Рота особого назначения (РОН)

Золотыми буквами в историю Специальной разведки Военно-морского флота СССР / России необходимо вписать действия Роты особого назначения (РОН). Рота была создана в начале войны при Разведывательном отделе штаба Краснознаменного Балтийского флота (РОШКБФ) из отличных специалистов-водолазов Экспедиции подводных работ особого назначения и группы моряков из Первой особой бригады морской пехоты, которые с апреля 1941 года в городе Ораниенбауме Ленинградской области под руководством врачей-физиологов Военно-морской медицинской академии изучали курс легководолазной подготовки и метод выхода под водой из подводной лодки через трубу торпедного аппарата с переходом по путеводной нити (проводу) на берег с оружием на расстоянии 500–600 метров и возвращение на подлодку.

С началом войны Германии и ее покорных сателлитов против СССР резко осложнилась обстановка на Балтийском театре военных действий, особенно когда начало смыкаться кольцо блокады вокруг Ленинграда. Большая плотность войск противника и многочисленные сложные инженерные сооружения значительно затруднили проникновение разведывательно-диверсионных групп в тыл противника. В сложившихся крайне сложных условиях наиболее эффективным способом проникновения разведчиков и диверсантов оставался лишь морской путь, а как наиболее скрытный – подводный, с использованием легководолазного снаряжения и средств доставки – подводными лодками или небольшими надводными кораблями и катерами. В этой ситуации в разведотделе штаба Краснознаменного Балтийского флота вспомнили об экспериментах по организации подразделений легководолазов-разведчиков.

В конце июля 1941 года, в связи с эвакуацией водолазной школы из города Выборга в Ленинград, к представителю Ставки Верховного командования, начальнику Главного морского штаба адмиралу Ивану Степановичу Исакову, находящемуся в это время в Ленинграде, прибыл начальник Управления ЭПРОН контр-адмирал Фотий Иванович Крылов. В докладе он сообщил, что ценных людей, обученных профессионально работать под водой, при расформировании водолазных частей неразумно направлять в обычные пехотные части, и что было бы правильным оставить их на флоте, создав специальный отряд подводных разведдиверсантов. Контр-адмирал Крылов отметил, что «имеет около ста водолазов-разведчиков, и командира долго искать не нужно. Только что окончил военное училище имени Фрунзе мой подопечный, серьезный моряк, отличный, с большим опытом, водолаз – лейтенант Прохватилов. Очень нужное подразделение получится».

Адмирал Исаков поддержал дельное предложение. В этой, можно сказать, исторической беседе и был решен вопрос о создании первого в истории российского флота специального подразделения водолазов-разведчиков. Проведя подготовительную работу, контр-адмирал Крылов подписал приказ по ЭПРОН № 09 от 30 июля 1941 года о сформировании Роты особого назначения.

Фотий Крылов был очень рад, что командование поддержало его инициативу. При первой же встрече с представителями РОШКБФ он обозначил им перспективы использования подводных разведчиков и диверсантов:

– Тяжелые водолазы вам ни к чему. Снаряжение слишком громоздкое: нужен специальный бот, компрессор, дежурная служба с телефоном. Но учтите: каждый тяжелый водолаз в любой момент может стать легким. Вы сразу получаете чуть ли не сотню обученных бойцов, которых после небольшой тренировки можно тайно забрасывать на территорию противника. Они пройдут под водой, добудут нужные сведения и по дну морскому вернутся. Легкие водолазы смогут даже топить в гаванях корабли.

Затем, 11 августа 1941 года, последовал приказ народного комиссара ВМФ СССР № 72/походный о формировании роты особого назначения. В приказе начальнику Разведотдела КБФ было указано:

«1. Сформировать при РОШКБФ роту особого назначения в составе 146 штатных единиц. Роту укомплектовать командирами и краснофлотцами водолазами, прошедшими специальную подготовку в Военно-морской медицинской академии и Управлении ЭПРОНа по прилагаемому списку.

2. Окончание подготовки производить в помещениях Военно-морской медицинской академии и ЭПРОНа. Командиром роты назначаю лейтенанта Прохватилова. Политруком роты – политрука тов. Маценко. Для руководства и консультаций по водолазному делу выделить военврача 1-го ранга тов. Савичева.

3. Временный штат ввести в действие с 15 августа 1941 года, формирование роты закончить 25 августа 1941 года».

Подписали приказ заместитель Народного комиссара ВМФ СССР адмирал Исаков и военный комиссар Морской группы при Главнокомандующем Северо-Западного направления инженер-капитан 1-го ранга Белоусов.

Местом дислокации Роты особого назначения было определено здание обычной семилетней школы на острове Декабристов (остров Голодай), недалеко от обелиска декабристам в Ленинграде. Истинное наименование роты не раскрывалось, и во всех документах, в силу секретности, она проходила как рота подводников Экспедиции подводных работ особого назначения. Кстати, за личным составом РОН быстро закрепилось наименование «легководолазы-разведчики» и «подводные пехотинцы», хотя в то время официально их военная специальность называлась «автоматчик-подводник».

РОН подчинялась непосредственно Разведывательному отделу штаба Краснознаменного Балтийского флота. Костяк роты составили специалисты-водолазы ЭПРОНа и легководолазы из Первой особой бригады морской пехоты. Дальнейшее комплектование проводилось из числа добровольцев через Первый Балтийский флотский экипаж Большая текучесть кадров роты в период ее доукомплектования объясняется тем, что большинство предварительно отобранных добровольцев не имели опыта подводных работ и по состоянию здоровья не смогли пройти весьма строгую медицинскую комиссию на годность к водолазной службе. Как говорят сохранившиеся документы, только за период с 31 июля по 25 августа 1941 года было выявлено непригодными к службе легководолаза-разведчика около ста человек.

По замыслу командования Рота особого назначения была организована главным образом для обеспечения деятельности агентурной разведки и подготовки легководолазов-разведчиков для оперативных разведывательных групп разведотдела флота, однако из-за сложившейся обстановки была вынуждена выполнять и несвойственные ей задачи.

Первоначально перед РОН была поставлена задача в течение одного месяца подготовиться к проведению специальных операций с умением форсирования рубежей под водой с глубинами до двадцати метров и протяженностью не менее тысячи метров. За этот же срок личный состав должен был освоить различное стрелковое оружие и гранаты, приемы рукопашного боя, изучить военную топографию и овладеть основами использования подрывных средств. Для физической подготовки моряков были выделены лучшие спортсмены и тренеры Ленинграда. Несмотря на протесты специалистов, сроки обучения подводных разведдиверсантов увеличить не удалось, более того, 7 сентября подготовка роты при ЭПРОН была внезапно прервана.

Столь поспешное сворачивание подготовки разведдиверсантов РОН было вызвано важными причинами. Обстановка была более чем напряженной. 8 сентября 1941 года нацисты овладели Шлиссельбургом (Петрокрепость), отрезав Ленинград с суши. Началась трагическая и героическая оборона блокадного Ленинграда. Наступление нацистов продолжалось, сил для обороны не хватало. И сохранить отряд, как вспоминал Прохватилов, было непросто:

– Один в телефонную трубку требует «Немедля построить бойцов и форсированным ходом отправить на пополнение в стрелковый полк За неисполнение – расстрел». А кто он, этот крикун, – я не вижу. Флотским звоню. А оттуда голос еще грозней: «Не сметь! Сохранить водолазов для флота!» И тоже расстрелом грозится. Потом звонок, из третьего места. Всем мои хлопцы нужны. Вижу, так и так расстрела не избежать, вызываю связиста и по секрету приказываю: оборвать телефонные провода и сделать вид, что не можете найти обрыв. Только такой хитростью и удалось сохранить отряд.

В таких условиях РОН в соответствии с приказом начальника Управления ЭПРОН от 7 сентября 1941 года за № 051 полностью передавалась в распоряжение Разведывательного отдела штаба Краснознаменного Балтийского флота с непосредственным подчинением заместителю начальника отдела по агентурной разведке.

Тем временем на Ленинградском фронте верные союзники гитлеровской Германии – финские войска перешли в наступление, форсировали реку Вуоксу и заняли стратегически важную дорогу южнее города Выборга. В то же время они, захватив остров в заливе перед Выборгом, перекрыли и морской путь. Таким образом, все дороги к отступлению 23-й армии к Ленинграду были отрезаны. Командиру РОН была поставлена задача: в трехдневный срок подготовить личный состав к скрытной высадке на остров и ликвидировать противника.

К этому времени структура Роты особого назначения выглядела следующим образом:

Командир роты: лейтенант Иван Васильевич Прохватилов;

Заместитель командира роты по политической части: политрук (лицо военно-политического состава, руководящее политической работой, сокращение от слов политический руководитель – в подразделениях войсковых частей Красной армии воинское звание с 1935 по 1942 год, соответствовало старшему лейтенанту) Анатолий Федорович Маценко;

Командир первого взвода: главный старшина Федор Тимофеевич Андреев;

Командир второго взвода: главный старшина Федор Петрович Кириллов;

Командир третьего взвода: мичман Николай Карпович Никитин;

Командир четвертого взвода: старшина 1-й статьи Константин Георгиевич Пьянков;

Командир пятого взвода: старшина 1-й статьи Николай Кузьмич Лукин;

Командир шестого взвода (учебного): главный старшина Петр Иванович Радченко.

Инструкторы водолазной подготовки: Иван Трофимович Губенко, Иван Павлович Никитин, Николай Иванович Никифоров, Сергей Семенович Осипов, Леонид Дмитриевич Федоров.

Кроме вышеназванных командиров и инструкторов в РОН входило 103 рядовых военнослужащих.

Для помощи в разработке подводной части специальных операций, руководства и консультаций по легководолазной и медицинской подготовке к РОН был прикомандирован военврач 1-го ранга Илья Ильич Савичев – крестный отец советских боевых пловцов.

Готовясь к первой боевой операции, лейтенант Прохватилов с группой разведчиков своей роты двое суток вел пристальное наблюдение за островом, нанося на карту выявленные позиции и огневые точки противника. Наконец, ночью, одетые в легководолазное снаряжение, старшина 1-й статьи Никитин и краснофлотец Сванишвили с большой катушкой телефонного провода ушли под воду. Через некоторое время они тихо вышли на остров, осмотрелись и сообщили: «…мы на острове в условленном месте, можно начинать». Держась за проложенный по дну провод, на остров перешли еще 50 вооруженных разведчиков. Командир и политрук с остальной частью роты ждали атаки, но на острове стояла гробовая тишина. Прождав еще немного, Прохватилов сел в небольшую шлюпку и быстро направился к острову. Когда он уже подходил к берегу, раздалось мощное «Ура!», однако выстрелов не последовало. Иван Никитин доложил командиру: «Приказ выполнен, но на острове противника нет, в окопах и траншеях обнаружены пулеметы без замков и взорванная пушка».

