Часть 2. В. Резун и его рассуждения о «Директиве № 1»

Часть 2. В. Резун и его рассуждения о «Директиве № 1»

«…дисциплина становится самоубийственной, если войскам отдают дурацкие приказы.

Начальник Генерального штаба генерал армии Жуков перед войной отдал достаточно приказов, которые полностью парализовали Красную Армию: самолетов противника не сбивать! Патроны и снаряды у передовых полков и дивизий изъять! Чтобы не было случайной артиллерийской стрельбы, замки с орудий снять и сдать на склады! Пограничные мосты разминировать! На провокации не поддаваться! За попытки стрелять по германским самолетам-нарушителям всех виновных судить судом военного трибунала!»

* * *

1-е — запрет сбивать самолеты действительно был и распространялся, например, на пограничников. В их случае подбитый или обстрелянный самолет вполне мог перелететь на свою сторону и там грохнуться, а это вызвало бы скандал международный — «Советы» обстреливают и сбивают «случайно залетевшие» к ним самолеты! А то еще и заявят, что сбивают вообще на их территории. Так же запрет касался, конечно же, обычных частей — не их дело палить в белый свет, как только кому самолет с крестами привидится. Но части ПВО такого запрета не имели. Как и летчики, находящиеся на дежурстве и вылетавшие на перехват. А если имели, то Резуну стоило бы его привести документально.

2-е — приказы на изъятие снарядов и сдачу их на склады шли от командования самих округов. И были незаконны. Генштаб же еще в середине мая разрешил хранить в танках боекомплекты[35]. А патроны и так в «оружейках» хранятся, в подразделениях, а не на руках у бойцов. И выдаются только по боевой тревоге. При этом во всех округах по «Планам прикрытия» и было расписано, сколько патронов на винтовку, автомат или пулемет должно храниться в подразделении и как, и это был «носимый» боекомплект — 90 шт. на винтовку, 1200 на станковый пулемет, по 4 диска на ППШ и РП. А при выдвижении «глубинных дивизий» в сторону границы после 15 июня частям прямо предписывалось иметь при себе уже «возимые запасы огнеприпасов» и ГСМ. То есть брать с собой гораздо больше (почти вдвое) боеприпасов! Но в том же ПрибОВО и ЗапОВО (особенно в Бресте) Павловы точно давали приказ за несколько дней до 22 июня изъять боеприпасы даже из «оружеек» в ротах и сдать их на склад! (об этом отдельно и подробно в книге «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?»)

3-е — насчет замков артиллерийских не скажу, а вот случаи, когда командование самих округов приказывало сдать «на поверку» в окружные мастерские (за 300 км) сразу все прицелы у отдельных гаубичных полков под Каунасом и под Брестом, были. Но только Жуков тут ни при чем. Такие приказы отдавали генералы, командующие армиями и заместители командующих округами устно, и это описывают очевидцы в своих воспоминаниях. И из Москвы точно такой приказ даже самые оголтелые саботажники не рискнут давать напрямую в части.

4-е — мосты разминировали или вообще не минировали. Но это делалось по одной простой причине — генералы наши считали, что мосты нам самим пригодятся, когда в ответ на нападение врага они уже на следующий день смогут сами начать ответное наступление — «операции ответного вторжения» «а-ля Тухачевский». И туг таки да, Жуков виноват. И подтверждает это директива, о которой Резун тут расписывать не стал, — «Директива № 3» вечера 22 июня.

5-е — по самолетам противника наши зенитчики до 22 июня вполне себе лихо стреляли, и никого за это не расстреливали и под суд не отдавали. Хотя определенные ограничения на такую стрельбу были — неча раскрывать свои позиции раньше времени. Но стрелять обычным частям по самолетам, которые «заблудились»? Бред… Немцы летали к нам, и мы им слали ноты протеста. На их сторону, бывало, залетали и наши самолеты-разведчики, а немцы нам слали ноты протеста. Правда, немцы старались обходить стороной укрепленные зенитками районы, да и не всегда на перехват успевали наши истребители. Но если догоняли, то не сбивали этих нарушителей, а принуждали к посадке и стрельбой в том числе (и при этом даже сбивали — что ж поделаешь — попадали). Но Резуну стоило бы приказ о наказании привести, по которому сажали в ГУЛАГ хоть кого-то на границе. Разборки по факту стрельбы и тем более сбитая устраивали в обязательном порядке. Но чтоб в ГУЛАГ кого посадили — стоило бы факты приводить, а не болтать в таких случаях голословно. Другое дело, что уже 22 июня у зенитчиков в ЗапОВО вдруг оказался приказ с запретом открывать огонь в случае налета немецких самолетов! Но это также уже прямая «заслуга» Павловых (подробнее см. «Кто проспал начало войны?», «Адвокаты Гитлера» и «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?»).

* * *

«За выполнением приказов Жукова весьма бдительно следили товарищи из НКВД и НКГБ. В марте 1941 года (когда Жуков уже был начальником Генерального штаба) все руководство флота чуть не пошло под расстрел за то, что флотские зенитчики открывали огонь по германским самолетам-нарушителям. Жуков не сделал ничего, чтобы оправдать флотских командиров и отменить приказ самолеты-нарушители не сбивать. Наоборот, товарищи из НКВД предъявили обвинения руководству флота не по своей инициативе, а по записке Жукова, который требовал примерно наказать всех, кто стреляет без приказа».

* * *

За тем, как военные выполняют собственные приказы, «следят» в крайнем случае «замполиты». И то если им прикажут. Дело тех же «особистов» — заниматься поиском «врагов народа», а по-современному — выискивать в частях вражескую агентуру и прочие антигосударственные моменты.

