Переводчики на фиг

Поскольку после заявления о том, что немецкие ветераны в своих мемуарах беззастенчиво лгут, мне надо бы и доказать это, то давайте с этой точки зрения рассмотрим воспоминания немецкого летчика Руделя. Итак, краткая ориентировка на Руделя, которая сегодня смакуется всеми демократическими историками, поскольку они по определению с трепетом относятся ко всем изделиям фирмы доктора Геббельса.

«Rudel Hans-Ulrich. Oberst. StG2. Всего выполнил 2530 боевых вылетов. Уничтожил 519 танков, свыше 800 автомобилей различных типов, 50 позиций артиллерийских батарей, 4 бронепоезда. Он потопил линкор «Марат», лидер «Минск», эсминец «Стерегущий» и около 70 различных десантных судов. Сбил 9 советских самолетов — 7 истребителей и 2 Ил-2. Сам был сбит зенитным огнем свыше 30 раз, но ни разу истребителями, пять раз был ранен. Шесть раз совершал посадку за линией фронта, чтобы вывезти сбитые экипажи».[143]

Однако, прежде чем заняться Руделем, я должен пояснить читателям, что сегодня у нас появилась проблема, откуда не ждали. Во время перестройки в СССР был поднят шум, что тоталитарный режим угнетает-де истинные таланты, и когда придет свобода, то эти таланты расцветут. Свобода пришла — в прессе, журналистике и в издательском деле свободные таланты действительно расцвели и теперь уже не знаешь, что и делать.

Г. Рудель.

Возьмем, к примеру, уже цитировавшиеся мною воспоминания немецкого подводника Шафера, изданные творческим коллективом издательства «Центрполиграф». После прочтения этой небольшой книжки складывается впечатление, что этот коллектив вчера слез с баобаба, а до этого никогда ничего не читал и ни о чем не слышал. Мемуары этого немецкого капитана они переврали так, как будто он у них занял 100 долларов и до сих пор не вернул, — переврано все: вместо командиров появляются командующие, на кораблях распоряжаются главные инженеры, пулеметчики ослепляются «парашютными вспышками»[144], на лодках установлено «пропульсивное оборудование: два дизельных двигателя для движения по поверхности и два электромотора для подводного»[145], подводная лодка из Норвегии в Аргентину не может доплыть, «пока не пройдет Гибралтар»[146]. Шафер половину книги доказывает, что не отвозил Гитлера в Аргентину, а на обложке книги написано: «Воспоминания капитана немецкой подводной субмарины, последнего убежища Гитлера». Можно было бы сказать, что это просто реклама для идиотов, но на обложке автор назван «Хайнц Шафер», а внутри книги сам автор называет себя Гейнцем[147]. Сегодня, по моим наблюдениям, средний интеллигент разбирается только в том, как трахаться, есть и пить, но в книге немецкие подводники во Франции пьют «французский бренди».[148]

В ряде случаев из контекста можно догадаться, что Шафер писал: о старшем механике; об осветительных бомбах, которые сбрасывают на парашютах; о силовой установке; о широте Гибралтара, а не о походе через этот пролив; о французском коньяке. Но когда речь заходит о вещах, для описания которых требуется закончить 7 классов средней школы, то тут, словами чукчи, осмотревшего капканы, «полный писец». К примеру, в книге написано: «Наши товарищи должны уравнять давление — без этого не откроется люк. При глубине 5 футов давление воды равно 1 килограмму на каждый квадратный сантиметр. Значит, при глубине 50 футов оно составит 10 килограммов. И давление на палубу 38 тонн».[149]

Ну вот что переводчик Игоревский с двумя редакторами и двумя корректорами в данном случае имел в виду? Давление воды при 5 футах — около 0,15 кг на квадратный сантиметр, а не 1 к г, при пяти метрах — около 0,5 к г. При давлении воды в 10 кг на квадратный сантиметр и при общем давлении на палубу в 38 тонн размер немецкой подводной лодки должен быть 1 метр длины и 38 см ширины — меньше корыта для купания ребенка.