Вначале Прохватилов думал, что финны заметили, как за островом ведется интенсивное наблюдение и идет подготовка к его захвату, и поэтому они поспешили убраться. Однако, как потом выяснилось, в ряды РОН удалось проникнуть финскому разведчику, который по рации передавал своим о готовящихся действиях, но, в конце концов, был разоблачен. После этого весьма неприятного случая все, что касалось намечаемой операции, знали только командир роты, его заместитель и представитель разведотдела. Непосредственные исполнители с планом предстоящей операции знакомились в последние часы в исходном для движения пункте.

22 сентября 1941 года в Смольный (здание бывшего Смольного института благородных девиц – первого в России женского общеобразовательного учебного заведения, основанного в 1764 году, где в 1917 году располагался штаб большевиков, руководивший государственным переворотом), где располагался штаб Ленинградского фронта, к командующему войсками фронта генералу армии Георгию Константиновичу Жукову был вызван начальник разведотдела Краснознаменного Балтийского флота подполковник Наум Соломонович Фрумкин. Жуков приказал во что бы то ни стало срочно, в эту же ночь, высадить на берег Ладожского озера в районе Шлиссельбурга (ныне Петрокрепость) группу моряков из разведроты для захвата и удержания плацдарма, на который через сутки будет высажен основной подготовленный десант. Причем Жуков приказал начальнику Разведотдела принять личное участие в высадке десанта. Причина такого, мягко говоря, неразумного приказа непонятна. А как вспоминал Иван Васильевич Прохватилов, настоящий великан, ростом в 198 см и весом в 128 кг:

– Наш Наум Соломонович небольшой, щуплый, он прежде только с заграничной агентурой дело имел, для рукопашного боя не приспособлен. Пришлось мне с ним пойти…

Для личного состава РОН это была очередная несвойственная операция, но приказ есть приказ. Задача стояла чрезвычайно трудная, так как оборону на месте высадки занимал отборный егерский полк, и все предыдущие попытки закрепиться на берегу заканчивались неудачно.

Численность моряков-разведчиков первой группы определилась автоматически, так как для них было выделено всего два небольших катера «КМ» общей вместимостью не более тридцати пяти человек 23 сентября в 1 час 45 минут тридцать пять разведчиков (брать старались неженатых) во главе со своим командиром лейтенантом Прохватиловым, подполковником Фрумкиным и политруком Маценко на двух заполненных до отказа катерах, в кромешной тьме при ветре в шесть баллов вышли из Осиновецкой гавани в направлении к месту высадки. Катера с разведчиками вел капитан 1-го ранга Глеб Александрович Визель. Через два часа пятнадцать минут катера уткнулись днищем в песчаную отмель западнее села Липки. Далее, более двух километров, подняв оружие и боеприпасы над головой, разведчики бесшумно шли по грудь в холодной воде. Через два часа они добрались до кустов на берегу. На леденящем ветру отжали одежду и снова натянули на себя – сырую.

На берег группа выбралась незамеченной. Моряки рассредоточились среди валунов и в прибрежном кустарнике. В разведку пошли старшина 1-й статьи Иван Никитин, старший краснофлотец Михаил Петров и краснофлотцы Николай Лукич Лукин и Иван Степанович Кучерук Вернувшись, разведчики доложили, что в ста пятидесяти метрах перед ними расположены траншеи с многочисленными огневыми точками, рядом с которыми прогуливаются немцы. Командир приказал:

– Всем затаиться, а в случае обнаружения все в атаку.

Так прошли сутки, потом другие, но основного десанта все не было. Промокшая рация вышла из строя. Еда на исходе. Похолодало. Находясь в непосредственной близости от противника, разведчики не имели возможности просушиться и обогреться. Многие бойцы простыли. Уткнувшись лицом в мерзлую землю, они безуспешно пытались сдержать сильный кашель, который мог выдать разведчиков. Необходимо было принимать какое-то решение. Собрав младших командиров Прохватилов был краток.

– Думаю, десант наших войск отменен, предлагаю прорываться к своим через Синявинские болота.

Среди разведчиков оказался один водолаз, который работал на канале в Шлиссельбурге. Он там все ходы и выходы знал, так что пошли не «вслепую». На рассвете третьих суток моряки-разведчики, разобрав патроны и гранаты, двинулись к Шлиссельбургскому каналу. Прохватилов с проводником шел впереди, остальные за ними. Решили втихую пройти, без стрельбы, чтобы противника не всполошить. Поэтому Прохватилов взял гранату без запала: в случае чего подобраться к часовому и тюкнуть его по каске – «он и обмирает, добавлять не надо». Но в одном месте немцы все же приметили отряд.

– Halt! Parole! (Стой! Пароль!)

Старшина Василий Герасимович Грицунов сразил первого фашиста, тот и пикнуть не успел. Но другие гитлеровцы открыли огонь. Взлетели осветительные ракеты, застучали пулеметы и автоматы. Путь разведчикам преградила большая группа немцев. Их ефрейтор громко кричал «Рус, сдавайся!»

«Вперед, не останавливаться!» – скомандовал Прохватилов и вступил в схватку. Громадного роста, мощного веса, он оставлял позади себя лишь трупы врагов: горластого ефрейтора уложил тремя выстрелами из самозарядной винтовки, второго фрица – одним ударом приклада по голове. Запал – на место, и противотанковая граната летит в гущу нападавших. Мощный взрыв разбросал клочья тел во все стороны.

Моряки не отставали от своего командира в скоротечном, но жестоком рукопашном бою. Грицунов уже схватился с каким-то рослым фашистом. Мичман Николай Никитин стрелял в упор в другого. Раненый Николай Михайлович Баранов, стреляя из пистолета левой рукой, уложил на месте нескольких гитлеровцев. А потом, с окровавленным лицом, бил незаряженной гранатой немца по каске…

Удалось. Прорвались! Оторвавшись от преследования и унося своих раненых и убитых, разведчики ушли через болото.

Всего во время прорыва ими было уничтожено десять пулеметных гнезд, два миномета и около 80 человек живой силы противника. Группа потеряла трех человек убитыми и десять было ранено. Всех участников операции наградили. Командир РОН был награжден орденом Красного Знамени и представлен к званию «старший лейтенант». Политрук Анатолий Федорович Маценко также был награжден орденом Красного Знамени.

Как выяснилось, когда моряки-разведчики Прохватилова ожидали высадку основного десанта, разыгрался сильный шторм. Высадка началась лишь через два дня и в другом месте – восточнее Шлиссельбурга. В составе десанта находилось 105 курсантов морского пограничного училища, 44 моряка Ладожской военной флотилии, а также 40 оставшихся разведчиков РОН.

Судьба этого десанта трагична. Атаковав противника в лоб, они сразу же попали под фронтальный огонь и бомбовый удар авиации. Большинство десантников погибло. Лишь отдельные малочисленные группы десантников пробились к своим. Порознь вышли к своим и несколько разведчиков РОН. Главный старшина Федор Кириллов с группой прошел берегом. А старшина 1-й статьи Николай Кадурин и санинструктор Галина Галич с несколькими водолазами-разведчиками связали плот из прибитых к берегу бревен, забрали на него раненых и отбуксировали его к своим. Некоторые бойцы попали в плен, и их судьба осталась неизвестной.

Через некоторое время, при очередном докладе начальнику разведотдела Науму Фрумкину, командир РОН спросил:

– А вас, товарищ подполковник, чем наградили? Немного задумавшись, начальник ответил:

– Мне сделали очень большой подарок, подарили жизнь… Вопрос был неуместным. Следует, однако, сказать, что уже в октябре 1941 года Фрумкину было присвоено воинское звание полковника.

Легководолазы-разведчики РОН, по заданию Разведывательного отдела, привлекались к разведке ледовой трассы – маршрута будущей легендарной «Дороги жизни» – единственной военно-стратегической транспортной магистрали, проходившей через Ладожское озеро и связывавшей в зимние периоды, с конца ноября 1941 года по март 1943 года, блокированный Ленинград с «большой землей» – тыловыми районами основных советских войск.

В темное время суток, в сложных гидрометеорологических условиях суровой поздней осени 1941 года, разведчики старшего лейтенанта Прохватилова, одетые в гидрокомбинезоны и связанные между собой прочным сигнально-страховым фалом, шли по тонкому открытому льду озера и обозначали будущую многокилометровую трассу. За головным дозором следовала группа обеспечения с легкими санями, на которых находились доски, палатка, продукты, легководолазное снаряжение и запасная одежда. Поставленная задача была выполнена всего за двое суток А когда «Дорога жизни» начала действовать, группы водолазов-разведчиков РОН еще не раз привлекались для подъема ценных грузов с провалившихся под лед автомашин, а весной-осенью – с затонувших барж и судов.

И все же основной задачей боевых пловцов Роты особого назначения было проведение разведывательно-диверсионных операций. Они проводили разведку подводных и береговых минных полей, боносетевых заграждений, минировали и подрывали пирсы, дамбы, мосты и корабли противника, захватывали небольшие острова, осуществляли налеты на важные объекты противника, проникали для изъятия секретных документов, карт, кодовых таблиц и оборудования на потопленные корабли и подводные лодки, вели разведку наземных объектов в прибрежной зоне и глубоком тылу неприятеля.

С сентября 1942 года Разведывательный отдел штаба КБФ за счет пополнения и расширения штатов становится мощным органом добывания разведывательных сведений для нужд флота. В состав Разведотдела была также возвращена и дешифровально-разведывательная служба, которая с осени 1941 года находилась в структуре Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) Ленинградской области.

Еще в сентябре 1941 года почти на траверзе Петергофа (ныне Петродворец) затонуло небольшое транспортное судно «Барта». Но так, что из воды продолжал торчать нос. На второй год в носу этого парохода водолазы-разведчики устроили наблюдательный пост. По ночам они пробирались под водой в носовую часть и сутки наблюдали в просверленные дыры. Немцам было совершенно невдомек, что за ними следят из воды. Как-то в ноябре 1942 года разведчики заметили, что они стали активно, в три смены, работать на пристани. Доложили начальству.

