Глава 24 Контрнаступление союзников

Глава 24

Контрнаступление союзников

Июнь – август 1918 г.

3 июня 1918 г. французский дешифровальщик Жорж Панвен расшифровал совершенно секретное немецкое радиосообщение, из которого стали ясны подробности немецкого наступления на Западном фронте, запланированного на 7 июня. Из сообщения также стало ясно, что наступление произойдет между Мондидье и Компьенем. Полученные разведданные дали возможность французам тщательно подготовиться. Немецкие войска в очередной раз оказались всего в 70 километрах от Парижа. 6 июня, за день до нового наступления противника, британские войска провели свое наступление в секторе юго-западнее Реймса и выбили немцев из деревни Блиньи. В небе над сражающимися армиями англо-французская авиация общей численностью до тысячи самолетов вела непрекращающиеся бои в воздухе. Ночью шесть британских бомбардировщиков нанесли бомбовый удар по немецким железнодорожным депо в Меце и Тьонвиле.

Немцы намеревались начать наступление в полночь 7 июня. Французы, благодаря перехвату радиосообщений, были к этому готовы и за десять минут до начала немецкой артподготовки обрушили на позиции противника массированный артиллерийский огонь. Но ответный огонь немецкой артиллерии оказался еще более мощным. В частности, немцы выпустили три четверти миллиона химических снарядов с горчичным газом, фосгеном и дифенилхлорарсином общей массой 15 000 тонн. От газа пострадало почти 4000 французских солдат, 32 погибло.

8 июня в 4:30 утра немецкие войска перешли в наступление. Пехота смогла продвинуться на 8 километров и захватить 8000 пленных. 9 июня они заняли еще 3 километра, вынудив французов оставить несколько опорных пунктов. Клемансо в этот день поинтересовался у Першинга, который был с ним, его мнением об исходе сражения. «Господин президент, – ответил он, – все это выглядит пока не очень обнадеживающе, но в итоге мы, безусловно, победим». Клемансо, заметно тронутый этими словами, взял Першинга за руку. «Вы действительно так думаете? – переспросил он. – Очень рад такое от вас слышать». Даже у неукротимого «Французского тигра», оказывается, бывали минуты сомнения.

10 июня немцы продолжили наступление к югу от Лассиньи, вынудив французов отступить до Антёй-Порта, откуда уже оставалось менее 8 километров до Компьеня и 70 километров до Парижа. Черчилль, который находился во французской столице по делам своего Министерства вооружений, в конце дня написал жене: «Весь день идут очень серьезные и тяжелые бои на фронте между Мондидье и Нуайоном. Судя по последним сообщениям (5:30 вечера), результаты удовлетворительные. Нет элемента неожиданности, только тупое противостояние силы, фронт держится прочно, резервы есть». Далее Черчилль весьма мрачно добавил: «Если французы не смогут устоять в этом секторе, трудно представить, что мы будем делать дальше».

Черчилль приехал в Париж, чтобы скоординировать потребности британцев, французов, итальянцев и американцев в вооружениях на осень 1918 и весну 1919 г. Людендорф тоже в этом месяце думал над кампанией 1919 г.: он дал распоряжение значительно увеличить производство самолетов, с тем чтобы в период между июлем 1918 и апрелем 1919 г. ежемесячно выпускать до трехсот машин. В этот день на фронте Нуайон – Мондидье в воздушных боях приняли участие 600 французских и 200 британских самолетов. 5 немецких самолетов им удалось сбить, но их потери при этом составили 38 машин.

11 июня союзники силами 4 французских и 2 американских дивизий перешли в контрнаступление. Было задействовано 163 танка и обеспечена постоянная поддержка с воздуха. Более 1000 немецких солдат сдались в плен. Пехота больше не действовала в одиночку, хотя в результате ошибочного бомбового удара британской авиации 8 французских солдат получили ранения и было убито 75 лошадей. Немцы сбили около 40 самолетов союзников, потеряв 19.

12 июня 5 немецких дивизий перешли в наступление к западу от Суассона, но особых успехов не добились. У французов снова оказалось преимущество благодаря использованию почти 200 танков. После четырех дней боев Людендорф отдал приказ остановить наступление, но союзники продолжали теснить врага. 14 июня французы впервые применили в широком масштабе горчичный газ.

Военная пропаганда использовала даже кинематограф. 14 июня президент Вильсон выразил недовольство американской экранизацией книги посла Джерарда «Мои четыре года в Германии» [My Four Years in Germany], в которой содержались сцены злодеяний немцев в отношении бельгийских военнопленных, снятые в Нью-Джерси. Но для мобилизации новых солдат необходимо было поддерживать воинственный дух. Через два дня лидер социалистов Юджин Дебс произнес зажигательную речь антивоенного характера, после чего его арестовали, судили и приговорили к десяти годам тюрьмы. Социалисты повсюду активно выражали недовольство. 17 июня в Вене прошли бунты в связи с сокращением хлебного рациона, в Будапеште выступления за повышение заработной платы сопровождались насильственными действиями.

На Востоке Германия продолжала укреплять свое влияние на обширных территориях бывшей царской империи. 12 июня немцы оккупировали столицу Грузии – Тифлис. Австрийские войска, поддерживая практическую аннексию Украины Германией, на юге России арестовали 10 000 русских большевиков. Но настоящая проверка сил происходила на Итальянском фронте. 15 июня австрийцы перешли в массированное наступление: 55 дивизий двинулись от плато Азиаго и Монте-Граппа, еще 51 дивизия наступала на Пьяве.

