«Ненавистная позиционная война». 9-я армия вермахта в русских снегах

В начале декабря из штаба 9-й полевой армии генерал-полковника Адольфа Штрауса (Generaloberst Adolf Strauss) в штаб группы армий «Центр» поступало немало отчётов и донесений, касающихся текущего положения дел в соединениях армии, а также предложений по его улучшению.

Командующий войсками 9-й полевой армии вермахта генерал-полковник Адольф Штраус.

Например, 4 декабря вышестоящему командованию был направлен документ о необходимости сокращения линии фронта, содержавший следующие соображения:

«9-я армия в настоящее время вынуждена оборонять фронт протяженностью 255 км силами 12-и поредевших дивизий, в связи с чем все дивизии должны быть задействованы на линии фронта. До сих пор удавалось отразить все атаки противника, из них атаки 28–29 ноября были особенно ожесточенными. При этом русские оставили перед фронтом армии более 6000 погибших, однако оборона в течение 28–29 ноября стоила 15 офицеров, а также 354 унтер-офицеров и солдат собственных потерь. Эти потери вдвойне осложнили и без того непростую ситуацию с боевой численностью нашей пехоты. Армия вышла за рамки всех инструкций, чтобы тыловые службы и штабы выискивали молодых солдат, пригодных для использования в пехоте. Однако это всё равно не имеет решающего значения. Нужно всемерно стремиться к тому, чтобы в течение зимы посменно выводить отдельные дивизии для пополнения и обучения. Это возможно только в том случае, если армия добьется сокращения фронта. На многих участках фронта вследствие недостаточной боевой численности стало неизбежным выдвижение некоторых частей пехоты, которые планировалось использовать в качестве резерва, для уплотнения боевых порядков на передовую линию в тот момент, когда темнеет, и последующее их возвращение назад с рассветом. Об отдыхе, дезинсекции или обучении этих солдат не приходится и думать. Не стоит удивляться, что войска – а вместе с ними зарекомендовавшие себя с лучшей стороны, наиболее энергичные молодые офицеры – показывают всё более очевидные признаки усталости, становясь апатичными. При этом боевой дух войск повсюду выдающийся. Они лучше сегодня, чем завтра с радостью перешли бы в наступление, чтобы избавиться от ненавистной позиционной войны. У армии есть намерение, перенести фронт вперед на 90-километровую укороченную линию Волжское водохранилище – Калинин – Вышний Волочек, ничего не сдавая и делая всё, что окажется возможным для подготовки к осуществлению этого замысла.

Это сокращение фронта сделало бы возможным смену как минимум 2-х дивизий, кроме того, оно означало бы оперативное улучшение на фронте. Сейчас ровная линия, протянувшаяся с запада на восток от озера Волго до Калинина, для русских являет собой стимул, в течение весны ударить с этой линии большими силами на юг, и тем самым надавить на северный фланг войск, направленных на Москву. Такая оперативная возможность была бы исключена, если бы армия смогла побороться за линию, более чётко направленную на северо-восток. Однако предпосылки к этому возникнут в том случае, если 16-я армия подключится к этому наступлению. Ей проведение этого наступления могло бы также обеспечить улучшение линии фронта, аналогичное тому, которое получит 9-я армия. Время перехода в наступление можно выбрать так, чтобы оно пришлось на промежуток до наступления сильных снегопадов и до периода сильных морозов, то есть, самое позднее, на начало января. Кроме того, для этого наступления потребуется следующее:

a) Временное подчинение одной танковой дивизии, обладающей сносной боеспособностью.

b) С переходом 84-го пехотного полка, включенного в состав 102-й пехотной дивизии, в её полное распоряжение, эта дивизия могла бы стать одной из наиболее хорошо укомплектованных и вообще одной из лучших дивизий.

c) Подача поездов с предметами снабжения в объеме, который обеспечит своевременное пополнение запасов.

d) Ускорение переоборудования железнодорожной линии Торопец – Ржев путем подключения строительных сил (минимум одного строительного батальона), чтобы вывести снабжение армии на полную мощность.

e) Содействие южного фланга группы армий «Север», а также его усиление, как минимум в том объеме, который позволит присоединиться к наступлению 9-й армии.

f) Содействие со стороны люфтваффе, хотя бы с целью воспрепятствования вмешательству ВВС противника в наземную борьбу.