В ответ командир РОН получил от заместителя начальника Разведотдела по агентурной разведке приказ разведать, в чем дело. А заодно выяснить, на месте ли главная статуя знаменитых фонтанов «Самсон, раздирающий пасть льва», которая находилась рядом с Большим дворцом в Петергофе, расположенном на берегу Финского залива в сорока километрах западнее Ленинграда. А то ходили слухи, что немцы распилили «Самсона» и отправили в Германию.

Для выполнения этого задания глубокой ночью в занятый немецкими войсками Петергоф с залива из-под воды были высажены две пары водолазов-разведчиков. Где вплавь, а где и ползком по дну обмелевшего Морского канала Петергофа они смогли дойти до Большого каскада. Пробираться было трудно: дно канала оказалось перегорожено старыми кроватями и другим железным хламом. Иногда немцы пускали автоматные очереди в воду – приходилось пережидать на дне.

«Самсона», так же как и других знаменитых скульптур, на месте не оказалось. Попутно разведчики выяснили, что в Военной гавани Нижнего парка немцы строят новую большую деревянную пристань и устанавливают зенитные орудия, а в глубине парка обнаружили большой склад морских мин. Противник планировал основательно заминировать фарватер между Ленинградом и Кронштадтом (остров Котлин) и тем самым отрезать остров-крепость, а заодно и Приморский плацдарм от основных сил.

Рота особого назначения получила новый приказ: «По готовности пристань взорвать!» С неофициальным добавлением: «А как это сделать, сами голову ломайте. Пусть Прохватилов покажет, что его водолазы умеют».

Офицерам и матросам – разведдиверсантам роты очень захотелось взорвать пристань вместе с ее строителями и охраной, ведь подобных заданий им еще не приходилось выполнять. Но чем? Задача осложнялась отсутствием специальных подводных взрывных устройств. А много обычной взрывчатки 2–3 водолаза взять с собой не смогут. Прохватилову подсказал один знакомый минер:

– Достань мину, которую против кораблей ставят, и отбуксируй под водой к пристани. Она так шарахнет, что и камней не останется.

Для выполнения задания диверсанты решили применить две большие морские якорные мины «образца 1908/39 гг.», имеющие по 115 кг тротила. Умельцы роты сняли с мин якоря и другое ненужное оборудование, а затем довели их плавучесть до нулевой. Новые, специальные, впервые полученные взрыватели были тщательно изучены и подготовлены к работе. После этого группа водолазов-разведчиков приступила к тренировкам по буксировке мин под водой, а также к погрузке и разгрузке их со шлюпки. Старшим группы подводных диверсантов был назначен главный старшина Александр Николаевич Корольков. Интенсивные тренировки изматывали. Особенно тяжело было тянуть мины, которые благодаря размерам и шаровидной форме создавали большое сопротивление воды. По инициативе водолазов операцию назвали «Бурлаки». В честь бурлаков – наемных рабочих, передвигавших в XVI–XIX веках речные суда вручную с помощью бечевы и весел, что требовало большой физической выносливости.

Наконец командир РОН отдал приказ к действию. Два бронекатера под командованием Вадима Чудова, взяв на буксир малый быстроходный катер и шлюпку, на которой находились старший группы, три легководолаза, четыре гребца и подготовленные мины, ночью вышли из Ленинграда и взяли курс на Петергофскую пристань. За два с половиной километра от берега бронекатера застопорили ход. Далее малый катер, в котором находился Прохватилов, руководивший всей операцией, отбуксировал шлюпку еще на один километр, после чего гребцы повели ее к берегу. При появлении очертаний пристани шлюпка остановилась. До нее оставалось менее двух кабельтовых. Дальше грести было опасно. Раз они видели пристань и людей, то и немцы могли их приметить.

Разведчики замерили глубину: ушло восемь метров линя. Чтобы легче было возвращаться назад и не плутать, Корольков на носу шлюпки закрепил катушку с телефонным проводом. Потом осторожно притопил мины, взял сумку со взрывателями и спустился с водолазами – краснофлотцами Михаилом Звенцовым и Александром Спиридоновым – на дно. Двинулись к цели. А там тьма – хоть глаз выколи! Водолазы привязались друг к дружке, чтоб не потеряться в пути, и начали разматывать телефонный провод.

Главный старшина Корольков шел впереди. В левой руке он держал петлю кабеля, а в правой – компас. Спиридонов со Звенцовым шагали за ним и тащили на буксире мины. Те плыли чуть выше их и будто бы не сопротивлялись. Но это только казалось. От пота бойцы стали мокрыми. На тренировках такое расстояние они проходили за 15–18 минут, а тут и 25 не хватило. Корольков забеспокоился: «Правильно ли идем? Железа в минах много. Может, компас врет?» Дал сигнал остановиться. Сунул направляющий провод переднему водолазу, а сам, пустив в кислородный мешок воздуху, потихоньку всплыл.

Пристань увидел рядом. Она высилась метрах в восьми. Ни часового, ни саперов не было. Они сменялись, заступать должны были ночники. Боевой пловец выпустил из мешка воздух и спустился на дно к своим.

Втроем они затащили мины под пристань и привязали к сваям. Корольков осторожно вытащил чеку из взрывателя и прилепил его к правой мине, потом то же самое проделал с другой. Взрыв должен был прогреметь в 9 часов утра.

Тут вспыхнул прожектор. Под водой стало светлей. По настилу застучали кувалды. Мешкать нельзя. Водолазы-разведчики осторожно слезли с наваленных на дно канала камней и, держась за провод, ушли на глубину.

Гребцы сразу почувствовали, что водолазы возвращаются, и стали наматывать провод на катушку. Минут через пятнадцать разведчики оказались около шлюпки. Казалось, легче было возвращаться, а все равно запыхались. Видно, кислород в баллонах кончался, да и волнение силы отняло. Самостоятельно вскарабкаться на борт шлюпки не могли. Ничего, гребцы помогли. Хотя на это ушло немало времени.

Гребцы взялись за весла. Стояла непроглядная ночь, ветер с южного берега усиливался, поднялась волна. Не найдя катер обеспечения, разведчики соорудили из плащ-палаток и весел паруса и, используя сильный попутный ветер, направились в полосу своих войск Однако накатной волной шлюпку перевернуло и людей раскидало. Хорошо, что их заметили с бронекатера. Но подобрали только гребцов и Королькова. «Где остальные?» – «пытал» его Прохватилов. А тот только руками разводил. До утра так и не нашли остальных водолазов.

Как посветлело, немцы начали их обстреливать. Пришлось уходить. Но водолазы все-таки нашлись. У них в кислородных мешках воздух остался, на поверхности держал. Хорошо, ветер в сторону своих дул, и водолазы к дому дрейфовали. Одного нашли утром на песке на противоположном берегу. Так устал, что уснул прямо у прибойной полосы. А другого бойцы береговой батареи подобрали и в роту по телефону позвонили.

В середине дня на базу морских разведдиверсантов поступило донесение с поста Службы наблюдения и связи (СНиС): «В девять часов 12 минут в районе Петергофской пристани наблюдались почти одновременно два мощных взрыва. В высоко взметнувшихся столбах дыма и огня было ясно видно, как летели вверх люди и обломки конструкций пристани…» В конце была сделана лаконичная приписка: «Обратно – не падали».

Первая в истории ВМФ СССР диверсия, совершенная из-под воды, прошла успешно. Пристань разнесло в щепки, а водолазы-разведчики никого не потеряли.

После этой диверсии немцы больше не восстанавливали эту пристань, однако от мысли разместить где-нибудь в этом районе катера, которые должны были блокировать фарватеры между Ленинградом и Кронштадтом, не отказались.

В 1943 году немцы доставили по железной дороге и тайно рассредоточили в районе Петергофа новейшие быстроходные катера с рульмотором, которые к тому же могли подходить к любому берегу по мелководью. Как впоследствии было установлено, это были итальянские катера MAS 526, 527, 528 и 529. В 1942 году они были доставлены из Италии на Ладогу, где пробыли все лето, а затем через Финляндию были переправлены в Таллин, а уже оттуда доставлены в Стрельну. Поскольку Италия уже вышла из войны, катера отошли к немцам и воевали уже под германским флагом. Катера было решено использовать для проведения диверсионных операций против блокадного Ленинграда. Такой катер, начиненный двумя торпедами, шестью глубинными бомбами, 20 мм автоматическим орудием, был способен преодолеть расстояние от Стрельны до центра Ленинграда за пять минут.

Катера стали неожиданно появляться в советской зоне Финского залива и нападать на корабли и суда, ходившие между островом Котлин (в то время на острове была главная военно-морская база КБФ Кронштадт) и Ленинградом. Вылетит такой штурмбот (как их назвали роновцы) с автоматчиками из темноты, с треском пронесется мимо какого-нибудь сторожевика – и верхней команды как не бывало. Всех покалечит, а вторым заходом сам катер подожжет. Да еще в довесок мин сбросит в фарватер.

На их поиски направили авиацию. Самолеты-разведчики весь берег осмотрели, фотоснимки сделали. Но нет катеров, словно сквозь землю (или воду) проваливались. Никто не мог сказать, где они скрываются.

Перед Ротой особого назначения была поставлена очередная задача – найти и уничтожить катера противника. Для поиска замаскированной где-то в береговой полосе базы катеров Прохватилов подключил две группы водолазов-разведчиков, во главе с офицером каждая. Разведка проводилась около месяца по всему южному побережью залива от поселка Стрельна до Петергофа. Шесть разведгрупп засылали, двоих бойцов потеряли, но базу обнаружили. Она располагалась в заболоченном районе справа от дамбы Стрельненского канала. Была определена система охраны и связи, а также место расположения небольшого гарнизона.