Среди австрийских войск, принимавших участие в боевых действиях, был и Людвиг Витгенштейн. Во время яростной артиллерийской и пулеметной дуэли во главе разведывательного отряда он отправился выяснять ситуацию. Двоих из его отряда ранило, и он помог им вернуться к своим. Вскоре после этого, когда он находился в артиллерийском окопе, взрывом снаряда накрыло одного офицера и троих солдат. Витгенштейн принял командование орудием на себя, за что впоследствии был представлен к высшей австрийской награде – золотой медали «За отвагу». «Его исключительно мужественное поведение, – говорилось в представлении, – спокойствие, хладнокровие и героизм заслужили всеобщее восхищение сослуживцев. Своим поведением он дал блестящий пример верного исполнения воинского долга». Против батареи Витгенштейна сражались британцы.

16 июня в газете Observer появилось сообщение, что итальянцы, оборонявшиеся вдоль реки Пьяве, отразили «первый натиск» австрийцев и отвоевали «несколько незначительных рубежей, потерянных в самом начале боя». Вера Бриттен прочитала эти новости, находясь в Лондоне; ее брат Эдвард на тот момент служил на Итальянском фронте. Поднаторевшая в чтении военных сводок, она с нехорошим предчувствием подумала, что потеря «нескольких незначительных рубежей, которые, однако, были вскоре отвоеваны, означала (как и обычно в официальных сводках), что обороняющиеся были застигнуты врасплох и атака неприятеля временно увенчалась успехом». Через шесть дней она получила короткую стандартную телеграмму, которой всегда ждала с ужасом: «С прискорбием сообщаем, что капитан Э. Х. Бриттен из Корпуса медицинской службы погиб в бою в Италии 15 июня». Он вел за собой солдат, пытаясь выбить австрийцев из захваченных окопов. Пуля австрийского снайпера попала ему в голову. «Какая горькая ирония была в том, что он погиб от рук соотечественников Фрица Крейслера, скрипача, которым особенно восхищался»?[237], – писала его сестра. Вера Бриттен на войне потеряла жениха, двух лучших друзей и брата.

В день гибели Эдварда Бриттена газета Nation опубликовала стихотворение Уилфреда Оуэна, который по ранению был комиссован с Западного фронта, но позже вернулся в окопы:

Мой друг, подвинься к солнышку скорей:

Пусть приголубит в сонной тишине

Под шепот незасеянных полей,

Как прежде, во французской стороне.

Все снегом припорошено вокруг,

И как ты смог проснуться нынче вдруг,

Пусть знает только солнышко, мой друг.

Оно взрастить сумело семена

И глину вековую оживить.

Тебе такая радость не нужна,

Конечностями трудно шевелить?

Для этой глины слишком ты велик?

– Зачем дурацкий луч сюда проник?

Мой сон земной решил прервать, шутник??[238]

Австрийское наступление 15 июня не привело к решающему перелому. На Пьяве артподготовка получилась укороченной из-за недостатка снарядов. Оно сорвалось отчасти и потому, что немцы не смогли поставить химические снаряды с фосгеном, на что рассчитывали австрийцы. В секторе Азиаго удачная деятельность разведки дала возможность итальянцам начать артиллерийский обстрел австрийских позиций за четыре часа до намеченного наступления. В начальной стадии сражения британские и французские войска, оборонявшие часть Итальянского фронта, отступили. Но в ходе последующей успешной контратаки союзников 1500 австрийцев оказались в плену. В секторе Монте-Граппа австрийское наступление захлебнулось через три тысячи метров, после чего итальянцы перешли в контрнаступление.

Император Карл в это время находился в своем поезде в Мерано и хотел поехать вперед, чтобы стать свидетелем очередной победы. Но его ждало глубокое разочарование. В полдень он позвонил по телефону одному из самых удачливых военачальников империи Габсбургов, фельдмаршалу Светозару Бороевичу, и услышал: «Тирольская армия потерпела поражение. Войска оставили все завоеванное и оттеснены к изначальным позициям». Бороевич, чей род многие годы воевал под знаменами Габсбургов, был сербом по национальности.

У союзных войск на Итальянском фронте имелось такое преимущество, как превосходство в воздухе. В первые два дня боев британские и итальянские самолеты сеяли хаос среди австрийских войск, форсировавших Пьяве. 16 июня британские и итальянские войска продолжили контрнаступление. Британцы захватили 728 пленных, итальянцы освободили две сотни своих соотечественников, попавших в плен в первый день сражения. 20 июня итальянцы над Пьяве сбили 14 самолетов австрийцев. Через пять дней после начала наступления австрийцы стали отводить свои войска. Отступление оказалось еще более беспорядочным из-за непрерывных атак полусотни британских самолетов.

К 24 июня последние австрийские войска оставили север Пьяве. В секторах Азиаго и Монте-Граппа они не смогли пробиться на юг, на равнины. В этот день министр иностранных дел Германии Ричард фон Кюльман заявил в рейхстаге, что депутатам «не следует ожидать решения исхода войны исключительно от действий военных». Кайзер, разгневанный таким «пораженчеством», отправил Кюльмана в отставку. Его должность получил адмирал Пауль Хинтце.

17 июня на Западном фронте американцы продолжали сражаться с немцами в лесу Белло. Одновременно маршал Фош попросил генерала Першинга передать 5 американских дивизий для укрепления 20 французских дивизий: по одному полку американцев в каждую из французских дивизий. Фош сказал Першингу, что солдаты спрашивают: «Где американцы, чем они занимаются?» Французские войска были истощены возобновившимися атаками немцев и нуждались в моральной поддержке. Першинг по-прежнему отказывался распылять свои силы таким образом. Он сказал Фошу, что американцы способны сделать «вдвое больше» под началом своих командиров.