В это время, кстати, особые отделы подчинялись наркомату обороны, а не НКВД и НКГБ. И то, что «за выполнением приказов Жукова весьма бдительно следили товарищи из НКВД и НКГБ», весьма сомнительно… Оставшиеся «товарищи из НКВД и НКГБ» — это «территориалы». Что там приказывает НКО и ГШ военным в округа — они понятия не имеют, да им и своих хлопот хватало. При этом «особые отделы» РККА согласовывали свои действия с НКВД, докладывали и т. п., но не более. Так что «товарищи из НКВД» никак следить «бдительно» за командирами не могли. А Жуков не имел права лезть в дела флота, так как нарком флота был рангом повыше, чем начГШ.

И опять Резун кидается голословными утверждениями — в таких случаях и требуется документики привести.

(Примечание: И вот тут В. Резуну ну очень подгадил один из основных его сторонников и последователей — М.С. Солонин. Но, видимо, стоит эту «поганку» от «поклонника и последователя» показать отдельно и чуть позже, в конце этой главы — уж больно интересные факты приводит Марк Семенович по этому вопросу…)

* * *

«До германского нападения Жуков засыпал армию запретами на применение оружия. Даже 22 июня 1941 года в 0 часов 25 минут войскам была передана Директива № 1: «Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия…». Директива была подписана маршалом Тимошенко и генералом армии Жуковым. Она завершалась категорическим требованием: «Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить»…»

* * *

Нападение на СССР началось в 3.00—3.30 утра берлинского времени — в 4.00—4.30 местного и московского. А вот «провокационные действия» на границе начались уже примерно с 2.00 местного времени. Это были попытки отдельных стрелковых взводов вермахта либо перейти границу и напасть на пограничников, либо вести обстрелы пограничных нарядов и застав (регулярные части РККА в основном стояли не у самой границы все же). И если бы наши регулярные войска начали уже в это время «поддаваться на провокации» — наносить артиллерийские удары и даже просто участвовать в уничтожении этих взводов, то СССР вполне можно было бы спокойно представить агрессором. И заканчивалась та директива вполне разумно: «Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить» (на черновике этой директивы видно, что в этом пункте собирались сначала дать указания по эвакуации: «д Эвакуац (зачеркнуто) Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить»).

Кстати, «резуны» заявляют примерно такое: мол, потому и изымали вооружение и боеприпасы в частях на границе, так как солдатики могли стрельнуть сдуру по немцам раньше времени (сами-то ведь собирались нападать первыми и б/п выдали бы в аккурат перед своим нападением…). Ну, во-первых — на руках боеприпасов ни у кого не было, если эти части уже не занимали окопы на самой границе, как было, например, в ПрибОВО в 8-й армии. Во-вторых, не стоит считать своих солдат и командиров кретинами. Немцы такой ерундой не занимались перед своим нападением, а наши настолько тупые были, что могли устроить самовольную стрельбу вне окопов?

Чтобы стоящие в том же Бресте дивизии начали стрелять, у личного состава должны быть боеприпасы и оружие — но кто бы им позволил самовольно вскрыть «оружейки» или свои склады в дивизиях с теми же снарядами для орудий и начать палить по немцам?

Далее Резун изгаляется над текстом «Директивы № 1». Почитаем, а потом и попробуем ответить на его умные слова.

* * *

«… Жуков постоянно прикидывался умным человеком, потому с завидным постоянством попадал в дурацкое положение. Он сам заявил, что якобы вечером 21 июня все иллюзии рассеялись, и он якобы понял: это война! Признание Жукова опубликовано в официальном органе Министерства обороны России — «Военно-историческом журнале». И вот, сообразив вечером 21 июня 1941 года, что начинается война, Жуков в 0 часов 25 минут 22 июня отдает приказ войскам на провокации не поддаваться и никаких мероприятий не проводить.

Стал бы умный человек такое рассказывать? Ведь если сопоставить два заявления Жукова и если им поверить, то великого стратега следовало повесить на площади вверх ногами за вредительство, за сознательное истребление своей собственной армии, за содействие врагу и измену Родине…

Стал бы умный человек отдавать приказ войскам не поддаваться на провокации ПОСЛЕ того, как понял, что речь идет не о провокациях, а о нападении противника?

Директива № 1 была по существу смертным приговорам Красной Армии: не сопротивляться, когда в тебя стреляют!

Генерал, подписавший этот бредовый документ, был бы у него ум, должен был прикидываться дурачком: да, я такое подписал, ибо обстановки не понимал. Но наш стратег решил прикидываться умным: я первым понял, что это война! Я это сообразил еще вечером 21 июня, а глупый Сталин даже 22 июня отказывался ситуацию понимать…

Жукову верить нельзя.

Но если мы Жукову поверим, тогда возникает много вопросов. Жуков понял: это не провокация, а война, и ПОСЛЕ ЭТОГО отдал войскам приказ на провокации не поддаваться. Зачем? Он — враг народа? Вредитель? Он был завербован гитлеровцами и по их приказу подставил Красную Армию под разгром? Или он совершал злодеяния по собственной инициативе? Зачем он эту гадость сотворил? Из-за любви к Гитлеру? Из-за ненависти к своему народу?

Если поверить рассказам Жукова, тогда возникают вопросы и к нашим вождям. Вы знали, что Жуков отдал преступный приказ, который погубил Красную Армию. Сделал это он не по глупости, а преднамеренно. Почему же вы его прославляете? Вы тоже являетесь врагами народа и вредителями?

Чтобы не нарваться на такие обвинения, нашим вождям и всем нам лучше не принимать всерьез выдумки Жукова.

Нам описывают трусливого Сталина, который ничего не делал в момент начала войны, и мудрого Жукова, который слал директивы войскам. А по мне, лучше ничего не делать, чем слать ТАКИЕ директивы.