У РОН появилась неожиданная помощь. Выяснилось, что мичман Никитин – бывший осводовец (член Общества спасания на водах, ОСВОД, общественной организации в СССР, предшественником которой было созданное в России в июле 1871 года «Общество подания помощи при кораблекрушениях»). До войны он не раз дежурил на вышке Стрельны и наблюдал за купающимися. Бухту и побережье знал так, что ночью мог пройти куда надо. С напарником он дважды, ночами с 22 на 23 и с 25 на 26 сентября, пробирался в Стрельну. Разведчики через все препятствия на животах проползли. Правда, ободрались сильно, но штурмботы нашли. Три легких суденышка были вытащены под деревья на берег и прикрыты маскировочными сетями, а четвертый катер находился рядом на плаву. Взрывчатки у Никитина с собой не было, он не тронул штурмботы, но сделал важное открытие: мыс почти не охранялся. Немцы считали эту заболоченную часть берега непроходимой. Там зимой были поставлены клетки с колючей проволокой. Весной топь их засосала, выглядывали лишь колышки, а колючая проволока ушла в тину. За мысом только наблюдали из дома, стоявшего у входа в канал. На доме, от которого отходило большое количество телефонных проводов, была вышка с наблюдательным постом.

Во время последней разведки боевые пловцы были обнаружены и обстреляны. Пришлось спешно возвращаться. Разведчики плыли на индивидуальных резиновых шлюпках. А из канала вышел немецкий катер и сделал несколько галсов по акватории. Но бойцы успели стравить воздух из шлюпок и незамеченными с катера уйти под воду.

Операцию по уничтожению катеров на месте их базирования и захвату пленного готовили тщательно. На острове Декабристов был оборудован полигон, где участники операции отрабатывали способы преодоления болотистых участков с проволочными заграждениями. Выяснилось, например, что в топких местах при наличии проволочных заграждений идти и ползти обычными способами нельзя. Нужно двигаться, перекатываясь.

Командир роты Прохватилов, к тому времени уже капитан-лейтенант, сформировал разведывательно-диверсионный отряд, состоявший из нескольких групп:

группа уничтожения наблюдательного пункта: должна перерезать провода связи, захватить «языка» и задержать противника (6 бойцов, старший лейтенант ФА Пермитин);

группа уничтожения катеров (6 бойцов, мичман Н. К. Никитин);

группа прикрытия отхода всех групп (3 бойца, краснофлотец Владимир Борисов).

Для доставки к берегу каждая группа имела катер обеспечения, деревянную шлюпку и индивидуальные плавсредства. Кроме того, каждой шлюпке придавались по два гребца, которые должны были не только транспортировать исполнителей налета, но и быть готовы, в случае непредвиденных обстоятельств, быстро подобрать разведдиверсантов.

В первую ночь, 2 октября, операция сорвалась: шлюпки дошли до Стрельны, а там в темноте не смогли найти прохода и вернулись к катеру. Тогда Прохватилов решил, что первым делом надо высадить на мыс сигнальщика. Как бы хорошо компас ни работал, ночью узкого прохода не найдешь: то ветер снесет в сторону, то течение подведет, то волна.

Операцию перенесли. А днем 4 октября, накануне операции, для точного выхода групп к цели – подачи светового ориентира, на берег противника, в определенную точку, о которой знал только Прохватилов и его заместитель, в подводном варианте был направлен опытный и рассудительный водолаз-разведчик Всеволод Иванович Ананьев, бывший студент. Об операции он ничего не знал. В целях секретности (на случай, если он попадет в руки противника) ему сказали, что ночью будут проходить корабли из Кронштадта в Ленинград и он должен будет в определенное время подавать в сторону залива условные световые сигналы. И даже такое мероприятие превратилось в целую операцию.

День высадки Ананьева выдался самым подходящим: шел дождь. Тучи так опустились над заливом, что днем стало темно. Разведчики на моторке понеслись к Стрельне. До берега осталось каких-нибудь три кабельтовых. Ананьев сориентировал компас, включился в аппарат и был готов в любой момент уйти под воду.

Вдруг тучи развеяло и выглянуло солнце. Моторка – как на ладони. А немцы стали занимать огневые точки. Прохватилов приказал Ананьеву: «Ложись по правому борту и, как ближе подойдем, скатывайся в воду». А сам поднялся во весь рост и руками так машет, будто просит разрешения ближе подойти и что-то сказать. Немцы, видно, решили, что моряки пришли в плен сдаваться, и не стреляли.

Скоро моторка приблизилась к мысу. Прохватилов негромко сказал Ананьеву: «На повороте скатывайся». А мотористу: «Стоп! Полный назад! Право руля! Полный вперед!»

Разведчики знали, где у немцев замаскированы пулеметы. Видели, что их на командира направили. В любой момент могли ударить и насквозь прошить. Как вспоминал Прохватилов, от страха, наверное, пятки вспотели, но он стоял, не сгибаясь, во весь двухметровый рост. Борта катера скрывали его только до колен. Мишень была превосходной.

В ходе маневра за кормой образовался бурун пены и газа. Ананьеву удалось незаметно скатиться в волны, не без участия Прохватилова, который помог на всякий случай водолазу своей ногой. «Малый ход!» И Прохватилов еще выразительней руками засигналил «Не могу прохода найти, разрешите под прицел другого пулемета перейти». Немцы были любезны. Махали, показывали, как ближе к берегу подойти. А Прохватилов тоже машет: мелко, мол, разрешите дальше пройти. Так моторка от пулемета к пулемету чуть ли не до Петергофа дошла. «Ну, – думал Прохватилов, – сейчас терпение у немцев лопнет и мне капут. Надо как-то выкручиваться». Моторист ни жив, ни мертв, едва румпелем ворочает. И тут ему команда: «Право руля! Самый полный!»

Как только мотор взревел, немцы затарахтели из пулеметов. Прохватилов чуть за борт не вылетел от резкого рывка, но в последний момент схватился рукой за леерное ограждение. С трудом взобравшись на катер, закричал: «Зигзагом, зигзагом!» А старшина ничего не слышал, да ему эта команда и не была нужна: он собрался и с размаху бросал катер туда, где хоть маленький кусочек воды был без фонтанчиков и всплесков. Удалось удрать, а тут опять небо тучами заволокло, и потемнело. Хотя моторку пули прошили во многих местах, никого не зацепило.

В ночь с 4 на 5 октября катера, имея на буксирах шлюпки с разведдиверсантами, пошли к берегу противника. Для уменьшения шума шли малым ходом. Показался сигнал Ананьева. Шлюпка Федора Андреевича Пермитина пошла на него. Но высадились разведчики, как инструктировал командир, в 200–300 метрах правей сигнала. И тут их заметил немецкий патруль, открыв автоматный огонь. Патруль уничтожили, но потеряли в темноте убитым или тяжелораненым лейтенанта Пермитина. Разведчики были вынуждены отойти к шлюпке под перекрестным огнем ДЗОТов. Оказалось, разведдиверсанты приняли за сигнал свет в окне отдельно стоящего дома в глубине побережья и значительно отклонились на запад. Увы, но группа не выполнила задания. Живым из нее вернулся только главный старшина АА Данилов. С другой стороны, стрельба где-то вдалеке не всполошила нацистов, охранявших катера.

Мичман Никитин, не дождавшись группы захвата, выслал две группы по два разведчика на запад и на восток на поиски. Но они вернулись ни с чем. Тогда мичман Никитин принял решение начать операцию собственными силами, включая гребцов. Разделились на две группы. Одной Никитин поставил командовать лейтенанта Ивана Арсирия. Эта группа должна была захватить пленного и уничтожить наблюдательный пункт.

Начали грести, но сигнала не видно. «Не попал ли Ананьев в руки немцам?» – забеспокоился лейтенант. Но тут мичман Никитин приметил: блеснуло раз, другой… и замигало. «Ага, нам сигналят! А ну, хлопцы, нажми на весла! Ходче давай!» К счастью, на сей раз водолазы-разведчики заметили действительно сигнал Ананьева. По огоньку разведчики быстро нашли проход, но к сигнальщику не приблизились, посчитав, что там могла быть засада. Решили высадиться с другой стороны мыса.

Как только шлюпки подтянули к берегу и бойцы залегли на откосе, лейтенант послал разведчика к Ананьеву: «Пусть кончает сигналить и к нам присоединяется». Но Ананьев ждал своих с другой стороны! А тут видит, кто-то с тыла подбирается. Схватил пистолет и… выстрелил. Лишь после вспышки понял, что в своего друга стрелял. Хорошо, прибойной волной выстрел заглушило. И рука, видно, дрогнула: пуля только легко задела товарища.

Зато дальше все пошло как по маслу. Никитин провел свою группу к катерам. Бойцы группы Арсирия, набрав противотанковых гранат, блокировали дом и залегли под деревьями, там, где дамба соединялась с берегом.

Штурмботы в этот раз стояли на воде, лишь прикрытые сетями. Охраны не было. Разведдиверсанты подобрались к ним и заложили под пушки и броню тол. После взрывов, когда сорвало надстройки и разворотило палубы, забросали их вдобавок противотанковыми гранатами. Три катера уничтожил командир группы мичман Николай Никитин, один катер – краснофлотец Воробьев.

А в это время разведчики, блокировавшие дом, пустили в ход противотанковые гранаты. Никому не дали выйти ни в двери, ни в окна. Вышку наблюдательного поста взорвали. «Языка» взять не удалось, зато были захвачены важные секретные документы.

Поставленную задачу моряки выполнили всего за один час. Диверсия оказалась совершенно неожиданной для нацистов. Более того, они не поняли, откуда был нанесен удар! Немцы стали обшаривать небо прожекторами, открыли огонь из зениток – решили, авиация бомбит. Другие думали, что удар нанесен с суши, и открыли огонь в ту сторону. Водолазы-разведчики мешкать не стали – столкнули шлюпки и в залив. А там их подобрал катер.

Надо было спешить. Видимо, обнаружив Пермитина, одетого в гидрокостюм, нацисты пустили над заливом осветительные ракеты на парашютах и открыли артогонь. Но было уже поздно. После этой операции немцы усилили охрану побережья, срезали камыш на берегу, установили дополнительные проволочные заграждения с сигнальными ракетами и минные поля. Кроме того, привлекли к охране побережья караульных собак Офицеров, проморгавших диверсантов, отдали под суд. Катера же в районе Ленинграда больше не появлялись.

За эту операцию Всеволод Ананьев и Николай Никитин были представлены к ордену Красного Знамени. Командира РОН наградили орденом Отечественной войны II степени, а Иван Арсирий был награжден орденом Красной Звезды. Все остальные участники операции были награждены медалями. Был отмечен и особо отличившийся личный состав катеров обеспечения.

Надо отметить, что большие потери личного состава Рота особого назначения имела лишь в первые годы войны, когда опыта ведения разведки, проведения диверсионных операций и высадки (съемки) в тыл противника было еще очень мало, да еще в тех случаях, когда морских разведдиверсантов привлекали к мероприятиям, не свойственным для них.