И не надо думать, что в «Центрполиграфе» это какая-то специальная бригада, «Центрполиграф» — это настолько солидная фирма, что она брезгует пригласить переводчика с языка оригинала и переводит свои книги на русский с английских переводов. Надо думать, что так переводчика найти легче, поскольку, как явствует из книг «Центрполиграфа», любой, кто знает, что такое «fuсk you», способен найти в этом издательстве неплохую работу по переводу военных текстов. Что касается редакторов, то думаю, что вскоре известная русская народная сказка будет начинаться словами: «Было у отца три сына: двое умных, а третий работал в «Центрполиграфе». К примеру. Редактор Ю.О. Беем участвовал в изготовлении изделия «Центрполиграфа» под названием: «Ги Сайер. Последний солдат Третьего Рейха. Дневник рядового вермахта». Почему дневник, понять трудно, поскольку датирован только пролог, а сам текст ни с какими датами не связан, и он такой, что не только без бутылки, а без цистерны понять его невозможно. Ну хотя бы вот это: «Только за тем вы и вступаете в бой, — заметил как-то наш командир капитан Весрейдау. — Вы, озверев, отчаянно обороняетесь даже тогда, когда приказано наступать. Так не бойтесь ничего. Ведь жизнь — это война, а война — это и есть жизнь. Свобода — сказка для простачков»[150]. Кто бы мне объяснил, от кого это, озверев, обороняются немецкие солдаты, когда им приказано наступать? От немецкого командования? Ну да ладно, Беем с ним, с этим последним солдатом Рейха, давайте вернемся к первому асу Рейха.

Рудель написал воспоминания, которые у нас больше известны под названием «Пилот «Штуки» («Штука» — немецкий пикирующий бомбардировщик Ю-87). По этим воспоминаниям мне необходимо исполнить портрет Руделя, но вот в чем вопрос. У меня три русских текста мемуаров Руделя и, как я написал выше, у нас есть проблема, которой не было в тоталитарном СССР, — я не уверен, что в этих переводах дано то, о чем писал Рудель.

Один перевод выполнил Л.А. Игоревский из издательства «Центрполиграф» — тот самый, который линчевал Шафера.

Второй перевод воспоминаний Руделя, из тех, которым я пользовался, выполнен М.В. Зефировым в статье о Руделе в книге «Штурмовая авиация Люфтваффе». Этот перевод достоин вышеупомянутого, но о самом М.В. Зефирове я буду говорить ниже.

И третий перевод текста «Пилот «Штуки» мне вынули из Интернета. Его автор — Е. Ковалев.

Вот посмотрите, что сделали наши доблестные умельцы с одним и тем же эпизодом воспоминаний Руделя. В версии «Центрполиграфа» он звучит так.

«По телефону мы договариваемся с истребительной эскадрильей встретиться в определенное время в 45 километрах от цели на высоте 2,5 километра выше заметного поворота Днестра. Но, очевидно, в Одессе возникли какие-то трудности. Мой эскорт на место встречи не явился. Поскольку наша цель была ясно видна, мы, естественно, атаковали. В моей эскадрилье появилось несколько новых экипажей. Их мастерство было не так высоко, как требовалось. Лучший человеческий потенциал уже давно воевал на фронте, к тому же для учебных целей сейчас выдавали очень ограниченное число литров бензина на человека. Думаю, если бы меня готовили в подобных условиях, моя подготовка была бы не лучше новичков. Мы находились еще в 20 километрах от нашей цели, когда я предупредил: «Вражеские истребители». К нам приближалось более 20 советских самолетов «Ла». Бомбы на борту снижали нашу маневренность. Мы перестраиваемся в оборонительный круг, поскольку легче всего сбить замыкающий самолет. Несмотря на бой, этот круг медленно перемещается к нашей цели. Отдельных русских, которые пытаются идти на меня в лобовую атаку, я разочаровываю исключительно мобильной тактикой: при близком сближении в последний момент ухожу вниз, чтобы потом уйти в набор высоты. Если новые экипажи сегодня выберутся из этой заварухи, они смогут многому научиться.

— Приготовьтесь к атаке. Все вместе. Ближе друг к другу — атака!

