эта машина имела передний ведущий мост и лебедку с тросом, что значительно повышало ее проходимость. Такие машины, видимо, предназначались для Африки. Но и нам они были очень удобны.

Фронтовые дороги, как правило, не отличались ни хорошим покрытием, ни каким-либо другим благоустройством. А иногда и вовсе машины двигались по разбитому проселку, крушили мелколесье, преодолевали овраги и броды.

Иногда даже по плохой дороге «Студебекеру» приходилось тащить две пушки. С небольшими деревьями толщиной 15–20 сантиметров машина справлялась довольно легко, а если на пути попадались более толстые стволы, их приходилось рубить либо отцеплять орудия и разворачивать вручную.

«Студебекер» добросовестно работал на победу. Без них нельзя было даже представить себе ни нашей батареи, ни полка, ни всей советской армии второй половины войны. Большинство отечественных и зарубежных автомобилей: ЗИС-5, «Форды», «Шевроле», «Крайслеры» и другие – были пригодны лишь для перевозки грузов и не годились для буксировки тяжелых орудий.

Мы часто по нескольку суток находились в дороге. А зимой холодно, и устанавливать в кузове печку не разрешали, так как рядом находились снаряды. И хотя это правило мы нарушали, все равно было холодно. Но наш брат на выдумки горазд. Как только машины останавливались, двое солдат с лопатами соскакивали и в нескольких метрах от дороги начинали копать ровик длиной метра полтора и шириной сантиметров шестьдесят. Через несколько минут копающих сменяла другая пара, потом третья. Когда глубина ровика достигала примерно метра, кто-нибудь разводил паяльную лампу и ставил ее огнем к стене. Двое замерзших залезали в ровик, и их накрывали плащ-палаткой. А спустя несколько минут, разогретые чуть ли не докрасна, они выскакивали, и на их место залезала следующая пара. И так все по очереди. Если же колонна трогается, работу приходится бросать и на следующей остановке начинать сначала.

Так и двигались, то по лесу, то по грязи. А когда застревали, самый здоровый солдат брался за трос лебедки, цеплял его за дерево, и «Студебекер», напрягая все свои лошадиные силы, медленно вытаскивал себя и орудия из грязи. Мы все забирались в кузов, чтобы через несколько минут снова выскакивать, пилить деревья, отцеплять и разворачивать пушки, толкать машину, тащить тяжелый трос.

В Польше, после выхода на хорошие дороги, наши шоферы-острословы так характеризовали разные машины:

«Широка страна моя родная», – по автостраде несется «Студебекер»;

«Нас не трогай, мы не тронем», – мчится с боеприпасами ЗИС-5;

«Последний нынешний денечек», – громыхает знаменитая полуторка;

«Напрасно старушка ждет сына домой», – а это уже про мотоциклиста.

Слова из песен хорошо отражали суть машин.

За период боевых действий в Польше наш полк прошел около 1000 километров. Вот основные этапы этого пути:

июль 1944 года – река Буг, пересечение государственной границы СССР;

август 1944 года – овладение городами Седльце, Вышкув, Миньск-Мазовецки;

сентябрь 1944 года – взятие пригорода Варшавы Праги и города Яблона-Легионов;

октябрь – декабрь 1944 года – форсирование Вислы, овладение Мангушевским плацдармом;

январь 1945 года – освобождение Варшавы, захват городов Скерневице и Лович;

февраль 1945 года – взятие города Бромберг, ликвидация группировки немецких войск под Шнайдемюлем;

март 1945 года – бои в Померании за города Найтдам, Зольдин, Берлинхен, Арнсвальде, Штаргард и другие; штурм города Альтдамм;

апрель 1945 года – пересечение границы с Германией.

Иногда во время переездов с одного места на другое возникали различные происшествия. Об одном из них нам рассказал водитель первого расчета Коршунов.