Примером же преступной халатности командира катера высадки разведывательных групп, на котором отсутствовал офицер разведки, может служить одна из операций по захвату «важного языка», проведенная в 1943 году в районе эстонского города Кунда.

В назначенное время разведгруппа под командованием старшего лейтенанта Иониди прибыла с захваченным пленным к берегу в условленное место, но катер высадки их не заметил и, не дождавшись, ушел. Выбора не было, и разведчики решились самостоятельно на двух небольших резиновых лодках добираться до своего берега. Подул сильный, холодный ветер и из-за переохлаждения вся группа и пленный погибли. Лишь через два дня поиска были обнаружены погибшие краснофлотцы Куликов и Панфилов. Они были привязаны к шлюпкам. Но лейтенант Иониди, краснофлотцы Сизов и ДА Самсонов и пленный так и не были найдены.

Как же тогда в РОН узнали о захвате языка? В этой операции применили голубиную связь. Были выпущены две пары голубей с донесениями. Но они летели слишком долго. А один из голубей тоже не добрался до базы. После этого голубиной связью водолазы-разведчики не пользовались.

Постепенно мастерство водолазов-разведдиверсантов росло, потери сократились. В 1943–1945 годах при большом количестве выполненных заданий в роте погибли восемь человек и трое были ранены, что уже свидетельствовало о высоком профессионализме личного состава и разработчиков операций.

Но вернемся к спецоперациям. Однажды Разведывательный отдел Краснознаменного Балтийского флота получил информацию о планах немцев установить недалеко от линии фронта под Ленинградом, где-то у берега Невской губы в районе завода пишущих машинок («Пишмаш»), специальную станцию с радионавигационным оборудованием для корректировки траекторий полета управляемых самолетов-снарядов (крылатых ракет) «ФАУ-1» (V-1, Vergeltungswaffen – оружие возмездия), которыми намеревались обстреливать блокированный город. Установить точное местонахождение объекта было поручено Роте особого назначения.

Специально выделенные разведчики роты сразу же приступили к круглосуточному наблюдению за передовой в районе «Пишмаш», стараясь обнаружить хотя бы какие-нибудь признаки деятельности немцев в развалинах завода. Время шло, но все напрасно. Однажды в одну из групп наблюдателей напросился юнга роты по имени Володя. Вместе с краснофлотцем Владимиром Александровичем Борисовым он много часов пролежал на передовой и своим свежим и зорким взглядом сумел усмотреть то, что не удавалось разведчикам. Это была тщательно замаскированная со всех сторон камуфляжными сетями дорога к заводу, по которой немцы передвигались на автомобилях и конных повозках.

Через несколько дней разведчик Владимир Борисов под водой скрытно пробрался в тыл противника и, переодевшись в немецкую форму, направился к проходной завода «Пишмаш». Заметив, как к контрольно-пропускному пункту подъезжает военная конная повозка, груженная ящиками, разведчик пристроился к ней и стал подпирать будто бы падающие ящики. Груз и в самом деле начал смещаться, и немец-ездовой со своей стороны тоже начал его поддерживать. Так повозка и подъехала к проходной. Часовой, видя весьма сложное положение сопровождающих повозку солдат, не стал проверять у них документы. Когда повозка заехала на территорию завода и остановилась, Борисов быстро снял один ящик и стал ходить с ним по всем сохранившимся помещениям и коридорам, пока не увидел, как в одном из укрепленных подвалов немецкие специалисты монтируют радиоаппаратуру и прокладывают кабели.

Обратно из охраняемой зоны разведчик выезжал на той же, но уже разгруженной повозке. Впереди сидел немец-ездовой, а сзади спиной к нему – Борисов. Часовой, увидев знакомые лица, поднял шлагбаум, засмеялся и посоветовал им, чтобы в следующий раз при загрузке думали головой, а не задницей.

Вернувшись к своим, разведчик доложил командиру РОН о проделанной работе, а тот в свою очередь немедленно передал весьма важные и проверенные разведданные по назначению.

Особо командование Ленинградского фронта отмечало работу разведчиков Прохватилова при подготовке наступления. Тогда разведчики очень детально и подробно делали фотопанораму фронтовой полосы. Для этого по особому заказу для разведчиков РОН Ленинградский оптико-механический завод изготовил фотоаппараты с большой разрешающей способностью. Хотя они были громоздкими, зато снимки получались качественными и подробными, а панорама полосы наступления выглядела как в натуре.

В январе 1944 года, перед самым наступлением советских войск на южном направлении Ленинградского фронта, командир Роты особого назначения получил очередное весьма важное задание. Необходимо было срочно направить группу разведчиков в укрепленный город Гатчину и попытаться там захватить штабные документы одного из немецких соединений, которыми очень интересовался Разведывательный отдел Балтийского флота.

В ночь с 25 на 26 января 1944 года подготовленная группа морских разведчиков из восьми человек во главе с главным старшиной Николаем Кадуриным, переодевшись в немецкую форму, перешла линию фронта и проникла в Гатчину. Выяснив, что интересующий их штаб находится в здании бывшего банка, разведчики стали наблюдать за ним.

Вскоре, зная о быстром приближении советских войск, большая команда немецких солдат спешно приступила к погрузке штабного имущества и документов на автомашины. Разведчики решили им помочь. Работали на совесть, не покладая рук, и в качестве компенсации незаметно прихватили, то есть попросту похитили, один весьма объемистый ящик с секретными документами.

Спустя сутки в Гатчину вошли советские войска. Разведчики встретили прибывшего за ними командира роты и доложили результаты операции. Буквально через час захваченные документы находились на пути в Разведотдел КБФ.

Добывались сведения и со дна моря. Одними из важных направлений деятельности высококлассных водолазов-разведчиков Роты особого назначения были поиск потопленных кораблей и подводных лодок противника и изъятие из них секретных документов, всевозможного оборудования и оружия. Первая подобная операция была осуществлена у острова Сухо в южной части Ладожского озера.

Несмотря на свои небольшие размеры (всего 60?90 метров), остров Сухо имел весьма важное значение для «Дороги жизни». Хорошо укрепленный и вооруженный, он контролировал значительную часть единственной военно-стратегической транспортной магистрали, связывавшей блокированный Ленинград с тыловыми районами страны. Немецкое командование прилагало неимоверные усилия, чтобы парализовать дорогу. 22 октября 1942 года, в ходе операции под громким названием «Бразиль», немецкий морской десант попытался захватить остров, но был разгромлен. При этом береговые орудия, авиация и корабли Ладожской военной флотилии потопили три десантные баржи и четырнадцать других судов противника. Тщательно обследовав эти суда, водолазы-разведчики РОН обнаружили на баржах и подняли на поверхность большое количество секретных документов, имевших важное значение для Ладожской флотилии и Балтийского флота.

Летом 1944 года в Выборгском заливе у северного входа в пролив Бьерке-зунд советским катером Первого гвардейского дивизиона – малым охотником «МО-103» под командованием старшего лейтенанта Александра Петровича Коленко глубинными бомбами была потоплена немецкая подводная лодка «U-250». Это была новая, построенная в Киле и спущенная на воду в декабре 1943 года лодка, водоизмещением 770 тонн. В конце июня 1944 года она прибыла в тогда еще оккупированный город Таллин, а оттуда совершила переход к союзникам в столицу Финляндии Хельсинки. В конце июля подлодка вышла на боевую позицию. Во время второго похода 30 июля она торпедировала советский малый охотник «МО-105», но вслед за этим и сама была выслежена и потоплена. При этом на поверхность воды потоком сжатого воздуха выбросило шесть человек, находившихся в рубке, остальные же моряки экипажа погибли и остались на дне вместе со своей поврежденной лодкой. Спасшихся подводников выловили и доставили в Кронштадт. Среди плененных оказался и командир лодки, кавалер двух железных крестов I и II степеней, капитан-лейтенант Вернер Карл Шмидт.

Начальник отделения дешифровально-разведывательной службы Разведывательного отдела Балтийского флота, высококлассный специалист по секретным кодам, шифрам и их дешифровке капитан 3-го ранга Дмитрий Иванович Войналович допросил выловленных подводников, но поначалу особенно разговорить их не удалось. Выяснили только, что подлодка «U-250» – новая, построена полгода тому назад и что Шмидт ранее был летчиком и получил награды от фюрера за бомбежку Лондона, Ливерпуля, Глазго, Белграда, Москвы, Суэца и Александрии.

Между тем легководолазы-разведчики РОН сразу же получили приказ найти и обследовать потопленную подлодку, а затем проникнуть в нее и собрать все имеющиеся там секретные документы, карты и другие материалы. Разведка была уверена, что немецкий штурман имел карту минных полей и проходов – слишком уверенно шла подлодка.

Командир роты Прохватилов, к тому времени уже капитан 3-го ранга, чтобы избежать помех со стороны финской береговой артиллерии и противодействия со стороны германских военно-морских сил и авиации, решил проводить операцию по поиску и обследованию подлодки только в темное время суток Лучшие боевые пловцы – осназовцы Василий Гупалов, Владимир Борисов, Сергей Непомнящий, Всеволод Ананьев, Иван Удалов, Андрей Зайцев, Николай Кадурин и врач РОН старший лейтенант Валентин Кузьмич Власов тщательно обследовали указанное место, но никаких признаков нахождения там лодки не обнаружили. Район обследования расширили, но, по-видимому, в спешке атаки помощник командира «МО-103» не совсем точно обозначил координаты, поэтому поиск лодки стал походить на поиск иголки в стоге сена. Всего в этой весьма сложной работе приняли участие шестнадцать водолазов-разведчиков. Через двое суток Прохватилов решил подводный поиск приостановить. Необходимо было срочно что-то придумать. Обдумав ситуацию, он попросил у тогдашнего начальника Разведотдела штаба КБФ капитана 2-го ранга Григория Евтеевича Грищенко разрешить ему лично допросить командира «U-250» Вернера Шмидта.

– Добро, но предупреждаю, что это пустое дело, немец отъявленный нацист, – сразу же разрешил Грищенко.