Жуков должен был или подобных приказов не отдавать, или создать такую систему управления, которая позволяла бы в момент начала войны, а еще лучше — до ее начала все ранее наложенные ограничения на применение оружия отменить. Надо было придумать какой-то сигнал, который можно было бы довести сразу до всех войск.

Любая армия вступает в оборонительную войну без всяких приказов, точно как часовой на посту отражает нападение, не дожидаясь никаких дополнительных распоряжений, директив или сигналов. Но Жуков строжайше повелел в бой не вступать, огня не открывать.

Раз ввел такие запреты, изволь придумать одно короткое звучное слово: «Заслон», «Сапфир», «Тайга» и заранее оговорить их значение. Пусть подчиненные знают: если такое слово передал начальник Генерального штаба, значит, все запреты отменяются. Этот сигнал разрешает вести бой. Он означает: ВОЙНА!»

* * *

О каком «вступлении в бой» можно нести чушь, если враг еще не напал? Поэтому в «Директиве № 1» так подробно все и расписывалось. А вот как нападет — для этого и есть магические и тайные слова — «Гроза», например. Или если объявит войну нашему послу немецкий министр иностранных дел, вот тогда наш Деканозов и пошлет в Москву телеграммой кодовое слово — «Гроза» (похоже, при всем богатстве русского языка, это было любимое слово у наших военных тех дней — что им только не обозначали…). Но что это за слово такое страшное, «Гроза», которым В. Резун уже всех достал, поговорим чуть позже.

Но в одном Резун, в общем, прав, хотя явно не желал так подставляться. Он пишет, что «Директива № 1 была по существу смертным приговором Красной Армии: не сопротивляться, когда в тебя стреляют!» И ведь он почти «угадал». В известной нам «Директиве № 1» явно и действительно «не хватает» одного пункта! Резун заявляет, что Жуков этой Директивой «повелел огня не открывать», но это, конечно, брехня. Нет там такого запрета или указания и быть не могло. Но пункта, в котором давалось бы разъяснение, в каких случаях можно открывать огонь по напавшему врагу, действительно не хватает! И на отсутствие такого «пункта» обратил в своих работах внимание уже историк А.Б. Мартиросян. Также об этом подробно уже рассматривалось в книге «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?».

Но не стоит забывать, что «Директива № 1» подписывалась примерно в 22.00 и попасть должна была в округа уже к полуночи. Ею не более чем сообщалось в первую очередь, что «22–23 июня» возможно нападение, и самое важное — давалась команда приводить в полную боевую готовность ВСЕ войска перечисленных в ней приграничных округов. А ют устные разъяснения по применению оружия и должны были дать нарком и начальник Генштаба Павловым по телефону. Как это сделал по телефону около 23.30 адмирал Кузнецов, перед этим уточнив этот вопрос у Тимошенко! Жуков звонил в КОВО в полночь, а Тимошенко в 1 час ночи в Минск. Но как раз они ничего о применении оружия не указали командующим. Но и не запрещали применять его точно.

Но опять же — а какие к Жукову претензии? Все, что вешает на него Резун, делает не начГШ, а нарком по команде главы страны. Но если почитаете полные ответы командиров вроде Пуркаева на вопросы Покровского, то там и увидите — что требовалось от комокругами на самом деле. И кто запрещал открывать ответный огонь на самом деле.

* * *

«Но Начальник Генерального штаба генерал армии Жуков год назад публично плакал о грядущих жертвах. С того момента он «всю свою жизнь посвятил грядущей войне». Пять месяцев сидя в кресле начальника Генерального штаба, думал о войне, но не придумал короткого слова на случай, если потребуется оповестить страну и армию о начале войны.

Мало того, что Жуков оставил всю армию без всяких планов, но он еще НАЛОЖИЛ ЗАПРЕТ НА ВЕДЕНИЕ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ. Но и этого мало. В момент начала войны Жуков ЗАБЫЛ снять наложенные им запреты. А разгром 1941 года он объяснил тем, что «враг был сильнее», что «войска были неустойчивыми, они впадали в панику и бежали».

Жуков постоянно рассказывал о глупом и трусливом Сталине. Ранним утром 22 июня 1941 года Сталин не верил, что началась война. А мудрый Жуков понимал: это война. Если ты понимаешь, звони во все колокола! Дави на все кнопки! Срывай пломбы на рычагах! Включай сирены! По всем каналам гони шифровки командующим фронтами и армиями и ори в телефон открытым текстом, чтобы вскрывали «красные пакеты». Передай свое понимание обстановки подчиненным! Они, дураки, не понимают, что началась война, но ты-то гений! Сообщи же им, что мир кончился!»

* * *

Ну никак не угомонится Резун — обидно ему, что СССР не напал первым — надо было напасть хотя бы на полчаса раньше Гитлера! И стать агрессором… вместо Гитлера. Но если уж обвиняешь Жукова в том, что тот «НАЛОЖИЛ ЗАПРЕТ НА ВЕДЕНИЕ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ», будь любезен представить доказательства. В виде документов с таким запретами. Да, не указав в «Директиве № 1» разъяснение, как реагировать войскам в случае перехода границы войсками противника, а точнее, «забыл» дать эти разъяснения по телефону (Тимошенко вообще успокаиванием Павлова занимался в 1.00 ночи 22 июня), Жуков действительно вроде как «ЗАБЫЛ снять наложенные им запреты». Вот только на самом деле никто никаких особых запретов Павловым на ответный огонь не давал. И сам Павлов это подтвердил на первом допросе 7 июля, показав, как после 4 часов утра он докладывал наркому обстановку: «Все, о чем доложили мне командующие, я немедленно и точно доложил народному комиссару обороны. Последний ответил: «Действуйте так, как подсказывает обстановка». То есть нарком обороны давал Павлову полную возможность вести ответный огонь из всех видов оружия по напавшему врагу!