Першинг сознавал, какое огромное напряжение всех сил выпало на французские и британские войска почти за четыре года войны, как измотали их бесконечные наступления и контрнаступления в этом марте. Он также понимал, что трем миллионам войск союзников на Западном фронте противостоят три с половиной миллиона немцев. «Союзники выдохлись, – прямо написал он 19 июня полковнику Хаусу, – и единственное, что может удержать их (особенно Францию) в войне, – уверенность, что у нас достаточно сил, чтобы поддерживать их инициативы». Задачей Америки, по мнению Першинга, было выиграть войну в 1919 г. Если этого не удастся сделать, союзники, вполне вероятно, пойдут на мировую. Для обеспечения американской победы в 1919 г. он хотел увеличить 800-тысячную американскую армию до трех миллионов человек. 19 июня Першинг направил в Военное министерство в Вашингтоне телеграмму, в которой просил обеспечить к 1 мая 1919 г. во Франции наличие 66 американских дивизий численностью более двух с половиной миллионов человек. Это, написал он, «самое меньшее, о чем следует думать».

Вопрос американских подкреплений оставался решающим. 21 июня премьер-министр Канады Роберт Борден, переправившийся через Атлантику с конвоем из 13 судов, доставивших в Британию более 30 000 американских войск, написал коллеге в Оттаву: «Военная ситуация во Франции очень серьезная, и исход войны может зависеть от скорости, с которой будут организованы, обучены и экипированы американские войска». Борден только что ответил согласием на просьбу американцев о том, чтобы часть их солдат проходила подготовку под руководством канадских офицеров, имеющих большой опыт боевых действий. «Проблема в том, – пояснял он, – чтобы удержать линию фронта на Западе до тех пор, пока американцы не будут готовы нанести существенный удар». В американских войсках, которые он видел, «прекрасные солдаты, которые рвутся в бой». Но ближайшие два месяца, предупреждал он, будут «очень тревожными, и в это время можно ожидать яростных атак».

Американцы, уже принявшие участие в боевых действиях, очень хорошо себя зарекомендовали, хотя война была для них в новинку. 26 июня морские пехотинцы, которые три недели назад отказались отступать, наконец заняли весь лес Белло. В этом сражении погибли или получили ранения более 10 000 военнослужащих бригады морской пехоты США. На военном кладбище на опушке леса находятся могилы 2288 американских солдат и перечислены имена еще 1060, останки которых не были найдены. На другом кладбище, расположенном в паре сотен метров, – 8624 немецких захоронения.

Новый противник произвел на немцев сильное впечатление. «Моральный эффект от нашего оружия не подкрепляется материальными достижениями пехоты, – написал в разгар сражений один офицер германской разведки. – Нервы у американцев все еще крепкие». После сражения генерал Першинг посетил раненых. Солдаты, пострадавшие во время газовой атаки, встали по стойке «смирно» у своих коек с бинтами на глазах. К некоторым зрение уже больше не вернется. Биограф Першинга пересказывает историю, опубликованную в газете Cleveland Plain Dealer, о том, как в хирургическом отделении Першинг подошел к солдату по имени Джимми, которого прооперировали днем ранее. Тот виновато произнес запекшимися губами: «Не могу отдать вам честь, сэр». Першинг обратил внимание на пустоту под простыней там, где должна была быть правая рука солдата. «Нет, – ответил он, проведя рукой по взъерошенным волосам парня. – Это я должен отдать тебе честь»?[239].

В Европе уже находился 800-тысячный контингент американских войск, но ни одного самостоятельного американского армейского корпуса сформировано не было. Для Першинга это стало ударом. Все подразделения подчинялись британским или французским корпусным командирам, только администрация и снабжение находились в руках американцев. Американские войска были востребованы не только во Франции. 27 июня американский пехотный полк высадился в итальянском порту Генуя. Он должен был отправиться на передовую к концу сентября. Тем временем итальянцы через два дня предприняли наступление на фронте у Азиаго, заняли три горные вершины и захватили в плен более 2000 австрийцев. В этом месяце на Итальянском фронте погиб первый американец – водитель санитарного автомобиля лейтенант Эдвард М. Макки.

Чернокожие американцы тоже прибывали в Европу. 369-й пехотный полк полностью состоял из афроамериканцев. Некоторых отправили работать портовыми грузчиками в доки, что их сильно задело. Они потребовали отправки на фронт, но, когда оказалось, что американский закон запрещает им находиться рядом с белыми солдатами, их отправили сражаться в рядах французской армии. Один из белых офицеров этого полка, Гамильтон Фиш, был награжден Серебряной звездой?[240].

Многие чернокожие американки выразили желание добровольно отправиться во Францию в качестве медсестер, но только пять или шесть получили разрешение. Официальная политика, как и предубеждение американского общества в целом, не допускали и мысли о том, что негритянки будут ухаживать за белыми солдатами во Франции. Зато 25 000 белых американок добровольно переправились через Атлантику, чтобы работать медсестрами, связистками, машинистками и переводчицами. Ни денежного пособия, ни пенсий им не полагалось.

27 июня британский плавучий госпиталь «Лландовери-Касл», вышедший из Канады, был торпедирован немецкой подводной лодкой в 187 километрах от мыса Фастнет. Погибли 283 пассажира. Часть из них оказалась в воде и была расстреляна немцами. Выжили только 20 человек из одной спасательной шлюпки. Из 97 работников госпиталя в живых осталось лишь 6. Среди погибших оказались все 14 медсестер из Канады.

В июне в море погибло 453 члена экипажей торговых судов, торпедированных подводными лодками. В этом же месяце союзники потеряли 505 самолетов, их противники – 153. 27 июня произошел первый за время войны успешный прыжок с парашютом. Немецкий пилот лейтенант Штейнбрехер выпрыгнул из подбитого британским летчиком самолета над Соммой и благополучно приземлился.