Изучив различные документы, Прохватилов выяснил некоторые любопытные моменты из военной биографии Шмидта. В 1935 году он служил офицером на линейном корабле «Шлезиен», а позднее – на крейсере «Кенигсберг». Жажда славы побудила его перед войной перейти в авиацию. Сначала Шмидт был летчиком-наблюдателем на гидросамолете и совершал разведывательные полеты над Северным морем. В 1939 году его перевели в Первую эскадру оперативной авиации, и он участвовал в постановке мин у берегов Великобритании. Затем он стал командиром бомбардировщика. В 1941 году, за участие в налетах на города и постановке морских мин Вернер Шмидт был награжден лично Адольфом Гитлером. В 1942 году заносчивый, смотревший на всех с высоты своего величия ас добился перевода в подводный флот, который тогда еще не без успеха действовал в Атлантике. Пройдя ускоренную подготовку, он был назначен командиром новейшей подводной лодки с секретным оружием на борту. Отличное знание навигации вселяло в Шмидта убеждение в безнаказанности его действий при плавании командиром подлодки. Именно на понимании этих черт характера плененного и на манипуляции данными его биографии Прохватилов построил допрос.

Во время допроса высокомерный Шмидт, как обычно, стал развивать мысль о том, что немецкая нация – это сверхчеловеки, а все остальные рабы… В этот момент Прохватилов, резко бросив карту на стол, крикнул:

– Ты не сверхчеловек, а невежда! Зачем ты, летчик, сунулся в моряки? Какой дурак поведет лодку таким идиотским курсом? Ведь здесь сплошные мели!

Шмидт, побелев от ярости, схватил карту и ногтем прочертил маршрут, отличный от того, который обозначил Прохватилов, и, негодуя, прокричал:

– Это единственный путь, которым можно идти, а то, что нас потопили, так это злой рок судьбы.

Прохватилову только и нужно было это. Схватив карту, он, не глядя на обалдевшего Шмидта, побежал к своим разведчикам, ибо теперь знал, где искать потопленную «U-250».

С третьей попытки, спустившись на грунт, водолазы-разведчики Василий Гупалов и Николай Кадурин наконец обнаружили подлодку. Врезавшись в огромный камень, она лежала на глубине 27–33 метра с дифферентом на корму и с креном на правый борт. Рубочный люк был открыт. Первым в лодку проник Иван Удалов, но документов и карт обнаружить не смог, как и другие легководолазы. Спустятся они в отсек, пробудут в нем 3–4 минуты, и уже выбираться надо. Ничего не успевают сделать, задыхаются.

Дело в том, что глубина в 30 метров не беда для тяжелого водолаза, но для легководолаза – проблема. При давлении в 4–5 атмосфер кислород становится ядовитым. Из-за этого осназовцы проводили под водой около десяти минут и буквально вылетали наверх. У одного кровь носом идет, у другого из ушей, у третьего – полная маска пены. Искусственное дыхание надо делать, откачивать. А тут еще финны из пушек начали обстреливать.

Пришлось снаряжать тяжелого водолаза. Пригнали бот с компрессором, телефоном и шлангами. Послать решили краснофлотца Сергея Михайловича Непомнящего. Парень он был небольшой, но мускулистый. И ничего не боялся – его можно было в любую операцию посылать. В темные ночи он один пробирался по льду к батареям противника, залезал в белый спальный мешок и весь день из торосов наблюдал за противником, а следующей ночью возвращался и приносил необходимые сведения.

Прохватилов сам натянул на Непомнящего резиновый комбинезон и привинтил медный шлем. В водолазных бахилах со свинцовыми подошвами и с пудовыми медалями на груди и спине водолаз едва ноги передвигал. Но сможет ли он пролезть в узкий люк? Ничего, ловкий, справится!

Непомнящий быстро нашел подлодку. Пыхтел, пыхтел, но все же пролез в центральный пост. Обшарил его и стал отдраивать другие отсеки. Работал больше часа, наконец передал по телефону: «Нашел пенал с картами. Иду наверх». Наверху его уже ждут, шланги подтягивают. И вдруг он застрял на трапе и не своим голосом в телефон завопил:

– Выручайте, чертовы покойники держат!

Командир послал на помощь легких водолазов. Они помогли выкарабкаться Непомнящему и подтащили его к борту. Снимают с него шлем, а он бледный, губы трясутся и вроде заикаться стал.

– Шо с тобой? – спрашивает Прохватилов.

– С-со страху, – говорит. – Отдраиваю отс-сек, а оттуда покойник за покойником выплывают. Белые, разбухшие… Ко мне в иллюминатор заглядывают. Чуть фонарик из рук не выронил. Но с-стерпел – не обращаю на них внимания. В каюты капитана и штурмана пролез, какие были карты, снял и пенал взял. Возвращаюсь обратно, а у трапа утопленники скопились. На волю хотят всплыть, вверх тянутся. В-видно, течение получилось. Раз-сдвинул я их и скорей на трап. Но не тут-то было! Чую, держат: за шланги цепляются, на плечи давят. От этого в глазах искры… и ноги ослабли. В-видно, с перепугу забыл воздух стравить: костюм раздуло. Ну, ни туда, ни сюда! П-пропал, думаю, и вот здесь завопил во все легкие…

Да, под водой всякое бывает! Затем в подлодку спустился Николай Кадурин, который, наконец, поднял металлический пенал на поверхность.

Быстро отвинтив герметичную крышку пенала, Прохватилов, торжествуя, вытащил секретные морские карты. По всем листам карт сквозь минные постановки проходила ломаная линия, начиная от военно-морской базы Свинемюнде (ныне Свиноуйсьце) и почти до самого Кронштадта. В дальнейшем эти карты оказали неоценимую услугу командованию Балтийского флота, спасли жизни сотням советских моряков. Кроме того, используя выявленный секретный маршрут, были тайно выставлены мины в проходах немецких и финских минных полей, на которых подорвались три немецких эсминца.

Продолжая обследовать подводную лодку, водолазы-разведчики обнаружили другие секретные документы, планшет командира и множество личных бумаг. Осмотрев торпедные аппараты, осназовцы убедились, что они деформированы и извлечь торпеды под водой невозможно.

В сентябре 1944 года опытная команда аварийно-спасательного отряда КБФ во главе с капитаном 3-го ранга Александром Дмитриевичем Разуваевым подняла и отбуксировала «U-250» вначале в Койвисто (ныне Приморск), а затем в Кронштадт в Петровский док Морского завода.

В это же время начальник отделения Разведотдела капитан 3-го ранга Дмитрий Войналович продолжал допрашивать уцелевших членов экипажа подводной лодки. Увидев собственный планшет, секретные карты и шифровальные таблицы с «U-250» Вернер Шмидт был потрясен. Он никак не ожидал, что русские водолазы смогут спуститься на его затонувшую подлодку и поднять не уничтоженные документы. Только теперь Шмидт понял, что проиграл и что ему с этой минуты надо опасаться кары прежде всего от своих. Сникнув, он пошел на сотрудничество и рассказал Войналовичу, что на борту «U-250», кроме парогазовых торпед «G7A» и электрических бесследных – «G7E», находятся совершенно секретные самонаводящиеся бесследные акустические торпеды «T-V» с неконтактным взрывателем, которые к тому же оборудованы секретными устройствами-ловушками (камуфлетами), производящие взрыв при попытке их разоружения или же при извлечении торпед из исправных аппаратов. Никому из экипажа, даже ему, неизвестно устройство секретных торпед и ловушек, так как на базе подобные работы производили только служащие специального подразделения.

Шмидта привезли в Петровский док, где под охраной стояла его поврежденная подлодка. Там он сам отдраил нераскрытые люки, горловины и торпедные аппараты, после чего передал разведчикам все другие оставшиеся в отсеках секретные шифры, коды, таблицы, инструкции и совершенно секретную пятидисковую шифровальную машинку «Энигма» (нем. Chiffriermaschine Enigma).

Тела погибших немецких моряков из «U-250» были извлечены и преданы земле на лютеранском кладбище у Цитадельской дороги в городе Кронштадте.

Рискуя жизнью, секретные торпеды «T-V» разоружили опытные рабочие минно-торпедного отделения Кронштадтского арсенала ВМФ Б. Федоров и А. Котов. После этого их изучением занялись специалисты высочайшего уровня инженер-полковник Осип Борисович Брон, капитан 3-го ранга Сергей Терентьевич Баришполец и инженер-капитан Владимир Михайлович Саульский. Помогали им инженер-майор Илья Маркович Экелов и старший лейтенант Валерий Моисеевич Шахнович. Буквально через несколько дней тайна торпеды была разгадана.

Кстати, когда подводную лодку «U-250» подняли и разоружили, от премьер-министра Великобритании Уинстона Леонарда Спенсера Черчилля (1874–1965) в Москву Верховному Главнокомандующему Вооруженными Силами Советского Союза Иосифу Виссарионовичу Сталину (Джугашвили, 1879–1953) была направлена шифрованная радиограмма за № 356, в которой он настоятельно просил срочно прислать одну из торпед «T-V» для изучения Королевскому флоту, и что они в любой момент готовы выслать за ней специальный самолет. Черчилль также отметил, что немцы при помощи таких торпед уже потопили или серьезно повредили 24 британских судна, в том числе пять судов из состава конвоев, на которых доставлялась закупленная у США и Великобритании техника в северные порты СССР. Просьбу премьер-министра Великобритании частично удовлетворили, хотя позже, с изменением политической ситуации в мире и при очередном «поиске врагов народа», за это поплатились четыре высокопоставленных руководителя советского Военно-морского флота. Есть в этой истории и одна неразгаданная тайна: до сих пор неизвестно, каким же образом британская разведывательная служба так быстро узнала о том, что советские военные завладели немецкими торпедами «T-V» и раскрыли их секрет.

Водолазы-разведчики РОН, отличившиеся при раскрытии тайны подлодки «U-250», были награждены, а капитан 3-го ранга Дмитрий Войналович получил повышение по службе – его перевели в Разведывательное управление Главного морского штаба, где он занял должность заместителя начальника одного из отделов.

В 1944–1945 годах разведчики роты, с целью обнаружения затопленных кораблей и выявления минных заграждений, привлекались к обследованию акваторий портов: Таллин, Мемель (ныне Клайпеда), Данциг (ныне Гданьск), Штеттин (ныне Щецин) и других. Везде их действия отличались высоким профессионализмом.

На вопрос о том, забрасывались ли в тыл к нацистам водолазы-разведчики с подлодок, находившихся в подводном положении, командир РОН Иван Прохватилов отвечал так.