* * *

«Но Жуков не делает ничего. Так объясните же мне, кому нужна мудрость Жукова, если эта мудрость не выходит за стены кремлевского кабинета? Что толку от такой мудрости? Что толку, если Жуков все понимает и все знает, но войскам своего знания и понимания обстановки не сообщает?»

* * *

Ах, как жаль, что не «резуны» тогда управляли страной, а Сталины… Уж «резуны» бы показали, как воевать надо. Те самые «резуны», что драпают в Лондон, как только им хвост прижимают на мелкой «фарце». Вот только именно на Жукова, на Генштаб ссылается начштаба КОВО Пуркаев, когда пишет такое: «В период от 1 часу до 2 часов 22 июня Командующим войсками округа было получено распоряжение Генерального штаба, которое требовало привести войска в полную боевую готовность, в случае перехода немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить и не перелетать, до особого распоряжения» (ответы на «вопросы Покровского» — подробнее — в отдельной книге-расследовании). Вот так понимали на местах командующие слова-приказы Жукова — никаких неясностей и ложных толкований — приводить войска в полную боевую готовность, а в случае перехода немцами границы нападение «отражать всеми силами и средствами». А вот почему командиры ниже не отвечали огнем на огонь немцев и кто им запрещал в округах — отдельная история…

* * *

«Обязанность командующих фронтами, флотами, армиями, флотилиями, командиров корпусов, дивизий, бригад, полков, батальонов, рот и взводов — командовать своими войсками, отражать удары противника. Но они не выполняют своих обязанностей, ибо связаны приказами огня не открывать. А обязанность Жукова — оповестить войска о начале войны».

* * *

О возможном начале войны Жуков, а точнее, Сталин через Тимошенко и Жукова и оповестил войска еще вечером 21 июня и затем «Директивой № 1» от 22.20 21 июня 1941 года. Тем более что оповещать о возможной войне — обязанность не начГШ, а в первую очередь наркома минимум, и так записано в «Планах прикрытия». Времени для того, чтобы поднять войска по боевой тревоге, у командования западных округов вполне хватало даже в ночь на 22 июня. И на примере Одесского ВО вполне видно, как это время использовалось, если командование действует как положено.

Вот что писали о нормативах по приведению в полную боевую готовность в РККА в те дни все в том же сборнике «1941 год — уроки и выводы»:

«В планах прикрытия важное место отводилось последовательности сосредоточения войск. В общих чертах она выражалась в том, что войска, расположенные в непосредственной близости от государственной границы, с объявлением боевой тревоги должны были занять районы обороны, намеченные им по плану. Первыми, через 45 мин после объявления тревоги, занимали оборону специально выделенные от дивизий первого эшелона отряды в составе усиленного стрелкового батальона. Они имели задачу поддержать боевые действия подразделений пограничных войск и подразделений укрепленных районов. Далее, под прикрытием боевого охранения, должны были выдвигаться части дивизий первого эшелона армий прикрытия. Первый эшелон этих дивизий должен был занять оборону через 3–9 ч. (103. ЦАМО, ф. 16А, оп. 2951, д. 241, л. 74.) (это «директивы на разработку окружных планов прикрытия» согласно этому сборнику, которые были «подписаны наркомом обороны в начале мая 1941 г.». — O.K.). Все эти войска планировалось содержать в постоянной боевой готовности».

Сегодня нам точно известно, что приграничные дивизии («войска, расположенные в непосредственной близости от государственной границы») свой приказ на вывод из казарм, в «районы сбора» минимум, а то и на занятие окопов на границе получили именно по «телеграмме ГШ от 18 июня».

«Под боевой готовностью в тактическом масштабе понималась способность войск своевременно вступить в бой с противником в различных условиях обстановки. Она складывалась из многих элементов, связанных с подготовкой войск для боя. Особо следует подчеркнуть, что уровень боевой готовности частей и соединений должен был поддерживаться в зависимости от роли, места и задач, возлагаемых на них с началом военных действий. Сроки готовности частей определялись временем, необходимым для сбора по тревоге и выхода в назначенные районы.

Доукомплектование автотранспортом и личным составом должно было осуществляться после начала боевых действий или в угрожаемый период из близлежащих районов. Часть войск второго оперативного эшелона планировалось перевозить железнодорожным транспортом».

Второй эшелон приграничных округов, «глубинные дивизии» получили свой приказ на вывод в районы сосредоточения или районы сбора и начали выводиться с 7—11–15 июня. Правда, чаще всего они шли своим ходом и по ночам, что увеличивало время на этот вывод.

«В каждом соединении для борьбы против диверсионно-разведывательных групп выделялся специальный отряд, как правило, в составе роты, имеющей постоянную боевую готовность и усиленной танками и артиллерией. План прикрытия предусматривалось вводить в действие при объявлении мобилизации автоматически, а в других случаях только распоряжением наркома обороны СССР шифрованной телеграммой: «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 г.» (104. ЦГАСА, ф. 40442, oп. 1, д. 1872, л. 44). Ввод его в действие не был рассчитан на внезапные действия врага».

То есть данные майские ПП должны были вводить (хоть открыто, хоть скрытно) заранее! Что и делалось в реальности!

«Принятая система многоступенчатой передачи шифрованной телеграммы таила в себе опасность, что процесс — зашифровка, передача и расшифровка — займет много времени и до войск не будут своевременно доведены важнейшие распоряжения. Не учитывалось также, что противник сможет вывести из строя целые звенья управления. К тому же система оповещения не обеспечивала поддержание связи на две-три ступени вниз. Скрытое управление войсками при их отмобилизовании и развертывании предусматривалось достичь с помощью кодов, кодированных карт и радиосигнальных таблиц. Открытые разговоры по телеграфу и особенно по телефону категорически запрещались.