На Западном фронте французы пытались свести на нет достижения немцев за предыдущие месяцы. «Степень напряженности, – писала Times, – сопоставима с той, что предшествовала крупным немецким наступлениям 21 марта и 27 мая». 30 июня к югу от Амблени французы впервые использовали в наступлении новые танки массой пять с половиной тонн, переняв немецкую тактику быстрого танкового прорыва по флангу с последующим ударом по войскам, находящимся в центре, и только после этого принялись разыскивать остальных немецких солдат, нашедших укрытие в пещерах, и взяли в плен более 1000 человек.

В тылу гражданское население подстерегала новая опасность. Инфлюэнца, вспыхнувшая в июне одновременно в Индии и Британии, прибрела характер эпидемии, а затем и пандемии. Добравшись до Западного фронта, она причинила огромный ущерб войскам. От инфлюэнцы во Франции погибло больше американских солдат, чем от пуль врага?[241].

К началу июля 1918 г. личный состав американских вооруженных сил во Франции достиг миллиона человек. Во французские порты ежедневно поступало до 20 000 тонн необходимого им снаряжения и продовольствия. 1 июля, продемонстрировав большое мужество и упорство, американские войска атаковали деревню Во в 5 километрах от Шато-Тьерри. Взять деревню с минимумом потерь им помогли воздушная и наземная фоторазведка, а также помощь местного каменщика.

4 июля, в День независимости США, на американских судоверфях было спущено на воду 95 судов, 17 из которых – в Сан-Франциско. Это стало кульминацией общенационального «крестового похода» за кораблестроительство для нужд Западного фронта. В этот день президент Вильсон, выступая в Маунт-Верноне, заявил, что союзники преследуют четыре важнейшие цели: «ликвидацию деспотической власти», национальное самоопределение, согласие национальных нравственных принципов с индивидуальными и создание миротворческой организации для предотвращения войны.

4 июля американские войска участвовали в боевых действиях на Сомме совместно с австралийцами. Отвоевано было более полутора километров территории, деревня Амель, взяты в плен 1472 немецких солдата. В ходе этого наступления боевые части впервые в истории снабжались с воздуха: британские самолеты сбросили 100 000 патронов для австралийских пулеметчиков.

Вечером в районе Отреша французы провели два наступления, продвинувшись более чем на километр на фронте шириной почти 5 километров. «В одной из каменоломен, которые нередки в этом районе, – через два дня сообщила Times, – французы захватили целый штаб батальона вместе с телеграфистами, телефонистами и медицинской службой, вплоть до полкового повара».

На Итальянском фронте в первые дни июля продолжающееся наступление итальянцев вдоль дельты Пьяве привело к пленению 3000 австрийцев. Вторым американцем, получившим ранение на Итальянском фронте, стал 18-летний водитель санитарной машины Эрнест Хемингуэй. Он был ранен осколками австрийской мины в ночь на 8 июля, когда в блиндаже раздавал итальянским солдатам шоколад. Его наградили итальянской Серебряной медалью «За воинскую доблесть». «Госпиталь здесь первый сорт, – написал он через две недели из Милана, – за четырьмя пациентами ухаживают восемнадцать американских медсестер. Все хорошо, мне очень комфортно, моими ранениями занимается один из лучших миланских хирургов». Осколки мины попали ему в правую ступню и колено, еще несколько десятков более мелких фрагментов попали в бедро, голову и руку.

В письме Хемингуэй перечислил также сувениры, которые ему удалось заполучить: «Я прошел все это большое сражение и собрал австрийские карабины и патроны, немецкие и австрийские медали, офицерские автоматические пистолеты, шлемы бошей, около десятка штыков, ракетницы, ножи и вообще все, что только можно представить. Я унес столько, сколько смог: земля почернела от трупов австрийцев и от пленных. Это была великая победа, и она показала всему миру, как здорово сражаются итальянцы». Одному итальянцу, который оказался между Хемингуэем и местом падения мины, взрывом оторвало ноги, и он вскоре скончался. Американская официальная история гласит, что, прежде чем подумать о себе, Хемингуэй «изо всех сил оказывал помощь итальянцам, получившим более серьезные ранения, и не позволял унести себя до тех пор, пока их всех не эвакуировали»?[242].

Позже в этом же месяце нью-йоркский журнал Collier’s опубликовал сделанную четырьмя месяцами ранее на Западном фронте фотографию раненого американца, лежащего на носилках в траншее, которому санитар забинтовывал голову. Хотя на фотографии не было видно ни крови, ни страшной раны, ни прочих неприятных подробностей, она тем не менее шокировала американцев, больше привыкших к фотографиям раненых, удобно лежащих на больничных койках, причем кто-нибудь из них непременно играл на банджо в окружении улыбающихся друзей и внимательных медсестер.

На Дальнем Востоке войска Чехословацкого корпуса, все еще собиравшегося вернуться в Европу, добрались до Владивостока, города-порта на Тихом океане. 29 июня они свергли местную власть большевиков. На следующий день в Питсбурге с одобрения Соединенных Штатов Томаш Масарик от имени чехов подписал соглашение, по которому словакам в будущем Чехословацком государстве предоставлялось автономное управление и собственная судебная система, а словацкий язык признавался официальным языком и языком обучения. Через две недели в Праге, в зале Грегра Общественного дома, напротив австрийского таможенного управления, был создан Чехословацкий национальный совет.