С точки зрения армии, сохранение боевых сил армии в течение зимы, достижимое путем сокращения фронта и, тем самым, сбережения войск, является важнейшим вопросом, и, возможно, к 16-й армии это относится в той же мере. Армия чётко понимает, что в данный момент решение вопроса Москвы стоит на первом плане. Проведение операции, запланированной армией, будет невозможно без ослабления войск, занимающихся решением вопроса Москвы. С другой стороны, операция в направлении Москвы не будет завершена так рано, чтобы наступление армии можно было провести еще до начала суровой зимы, сразу после завершения нападения на Москву. Армия не может судить, что важнее – продолжение операции в направлении Москвы без ослабления, что означает ослабление боевых сил 9-й армии, или сохранение боевых сил 9-й армии, и тем самым, ослабление удара на Москву.

Задачу по защите крайнего северного фланга группы армий «Центр» армия будет решать, даже находясь в своем нынешнем невыгодном положении»[37].

Таким образом, командование 9-й армии фактически указывало на необходимость проведения частной наступательной операции, но «не сейчас, а когда-нибудь потом». Учитывая, что в штабе группы армий также ломали голову, где взять резервы для продолжения наступления на Москву, и направляли соответствующие запросы в вышестоящие инстанции, выделение в состав армии, на фронте которой, выражаясь словами генерал-фельдмаршала Ф. фон Бока, «установилось затишье»[38], целой танковой дивизии, даже со «сносной» боеспособностью, выглядело полной утопией.

Командующий войсками группы армий «Центр» генерал-фельдмаршал Федор фон Бок.

Достаточно прозрачные намёки штаба армии на недостаточную поддержку с воздуха, как и на другие проблемы, являлись вполне обоснованными. Дабы подкрепить общие рассуждения конкретными данными, штабные работники подготовили отчет о воздушных налетах советских ВВС в районе Калинина за период с 24 ноября по 2 декабря 1941 года.

В сопроводительном письме составители отчета не без сарказма отметили следующее:

«Это не только цифры потерь, которые требуют скорейшего применения наших истребителей. Настроение войск ухудшается ещё и от того, что они постоянно подвергаются воздушным налётам, ни единого раза не увидев немецких истребителей. Они спрашивают, имея на это полное право, куда подевалось многократно воспетое германское превосходство в воздухе»[39].

Воздействие советской авиации вовсе не ограничивалось психологическим эффектом, о чем наглядно свидетельствовали данные о людских и материальных потерях в указанный период.

26 ноября попадания сразу трёх бомб получил командный пункт 3-го батальона 427-го пп 129-й ид, в результате чего был ранен командир батальона майор Рёзенер (Major Roesener).

Кроме людских потерь, немецкие части лишились массы ценного имущества. Было убито 83 и ранено 60 лошадей, уничтожено 42 транспортных средства и сожжено 10 тонн овса. Серьезные повреждения наносились зданиям, в которых располагались подразделения вермахта и тыловые службы. Например, упомянутый выше овёс сгорел днём 2 декабря в результате прямого попадания бомбы в сарай в деревне Раслово[40]. При этом фиксировались не только многочисленные сбросы бомб (в том числе с пикирования), но и воздействие бортового оружия советских истребителей и бомбардировщиков, а также сброс листовок.

Таблица 3.

Потери частей 9-й полевой армии вермахта от воздушных налётов советских ВВС в районе Калинина 24.11—2.12.1941 г.

Помимо ущерба сухопутным войскам, советская авиация активно мешала противнику вести воздушную разведку. Например, 2 декабря в результате атаки истребителя в районе Калинина был сбит «костыль» Hsl26B-l (заводской номер 4066) из отряда 2. (Н)/12, оба члена экипажа погибли. Возможно, эту победу одержал сержант М.А. Родионов из 562-го ИАП.