Продвигаясь на запад, мы часто оставляли в тылу большие и малые группировки противника. Машина Коршунова, как часто бывало, тащила две пушки. Из-за бездорожья одно орудие все-таки пришлось оставить в небольшой деревеньке перед въездом в лес. Поздно вечером, когда батарея остановилась на ночлег, командир собрал шоферов и, понимая, что все устали, предложил поехать за оставшимся орудием добровольцу. Поехал Коршунов. С ним комбат отправил солдата Гарощенко.

До деревни километров двадцать разбитой лесной дороги. Ночь. Темно, хоть глаз выколи. «Студебекер» медленно едет без света. Не успел отъехать и трех километров, как справа прозвучала автоматная очередь. Коршунов мгновенно остановился. Его предупреждали, что в лесу могут быть немцы. Вроде все спокойно. Солдат съежился в углу кабины и только зубами стучит от страха. Постояли несколько минут и поехали дальше.

Стреляют то справа, то слева. Свои или чужие – непонятно. Только проехали метров триста, перед самым радиатором очередь трассирующих пуль. Водитель опять заглушил мотор, выскочил из кабины и обошел машину. Гарощенко скрючился в углу. Что с ним, не ясно.

В лесу машины совсем не видно. Коршунов потихоньку подошел к кабине, тронул солдата. Живой, но совершенно очумел. Слова сказать не может. Но надо ехать дальше. Снова за руль и вперед. Спина мокрая от напряжения. Руки, ноги тяжелые. В голове мысли только об одном – если напорются на немцев, то как уходить: рвануть вперед или попытаться скрыться в лесу. Да еще этот обормот.

Ехали часа полтора. Наконец лес кончился, скоро и деревня. Ребята не спят, ждут машину. Увидели «Студебекер», обрадовались. А у Коршунова сил нет. Вроде бы ничего не произошло, а такого страха натерпелся, что на всю жизнь запомнил.

Хорошо ехать по ровной асфальтированной дороге. Задний тент опущен, в кузове полумрак. Можно поудобнее устроиться на ящиках со снарядами, положить под голову вещмешок, прикрыться шинелькой и вздремнуть часок-другой. Ну а если спать не хочется, можно и поговорить. Ведь солдатские разговоры не имеют ни начала, ни конца. Да и торопиться некуда. Приедем на очередные позиции, тогда и за работу, а когда приедем – никто не знает. Однако и на шоссейной дороге бывали неприятности, например бомбежки. Хорошо еще, если есть куда укрыться, а если кругом поля… Тогда только одно: машины рассредоточить, а солдатам отбежать от дороги и рассыпаться по местности.

Колонна двигалась медленно, и звук «Юнкерсов» все услышали почти одновременно. «Студебекеры» остановились, и мы с криком «Воздух!» бросились с насыпи в придорожный лесок. В течение нескольких секунд на колонну было сброшено несколько бомб, разорвавшихся где-то рядом. Потом все стихло. Перемазанные в грязи, мы вернулись к шоссе. Надо было как можно скорее уезжать с этого открытого места, так как самолеты могли развернуться и сделать еще один заход.

Машины, как и до бомбежки, стояли на своих местах. Я проверил, все ли собрались, и уже хотел было влезть в кузов, когда заметил, что около стоящего впереди «Студебекера» сержанта Вайсмана людей не было. Расчет исчез вместе с водителем, и офицером, ехавшим в кабине. На поиски пропавших пошли вдоль шоссе с обеих сторон. Через несколько минут все прояснилось. Спасаясь от бомбежки, ребята спрятались в большой водосточной трубе, проходившей под насыпью. На равнине трудно было найти более надежное укрытие. Одного только не учли – бомба разорвалась у самого отверстия этой трубы, и теперь в ней лежали без движения и признаков жизни одиннадцать наших товарищей. Погибли они, видимо, от взрывной волны. Это был самый трагический случай в истории дивизиона.

Машина осталась без расчета и без шофера. Командир батареи знал, что до призыва в армию я работал водителем, и за руль посадил меня.

Ответственность за техническое состояние машин возлагалось на автотехника дивизиона. При возникновении неисправности он вместе с шофером осматривал «Студебекер» и принимал решение о способе его ремонта. Если требовался серьезный ремонт, машину отправляли в ремпредприятие. Однако оно, как правило, было сильно загружено, и попасть туда удавалось не всегда. Поэтому приведением машины в порядок чаще всего занимались сами шоферы, а главной обязанностью автотехника было добывание запасных частей.