Поскольку чехи установили свою власть во Владивостоке, 6 июля союзники объявили, что порт находится под их протекторатом. Вудро Вильсон в этот день даже предложил направить 12 000 японских войск для «спасения» чехов и обеспечения их возвращения на Европейский театр военных действий. Япония согласилась с его предложением?[243]. На следующий день в районе Читы, в тысячах километров к западу от Владивостока, чешские войска нанесли поражение Красной армии и оккупировали сибирский город Иркутск. В то время как немцы стали господствующей силой на юге России и на Кавказе, союзники завоевывали господство на русском Дальнем Востоке и в Сибири. 10 июля британское правительство объявило о направлении полка британской армии из Гонконга во Владивосток.

Антибольшевистские настроения в стане союзников существенно укрепились через шесть дней, когда стало известно об убийстве отрекшегося царя, его сына и других членов его семьи под Екатеринбургом.

11 июля немцы составили окончательный план возобновления наступления на Западном фронте. Верховное командование намеревалось отложить его из-за эпидемии инфлюэнцы, поразившей и немецкие войска, но потом передумало. «У народа осталась одна надежда, Немецкий фронт, – сообщил 11 июля в Берлин посол Германии в Вене, и добавил: – Даже надежды на сепаратный мир больше не существует». Австрия, которая в 1914 г. с такой уверенностью полагала, что Германия поможет ей сдержать русских, пока сама будет разбираться с Сербией, теперь стала для Германии союзником поневоле.

На Западном фронте союзники разработали и применили новый метод ведения химической войны. Железнодорожный состав загрузили баллонами с ядовитым газом, затем вагоны по узкоколейке перегнали к зоне боевых действий, а потом вручную подкатили к месту примерно за полкилометра от линии фронта. 12 июля таким образом одновременно взорвали 5000 баллонов. Руководил операцией Дональд Грентем. Мартин Фокс, служивший в химических ротах с момента их основания, так описал весь процесс: «Когда Зеро прибыл на место, ситуация оказалась очень благоприятной. В 1:40 ночи Грентем успешно «грохнул» весь поезд. Все стояли достаточно далеко. Детонаторы посыпались с неба. Затем послышался жуткий шипящий звук – это начал выходить газ. Густое серое облако представляло впечатляющее зрелище: оно медленно ползло вперед, расширяясь по пути. Мы видели, как оно проплыло над нашими траншеями и накрыло нейтральную полосу. Столь угрожающего облака нам никогда видеть не приходилось. Над траншеями противника полоса газа стала распространяться все шире и шире, постепенно скрывая их из виду».

Капитан Грентем был доволен результатами проведенной атаки, записав в дневнике: «Я взорвал состав, дернув за рычаг рядом с паровозом. Величественное облако». Сообщения о нескольких сотнях потерь в немецких войсках закрепили ощущение успеха. Но метод представлял собой опасность и для тех, кто применял его. Капрал Фокс отметил, что состав двинулся в обратном направлении раньше, чем все успели сесть. «Я побежал вперед, но без толку. Поезд набирал ход, кое-кто пытался цепляться за платформы. Потом он уже помчался с угрожающей скоростью, люди держались изо всех сил, их окутывал газ, продолжавший сочиться из баллонов. Спасали противогазы, но поездка выдалась жуткой».

Неизвестный служащий химической роты сочинил эпитафию их работе:

Древние науки, великое искусство человека

Деградированы и проституированы. В авангард вышла Сила.

Когда дремлют Империя, Справедливость и Право,

На зов Долга откликаются химик, студент, художник.

Наше оружие, наше искусство, наш ядовитый газ

Добывают Свободу для всех.

Американские химические роты действовали в тесном сотрудничестве с британцами. Хотя ни Першинг, ни его штаб не были сторонниками применения газа, к лету 1918 г. с газовыми баллонами работали почти 3400 американских солдат. Но кооперация на поле боя часто соседствовала с разногласиями среди Верховного командования. Национальная гордость часто превалировала даже над суровой необходимостью, возникавшей на поле боя. 14 июля в Данни, графство Суссекс, на конференции под председательством Ллойд Джорджа, Хейг обратился к политикам за поддержкой: он отказал французам, просившим его направить четыре британские дивизии в качестве резерва французской армии близ Витри-ле-Франсуа. Политики поддержали военного.

Даже на британской земле ощущалось эхо Западного фронта. В обеденный перерыв участники конференции в Данни отправились прогуляться по возвышенности Саут-Даунс. «Мы могли чрезвычайно отчетливо слышать, – записал один из участников конференции Роберт Борден, – раскаты выстрелов пушек во Франции. Сказали, что вода и известняки очень хорошо передают звук. Такой непосредственный контакт с жуткими реалиями войны произвел очень сильный и угнетающий эффект».

В полночь 14 июля немцы возобновили наступление на Западном фронте. О его начале заранее сообщили немецкие военнопленные, многие из которых были выходцами из Эльзаса. Благодаря этим сведениям британская и французская артиллерия за полчаса до начала немецкой артподготовки открыла огонь по передовым траншеям и местам сосредоточения изготовившихся к наступлению войск противника?[244]. Но и при этом плотность немецкого огня оказалась потрясающей. На позиции американской дивизии «Рейнбоу», прикрывающей участок фронта в районе Шато-Тьерри, было выпущено 17 500 химических снарядов, или 35 тонн взрывчатых веществ.