В целом, авиация Калининского фронта, насчитывавшая на 1 декабря 83 боеготовых самолета (13 Пе-2, 17 МиГ-3, 35 ЛаГГ-3 и 18 Ил-2) в составе трех истребительных (5-й гвардейский, 10-й, 193-й), одного бомбардировочного (132-й) и одного штурмового (569-й) авиационных полков[41], в лётную погоду использовалась достаточно интенсивно, совершив в ноябре 1268 боевых самолетовылетов. В налётах активно участвовали и части дальне бомбардировочной авиации (ДВА), главной целью которых, правда, были не сухопутные войска, а стратегически важные мосты в Калинине. За период, упомянутый в отчете штаба 9-й армии, лишь 29 ноября не было зафиксировано воздушной активности со стороны советских ВВС.

Таким образом, постоянное воздействие советских стрелковых дивизий и авиации на соединения 9-й полевой армии вермахта дезориентировало её командование. Судя по всему, в штабе армии Штрауса сложилось мнение о том, что «однообразные» локальные атаки русских силами от роты до двух батальонов способны лишь «обескровить» их. Подобные слова нередко встречаются в записях армейского журнала боевых действий, относящихся к началу декабря. Особенно колоритно смотрится сравнение частей Красной Армии с «измотанным боксёром», который после обмена ударами в ближнем бою отошел на дистанцию, удобную для действий своей «дальнобойной руки» – артиллерии[42].

Следует также подчеркнуть, что потери советских войск в боях конца ноября были существенно завышены немцами, что не могло не сказаться на оценке боеспособности соединений Калининского фронта (данные о 6000 убитых явно свидетельствовали о подмене действительного желаемым) и намерений его командования.

Об этом свидетельствует оценка текущего положения, направленная штабом 9-й армии командованию группой армий 4-го декабря, то есть за день до начала советского наступления. Составители документа отмечали, например, следующее:

«На участке XXVII армейского корпуса в районе к востоку от Калинина и перед правым флангом и центром XXIII армейского корпуса проходят перегруппировки войск противника.

В районе к востоку от Калинина, вероятно, намечается уплотнение сил противника на участке 86-й и 162-й дивизий, которое позволяет сделать заключение о предстоящих повторных атаках. Перебежчики также говорят об атаках, к которым якобы будут приобщены 9-я и 10-я Сталинские дивизии. С учётом положения под Москвой представляется невозможным применение противником новых сил под Калинином. С местными же атаками мы должны справиться.

Западнее Калинина зафиксированы перемещения противника перед позициями 161-й дивизии. Так как враг на всех остальных участках удерживает свои позиции, скорее всего, речь идёт о локальных перемещениях с целью улучшения своих позиций.

На участке XXIII армейского корпуса противник сменил 178-ю стрелковую дивизию и 1-ю моторизованную бригаду. Обусловлены ли эти замены кровопролитными атаками последних дней, или противник просто хочет провести замену своих сил, ещё неясно»[43].

По всей видимости, немцы ожидали от своего противника не наступления с далеко идущими целями, а очередной серии рутинных локальных ударов с предсказуемыми последствиями для обеих сторон. Даже мифические «9-я и 10-я Сталинские дивизии» не заставили штабных аналитиков нервничать. Интересно, что, вскрыв активные перемещения войск и транспорта по рокадам за линией фронта, разведка 9-й армии так и не составила для себя (и для командования) цельной картины происходящего, удовлетворившись рассуждениями о «кровавых потерях» советских войск.

Впрочем, даже при наличии ошибок в оценке планов противника 9-я армия оставалась грозной силой. На начало декабря в её состав входили три армейских корпуса.

Командир VI армейского корпуса генерал инженерных войск Отто-Вильгельм Фёрстер.

XXVII армейский корпус под командованием генерала пехоты Альфреда Вэгера (General der Infanterie Alfred Wager) включал в себя 86-ю, 129-ю, 161-ю и 162-ю пехотные дивизии. Именно им предстояло принять на себя главный удар советского контрнаступления.

