Глава 3 Определение психологической войны

Психологическая, или пропагандистская, война стремится достичь своих целей без применения военной силы. В отдельные периоды истории пропаганда считалась занятием весьма неблагородным[3]. Солдату гораздо естественнее полагаться на свое оружие, а не на слова, и после Первой мировой войны многие не хотели совершенствовать это оружие – пропаганду – несмотря на то, что сам Людендорф считал ее самым большим достижением союзников. Тем не менее в годы Второй мировой войны психологической войной занялись многие американские офицеры армии и флота, и ряд самых лучших операций был проведен без помощи гражданских лиц или спонсорской помощи (например, капитан Дж. А. Бурден, служивший в Гуадалканале, писал свои собственные листовки, готовил тексты публичных обращений и разбрасывал все это сам с выделенного ему самолета морской авиации. Он делал это с бреющего полета, пока японцы не сбили его, и он не утонул в море. Он, возможно, что-то слышал об УВИ, но гражданское население о нем ничего не знало).

Теперь о психологической войне знают все. И в будущем главная проблема будет заключаться не в том, достойное это дело или нет, а в том, чтобы сделать ее более эффективной. Поэтому мы даем здесь определения этой войны не для того, чтобы уяснить, что это такое, а для того, чтобы сделать ее более удобной и оперативной. Что представляет собой психологическая война, мир узнал в годы Второй мировой войны.

Вы не найдете объяснения, что такое психологическая война, в словарях. Каждый может попытаться сам придумать ее определение. «Психологическую войну» и «военную пропаганду» можно определить так:

во-первых, решив, о чем мы говорим в данной ситуации, книге, беседе или исследовании;

во-вторых, выявив, какие органы выполняют данную задачу и какова сфера их ответственности;

и в-третьих, определив результаты, которых мы хотим достичь в ходе спланированных нами мероприятий.

Иными словами, офицер штаба нуждается в одном определении этого понятия, а боевой офицер – в другом. Политический лидер будет использовать еще более широкое определение, чем военные. Фанатик даст свое собственное определение или – что более вероятно – целых два определения: одно (например, «помощь демократии» или «пробуждение масс») для своей собственной пропаганда:, а другое (вроде «распространение лжи», «продажная пресса» или «опиум для народа») для пропаганды противника[4]. Даже военные не могут дать определенное понятие «пропаганды», которое подходило бы для всех случаев жизни, поскольку военные операции изменяются, а военные определения необходимы для создания системы передачи команд.

Первый метод определения хорош для исследовательских целей – он помогает разложить политико-милитаристскую ситуацию на понятные компоненты. Второй метод – организационный – применяется тогда, когда имеется организация, которая поможет пояснить определение, например: «Пропаганда – это то, чем занимаются в УВИ и ОСС». Третий метод, оперативный или исторический, полезен для оценки ситуации после того, как операция завершилась; так, историк может сказать: «Вот как поступали немцы, думая, что занимаются пропагандой».

Поскольку первым уроком всякой пропаганды является обоснованное недоверие, было бы глупо и абсурдно верить тому, что нам говорят о пропаганде. Пропагандисты, которые служат во всех армиях и правительствах мира, являются большими специалистами по оправданию своей работы, да и мы сами посчитали бы их очень странными, если бы они не рассказывали нам о том, какое замечательное дело они делают. Пропаганду нельзя оценивать теми же мерками, которыми мы оцениваем другие дела. Следует оценивать ту роль, которую она сыграла в военных операциях, поскольку в военное время она является их частью.

Широкие и узкие определения

Слово «пропаганда» возникло от названия департамента в Ватикане, который занимался распространением веры. Определений понятия «пропаганда» множество. Наиболее интересные критические, аналитические и исторические труды на эту тему были написаны в Америке Уолтером Липпманом, Гарольдом Ласуэллом и Леонардом Дубом, но и многочисленные авторы в других странах внесли свой вклад в исследование этого вопроса. Некоторые из их работ представляют большой интерес. Чтобы объяснить, чему посвящена наша книга, приведем следующее определение пропаганды: «Пропаганда – это планомерное использование любых форм коммуникаций для того, чтобы оказать влияние на умы, чувства и поступки группы населения с четко обозначенной целью».