Такая система обслуживания приводила к тому, что многие машины постоянно нуждались в ремонте, двигались на низких скоростях, имели повышенный расход топлива, а из-за разбитых стекол в кабине становилось неуютно. Однако бывали и другие последствия.

Как-то раз нам надо было преодолеть участок дороги, просматриваемый противником. Утром был туман, и большинство «Студебекеров», несмотря на грязь, глубокие выбоины и лужи, успешно проскочило это опасное место. Однако немцы нас заметили и начали стрелять. Одна машина была повреждена, но ее все-таки удалось вытащить с минимальными потерями. Последним в этой группе оказался мой «Студебекер». Рядом со мной сидел командир дивизиона, руководивший операцией. Переждав некоторое время и осмотрев предстоящий участок пути, он дал команду двигаться. Я завел мотор, быстро набрал скорость, выскочил на открытое пространство, и с диким ревом машина буквально пролетела опасное место. Для нас все обошлось благополучно.

Когда мы остановились, командир спросил меня:

– Как вам удалось с такой скоростью и таким грохотом проскочить?

Я честно сознался:

– У моей машины нет глушителя. Его утерял еще бывший водитель. А без глушителя хотя рева и больше, но и мощность возрастает.

Командир дивизиона на несколько секунд задумался. А потом негромко сказал:

– Так, может быть, надо у всех машин снять глушители?

Об этом предложении я рассказал друзьям, и мы весело посмеялись.

Движение машин по военным дорогам существенно отличалось от обычных автомобильных поездок.

У большинства «Студебекеров» не работали тормоза. Тогда мы еще не были знакомы с гидравлическим приводом, и нарушение его герметичности выводило ножные тормоза из строя. А ручной тормоз, предназначенный для затормаживания автомобиля на стоянке, при использовании на ходу просто сгорал. Так что тормозить приходилось только с помощью переключения передач, а на большой скорости это требовало особого мастерства.

Однажды, съехав с хорошего шоссе, мы остановились в ожидании переправы через реку. Шоферы осматривали машины, а остальные солдаты, закурив, сидели на станинах орудий и наслаждались хорошим днем. Неожиданно кто-то вскрикнул, и все увидели, как из-за бугра выскочила и понеслась вниз отставшая от колонны машина. Водитель Ингазов явно не видел нас и быстро приближался к взорванному мосту. До шоссе было метров двести, и предупредить его мы не могли. Все замерли. Если бы были нормальные тормоза… но их не было, и об этом все знали.

Буквально в ста метрах от пропасти Ингазов все-таки заметил колонну и на всем ходу повернул вниз с насыпи. Пушка подпрыгнула, перевернулась на бок, и машина остановилась в нескольких метрах от обрыва. На этот раз пронесло. Водитель не сразу вылез из кабины, а потом долго молча смотрел на спокойную гладь реки.

Еще одной особенностью фронтовых дорог была ночная езда без света. При малых скоростях водитель высовывал голову из окна металлической кабины или, если у машины вместо кабины был тент, откидывал лобовое стекло на капот и так ехал буквально на ощупь. В особо сложных условиях впереди шел солдат с белой тряпкой. Труднее было на хороших дорогах, где надо было двигаться с большой скоростью. Здесь уже все зависело от зоркости шофера и быстроты его реакции.

«Студебекеры» с пушками всегда двигались в колонне, и нельзя было допустить, чтобы в нее вклинивался чужак. При этом надо было все время помнить, что дуло впереди идущего орудия находится как раз на уровне радиатора, и малейшая оплошность могла привести (и приводила) к серьезным неприятностям. Именно поэтому почти у всех «Студебекеров» нашей бригады имелись следы «поцелуев» с пушками.

Вот теперь и попытайтесь сопоставить нелегкий труд современного шофера грузового автомобиля с тем физическим и психологическим напряжением, которое постоянно испытывал водитель боевого расчета.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.