162-я пд генерал-лейтенанта Германа Франке (Generalleutnant Hermann Franke) двумя полками оборонялась на фронте от линии Старково – пересечение участка шоссе Калинин – Неготино и Октябрьской железной дороги – южный берег Волги 1 км восточнее места напротив впадения в неё Тверцы, до линии Маслово – Чудо во – Старый Погост – Федосово – Кузьминское – Ошурково – южный берег Волги напротив впадения в неё реки Орша. Восточным соседом дивизии была 86-я пд. Непосредственно город Калинин обороняли части 161-й (запад) и 129-й пд (восток), разграничительная линия между позициями которых проходила по реке Тьмака в южной части города и вдоль дороги на Сакулино – в северной.

VI армейским корпусом командовал генерал инженерных войск Отто-Вильгельм Фёрстер (General der Pioniere Otto-Wilhelm Forster). В его состав входили 6-я, 26-я и 110-я пехотные дивизии. Они обороняли район западнее Калинина, где наступательных действий войск Калининского фронта не предполагалось. Таким образом, дивизии корпуса становились источником резервов для командования 9-й полевой армии.

Ещё одним потенциальным «донором» являлись соединения XXIII армейского корпуса генерал-майора Людвига Мюллера (Generalmajor Ludwig Muller), включавшего в себя 102-ю, 251-ю, 206-ю, 253-ю и 256-ю пехотные дивизии. Они занимали позиции западнее VIАК. Противником корпуса Мюллера на его участке фронта была советская 22-я армия, не получившая активных задач.

Все дивизии 9-й армии являлись соединениями 1939–1940 годов формирования, с довоенной подготовкой и сильной артиллерией. Командиры и личный состав пехотных дивизий имели за плечами значительный боевой опыт.

Командир XXIII армейского корпуса генерал-майор Людвиг Мюллер.

Оснащенность соединений основными видами вооружения была достаточно высокой. Например, на середину ноября (перед началом наступления в рамках операции «Волжское водохранилище») 86-я пд имела 99—100 % от штатного количества пулеметов и минометов, делившихся в документах на «лёгкие» и «тяжелые», 95 % 37-мм и 100 % 50-мм противотанковых пушек, 100 % легких и тяжелых пехотных орудий, 100 % легких и тяжелых полевых гаубиц[44].

Схожие проценты имели и другие дивизии. Учитывая, что потери XXVII АК в ходе броска к Волжскому водохранилищу и отражения советских локальных ударов конца ноября были относительно небольшими (так, 129-я ид за 15–16 ноября потеряла 15 человек убитыми, 61 ранеными и 1 пропавшим без вести[45]), а ощутимых потерь артиллерии в успешных наступлениях, как правило, не случалось, можно предположить, что существенного снижения уровня технической оснащенности к началу декабря не произошло.

Помимо дивизионной артиллерии, командование армии имело возможность передавать в корпусное подчинение части усиления – дивизионы тяжелых 10-см пушек, тяжелых полевых гаубиц, 21-см мортир или реактивных минометов.

Кроме пехотных дивизий, в состав 9-й армии уже в ходе советского наступления была включена кавалерийская бригада СС, которую можно было использовать в качестве относительно мобильного резерва для усиления обороны на второстепенных участках. Первоначально части бригады занимались, в основном, охраной тыла группы армий «Центр», «прославившись» при этом карательными акциями, в ходе которых проводились массовые расстрелы местного населения и сожжение населенных пунктов.

Командир 129-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Штефан Риттау.

В тактическом плане оборона немецких частей на калининском направлении была выстроена грамотно, и являлась достаточно прочной. Впоследствии составители отчета о боевых действиях штаба 31-й армии Калининского фронта следующим образом охарактеризовали оборонительные мероприятия противника:

«Обороняясь на широком фронте, противник создал ряд опорных пунктов с круговым обстрелом. В систему обороны также были включены все населенные пункты, которые были приспособлены для обороны. Опорные пункты взаимно фланкировались и прикрывались пулеметным, минометным и артиллерийским огнем. Промежутки между опорными пунктами были минированы, местами установлена проволока в 2–3 ряда. Лесные участки имели просеки и завалы, которые прикрывались пулеметным и минометным огнем.