Это определение можно назвать широким, поскольку под него подпадают и призывы покупать зубную пасту «Антидент», и вера в теологический принцип полного погружения (это означает, что если вы хотите креститься, то должны полностью погрузиться в воду), призывы покупать цветы для своих дядюшек ко Дню дядюшек, а также давать пощечины японцам, бороться с фашистами в своей стране или делать все, чтобы ваши подмышки приятно пахли. Все это пропаганда в широком смысле слова. Но поскольку военное и военно-морское министерства никогда не объединяли корпус капелланов, систему военных магазинов, кампании по обеспечению безопасности и борьбу с венерическими болезнями в определение «пропаганда», следует сузить это определение, исключив из него те формы, которые обслуживают личные или неполитические потребности людей. Суженное определение звучит так: «Пропаганда – это планомерное использование любых форм общественных или массовых коммуникаций для того, чтобы оказывать влияние на умы и чувства определенной группы населения с четко обозначенной общественной, военной, экономической или политической целью».

Это можно назвать повседневным определением термина «пропаганда», поскольку оно приводится в большинстве гражданских учебников для вузов. Что же касается военной пропаганды, то необходимо добавить к нему еще несколько слов, говорящих о том, что пропаганда направлена исключительно против врага:

«Военная пропаганда – это планомерное использование всех форм коммуникации для того, чтобы оказывать влияние на умы и чувства противника, а также нейтральных и дружественных групп за границей, с четко определенной стратегической или тактической целью».

Заметим, что если коммуникация не спланирована заранее, то пропагандой ее назвать нельзя. Если американский лейтенант высунет голову из башни танка и прокричит японцам, прячущимся в укрытии: «Эй вы, чертовы обезьяны, выходите оттуда, иначе мы вас прикончим!» – это может сработать, а может и нет, но в техническом смысле – это не пропаганда, поскольку лейтенант не планировал применить эту форму коммуникации заранее и решил оказать влияние на умы и чувства японцев спонтанно. Если бы он тщательно обдумал свои слова и сказал бы по-японски: «Приказываем противнику прекратить сопротивление; в противном случае американская армия заранее сожалеет о неизбежных последствиях применения ею огнемета», то его призыв (правда, с большой натяжкой) можно было бы назвать пропагандой.

Кроме того, у пропагандистской акции должна быть цель. Этот пункт не зря включили в определение, поскольку общение, как в годы войны, так и в мирное время, очень часто осуществляется ради удовольствия говорящего, а не ради того эффекта, который оно должно оказать на слушателей. Во время Второй мировой войны процветали такие виды коммуникации: посылка японцам карикатур, на которых они были изображены в смешном виде, коверканье немецкого языка, обзывание итальянцев привычными, но неприятными кличками. Те, кто занимались этим, получали массу удовольствия, но мало кто понимал, зачем он это делает. На самом деле это сильно раздражало врага и укрепляло его стремление продолжать борьбу. (Устрашающие крики были хороши в эпоху древних войн, когда воевали примитивным оружием, но в современной военной пропаганде они – большая роскошь. Запланированное раздражение врага, конечно, играет свою роль – маленькую и особую. Но применяется этот вид психологической войны довольно редко).

Понять, что такое психологическая война, очень легко, если считать ее простым использованием пропаганды в военных целях, как явствует из следующего определения: «Психологическая война включает в себя использование пропаганды против врага совместно с другими операциями военного, экономического или политического характера, если это потребуется».

В этом смысле «психологическая война» – очень успешная операция, проведенная в годы Второй мировой войны под руководством Объединенного комитета начальников штабов. Отделы психологической войны были созданы на всех основных театрах боевых действий, и американские военные усвоили доктрины этой войны.

Существует, однако, еще несколько смыслов, в которых используется термин «психологическая война». Один из таких весьма неприятных смыслов стал известен во время немецкого завоевания Европы – это война, проводимая психологическими методами. Для американцев психологическая война служила дополнением к обычным военным операциям и велась с помощью средств массовой информации; для нацистов это было осуществление политической и военной стратегии с помощью достижений психологической науки. Для американцев это была модификация традиционных военных методов с помощью эффективного и великодушного использования нового оружия; для немцев же это была трансформация процесса войны в целом. Это очень важное различие, которое требует отдельного анализа.