И я перехожу в атаку на мост. Пикируя, я вижу вспышки зенитных орудий. Мимо моего самолета летят снаряды. Хеншель говорит, что небо напоминает массу ваты, — так ему представляются облака разрывов. Наш строй нарушается, что делает его более уязвимым для истребителей. Я предупреждаю следующих за мной:

— Продолжайте полет, догоняйте, нам так же трудно, как и вам.

Ни одного бранного слова с моего языка. Я поворачиваю назад и пикирую с высоты 400 метров, так что моя бомба падает совсем рядом с мостом. По всей видимости, дует сильный ветер.

— Ветер с правого борта, внесите поправку направо.

Прямое попадание нашего третьего номера уничтожает мост. Делая круг, я определяю местоположение все еще ведущих огонь зенитных орудий и отдаю приказ атаковать их».[151]

Все бы ничего, но Рудель не мог написать, что он пикировал с высоты 400 м, потому что на этой высоте не начинают пикировать, а уже выходят из пике. Даже с выпущенными воздушными тормозами скорость Ю-87 в пикировании — 420 км/час, или 116 м/сек. Начав пикировать с высоты 400 м, Рудель не то что прицелиться, он и глазом не успеет моргнуть, как через менее чем 3,5 секунды его самолет будет торчать из земли. Ввиду этой глупости беру перевод Зефирова. У того он изложен так:

«По телефону мы договариваемся, что встретимся на высоте 2500 метров приблизительно в 50 км перед целью.

Однако в Одессе, вероятно, возникли какие-то трудности, и к назначенному времени истребители не появляются.

Цель нам ясна, и, само собой разумеется, мы продолжаем полет. При этом в составе моей группы летят несколько новых экипажей. Качество их подготовки уже не такое хорошее, как было раньше. Нехватка горючего заставляет сильно сокращать время их обучения.

До цели остается 20 километров, когда появляются советские истребители. Нас атакуют свыше 20 Ла-5, но мы продолжаем лететь вперед. Когда сзади ко мне в хвост заходит очередной русский истребитель, я жду, а затем в последний момент резко ухожу вниз или в сторону. Сегодня новички научатся многому!

Я передаю: «Приготовиться к атаке!» «Атака!» — и пикирую на мост. Я вижу, как на земле вспыхивает множество огней, это стреляют зенитки. От разрывов снарядов небо вокруг как будто покрывается клочками ваты. Проклятье! Дистанция между самолетами, пока мы отбивались от истребителей, увеличилась, и я передаю отставшим, чтобы они подтянулись.

Я вижу, что моя бомба падает в 400 метрах справа от моста. Ветер! Я передаю всем: «Ветер слева, ветер дует слева!» И бомба, сброшенная с третьего самолета, прямым попаданием уничтожает мост. Я отдаю приказ остальным машинам атаковать позиции зенитных батарей».[152]

Выясняется, что если в тоталитарном СССР переводчики переводили на русский только слова, то демократия их продвинула далеко вперед — теперь они переводят на русский и цифры: у одного расстояние до цели было 45 км, у второго — 50. «Центрполиграф» утверждает, что советские истребители шли на Руделя в лоб, а «Издательство АСТ» — что в хвост. У «Центрополиграфа» ветер дует справа, а у АСТ — слева и вообще это не Рудель начал пикировать с высоты 400 м, это бомбы упали в 400 м от цели. Снайпер, блин!

Начинаю жалеть, что по-немецки ничего, кроме «хенде хох», не знаю. Но у меня же еще есть в запасе перевод из Интернета. Там этот эпизод звучит так.

«Мы договариваемся по телефону о рандеву в определенное время в 45 км от цели на высоте 5000 метров, прямо над приметной излучиной Днестра. Но, скорее всего, в Одессе возникают какие-то трудности. В точке встречи эскорта нет. Цель обозначена ясно, поэтому мы, естественно, решаем продолжать полет. В моей эскадрилье несколько новых экипажей. Качество их подготовки не такое высокое, как раньше. По-настоящему хорошие летчики к тому времени уже давно находятся на фронте, горючее для тренировочных полетов строго рационировано и составляет определенное количество литров на каждого человека. Я твердо верю, что если бы я сам был ограничен таким малым количеством, то не смог бы летать лучше, чем эти молодые пилоты. Мы все еще находимся в тридцати километрах от нашей цели, когда я предупреждаю: «Вражеские истребители». К нам приближается более двадцати советских Ла-5. Наш груз бомб затрудняет маневрирование. Я летаю оборонительными кругами, чтобы в любой момент можно было зайти в хвост истребителям, поскольку они намереваются сбить мой замыкающий самолет. Несмотря на воздушный бой, я постепенно приближаюсь к цели. Отдельных русских, которые пытаются сбить меня, заходя спереди, я разочаровываю своей мобильной тактикой, затем в последний момент я пикирую через самую их гущу и начинаю карабкаться вверх. Если молодые экипажи смогут продержаться до конца сегодняшнего дня, они многому смогут научиться.