В целях быстрого и планомерного вступления частей и соединений в боевые действия была разработана система приведения войск в полную боевую готовность (система оперативных готовностей флота). В планах прикрытия имелись «Указания по подъему частей по тревоге», на основании которых командиры частей и соединений разрабатывали план-инструкцию по подъему войск по тревоге. Приказ на подъем частей по боевой тревоге предусматривал передавать письменно или устно установленным сигналом (приложение 19 — «Система боевой готовности в армии и на флоте накануне Великой Отечественной войны»).

Боевая тревога могла быть объявлена в двух вариантах: без вывода материальной части и с выводом. Сроки полной боевой готовности устанавливались: для стрелковых, артиллерийских и кавалерийских частей и соединений: летом — 2 ч, зимой — 3 ч; для танковых (механизированных) частей: летом — 2 ч, зимой — 4 ч. При расположении техники в теплых гаражах сроки зимой сокращались на 1 ч. Готовность дежурных подразделений определялась в 45 мин.»[36]

Как видите, для приведения в полную боевую готовность войск приграничных округов и тем более их приграничных дивизий требовалось не более 2–3 часов! Так что с учетом того, что на вечер 21 июня эти дивизии должны были находиться в «районах сбора» или даже в окопах, поднять войска по тревоге в ночь на 22 июня вполне могли бы успеть. Если бы, конечно, подписанную в 22.20 «Директиву № 1» на самом деле попытались передать в округа как можно быстрее Тимошенко и Жуков. А также время получения распоряжений должны были сократить звонки наркома и начГШ в округа около полуночи. И если бы Кирпоносы-Павловы-Кузнецовы начали поднимать свои войска по тревоге, как это делал Захаров в ОдВО сразу после этих звонков, то до нападения, до 3.30—4.00 приграничные дивизии успели бы, по крайней мере, убраться из «спящих казарм Бреста».

Но никаких приказов «огня не открывать» вообще-то в те первые часы не было, по крайней мере, от Сталина. В «Директиве № 1» четко написано: «войскам… округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников». Ничего о запрете в случае нападения открывать огонь нет и в этих словах, как и далее по тексту. Были ограничения в виде устных команд и «запреты» до особого приказа границу не пересекать, и это прописывалось в «Планах прикрытия и обороны госграницы». Но о том, чтобы не стрелять в тех, кто перешел нашу границу и стреляет в нас на нашей земле, запретов в «Директиве № 1» не было. Не было пункта с четким разъяснением о том, в каких случаях открывать огонь по противнику, нарушившему госграницу, — это верно! Но об этом — см. выше. Однако от командования западных округов все же требуется без всяких двусмысленностей — «войскам… быть в… готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников». И как можно быть в готовности встретить удар немцев, не отвечая при этом огнем на огонь?

Но, кстати, еще в «пресловутом» приказе ГШ «от 18 июня» для приграничных дивизий, которым их выводили в район их рубежей обороны, было указано вполне четко: «Ни на какие провокации со стороны немецких частей не отвечать, пока таковые не нарушат государственную границу. Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 года».

То есть, пока враг не перешел границу — огня не открывать! Но если перешел и ведет огонь — «мочить» от всей души! Так что формально такое разъяснение уже было. Другое дело, что командующие на местах его не довели до командиров, но в этом вины Жукова как раз нет. Другое дело, что это командующие на местах и давали такие запреты. Но не Жуков! Тем более что Жуков лично вечером 21 июня обзванивал округа и предупреждал командующих о возможных провокациях и нападении в эту ночь (подробнее это будет показано в отдельной книге по полным ответам генералов на «вопросы Покровского»).

* * *

«В своих действиях Жуков не связан ничем. Так почему он не выполняет свои обязанности?

Сам Жуков описал эти первые минуты и часы войны. Вот в кабинет Сталина входит Молотов и заявляет, что имел встречу с германским послом, и тот передал официальные документы германского правительства об объявлении войны Советскому Союзу. Жуков описывает реакцию Сталина на это сообщение, но почему-то не описывает свою собственную реакцию. Сам Жуков якобы давно знает, что война началась, вот еще и Молотов принес официальное подтверждение. Реакция Жукова на слова Молотова должна быть однозначной и мгновенной. Каждая секунда промедления означает все новые захваченные противником мосты, склады оружия и боеприпасов. Каждая минута промедления — это новые километры, намотанные на гусеницы танков Гота, Гудериана, Манштейна. Каждый час промедления означает новые сотни сгоревших на аэродромах самолетов, новые сотни тонн без толку пролитой крови. Поэтому, услышав официальное подтверждение Молотова о том, что война объявлена, Жуков должен был хватать трубку телефона и орать во все адреса: ВОЙНА! ВОЙНА! ВОЙНА!

Но мудрый Жуков ходит по кабинету, говорит умные слова, но ничего не сообщает войскам, которые не имеют никаких указаний, кроме категорических требований никаких мероприятий не проводить».

* * *

Директива, которая предписывала округам поднимать войска по боевой тревоге, отправлена была хоть и со скрипом, но все же около 1.00 ночи 22 июня. А перед этим в западные округа (еще около 22.00) звонил оперативный дежурный Генерального штаба в звании минимум полковника и предупреждал окружное командование о том, чтобы те ждали поступление «важнейшей шифровки» из

Москвы! (Маршал М.В. Захаров пишет, что ему и об отправке в ОдВО «Директивы № 1» звонил около 1.15 ночи 22 июня «Ответственный дежурный Генштаба» полковник ГШ Масленников. Указанное сочинение, с. 225).