Война, проводимая психологическими методами

Для обозначения страшной, ужасающей стратегии Гитлера в период с 1935 по 1941 год было придумано много названий. Один автор, Эдмонд Тэйлор, назвал ее «стратегией террора», написав книгу под этим заглавием (Бостон, 1940), а еще – «войной нервов». Другой автор, Ладислас Фараго, политический журналист, начавший свою карьеру в качестве представителя пятой колонны стран оси на Ближнем Востоке и закончивший ее сотрудником американского отдела, который занимался планированием психологической войны в военно-морском флоте, выпустил книгу под названием «Немецкая психологическая война: полный критический обзор с аннотациями и библиографией» (Нью-Йорк, 1941). В этом труде он привел краткое изложение сотен немецких книг по вопросу психологии и войны. Большая часть этого материала была посвящена методам обучения персонала, психосоматической медицине и другим аспектам психологии, не имеющим никакого отношения к пропаганде, но сама книга в целом является впечатляющей демонстрацией тех гигантских усилий, которые приложили немцы, чтобы подвести под свою войну научную основу. За этим трудом быстро последовали другие книги и статьи, посвященные «изобретениям» немцев.

Когда ажиотаж немного улегся, выяснилось, что эти «изобретения» можно объединить в две группы:

во-первых, превосходную или казавшуюся превосходной синхронизацию политических, пропагандистских, карательных и военных акций;

во-вторых, широкое использование достижений современной психологической науки в своих военных операциях.

Немцы перед войной и в начальный период войны задали темп, а Объединенные Нации в своей психологической войне пытались не отстать от них, хотя усилия обеих сторон различались по силе и характеру.

При завоевании Европы немецкий Генеральный штаб, несомненно, занимался анализом общественного мнения. Однако выяснилось, что по большей части немцы строили этот анализ на своих предположениях и догадках, которые, правда, во многих случаях попали прямо в яблочко. В то время людям казалось, что нацисты вывели точную формулу, которая позволяла им безошибочно определять, когда та или иная страна готова будет пасть к их ногам. Немцы проводили свой блицкриг, который имел мощное экономическое, психологическое и военное обоснование, пока Гитлер не столкнулся с более сильным противником. Немецкая «дипломатия драматического устрашения» в полной мере использовала угрозу войны, благодаря чему Чехословакия без единого выстрела отдала немцам Судеты, а через полгода признала над собой власть тирана. Немцы выжимали из угрозы начать войну все, что могли, а когда она действительно начиналась, специально старались сделать ее как можно более ужасной. Очевидно, психологи подсказали немецкой политической и военной разведке, как составить реальный прогноз общественного мнения, сложившегося в той или иной стране, а их анализ антинацистской пропаганды был превосходен. Прибавьте сюда великолепно разработанные стратегические и тактические военные операции, и вы поймете, что в завоевании Европы не последнюю роль сыграла психологическая война.

Формулу психологической войны можно отыскать не в трудах психологов, а в книгах по конституционному праву. Тоталитарная война является результатом диктатуры, ибо только тотальная власть может тотально координировать все нужные действия. «Секретное оружие» Германии – это та власть, которую немцы отдали Гитлеру демократическим путем, и то, как он использовал эту власть – хитро, беспощадно и весьма эффективно. В Германии действиями людей руководили специалисты, а специалистами руководил фюрер. Немцы поразили мир своим холодным расчетом в отношении начала агрессии, но не потому, что талантливые психологи Германии придумали новое психологическое оружие, а потому, что в руках этого мрачного политического урода были сосредоточены все ресурсы рейха. Даже в годы войны ни один американский президент не имел такой власти, какой обладал Гитлер в мирное время. Члены американского правительства, армейские и военно-морские начальники, комментаторы прессы и все другие люди имеют возможность обсуждать политику, высказывать свое мнение и вытаскивать на свет божий всевозможные политические уловки. Так это и должно быть. И те же самые причины, которые обеспечили психологическому оружию Германии такой успех в начале войны, привели ее к полной и безоговорочной капитуляции в 1945 году: мощный бюрократический аппарат, плохо информированное общество, централизованная пропаганда и тайное планирование политики.