Перешедшие в наступление немцы обнаружили, что французы построили целую полосу фальшивых траншей, создающих видимость серьезных укреплений, но на самом деле с очень небольшим количеством обороняющихся. Артподготовка практически прошла впустую. Эту уловку придумал Петен. Немцы быстро преодолели ложные препятствия, убив тех немногих их защитников, которые уцелели под артиллерийским огнем. Этих солдат практически послали на смерть. Настоящие траншеи, расположенные позади, артиллерийский огонь почти не затронул. Когда немцы подошли к ним, британцы и французы встретили их мощным огнем. «Приблизившись к нашим настоящим траншеям, – позже вспоминал один американский офицер, – они уже оказались утомлены, дезорганизованы, рассредоточены и не в состоянии двигаться дальше без подкрепления и перегруппировки сил». Этим офицером был начальник штаба дивизии «Рейнбоу» Дуглас Макартур. Позже он написал, что после боя его «преследовали образы скрюченных тел, висящих на колючей проволоке».

Несмотря на военную хитрость, оказавшуюся фатальной для реализации плана немецкого наступления и унесшую большое количество жизней врага, более тысячи американцев стали жертвами химической атаки, проведенной в предутренние часы 15 июля. Многие потеряли зрение, но лишь 6 человек погибли. В этот же день погиб американский летчик Квентин Рузвельт, сын бывшего президента США Теодора Рузвельта. Его самолет был сбит у деревни Шамри в 8 километрах к востоку от Фер-ан-Тарденуа. И по сей день на месте его гибели стоит мемориальный знак. Говорили, что, страдая близорукостью, он в конце воздушного боя по ошибке (и не в первый раз) пристроился к немецкой эскадрилье, а не к своим. «Достоин жизни лишь тот, кто не боится смерти, – написал президент о своем погибшем сыне, – и не достоин смерти тот, кто увиливает от радостей жизни и исполнения жизненного долга». Эти слова позже были высечены на памятнике Теодору Рузвельту в Вашингтоне, на острове Потомак.

Сражения этой недели отмечены и другими мемориальными знаками. В деревне Марфо установлен мемориал с именами погибших и пропавших без вести новозеландцев. На кладбище в Шамбреси установлена древнеримская колонна в честь итальянских солдат во главе с генералом, которые погибли, сражаясь бок о бок с французами у Реймса. Командиры отдавали должное мужеству своих подчиненных. «Немец явно обломал свой меч о нашу оборону, – телеграфировал генерал Гуро французскому 21-му корпусу, в состав которого входила и американская дивизия «Рейнбоу». – Что бы он ни делал, дальше он не пройдет».

За день до начала июльского наступления эскадрилью Рихтгофена, создатель которой и его преемник погибли, возглавил новый командир – Герман Геринг. 16 июля, одержав свою двадцать вторую победу в воздухе, он получил десятидневный отпуск. В этот же день рано утром немцы начали артиллерийский обстрел позиций французских и американских войск в районе Шампани, выпустив более полумиллиона химических снарядов: 9000 тонн горчичного газа, фосгена и дифенилхлорарсина. Утром на наблюдательном пункте немецкой 1-й армии у Мениль-Лепинуа, в 20 километрах от Реймса, появился кайзер, решивший понаблюдать за работой своей артиллерии.

В течение двух дней казалось, что немцы все-таки способны совершить решающий прорыв. Тем не менее на одном из участков фронта французским артиллеристам удалось подбить все 20 наступающих на них немецких танков. На другом участке 3600 американцев, втрое уступая в численности наступающему противнику, в рукопашном бою отстояли свои позиции. 225 французских бомбардировщиков сбросили в общей сложности более 40 тонн бомб на мосты, которые немцы наводили через Марну. В ходе налетов было потеряно 25 боевых машин, но атаки продолжались.

К востоку от Шато-Тьерри 3-я дивизия американцев на своем участке фронта уничтожила все понтонные мосты противника, заслужив прозвище «Скала на Марне». Немцы продолжали двигаться к реке. Американские пехотинцы и пулеметчики, ожидавшие их, успешно отбили наступление. Один немецкий офицер позже записал: «Никогда не видел столько убитых, никогда не видел столь устрашающей битвы». Командир 3-й дивизии генерал Джозеф Т. Дикман сохранил сходные воспоминания об этой кровавой бойне. Позже он записал, что к полудню 16 июля «на плацдарме перед 3-й дивизией не было ни одного немца, за исключением убитых». Американцы, несмотря на успех, тоже понесли потери. Ужасающий характер сражений в равной степени действовал и на победителей, и на побежденных; раненые с обеих сторон чувствовали беззащитность и страх. «Некоторые страшно ругались и бредили, их приходилось привязывать к носилкам, – позже вспоминал один американский военный врач. – Другие испытывали сильное потрясение… некоторые тряслись и пытались заползти куда-нибудь, испытывая животный страх перед каждым летящим снарядом, а кто-то просто стоял молча, абсолютно безучастный ко всему происходящему».

Чтобы сдержать наступление немцев, на Западный фронт были переброшены и итальянские войска. 17 июля немцы подошли к Нантёй-Пурси, и именно итальянцы успешно отразили атаку. В немецком штабе ничего не осталось от былой мартовской уверенности в своих силах. «Настроение крайне подавленное, – записал полковник Мерц фон Квирнхайм из оперативного отделения и добавил: – Трудный вопрос: что будет дальше?» На следующий день, 18 июля, ответ пришел со стороны союзников. Фош отдал приказ о контрнаступлении. Оно началось на фронте шириной более 40 километров с артподготовки, в которой приняли участие 2000 орудий. В наступлении было задействовано более 200 танков. Немецкая линия обороны не выдержала. Противник отступил более чем на 7 километров. В итоге было захвачено 12 000 пленных и 4000 тяжелых орудий. Жольгон, у которого немцы шесть недель назад форсировали Марну, был отбит американцами, после чего они вместе с французами продолжили наступление на север, к Фер-ан-Тарденуа.