И звонил этот оперативный дежурный около 22.00 21 июня по команде того, кому оперативный дежурный ГШ подчинен — от начальника Генштаба Г.К. Жукова, который мог поставить такую задачу в это время только из одного места — из кабинета Сталина, где он был вместе с Тимошенко с 20.50 до 22.20. После этого «Директива № 1» была зашифрована, отправлена и поступила в округа, но только около 1 часа ночи. Это очень большая задержка, но даже и в этом случае времени у командования округов вполне хватило бы, чтобы войска поднять, авиацию перегнать на оперативные аэродромы или хотя бы по аэродромам рассредоточить, и выполнить то, что от них требуется. Тем более что после полуночи и нарком, и начГШ звонили в округа и сообщали им о «Директиве № 1» и, как уверяет Жуков, давали команду о приведении войск в полную боевую готовность!

Но «орать во все адреса: ВОЙНА! ВОЙНА!» до того, как на вас напали, — полный идиотизм.

Не уедут вечером 21 июня летчики на выходные с основных аэродромов — смогут перегнать по первому приказу свои самолеты на оперативные (запасные) площадки или «растащить по кустам за хвосты». Не будет авиации на стационарных аэродромах, которые известны врагу, или они будут растащены «за хвосты по кустам» — не будет сгоревших самолетов, как не было их в ОдВО 22 июня. Там только «на кишиневском аэродроме попали под удар семь самолетов СБ, три Р-2 и два У-2, потому что их командир авиационной бригады А.С. Осипенко не успел выполнить указание о перебазировании самолетов на оперативный аэродром»[37]

Будут выведены заранее приграничные дивизии из Бреста — не будет избиения спящих и безоружных бойцов в крепости, а танки Гудериана не рванут по прямой и открытой дороге на Минск. Не отберут в стрелковых дивизиях Бреста патроны за несколько дней до 22 июня (видимо, чтобы оборона крепости стала еще более «героической») — будет чем немцев расстреливать…

Но не забывайте, что Жуков уже вечером 21 июня оповестил командующих округами, что возможны провокации и даже война в эту ночь…

* * *

«Не имея указаний Москвы, командующий Западным фронтом генерал армии Павлов на свой страх и риск, в 5 часов 25 минут отдает приказ: «Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий приказываю поднять войска и действовать по-боевому».

* * *

Ну что ж, смотрим, как на самом деле выглядит приказ Павлова армиям ЗапОВО в ночь на 22 июня, который тот сочинил от «страха».

«БОЕВОЕ РАСПОРЯЖЕНИЕ КОМАНДУЮЩЕГО ВОЙСКАМИ ЗАПАДНОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА ОТ 22 ИЮНЯ 1941 г. КОМАНДУЮЩИМ ВОЙСКАМИ 3-й, 10-й и 4-й АРМИЙ НА ОТРАЖЕНИЕ НАПАДЕНИЯ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ВОЙСК

Особо секретно

Командующим 3-й, 10-й и 4-й армиями

Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий* приказываю:

Поднять войска и действовать по-боевому.

Павлов Фоминых Климовских

На документе отметка: «Отправлен 22 июня 1941 г. в 5 часов 25 минут».

* Слова «военных действий» дописаны карандашом вместо зачеркнутых — «нарушений госграницы»[38].

Вроде все верно «процитировал» Резун, но самое «забавное», что Павлов в 5 часов 25 минут 22 июня отправил командармам 3-й, 10-й и 4-й армий «Боевое распоряжение» — «Поднять войска и действовать по-боевому… Но в Москву, однако, его начштаба об этом «боевом распоряжении» доложил еще за час до этого, еще в 4.20 (какой молодец):

«БОЕВОЕ ДОНЕСЕНИЕ ШТАБА ЗАПАДНОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА НАЧАЛЬНИКУ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ № 001/оп

22 июня 1941 г., 4.20.

Первое: 3-я армия — до 60 самолетов немцев бомбят Гродно. Наша авиация завязала воздушный бой.

Второе: 10-я армия — группа диверсантов перешла границу, из них 2 убито, 2 ранено, 3 захвачено в плен, один бежал.

Третье: 4-я армия — в 4.20 началась бомбежка Бреста. Количество самолетов не выяснено.

Четвертое: По всей границе по данным постов ВНОС — артиллерийская перестрелка.

Пятое: Приказано поднять войска и действовать по-боевому.

Начальник штаба Западного особого военного округа

генерал-майор КЛИМОВСКИХ»[39].

При этом фраза «массовых нарушений госграницы» в приказе Павлова зачеркнута и написано — «Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий приказываю: Поднять войска и действовать по-боевому». То есть Павлов формально вроде как не давал ограничений на ответный огонь.

Но Резун ведь не читает подобные журналы…

Все бы ничего в том приказе Павлова, да вот только при получении такого «приказа», «боевого распоряжения» командующим армиями этого округа оставалось разве что пустить себе пулю в лоб. Особенно командирам корпусов и дивизий в этом округе. При получении подобного приказа командиры должны вроде как вскрыть «красные пакеты» и начинать, согласно приказам в этих «пакетах», «действовать по-боевому» — выполнять «План прикрытия». А вот здесь и произошло то, что привело к разгрому ЗапОВО:

1-е — от Павлова требовалось дать команду, как тому же Кирпоносу в КОВО, — «Приступить к выполнению ЗапОВО-41», но он, видимо, позабыл военный «сленг» и стал («от волнения», видимо) выдавать идиотские команды.

2-е — практически все дивизии и корпуса не имели никакого понятия о том, что им делать и куда выдвигаться. А все потому, что майских уточнений к ПП они не отрабатывали и «вскрывать» им было нечего — новых «красных пакетов» у них не было, а старые не всегда соответствовали новой обстановке.