Подобная психологическая война, когда боевые действия ведутся в интересах кучки людей, фанатично стремящихся к власти, когда координируется все до мельчайших деталей, а целью войны является политическое и моральное порабощение противника, в условиях демократии совершенно немыслима. Даже императорской Японией нападение на Пёрл-Харбор планировалось в условиях строжайшей секретности как чисто военная операция. Те японцы, которые могли бы заявить совету фельдмаршалов и адмиралов, что необъявленное нападение на США приведет лишь к объединению всех слоев американского общества против Японии, конечно же ничего не знали о планируемом рейде на Пёрл-Харбор. Как показывают доклады Джозефа Грю, американского посла в этой стране, у японцев еще сохранился их прежний парламентский дух, поэтому военным надо было обмануть не только иностранцев, но и общественность самой Японии. В западных диктатурах за общественностью присматривали элитные войска, секретная полиция и партийные организации, и это тоже является частью психологической войны. Гитлер мог «включать» и «выключать» военный дух немцев; японцы же не осмеливались делать это в широких масштабах. Для довоенной Японии «психологическое оружие» было чересчур диктаторским средством; властям же Соединенных Штатов его никогда не заполучить. После начала войны американцы могли поразить врага такими вещами, как бомбежки, вызывавшие мощные пожары, бомбардировщики дальнего действия и атомные бомбы, но они не могли начать войну без объявления. И сейчас Соединенные Штаты не могут и никогда не смогут поразить врага неожиданным началом агрессии, ибо этого не допустит американская конституция. Если бы все другие нации думали так же, то мир был бы гораздо прочнее.

Немецкая психологическая война, в смысле войны, ведущейся психологическими методами, больше зависела от политической обстановки, чем от психологии. Отсутствие единства среди ее будущих жертв, самоуспокоенность стран, пока еще не затронутых войной, демонстрация новых видов вооружения в бою, использование тягот войны для полного подавления пацифизма, удобное географическое расположение Германии на пересечении европейских дорог – все эти факторы обеспечили успех немецкой войне нервов. Но подобное психологическое оружие способно принести победу только в случае войны диктатуры с демократией; там же, где демократические правительства чутко реагируют на все происходящее, сохраняют бдительность и отвечают на происки агрессора жесткими мерами, диктатуры не добьются никаких результатов.

Психологическим оружием, которое дает наилучший результат в ходе войны, является поэтому не гитлеровская война нервов, а англо-американская пропаганда и тщательно разработанная стратегия ее применения. Пусть тот, кто выступает за применение Америкой войны нервов, только попробует ее начать! Он недалеко уйдет, поскольку комментаторы тут же опубликуют в газетах совершенно секретный график мероприятий этой войны, юристы быстро найдут ему место среди нарушителей международного права, члены его организации опубликуют его мемуары или обнародуют свои разногласия с ним в самый разгар операции. Дело закончится тем, что противник, которого он хотел напугать, просто посмеется над ним. Конечно, в американской политической и военной системе есть место и для психологического оружия, но это место весьма скромное, а методы его ограничены требованиями морали, законом и привычками американцев.

Пропаганда: определения

Мы уже приводили выше определения термина «пропаганда». Осталось только объяснить ряд других технических и профессиональных терминов, употребляющихся в этой области. Пропаганда состоит из следующих пяти элементов:

1. Источник (включая средства массовой информации).

2. Время.

3. Аудитория.

4. Тема.

5. Задачи.

Эти факторы приведены в порядке своей значимости для специалистов и позволяют провести анализ пропагандистских материалов в том случае, когда под рукой этих специалистов нет. Эти пять факторов легко запомнить по начальным буквам И-В-А-Т-З. Последний фактор, задачи, оценивает предполагаемый результат, которого стремится достичь враг путем распространения той или иной информации.

Не вдаваясь в подробности анализа методов полевой пропаганды (он будет описан в гл. 7), попробуем с помощью этих факторов определить ряд второстепенных видов военной пропаганды. Наиболее важным фактором является источник. Если источник открыт и всеми признан, то правительство, выпускающее тот или иной пропагандистский материал с целью ознакомления с ним международной общественности, должно делать это с определенным достоинством, заранее просчитав, какой эффект он произведет. Если же источник ложный, то правительство или командование армией должно убедиться, что фальшивка сделана так, чтобы никто об этом не догадался. Работа с этими двумя источниками требует разного подхода. В первом случае материал должен исходить от ответственных общественных деятелей, предпочтительно людей, пользующихся авторитетом в мире, которые смогут наиболее эффективно использовать свое влияние и возможности, предоставляемые правительством. Использование открытых источников обычно (но не всегда) предполагает, что сам распространитель материалов верит в их правдивость. Сфабрикованные же источники должны изготовляться специалистами с извращенным воображением, умеющими экспромтом выдавать фальшивки и способными на всякие проделки, но при этом дисциплинированными людьми, хорошо понимающими, что нельзя выдавать врагу военные тайны. Во время Второй мировой войны Соединенные Штаты очень удачно смешивали эти источники и оперировали ими в различных случаях, породив три следующих типа пропаганды:

Белая пропаганда исходила из открытого источника, обычно от правительства или какого-нибудь правительственного агентства, включая военное командование разных уровней. Этот тип пропаганды связан с открытыми психологическими операциями.

Серая пропаганда никак не обозначала свой источник.

Черная пропаганда исходила из ложного источника. Этот тип связан с тайными операциями психологической войны.

Пример белой пропаганды показан на рис. 4 (с. 16). Эта листовка оформлена таким образом, чтобы все сразу поняли, что это – официальный документ, выпущенный британскими и американскими властями. Рамка на ней почти такая же, как и на денежных купюрах; в глаза сразу же бросаются печати этих стран, а подписи генерала, командовавшего экспедиционным корпусом, подтверждают, что на обещания, данные в этом документе, можно положиться.

Листовка, изображенная на рис. 38 (с. 220), тоже была подготовлена командованием англо-американских войск. Ее задача была той же самой – заставить немецких солдат сложить оружие. Но в данном случае ничто не говорит о том, что это документ союзников, наоборот, было сделано все возможное, чтобы скрыть его источник. Немецкие солдаты, прочитавшие его, должны были думать, что он был напечатан в Германии. В годы войны применялись оба типа пропагандистских материалов, поскольку один дополнял другой, но их нужно было держать подальше друг от друга.

Что касается пропагандистского радиовещания, то разница между тайным и открытым была еще больше. В годы Второй мировой войны эфир над Европой был заполнен передачами, которые велись открытыми и тайными радиостанциями. Британцы обращались к немцам с помощью Би-би-си, не пытаясь скрыть от них этот факт. Но они вещали на Германию и с помощью подпольных станций, которые выдавали себя за станции, организованные нацистами в коммерческих целях, немецкие армейские станции, а также станции борцов за свободу. Немцы, в свою очередь, передавали в Соединенные Штаты свои официальные новости по-английски, но они также пытались сделать вид, что вещание ведет американская радиостанция, которая принадлежит изоляционистам и расположена на Среднем Западе. В ряде случаев противоборствующие стороны использовали одну и ту же радиостанцию для передач белой и черной пропаганды. Например, радио «Сайпан» при американцах большей частью передавало хорошо всем знакомые программы из Сан-Франциско, но время от времени его брало напрокат УВИ, и оно превращалось в «японскую» радиостанцию (правда, при таких условиях «черное» радио не могло долго оставаться черным).

Если говорить о времени воздействия, то пропаганду можно разделить на стратегическую и тактическую. Стратегическая направлена не на достижение немедленного результата, а на то, чтобы подавить волю врага, изменить его психологию, а такое воздействие может продолжаться несколько месяцев. Примером стратегической пропаганды служит листовка, изображенная на рис. 19 (с. 155), которая рассказывает немцам о том, что их ждет в будущем. Тактическая пропаганда направлена на достижение немедленного результата и обычно затрагивает небольшой отрезок времени. Только в некоторых случаях, например при разбрасывании листовок среди солдат, попавших в окружение, ожидаемый результат может быть достигнут только по истечении некоторого времени. Обе эти формы пропаганды можно определить так:

Стратегическая пропаганда направлена на вооруженные силы врага, на народ вражеской страны и население оккупированных территорий в целом и – в сочетании со стратегическим планированием – предназначена для достижения желаемого результата через несколько недель, месяцев или лет.

Тактическая пропаганда направлена на конкретную аудиторию, обычно четко обозначенную, и осуществляется для поддержки боевых действий в той или иной местности.

Можно также разделить пропаганду на оборонительную и наступательную, в зависимости от того, направлена ли она на защиту каких-то идей или, наоборот, на подавление их. Перед началом Второй мировой войны это различие казалось очень важным, но опыт боевых действий почти на всех фронтах показал, что в повседневных военных мероприятиях оно не столь уж и значимо. Пропаганда так тесно связана с новостями и оценкой общественного мнения, что сложный предоперационный анализ проводить просто некогда. Тщательное планирование очень часто заводит в тупик; различие между наступательными и оборонительными акциями в повседневной работе не имеет никакого значения. Тем не менее все-таки укажем, в чем заключается это различие.