– Чего не знаю, того не знаю. Брали у нас опытных хлопцев и не говорили зачем. А спрашивать не полагалось. Некоторые пропадали, а некоторые возвращались, но помалкивали. Хороший разведчик языка не распускает.

Хотя случаи высадки водолазов-разведчиков в составе агентурных групп с подлодок, находящихся в надводном положении, известны.

Всего за годы войны боевые пловцы Роты особого назначения провели более двухсот разведывательно-диверсионных и специальных операций. Из них половина с применением легководолазного снаряжения в комбинации с другими плавсредствами. Бойцы РОН брали «языков», разведывали укрепления противника и места высадки десанта, помогали форсировать реки, отслеживали коммуникации противника, разыскивали и уничтожали мины, поднимали грузы со дна, проводили в тыл агентурные группы, устраивали диверсии. Выход на берег противника во всех случаях проходил абсолютно скрытно, несмотря на большую насыщенность войск и всевозможных охранных подразделений. Особенно эффективно легководолазы-разведчики действовали в 1942–1943 годах, когда руководство по проведению операции было возложено непосредственно на командование РОН.

Существенное влияние на выполнение операций в первый год войны оказывало отсутствие должного материально-технического обеспечения морских разведдиверсантов. Водолазное снаряжение, дыхательные аппараты и гидрокостюмы массового производства были далеки от совершенства. В основном применялись кислородные аппарата типа ВИА-2, запас кислорода в которых позволял находиться под водой всего около одного часа. Боевым пловцам приходилось брать с собой дополнительные кислородные баллоны, смену которых под водой они отработали самостоятельно.

С осени 1941 года практически все специальное дооборудование легководолазного и разведдиверсионного снаряжения, а также вооружения производилось личным составом РОН. В основном этими вопросами занимался шестой (числившийся учебным) взвод, где имелись свои изобретатели. Из аэростатной ткани и резины они клеили легководолазное снаряжение, непромокаемые десантные костюмы, грузовые мешки для транспортировки оружия и снаряжения под водой, жилеты плавучести и небольшие шлюпки, дооборудовали кислородные дыхательные аппараты, а оружие, мины и пехотные радиостанции приспосабливали к морским условиям.

Особой изобретательностью отличался краснофлотец, водолаз Борис Михайлович Колмогоров, до войны работавший инженером-резинщиком на крупнейшей фабрике по производству резиновых изделий «Красный Треугольник» в Ленинграде. Консультируясь с военврачом 1-го ранга Ильей Савичевым, начальником кафедры Военно-морской медицинской академии, он создал:

1) специальный плавательный десантный костюм;

2) водонепроницаемый чехол для ручных часов;

3) индивидуальные жилеты плавучести;

4) арктический плавательный костюм;

5) комбинированное легководолазное снаряжение, которое стало прообразом Водолазного снаряжения особого назначения (ВСОН);

6) водонепроницаемый чехол для стрелкового оружия. Все работы Колмогорова были подтверждены авторскими свидетельствами на изобретение.

В содружестве с мичманом Николаем Никитиным и командиром РОН Иваном Прохватиловым Колмогоров сконструировал Маскировочный воздушный водолазный мешок Такие мешки, изготовленные из прорезиненной ткани (доставали со сбитых аэростатов), не боялись сырости и легко маскировались. Их использовали всю войну в задачах по наблюдению за противником, располагаясь в непосредственной близости от него. Почти шесть месяцев в году Финский залив, реки и озера Ленинградской области покрыты льдом. В этот период разведчики-наблюдатели использовали мешки, окрашенные в белый цвет. Находясь в относительно теплом резиновом воздушном мешке, замаскированном под сугроб или торос, разведчик мог длительное время наблюдать за противником. На сильном морозе даже мех тепла не удержит, а воздух может. Были случаи, когда противник проходил в нескольких десятках метров от наблюдателя и не замечал его. Однажды замаскированного разведчика немецкие солдаты обнесли колючей проволокой, но не заметили.

К разработке разведывательно-диверсионных операций и их руководству в Роте особого назначения были допущены всего три человека: командир роты Иван Васильевич Прохватилов, заместитель командира роты Анатолий Федорович Маценко и капитан Георгий Владимирович Потехин.

Георгий Потехин окончил три курса ленинградского Института физической культуры имени П. Ф. Лесгафта. Отлично владел немецким языком, поэтому в июле 1941 года был приглашен на работу в военную разведку, где и прослужил всю жизнь.

Советский военный разведчик капитан Георгий Владимирович Потехин в годы Великой Отечественной войны. (Фото из архива автора)

Советский военный разведчик Георгий Владимирович Потехин в форме немецкого морского офицера. (Фото из архива автора)

В 1941 году Потехин – командир разведывательного отряда на Невском направлении в блокадном Ленинграде. Умелый организатор и удивительно храбрый командир-разведчик пользовался авторитетом у коллег. В 1943 году его подключают к участию в разработках и руководству некоторыми разведывательными и диверсионными операциями водолазов-разведчиков РОН РОШКБФ. Уже после войны, в июне 1953 года подполковник Потехин назначается начальником штаба созданного б-го морского разведывательного пункта разведки Черноморского флота. В 1954 году он создает и возглавляет Отдельный морской разведывательный пункт водолазов-разведчиков Специальной разведки ВМФ на западном направлении. За службу в разведке награжден многими боевыми орденами и медалями. В 1961 году, перенеся множество сложных хирургических операций, полковник Потехин в возрасте сорока трех лет скоропостижно скончался.

Могила полковника Георгия Владимировича Потехина, первого командира 561-го ОМРП Специальной разведки ВМФ СССР. Большеохтинское кладбище, Санкт-Петербург. (Фото автора)

В период с 1941 по 1943 год в разведке штаба Ленинградской военно-морской базы проходил службу старший лейтенант Евгений Васильевич Яковлев. Будучи командиром отряда разведчиков на Петергофском направлении, он неоднократно и весьма активно взаимодействовал с разведчиками Роты особого назначения. Впоследствии капитан 1-го ранга Яковлев внес немалый вклад в дело развития морской разведки. В 1953 году он был назначен командиром созданного разведывательного пункта водолазов-разведчиков на Черном море. Евгений Васильевич обладал аналитическим мышлением и большой изобретательностью при разработке специальных разведывательных операций.

Своим богатым опытом в деле планирования и проведения специальных разведывательно-диверсионных операций Рота особого назначения разведки Балтийского флота делилась и с разведывательными отделами других флотов. В самом начале апреля 1944 года, на основании указания Разведывательного управления Главного морского штаба, при Разведывательном отделе штаба Черноморского флота был сформирован Разведывательный отряд особого назначения (РООН) из десяти легководолазов-разведчиков под руководством старшего лейтенанта Сергея Семеновича Осипова (бывший командир взвода в РОН). Помощником у него был мичман Евгений Викторович Павлов. Уже 5 апреля 1944 года разведывательный отряд был высажен у поселка Любимовка с задачей круглосуточного наблюдения за движением кораблей противника в военно-морской базе Севастополь. С 5 апреля по 10 мая, ведя непрерывное наблюдение, разведчики отряда передали в штаб флота весьма ценные разведданные. После освобождения Севастополя разведотряд Сергея Осипова активно использовался для извлечения документов и ценного оборудования с потопленных кораблей противника. Всего ими было поднято более ста секретных документов: коды, шифртаблицы, радиопозывные частей и кораблей противника, карты минной обстановки, фарватеров и коммуникаций на Черноморском театре военных действий, а также новейшие образцы оружия и радиоаппаратуры. В конце 1945 года РООН был расформирован.

В июне 1945 года на базе 181-го особого разведывательного отряда Северного флота был сформирован 140-й Отдельный разведывательный отряд особого назначения Разведывательного отдела штаба Тихоокеанского флота. Возглавил отряд (до этого он командовал разведывательным отрядом Северного флота) Герой Советского Союза старший лейтенант Виктор Николаевич Леонов. В августе 1945 года, в период Советско-японской войны, разведчики Леонова провели ряд блестящих операций в портах, занятых войсками Японии. В частности, в ходе Сейсинской десантной операции в корейском порту Сейсин (Чхонджин) морские разведчики совместно с контрразведчиками ТОФ первыми высадились на берег и захватили весьма ценный архив разведывательного центра Японии. В сентябре 1945 года за мужество, проявленное при проведении специальных операций, Виктор Леонов был удостоен второй медали «Золотая Звезда», став дважды Героем Советского Союза. За успешно проведенные операции 140-му Отдельному разведывательному отряду особого назначения было присвоено гвардейское звание, но, несмотря на это, по завершении военных действий на Дальнем Востоке превосходно подготовленный разведотряд был расформирован.

Кстати, на Тихоокеанском флоте подводно-десантная подготовка началась в первой половине октября 1941 года. В соответствии с приказом командующего ТОФ была сформирована подводно-десантная команда (50 человек), в которую направили тщательно отобранных курсантов учебного отряда подводного плавания и десять хорошо подготовленных по водолазному делу подводников. Командиром команды назначили лейтенанта Креймана. Группа называлась «Команда водолазов-разведчиков», а бойцы – «водолазами-разведчиками». Они должны были довести до совершенства общую и легководолазную подготовки, научиться форсировать водные рубежи на глубине 20 м по компасу, обучиться подрывному делу, отработать выход из ПЛ через торпедные аппараты и люки и возвращение на ПЛ, изучить и отработать основные методы ведения разведки. После завершения подготовки, в результате которой каждый десантник научился форсировать 3-километровый водный рубеж, команду перебросили в Сталинград, где она обеспечивала переправу техники и войск через Волгу, а также подъем затонувшей техники.

Еще в 1943 году разведчиками РОН было разработано «Наставление по организации и проведению специальных разведывательно-диверсионных операций» (издано разведотделом штаба КБФ с грифом «Совершенно секретно» под названием «Наставление на проведение разведывательной деятельности»), которое регламентировало подготовку разведчиков к планируемым операциям, подготовку сил доставки и средств высадки и съемки, организацию взаимодействия разведывательных групп при высадке и съемке, действиях на берегу. Необходимо отметить, что в деятельности осназовцев офицерский состав не играл ведущей роли. Объясняется это тем, что большинство из них не проходили специальной подготовки в военных училищах, а получали звания в ходе войны, уже служа в РОН. Уровень их подготовки почти не отличался от остальных разведчиков. Более того, такие водолазы-разведдиверсанты, как Александр Корольков, Николай Кадурин, Николай Никитин и Александр Спиридонов, даже превосходили многих офицеров-командиров.