Повторюсь. При составлении «Плана прикрытия» каждый командир каждой части, любого подразделения, если его часть указана в этом «плане», должен быть ознакомлен с этим «планом» в части, его касающейся. Если в ПП указан район обороны и план действий для конкретной дивизии, то командир дивизии должен иметь тот самый «красный пакет», в котором эти действия и район обороны будут указаны. В «красных пакетах» дается общее указание и разрешение на выполнение ПП «в части, касающейся» этой конкретной дивизии — куда двигаться, в какие сроки и т. п. Но практически во всех корпусах и дивизиях ЗапОВО новые «красные пакеты» просто отсутствовали — в связи с тем, что армейские «красные пакеты», даже если они и были, находились «под сукном» в штабе округа на утверждении у командующего округом Павлова.

Окружной ПП на 22 июня еще не был утвержден в Москве, однако командиры дивизий и корпусов даже на стадии разработки «Планов прикрытия» не были с ними ознакомлены «в части, их касающейся» и не участвовали в их разработке (смотри ответы генералов в ВИЖ, № 3, 5 за 1989 год, «Фронтовики ответили так!»). Хотя генерал Коробков, командующий 4-й армией в Бресте, по словам его начштаба Сандалова, в полночь с 21 на 22 июня срочно стал выдавать неутвержденные «пакеты» в части! И Сандалов писал об этом еще в 1961 году.

«Красных пакетов» по новым «планам обороны» не было в войсках западных округов, и полная вина за это лежит и на командовании западных округов, и на Жукове с Тимошенко. Окружные ПП представили в ГШ на утверждение не в конце мая — начале июня, а только к 10–20 июня. И из-за этого и в частях не было новых утвержденных в этих округах (но не в ГШ) «красных пакетов». И самое важное — Павловы-Кирпоносы и Кузнецовы как раз и не доводили до подчиненных, что им требуется отработать уточнения к старым ПП в мае 1941 года. При этом в сейфах лежали старые «пакеты». Но если для приграничных дивизий задачи, в общем, не изменились, то для дивизий второго эшелона районы сосредоточения менялись. Но комдивы их не знали. Им «в последнюю минуту» могли выдать новые «пакеты» (как в той же 4-й армии, по словам Сандалова), и из них командир узнавал о совершенно новом районе сосредоточения, который он не изучал и не проводил расчеты для движения к нему — не проводил в нем заранее рекогносцировку.

Болдин, заместитель Павлова, показывает, что около 5.00 «из Москвы» был все же приказ вскрывать «красные пакеты» и действовать по «Планам прикрытия». То есть Павлов около 5.00 получил приказ Жукова вскрывать пакеты, но в 5.25 все же дает свой «странный» приказ — «действовать по-боевому». Но при чем уже в этой ситуации Жуков?

* * *

«Что это означает: действовать по-боевому? Наступать? Обороняться? Отходить? Или вот конкретная ситуация: пограничный мост. Приказано действовать по-боевому. Это значит, пограничный мост удерживать? Или взорвать его? Или по нему двинуть на территорию противника разведывательные батальоны танковых дивизий?»

* * *

В данном случае Павлов должен был дать другую команду. Например, поступить так, как поступил в ОдВО генерал М.В. Захаров, начштаба округа — объявить внятно боевую тревогу во всех гарнизонах и частях округа. После чего каждый командир и сам бы знал, что ему вскрывать и куда двигаться. И не после нападения Германии Павлов должен был дать такую команду, а после того, как получил и расшифровал «Директиву № 1» — около 2.00 ночи еще. А точнее, сразу после общения около 1.00 ночи с наркомом обороны Тимошенко. «Директива № 1» от 21.06. 1941 г. — не более чем бумага к исполнению, которую потом пришивают в дело. А от командующих округами требовалось только одно — поднимать свои гарнизоны по боевой тревоге! В крайнем случае, если, как пишет Болдин, был приказ Павлову около 4 часов утра вскрывать «пакеты» и вводить в действие ПП, то тот и обязан был дать соответствующий приказ.

Почему Павлов выдал именно такой «странный» приказ и именно после нападения? Вот за это его и спросили на следствии и суде… Но он отвечал, что «неправильно понимал директивы наркома». Хотя по получении в Минске «Директивы № 1» и после разговора по телефону с Тимошенко около 1 часа ночи 22 июня Павлов на самом деле дал некие указания по приведению в боевую готовность вверенных ему армий (подробнее об этом — в предыдущих книгах).

* * *

«Приказ действовать по-боевому означал, что каждый может действовать, как найдет нужным. И получился полный разнобой. Каждый командир отдавал свои собственные приказы, понятия не имея, что делают соседи: наступают, обороняются, бегут или прячутся в лесах. Такая ситуация именуется страшным термином: потеря управления».

* * *

Это не более чем дурацкие фантазии Резуна, которые тот навязывает читателю. Потеря управления произошла позже — когда связь с армиями Павлов окончательно потерял. То провода враги порезали в ночь на 22 июня, то Павлова не могли найти — он был на одном КП, а его искали на другом уже после 22 июня… Как искали и командующего ПрибОВО Ф. Кузнецова чуть ли не сутки.

О работе той же связи можно поговорить, а можно ограничиться одним фактом — после «разбора полетов» был «репрессирован», «невинно», Гапич Н.И. — генерал-майор, начальник Управления связи РККА. Арестован 8 августа 1941 г., осужден 26 августа на 10 лет ИТЛ. «Реабилитирован» 28.07.1953 года. Умер в 1964 году. По воспоминаниям наркома связи СССР Пересыпкина И.Т. Гапич был освобожден от должности вечером 22 июля, в день суда над Павловым[40]…

* * *

«Это происходило не только в Западном Особом военном округе, но и во всех остальных.

Одни войска по приказам своих командиров или без приказов отходили. Другие встали в глухую оборону. Среди них 99-я стрелковая дивизия, которую генерал-майор А.А. Власов перед войной сделал лучшей дивизией Красной Армии. Власовцы стояли насмерть, защищая свою родину. Кстати, в ходе войны 99-я стрелковая дивизия первой в Красной Армии была награждена боевым орденом. Это случилось 22 июля 1941 года.