Оборонительная пропаганда предназначена для оказания поддержки социальной или какой-либо другой акции общества. (Самым ярким примером является советская пропаганда, которая стремилась доказать преимущества пятилеток.)

Наступательная пропаганда имеет целью прервать то или иное социальное действие, которое кажется пропагандисту вредным, и способствовать тому действию, которое кажется ему желательным, либо с помощью революционных средств (внутри одного и того же общества), либо международных, то есть дипломатическими или военными средствами (между различными обществами).

Еще одна классификация основана на целях, которых стремится достичь пропагандист или группа пропагандистов в отношении людей, с которыми он работает. Эти разновидности, как и различия между наступательной и оборонительной пропагандой, являются не практическими, а чисто теоретическими и редко указываются в практических разработках, хотя более продуманные планы ссылаются на них.

Конверсионная пропаганда направлена на то, чтобы заставить людей изменить свое эмоциональное и практическое отношение к одной группе и начать поддерживать другую.

Разделяющая пропаганда предназначена для того, чтобы внести раскол в группу, поддерживающую врага, и, нарушив единство ее рядов, ослабить этого врага. (Так поступали союзники, стараясь заставить немецких католиков думать в первую очередь о том, что они католики, а уж потом что они немцы.)

Консолидирующая пропаганда направлена на мирное население оккупированных территорий. Ее цель – заставить население подчиняться распоряжениям командования оккупантов и проводимой им политике.

Контрпропаганда занимается опровержением каких-то конкретных утверждений или тем вражеской пропаганды. (Когда японцы обвиняли американцев в зверствах, то американцы сразу же приводили примеры японских зверств.)

За исключением этих терминов, которые уже прочно укоренились в литературе, посвященной пропаганде, другие классификации можно не принимать во внимание. Основное различие в видах пропаганды зависит от ее задачи, а не от содержания.

Что касается пропаганды в районах с неустойчивым правительством, таких как дарланистская Северная Африка, то Вторая мировая война показала, что между военным и гражданским населением могут возникнуть трения (см. также гл. 6, посвященную Второй мировой войне). В этих районах всякая военная операция требовала четкого знания, как правительство США относится к органам управления в той или иной местности. Находятся ли Соединенные Штаты в состоянии войны с ними или нет? И тому подобное. В этом случае фундаментом для пропаганды становилась политика, особенно если местные власти сами занимались пропагандой. Командование американскими войсками должно было решить, какие политические обещания оно может давать, а какие – нет. В этом смысле задача у американцев была гораздо сложнее, чем у британцев, которые имели Комитет политической войны – орган, который согласовывал внешнюю политику страны с нуждами пропаганды. Можно ли было американцам обещать Алжиру освобождение от французской зависимости? Или защиту сиамцам, которые перешли на сторону американцев и были готовы свергнуть власть японцев? Или людям из Яньаня, которые хотели, чтобы Америка в ответ на их поддержку лишила власти генералиссимуса Чан Кайши? Или индонезийцам, которые могли выступить против японцев и уже выступили против голландцев? Ответы на эти вопросы не входили в компетенцию пропаганды. Пропагандистские акции зависели от решения этих вопросов, но люди, занимавшиеся пропагандой, решать их не имели права.

Таким образом, политическая война, в административном смысле, является деятельностью более высокого уровня, чем пропаганда. Ее можно определить следующим образом: «Политическая война заключается в выстраивании национальной политики таким образом, чтобы эта политика помогала пропаганде или боевым действиям, не важно, относится ли это к прямым политическим связям правительства или к его связям с организациями, которые имеют политический характер».

Выстраивание политики обычно не относится к компетенции армии или флота, хотя правительство может обращаться к их командованию за советом или с приказом провести соответствующую военную операцию. Ярким примером использования политического оружия стало провозглашение президентом Рузвельтом принципа «безоговорочной капитуляции», сделанное им в Касабланке экспромтом. Этот принцип повлиял не только на американскую пропаганду, но и показал американским генералам, какой капитуляции следует добиваться от Германии.