18 июля 1-я и 2-я дивизии американцев продолжили боевые действия к югу от Суассона. Они начались с «ползучей» артиллерийской подготовки. Американский летчик-наблюдатель Эдди Рикенбейкер наблюдал за ней с воздуха. Взрывы снарядов, позже вспоминал он, «вырывали землю словно огромными горстями» и неумолимо продвигались в сторону немецких траншей. «Я представил, как люди лежат там, не имея возможности никуда деться, и просто ждут, когда безжалостный смерч шрапнели накроет их укрытия, и мне казалось это таким дьявольским способом пытки, что просто в голове не укладывалось, как они еще не сошли с ума от ужаса».

Рикенбейкер увидел, как один снаряд «попал прямо в траншею впереди меня. Ее буквально вывернуло наизнанку, оставив воронку метров десять шириной. Через мгновение из соседней траншеи выскочил бош, бросил винтовку и помчался что было сил к более безопасным дальним траншеям. Не успел он пробежать и десятка метров, как перед ним врезался в землю еще один снаряд. Прежде чем грянул взрыв, я увидел, как он замер, обхватив голову руками. В следующее мгновение он просто исчез в туче взметнувшейся от взрыва земли. Когда клубы пыли и дыма рассеялись, ничто не напоминало, что на этом месте только что был человек».

Американский авиатор продолжил полет, а американские солдаты покинули траншеи и ринулись в наступление на раскуроченные оборонительные позиции противника. Немцы умело и мужественно пытались оказать сопротивление своему новоявленному врагу. Биограф Першинга цитирует строки из дневника Марвина Г. Тейлора, который вспоминал, как, добежав до пулеметного гнезда, «увидел там убитого немца, рука которого лежала на спусковом крючке пулемета. Он лежал навзничь: пуля попала ему в голову, а в горле торчал штык. У пулеметчика было прекрасное поле обстрела, и многие американцы погибли, пытаясь до него добраться. Тейлор был гуманным человеком, но при виде трупа не смог сдержать злорадного смеха; это показалось ему достойным возмездием пулеметчику за то, что он сделал с другими»?[245].

К вечеру 18 июля немецкой угрозы Парижу больше не существовало. К концу четвертого дня французского наступления погибло приблизительно 30 000 немецких солдат. В рядах французской армии сражался Иностранный легион, в котором за последний день погиб или был ранен каждый четвертый легионер. На этой неделе в боях участвовал один из героев легиона, старшина Макс Эммануэль Мадер, бывший военнослужащий немецкой армии, воевавший против немцев с 1914 г. и в 1917 г. удостоенный ордена Почетного легиона. Немецким снарядом ему оторвало правую руку по плечо. В тыловом госпитале уже готовились оказать ему последние почести, верные сослуживцы собирались оплакать его неминуемую кончину, но он внезапно пришел в сознание. Перенеся ряд операций, он дожил до преклонных лет.

19 июля, наступая во Фландрии, британцы заняли Метерен и захватили в плен три сотни немецких солдат. Французы и американцы продолжали наступление у Суассона, в ходе которого захватили более 3000 пленных и 150 артиллерийских орудий. Выступ, на который немцы в июне возлагали большие надежды, оказался непригодным для обороны. 21 июля они оставили Шато-Тьерри. «Не было еще ситуации, которая требовала бы от наших солдат большего мужества, силы духа и физической выносливости, – записал 21 июля в дневнике немецкий лейтенант Герберт Шульцбах. – Они преодолели огромные расстояния форсированными маршами, в жару, без отдыха, после собственного неудачного наступления, на которое они возлагали большие надежды, и были брошены в оборонительные бои гигантского масштаба; они исполняют свой долг, сражаются и не опускают рук. Кошмарный день подходит к концу. Непрерывный рев и грохот изматывает нервы, но кто-то еще жив!»

22 июня немцы отступили на 8 километров, на следующий день – еще дальше. 23 июля британская пехота при поддержке танков продолжила наступление на фронте у Соммы, захватив почти 2000 пленных. Немцы никогда еще не испытывали подобного натиска. 15 июля они еще надеялись в течение двух месяцев получить от союзников предложение о перемирии и завладеть Парижем. «Это было 15-го, – позже записал канцлер Германии Георг фон Хертлинг. – 18-го даже самые оптимистичные из нас понимали, что все потеряно. За три дня была переиграна мировая история».

22 июля кайзер посетил передовую штаб-квартиру Гинденбурга в Авене, где ему представили отчет о провале наступления и невероятно успешном контрнаступлении союзников. Вечером спутники кайзера нашли его в состоянии глубокой депрессии. «Я побежденный полководец, которому вы должны демонстрировать уважение», – сказал он. Ночью ему приснился сон, который он пересказал утром своему окружению: все его царственные родственники из России и Англии, все немецкие министры и генералы, которые занимали свои посты после того, как он взошел на трон в 1888 г., появлялись перед ним, чтобы выразить свое презрение. И лишь единственная персона из сна, его кузина норвежская королева Мод, самая младшая сестра короля Георга V, проявила к нему благосклонность.

Для того чтобы британская публика была в курсе вклада американских войск в военные действия на Западном фронте, британский министр информации, уроженец Канады лорд Бивербрук, обратился к американскому художнику Джону Сингеру Сардженту с просьбой отправиться во Францию и создать полотно на тему совместных действий британских и американских солдат?[246]. 62-летний Сарджент отправился к линии фронта, спал в блиндажах, побывал на руинах Ипра и Арраса, в Перонне увидел сотни немецких военнопленных, запертых в клетках по щиколотку в грязи. 24 июля он совершил, как сам выразился, «увеселительную поездку на танке вверх и вниз по холмам, через траншеи, чуть не исполнив мертвую петлю». Ряд уже устаревших танков «заставил меня вспомнить о кораблях у Трои». Когда он появился в расположении американских войск, его попросили спрятать свой большой зонт художника. Но он не нашел ничего вдохновляющего, чтобы изобразить то, что от него требовалось. «Мы движемся по тропе войны в нескольких авто, – записал он в дневнике и добавил: – В войне очень трудно разглядеть что-либо значительное».