Третьи перешли в решительное наступление. Например, боевые корабли Дунайской флотилии высадили мощный десант на румынских берегах и водрузили красные знамена освобождения на всех колокольнях.

Все это вместе называется хаосом. Ничего хорошего из этого выйти не могло. И не вышло».

* * *

Резун не соврет — видимо, спать спокойно не будет (тем более что он ходит по кругу в своем вранье). Во-первых, любитель малолетних китаянок Власов перед войной, с января 41-го командовал уже 4-м мех. корпусом. Но никому в голову не придет называть этот мех. корпус «власовцами» — за такое можно и нужно точно канделябром по голове. А во-вторых, выше уже приводился такой приказ КОВО, в котором приказывали своим частям:

«…С рассвета 22 июня немцы начали наступление. Бой идет на границе.

Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 года.

Командующий войсками… КИРПОНОС…»

В КОВО данный приказ был отдан конкретным частям, а не «вообще» в армии, как это сделал Павлов. И указали именно конкретно — «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 года». И, видимо, надо еще раз напомнить — при получении такого приказа командиры и обязаны действовать согласно своим «планам обороны и прикрытия», которые они отрабатывают постоянно и имеют в своих частях в сейфе начальника штаба. И по получении такого приказа им даже вскрывать свои «красные пакеты» нет необходимости — они и так обязаны «знать свой маневр» — куда и как им идти.

Кстати, перечисленные в этом приказе подразделения входили в состав резерва командующего округом и находились в глубине округа. То есть подобные приказы командующий КОВО дал всем частям своего округа — от резервных, у которых было время на подъем по тревоге и на отправку, до дивизий первого эшелона, стоящих на самой границе.

Вы думаете, что В. Резун этого не знает? Ну-ну…

Резун уверяет, что никто из командиров в западных округах не получал команды вскрывать «красные пакеты»? Это правда — по личной команде начальника Генерального штаба РККА никто. На это есть нарком обороны. И также это делается в округах после получения из Москвы соответствующего приказа, и это не обязательно будет «приказ»: «Вскрыть «красные пакеты»!» Также это делается в случае начала войны, по «боевой тревоге» и при введении в действие «Планов прикрытия». Но по Болдину около 4.00—4.30 утра и был отдельный приказ Москвы и на вскрытие «красных пакетов», и на ввод в действие «Плана прикрытия»:

«Наконец из Москвы поступил приказ немедленно ввести в действие «Красный пакет», содержавший план прикрытия государственной границы…». И в этом приказе, похоже, также продублировали и положение из «Директивы № 1»: «Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить».

На том же сайте «Подвиг народа» выложена «Оперсводка № 01 штаба Северного фронта 22.6.41. 22.00», в которой указано:

«Первое. Войска Северного фронта занимают свои районы плану прикрытия и приступили отмобилизованию по МП-41.

Второе. 14 Армия, части 14 сд приведены боевую готовность и занимают — 325 сп северному берегу КОЛЬСКОГО полуострова, своих районах по плану прикрытия. <…>

122 сд занимает оборонительные сооружения, согласно плана прикрытия в районе КОРЯ, КУОЛАЯРВИ, САМИНЕН, ВУОРИЯРВИ, КАЙРАЛА.<…>

Третье. 7 Армия. 168 и 71 сд, закончив сосредоточение к гос. границе, занимает положение, предусмотренное планом прикрытия. <…>

Четвертое. 23 Армия: части 19 и 50 ск заняли районы обороны, согласно плана прикрытия: 142 сд всеми полками 10.30; 115 сд — 700 сп к 8.40. остальные полки 12.00. <…> 50 ск всеми частями вышел в район обороны по плану прикрытия 41 г., имея все части в боевой готовности.

<…>

НАШФРОНТ СЕВЕРНЫЙ Д. Никитин (подпись синей ручкой)

НАЧАЛЬНИК ОПЕРОТДЕЛА (Тихомиров)

отп. 2 экз.».

(ф. 217, on. 1221, д. 183, лл. 1–5).

Это к тому, что «резуны» частенько заявляют, видимо, вслед за своим «гуру», что «Планы прикрытия» не вводились ни до начала войны, ни тем более 22 июня и вообще после тоже. Мол, вводить до 22 июня вроде как не решились, а после и смысла не было — каждый начал воевать, как ему в голову взбредет.

И при этом с умным видом заявляют, мол, именно пункт «д)» «Директивы № 1» («Никаких других мероприятий без особого разрешения не проводить») прямо запрещает именно вводить ПП в действие!

Но, во-первых. Глянем еще раз в черновик «Директивы № 1», и там будет видно, что на самом деле хотели указать этим пунктом «д) Эвакуац (зачеркнуто) Никаких других мероприятий без особого разрешения не проводить».

То есть сначала хотели написать нечто по началу или подготовке к эвакуации, а потом решили не загружать текст, зачеркнули это слово и указали фразу общего свойства.

Во-вторых, данная фраза, конечно, может относиться и к «Плану прикрытия», но ничего криминального в запрете вводить до нападения Германии ПП в принципе нет. Это уже политика…

Точно так же зачеркивали и другие интересные положения в тексте при написании «приказа наркомата» в кабинете Сталина в 22.00 примерно. Например, в п. «г)» полностью поменяли текст, заменив его новым. А что-то убрали и «для краткости», зная, что до этого и так эти слова-указания в директивах от 11-12-18 июня есть и нечего их повторять (полный текст «черновика Директивы № 1» показан в книге «Кто проспал начало войны» и «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?»). Или убирали «лишнее», потому что следом слали отдельные указания (убрали слова о Румынии). Но «резуны» в этом одинаковы — стоит начать обсуждать конкретные приказы и документы с фактами — плывут.