Все вероятные подступы к переднему краю, а также отдельные рубежи и районы в глубине, были пристреляны всеми видами огня. Противотанковая артиллерия прикрывала танкоопасные направления, и была готова для стрельбы по живой силе.

Глубина тактической обороны была 3–5 км, и опиралась, главным образом, на населенные пункты, подготовленные к круговой обороне. В этих опорных пунктах, как правило, располагались резервы.

Оперативная глубина обороны характерна рядом заранее подготовленных рубежей, удаленных на 7—10 км один от другого.

Резервы, небольшими группами (рота, батальон), как правило, с автотранспортном, располагались в районе узлов основных дорог, что обеспечивало подброску их в короткие сроки к угрожаемым направлениям»[46].

Передний край обороны проходил по южному берегу Волги, представляя собой цепь окопов и дзотов. Сам берег в ряде мест был круто срезан, а затем полит водой, что существенно осложняло штурмующим частям подъем. В черте города Калинина активно использовались здания и подвалы под ними, превращенные в опорные пункты с круговым обстрелом и блиндажи. Приказ командира 129-й ид генерал-лейтенанта Штефана Риттау (Generalleutnant Stephen Rittau) № 76 от 1 декабря требовал размещения в каждом блиндаже печи для отопления[47]. Для усиления оборонительных сооружений часто применялись мешки с песком. Например, в полосе 129-й пехотной дивизии их использовали 5000 штук[48].

Калинин был занят преимущественно боевыми частями, нахождение в нём тыловых структур и транспорта строго ограничивалось.

Эмблема 189-го дивизиона штурмовых орудий

До 4-го декабря командование 9-й полевой армии теоретически могло рассчитывать на использование подвижного резерва в виде 900-й моторизованной учебной бригады (по своим возможностям она, правда, скорее соответствовала усиленному батальону). Однако за день до начала контрнаступления советских войск бригада была переподчинена 3-й танковой группе на клинском направлении. Впрочем, веским аргументом в руках пехотных командиров являлись самоходки StuG III 189-го дивизиона штурмовых орудий, нередко использовавшиеся, по сути, в роли танков непосредственной поддержки пехоты. По штату дивизион имел на вооружении 22 самоходных орудия (по семь в каждой из трёх батарей плюс одна у командира дивизиона), а также бронетранспортеры для подвоза боеприпасов из расчета по три БТР на батарею. Кроме того, в резерве армии находилась также одна батарея 184-го дивизиона штурмовых орудий. При условии грамотной организации взаимодействия с пехотой самоходная артиллерия становилась грозной силой на поле боя. Именно «штуги» активно выдавались за танки советскими стрелками, артиллеристами и войсковой разведкой в многочисленных отчётах и донесениях.

Использование саней в качестве транспортных средств к декабрю 1941 года стало привычным для частей вермахта на советско-германском фронте.

Штаб 9-й армии стремился подготовить свои части и соединения к боевым действиям в условиях русской зимы. Захваченные советские наставления по ведению боевых действий в зимний период были переведены на немецкий язык и переданы в войска. Армия получила также 7400 пар лыж, 7200 пар шин с зимним рисунком протектора и 5400 саней[49]. На уровне соединений местные начальники также стремились по возможности «соответствовать сезону». Например, в Калинине в качестве маскировочных материалов использовались обнаруженные на складах запасы белой ткани, из которой для солдат 129-й пехотной дивизии изготавливались импровизированные маскхалаты.

Немецкое военное кладбище на площади Революции у здания калининского облисполкома (Путевого дворца).

Таким образом, на калининском направлении советским войскам противостоял сильный враг, вовсе не собиравшийся вечно отсиживаться в обороне. Этот враг не только чётко осознавал необходимость удержания левого фланга группы армий «Центр», но и прекрасно понимал значение Калинина как транспортного центра, главного узла связности в районе боевых действий. Начавшееся в октябре сражение за город и его окрестности вступало в свою новую, решающую фазу…