«Приготовиться к атаке — сомкнуть строй — атака!»

И я пикирую на мост. Во время пикирования я вижу вспышки зенитных орудий, защищающих мост. Снаряды с визгом проносятся мимо моего самолета. Хеншель говорит, что небо как будто покрыто клочками шерсти, так он называет разрывы зенитных снарядов. Наш строй теряет свою монолитность и разваливается, это делает нас более уязвимыми для атаки истребителей. Я предупреждаю тех, кто ковыляет позади:

«Скорее догоняйте, мы боимся не меньше вашего».

Ни одного ругательства не срывается с моего языка. Я закладываю вираж и с высоты 300 метров вижу, как моя бомба взрывается рядом с мостом. Значит, дует ветер.

«Ветер слева, поправка влево».

Прямое попадание бомбы с нашего третьего по счету самолета уничтожает мост. Кружась вокруг, я обнаруживаю позиции зенитных батарей и отдаю приказ атаковать их».[153]

Расстояние до цели опять сократилось до 45 км, но зато высота полета увеличилась вдвое: если у первых двух переводчиков она 2,5 км, то у Ковалева — 5 км, видать, он переводит не просто на русский, а сразу на новый русский… Ковалев, если самолеты летят по кругу, то какой из этих самолетов будет замыкающим и замыкающим чего? Круга? Полный суверенитет языка от мозгов!

Ветер, правда, по-прежнему дует слева, но зато пропали 400 метров, вместо них появились 300 метров, с которых Рудель оценивает точность своего бомбометания.

А Рудель, видишь ли, писал, старался. Получи от наших переводчиков, фашистский гад, за то, что бомбил Сталинград! Трое умельцев взялись переводить текст Руделя и добились приличного успеха — перевели. На фиг!

Редакторы от них не отставали. Рудель пишет, что их атаковали советские истребители И-16 и, демонстрируя свою осведомленность, указывает, что эти истребители еще с войны в Испании носят кличку «Рата». Редактору «Центрполиграфа» Л. Глебовской это почему-то не понравилось, и в изделии этой фирмы написано: «Единственным самолетом, которым располагали Советы, был И-15 — «Рата» много хуже нашего «Ме-109»[154]. Тетя! Ну чего вы суетесь не в свое дело? «Рата» — это И-16, а И-15 задолго до войны был снят с вооружения истребительной авиации Красной Армии.

По версии «Центрполиграфа», Рудель вспоминал о своей учебе следующее: «Я бросаю бомбы так, что они отклоняются от цели не больше, чем на десять метров. При стрельбе из бортового оружия получаю девяносто очков из возможных ста»[155]. А. Зефиров (правда, от себя) пишет: «Из 100 бомб, сбрасываемых им, 90 попадали точно в десятиметровый круг мишени»[156]. И так далее, так далее, так далее.

Поэтому мне из этих переводов воспоминаний Руделя придется извлекать только то, что наиболее достоверно. Скажем, в трех приведенных вариантах одного и того же эпизода достоверным является то, что Рудель пытался разбомбить мост, но у него бомбы ветром снесло. В какую сторону снесло и с какой высоты он бомбил — это, спасибо переводчикам, выяснить невозможно.

Меня могут упрекнуть, что я не совсем вежливо в данной главке отозвался о переводчиках и редакторах. Видите ли, я обменял их изделия в книжном магазине на настоящие деньги и имел право получить за эти деньги книгу, а не крашенные в типографии листки бумаги, сшитые вместе. Как еще я должен о них отозваться?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.