В первый год войны было не до наград, между тем, почти весь личный состав роты был отмечен правительственными наградами, в том числе орденами. О том, какая боевая нагрузка выполнялась разведдиверсантами РОН, красноречиво говорят выписки из сохранившихся наградных листов. Вот лишь некоторые из них.

Главный старшина Александр Николаевич Корольков

С первых дней войны – активный участник боевых разведывательных операций в качестве командира группы (подрыв мостов, укреплений, пирсов и техники противника). В октябре 1941 года во главе группы высадился в тыл противника в районе Петергофа. Добыты ценные сведения по укреплению прибрежной полосы Финского залива и несению немцами охранной службы. В ноябре 1941 года во главе группы разведчиков-диверсантов был заброшен в глубокий тыл противника в район Кингисеппа. Группа разрушала телеграфные и телефонные линии связи, взрывала мосты на шоссе. В декабре 1941 года в результате длительной разведывательной операции в районе Петергофа его группой добыты ценные сведения, при этом Корольков проявил исключительную смелость, мужество и находчивость. В ноябре 1942 года группа разведчиков во главе с ним произвела разведку и взрыв пристани в Военной гавани Нижнего парка Петергофа. В октябре 1943 года производил ремонт подводной части кораблей ОВРа (Охраны водного района). В компании 1944 года, участвуя в 15 боевых операциях, действовал дерзко, решительно и умело. Награжден медалью «За оборону Ленинграда», орденом Красной Звезды (06.11.1944), орденом Красного Знамени (17.02.1945).

Мичман Николай Карпович Никитин

Участник боевых операций роты с первого дня войны. С 22 по 26 сентября 1941 года пять раз переходил линию фронта, принося ценные, исчерпывающие разведданные. 6 ноября 1941 года обеспечивал водолазные работы при переправе войск на левый берег реки Невы при непрерывном артиллерийском и пулеметном обстреле. Обеспечивал подъем танков и машин, где и был тяжело ранен. Награжден медалью «За отвагу». Дважды выполнял боевые операции в районе завода «Пишмаш». Руководил разведгруппой по розыску катеров и их уничтожению в районе Стрельны. Награжден орденом Красного Знамени и орденом Отечественной войны I степени. В середине декабря 1944 года руководил специальной разведывательной операцией на острове Рухну в Рижском заливе Балтийского моря. Награжден орденом Красной Звезды и медалью «За оборону Ленинграда» (17.02.1945).

Старший краснофлотец Александр Андреевич Спиридонов

Участник многих разведопераций. Осенью 1941 года выполняет разведку укреплений и сил противника в районе Колпино. Осенью 1942 года участвует в разведоперации через реку Неву в районе Невской Дубровки. В ноябре 1942 года участвует в диверсионной акции по уничтожению пристани в Военной гавани Нижнего парка Петергофа. Зимой 1942–43 года активно участвует в разведке и диверсионных операциях в районе Петергоф – Стрельна. Летом 1943 года выполняет разведку в районе завода «Пишмаш». В августе 1943 года – разведка в Копорском заливе и на реках Систа и Воронка. Действия разведчика Спиридонова всегда отличались большой результативностью. За проявленные мужество и отвагу награжден орденом Красного Знамени. Присвоено воинское звание старшина 2-й статьи.

Главный старшина Николай Степанович Кадурин и старший краснофлотец Владимир Иванович Зайцев

Участвовали в десяти разведывательно-диверсионных операциях и награждены орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени. Кадурин воевал еще в Советско-финскую войну в составе Первой особой бригады морской пехоты.

Интересно, как впоследствии, уже на пенсии, Николай Кадурин оценивал сложность службы в РОН:

– В водолазах служить, конечно, романтично, но несимпатично. Если бы меня сегодняшнего, с моим опытом поставили перед тем же выбором, что и в 41-м, я бы сказал – нет, лучше уж в пехоту, гвардии сержантом по полям в атаку бегать.

Ведение разведки легководолазы осуществляли, как правило, парами, которые формировались исключительно с учетом дружеской привязанности и полного доверия друг к другу. Здесь уместно будет привести такой случай. При возвращении с очередного задания и переходе линии фронта тяжелое ранение получил Михаил Семенович Звенцов. Его напарник Александр Андреевич Спиридонов, оказав первую помощь, много километров тащил на себе Михаила и дошел к своим уже с мертвым другом.

Были в Роте особого назначения и офицеры, которые неоднократно лично участвовали и отличились в разведдиверсионных операциях и внесли значительный боевой вклад в общее дело.

Командир взвода лейтенант Иван Федорович Арсирий По профессии – тракторист, водолаз. Закончил водолазный техникум и курсы политруков. Участвовал в Советско-финляндской войне 1939–1940 годов. С 1936 по 1940 год проходил службу водолазным специалистом на Черноморском флоте в Экспедиции подводных работ особого назначения. В РОН с 13 июня 1942 по 7 октября 1944 года. В 1943 году за мужество, проявленное в Петергофской операции, награжден орденом Красного Знамени. Позднее – медалью «За боевые заслуги». Особо отличился в разведоперации на Копорской Губе. В 1954 году был уволен в запас в звании капитан-лейтенанта.

Командир второго взвода главный старшина Федор Петрович Кириллов

В 1936 году закончил водолазный техникум. Участвовал в Советско-финляндской войне 1939–1940 годов в составе Двадцатой танковой бригады. Накануне войны с Германией проходил службу старшиной группы водолазов в Экспедиции подводных работ особого назначения на Балтийском флоте. С первых дней войны – активный участник боевых разведдиверсионных операций РОН. В 1942 году Кириллову присвоено звание «младший лейтенант». За участие в боевых операциях награжден орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу». В 1945, 1950 и 1955 годах соответственно награжден медалью «За боевые заслуги», орденом Красной Звезды и орденом Красного Знамени. Уволен в запас в 1960 году в звании майора.

На фоне огромных успехов советских войск в 1944 году, особенно когда армии Ленинградского фронта далеко углубились в материк, освободили территорию Эстонии и вплотную подошли к границам Латвии, а вассал Германии – Финляндия, почувствовав скорый разгром своего хозяина, быстренько вышла из войны, значение водолазов-разведчиков Роты особого назначения было неправильно оценено командованием Военно-морского флота, и будущее этого уникального формирования оказалось под угрозой. В октябре 1944 года в Главном морском штабе был даже подготовлен приказ о расформировании роты и передаче ее имущества и всего личного состава в Аварийно-спасательную службу ВМФ. Тогда только благодаря настойчивости начальника Разведывательного отдела штаба Краснознаменного Балтийского флота капитана 2-го ранга Григория Евтеевича Грищенко и начальника штаба КБФ контр-адмирала Анатолия Николаевича Петрова удалось отстоять РОН и с большим трудом оставить ее в составе разведотдела до окончания войны.

После этого командир роты капитан 3-го ранга Иван Васильевич Прохватилов и заместитель начальника Разведотдела штаба КБФ капитан 2-го ранга Петр Дионисиевич Грищенко упорно продолжали бороться за сохранение разведдиверсионного подразделения. Они обращаются к начальнику Разведывательного управления Главного морского штаба контр-адмиралу Михаилу Александровичу Воронцову с докладами, в которых, опираясь на накопленный опыт, всячески доказывали необходимость сохранения подразделения легководолазов-разведчиков и в мирное время, а также высказывали предложения по дальнейшему развитию и совершенствованию специальных подводных разведдиверсионных сил на другом, более высоком научном и техническом уровне. В одном из докладов Прохватилов написал: «…это дело новое, при известных условиях может быть полезным на все время пока существует разведка…» Он также предложил на базе РОН создать специальную школу легководолазов-разведчиков, подчиненную непосредственно Разведывательному управлению Главного морского штаба Наркомата ВМФ.

К сожалению, все эти обращения так и не были приняты во внимание. В соответствии с заключением нового начальника Разведывательного отдела штаба КБФ капитана 1-го ранга Михаила Дмитриевича Куликова и нового начальника штаба КБФ контр-адмирала Александра Петровича Александрова, что «РОН при РОШКБФ в мирное время иметь нецелесообразно», командующий КБФ Владимир Филиппович Трибуц 14 октября 1945 года подписал приказ № 0580 о расформировании Роты особого назначения в срок до 20 октября 1945 года. Так, одним, мягко говоря, необдуманным росчерком пера этим людям удалось завершить боевую судьбу уникального, качественно подготовленного разведывательно-диверсионного по др аз деления.

Капитан 3-го ранга Иван Васильевич Прохватилов после войны командовал военно-водолазной школой Главного военно-речного управления. Потом был водолазным специалистом аварийно-спасательного отдела флота. В 1951–1953 годах работал старшим научным сотрудником научно-исследовательского института ВМФ. В отставку Иван Прохватилов вышел капитаном 2-го ранга и поселился в тихой деревне Черново под Гатчиной.

После войны министр внутренних дел СССР генерал-полковник Сергей Никифорович Круглов предлагал передать Главному штабу ВМС Министерства Вооруженных сил захваченные в Германии документы, учебную литературу, снаряжение, технические средства, взрывчатое вещество повышенной мощности и находящихся в лагерях его ведомства немецких пленных – инженеров-конструкторов и других специалистов по подготовке подводных диверсантов. Однако руководство Главного штаба ВМС, все еще находясь под впечатлением от победы в войне, отказалось от его предложения, напыщенно ответив, что флоту подобные специалисты больше не понадобятся и иметь их нецелесообразно…

После окончания Второй мировой войны практически все разведывательно-диверсионные формирования советской военной разведки, включая и превосходно зарекомендовавшие себя отряды легководолазов-разведчиков, были расформированы, и до середины 50-х годов легководолазное снаряжение в армии и на флоте использовалось в основном в спасательных, инженерных и поисковых работах, а также эпизодически, в обследовании участков побережья высадки морского десанта. В те годы были отмечены лишь единичные случаи применения подводного снаряжения в особых мероприятиях разведывательных и контрразведывательных служб СССР.

Лишь спустя почти семь лет в верхах, наконец, поняли значение сил специальных операций и приняли решение о воссоздании в системе разведки ВМФ подразделений легководолазов-разведдиверсантов. Однако многое пришлось начинать практически с нуля. Самой главной потерей было то, что многие морские разведдиверсанты младшего и среднего звена, с большим опытом и желанием работать в этом направлении, уже уволились со службы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.