Значительные события происходили там, куда не мог добраться американский художник. 25 июля британская авиация сбросила почти три сотни тонн бомб за немецкой линией фронта, в районе Амьена. С 26 июля немецкие войска под натиском танков и кавалерии, испытывая постоянные удары с воздуха, начали оставлять места своих былых побед. Среди британцев был и один из самых успешных летчиков майор Эдвард Мэннок, сбивший более семидесяти самолетов противника и удостоенный множества наград. В один из вылетов он взял с собой молодого новозеландца лейтенанта Дональда Инглиса, чтобы ввести в курс дела, и сбил свой семьдесят третий самолет. Затем, в нарушение собственного правила, решил пролететь над местом триумфа и посмотреть на обломки вражеского самолета. Он спустился настолько низко, что немецкие солдаты, открывшие по нему огонь из траншей, смогли сбить его. Самолет рухнул на землю и взорвался. Мэннок и Инглис погибли. За храбрость и мужество, проявленные в боях на протяжении более года, Мэннок посмертно был награжден Крестом Виктории?[247].

28 июля американские войска заняли Фер-ан-Тарденуа, один из крупных городов, захваченных немцами в ходе их стремительного наступления четырьмя месяцами ранее. На окраине города позже было устроено кладбище площадью более 14 гектаров. На нем захоронено 6000 американских солдат и установлен мемориал с именами еще 241 погибшего, чьи останки не были найдены.

Наступая к востоку от Фер-ан-Тарденуа, американцы атаковали две деревни, занятые немцами, – Серенж и Сержи. Им противостояли части устрашающей прусской гвардии. Они упорно сопротивлялись, неоднократно переходя в контратаки. В итоге американцы решили применить военную хитрость и отступили из Серенжа, сделав вид, что ушли насовсем. Затем, как рассказывал один американский репортер, «в боевом раже пруссаки опрометчиво вошли в деревню». Американцы, которые отступили в три стороны, быстро окружили их. «Гвардейцы отчаянно бились, чтобы вырваться из окружения, настолько отчаянно, что никто не сдался в плен. Улицы были полны убитых и умирающих. Но никто не поднял руки. Все сражались как тигры. Жестокие пруссаки столкнулись с беспощадными воинами молодой Америки. К наступлению ночи, после самого кровопролитного сражения, в котором принимали участие американцы, янки отстояли все свои позиции».

Американцы заняли и деревню Сержи, дважды уступив ее гвардейцам и отвоевав вновь. «Поистине великий день в истории Америки», – подвел итог корреспондент. Но и отступая, немцы еще были в состоянии отвечать серьезными ударами своим преследователям. В последний день июля немецкая артиллерия на участке фронта в Нейи выпустила 340 000 снарядов с горчичным газом, отчего погибли 68 французских солдат и более 3000 было выведено из строя. В тот же день в Лондоне премьер-министры британских доминионов на встрече с Ллойд Джорджем и старшими министрами говорили о войне. Двое из присутствующих, лорд Милнер и генерал Смэтс, выразили опасение, что для развития победоносной кампании в 1919 г. союзникам не хватит людских ресурсов, и предположили, что победа будет достигнута лишь в 1920 г.

По другую сторону фронта Людендорф, отвечая на вопрос графа Хертлинга, предпримет ли немецкая армия еще одно наступление, ответил: «Мне пять раз в ходе этой войны приходилось отводить войска, и каждый раз в итоге удавалось нанести поражение противнику. Почему бы не добиться успеха в шестой?»

31 июля немецкий дезертир, оказавшийся в расположении французов, рассказал, что в этот день его дивизия и еще несколько других начинают отступление. На рассвете 2 августа близ деревни Сержи в дивизии «Рейнбоу» услышали за нейтральной полосой рокот автомобильных двигателей. Начальник штаба дивизии полковник Дуглас Макартур лично направился на территорию между противостоящими войсками, но был встречен, как он записал позже, лишь «стонами и криками раненых», явно брошенных своими товарищами по оружию.

Макартур отметил, что прошел мимо приблизительно двух тысяч убитых немцев. Останавливаясь время от времени, чтобы отличить убитых от раненых, он идентифицировал знаки различия шести немецких дивизий. Продолжая свой путь, он в луче фонаря внезапно увидел направленный на него ствол пулемета. Но расчет так и не открыл огонь, и Макартур подполз к пулеметному гнезду. «Они были мертвыми. Лейтенант, убитый осколком шрапнели в сердце, сержант с вырванными до спины внутренностями, капрал с торчащими позвонками на месте головы». Немцы бросили линию фронта. За эти действия Макартур был награжден четвертой Серебряной звездой. В этот же день он возглавил атаку своих людей на новые оборонительные позиции противника?[248].

За восемь дней дивизия «Рейнбоу» в боях потеряла 566 человек убитыми и более 2000 ранеными. Среди убитых оказался и поэт Джойс Килмер. 3 августа дивизия была отведена в резерв. Дивизионный капеллан отец Фрэнсис П. Даффи, постоянно находившийся среди солдат, позже вспоминал: «Наши сильно поредевшие батальоны возвращались тем же путем, каким и пришли. Они маршировали в тяжелом молчании, пока не добрались до холмов у фермы Мёрси. И тут от начала до конца колонны стали слышны сдавленные рыдания. Они шли мимо тел еще не преданных земле друзей».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.