Глава 9 Праздник со слезами на глазах

Глава 9

Праздник со слезами на глазах

Берлин в эти дни представлял собой страшное зрелище. Город был разрушен бомбежками.

Весной 1945-го наши войска понесли самые высокие потери за всю войну – почти 500 ?000 убитых и раненых. Этих жертв можно было избежать. Но штурму Берлина Сталин придавал особое значение. Он дезинформировал Эйзенхауэра и Черчилля о направлении главного удара и времени начала наступления советских войск. Сталин приказал опередить союзников: Красная армия должна войти в Берлин первой.

16 апреля 2?500?000 советских солдат и офицеров начали штурм укреплений верхмахта на Зееловских высотах.

Переводчик Штефан Дернберг по приказу Жукова объявил немцам о начале советского наступления. Вот что он рассказывает: «Я был, может быть, недостаточно дисциплинированным иногда. Во всяком случае, я сказал: «Товарищ генерал, нельзя же военную тайну выдать!» Он посмотрел на меня и говорит: «Ничего, ничего, лейтенант, можно, это – последний раз».

На Зееловских высотах за два дня погибло больше 50? 000 человек.

После недели боев оборонительный рубеж вермахта был прорван, берлинская группировка окружена. А в 20-х числах апреля советские танки вошли на окраины Берлина. Остановить их должны были бойцы народного ополчения «фольксштурм», последняя надежда Гитлера.

Вот как вспоминает этот день один из ополченцев: «Русские солдаты появились у нас 23 апреля. В тот день по приказу я явился в штаб «фольксштурма», хотя понимал, что наша баррикада была совершенно бессмысленной. У нас было всего одно противотанковое заграждение и человек 20–25 из «фольксштурма». Они были вооружены винтовками и фаустпатронами.

Мы должны были оборонять шоссе, ведущее в Берлин. Но русские прорвались западнее и восточнее нашей позиции. И через полчаса все было кончено. Мы не знали, что нам делать. А потом я вернулся домой, в Берлин».

Артиллерийский разведчик Игорь Домаскин штурмовал Берлин в передовых отрядах. Вот его рассказ: «20–21 апреля мы оказались на окраинах Берлина. Нет никакой линии фронта, бой идет за каждый дом, за каждый этаж, за каждое окошко. В окне появляются пулеметчик или фаустпатронщик, по нему мы стреляем из всех видов оружия, в том числе из пушек».

Еще не окончились уличные бои, а в городе уже начались мародерства и грабежи. Победители мстили. Мстили за своих оставленных на растерзание немецким солдатам жен, сестер, дочерей. В апреле-мае 1945 года было изнасиловано около 100 немецких женщин.

Элеонора Клауберг 15-летней девочкой едва не стала одной из таких жертв. Она вспоминает: «Русские приходили каждую ночь и искали женщин. А мы прятались от них. Я лежала в кровати вместе с матерью, когда однажды ночью один из них вошел в нашу спальню и схватил меня. Я ударила русского, а он приставил к моей груди пистолет. Отец стал умолять его не трогать дочь, и русский ушел. Но мы слышали, что происходило в соседних квартирах, слышали женские крики».

К 1 мая 1945 года одним из немногих незанятых укрепрайонов Берлина была крепость Шпандау. И не случайно – ведь в ней располагался нацистский научный институт, исследовавший нервно-паралитические газы. Охрана института готовилась оборонять крепость до последнего солдата.

Капитан Галл и майор Гришин были отправлены парламентерами в осажденную крепость. Но гарнизон сдаваться отказался. Все понимали: штурм Шпандау означает гибель сотен невинных людей.

Рассказывает майор Гришин: «1 мая 1945 года почти весь Берлин был уже в наших руках. У нацистов остались только отдельные островки сопротивления. Одним из них была крепость или, как ее называли, цитадель Шпандау на западной окраине Берлина.

В крепости этой, в цитадели Шпандау, находились не только солдаты и офицеры, в том числе и эсэсовцы. Там же находились сотни, многие сотни стариков, женщин и детей.

Мы совершенно спонтанно предложили: если это так, то мы хотели бы подняться наверх к вашим офицерам, поговорить с ними лично. И мы вчетвером поднялись по веревочной лестнице на балкон и с балкона вошли в такое полутемное помещение, где собрались офицеры. И мы вели с ними переговоры. Мы опять повторили все то, что мы говорили внизу полковнику и подполковнику. О военном положении, о том, что Берлин в наших руках».

2 мая 1945 года крепость Шпандау капитулировала. В тот же день майор Глущенко привел в ставку генерала Чуйкова начальника германского генерального штаба Крепса. Близился конец рейха. Над поверженными символами нацистского режима водружались знамена Победы.

Вспоминает майор Глущенко: «Пришел офицер немецкой армии и попросил, чтобы наше командование приняло начальника генерального штаба Крепса: «Я пришел, чтобы передать сенсационное сообщение, что Гитлер покончил жизнь самоубийством и что по завещанию Гитлера остались Геббельс и Борман. И что меня уполномочивают вести переговоры о создании нового германского правительства».

Чуйков сразу звонит Жукову. Тот говорит: «Безоговорочная капитуляция». И тут же отвечаем Крепсу: «Безоговорочная капитуляция».

Сразу после войны Семен Антонович Глущенко вышел в отставку в звании подполковника и с двумя орденами Красной Звезды. Возможно, если бы он остался служить и дальше, в Советской армии было бы на одного генерала больше – слишком стремительной была его карьера в годы войны. А вот в послевоенной жизни Семена Антоновича ничего особенного не происходило.

В 1995 году в честь 50-летия Победы государство подарило Семену Антоновичу машину «Ока».

Немецкое командование подписывает акт о капитуляции

Штефан Дернберг закончил войну переводчиком отдела пропаганды. После победы стал работать в оккупационной советской администрации. В середине 1970-х был послом ГДР в Финляндии. После воссоединения Германии вышел на пенсию. Сейчас он пишет мемуары о своей жизни, в которой главным событием был приказ о капитуляции, напечатанный им в 1945 году на старой пишущей машинке.

Из мемуаров Штефана Дернберга: «У нас была машинка с немецким, латинским шрифтом. Я на этой машинке печатал этот приказ. Я очень хорошо запомнил этот приказ – он начинался со слов, что фюрер покончил с собой и тем самым оставил нас на произвол судьбы».

9 мая фельдмаршал Кейтель, последний главнокомандующий германских войск, подписал акт о безоговорочной капитуляции. Война окончилась. Советский Союз, изувеченный за эти четыре года, праздновал свою выстраданную победу.

А Германия смирилась с участью оккупированной страны. Страны, развязавшей мировую войну, жертвами которой стали миллионы. Очень скоро простые немцы узнают ужасающую правду о нацистском режиме.

В начале 1945 года немецкое руководство подготовило секретные инструкции об уничтожении всех лагерей. Специальные команды эсэсовцев начали планомерно расстреливать невольных свидетелей преступлений гитлеровского режима.

Вспоминает узница концлагеря Серафима Озаренкова: «5 апреля дали приказ уничтожить все лагеря. Стучит ко мне парень из СС в окно. И говорит: «У тебя есть друзья?» Я говорю: есть. «Вот сегодня мы вас будем расстреливать, увозить. А ты, если есть друзья, все поднимитесь на второй этаж, на нары, закройтесь, на себя положите эти постели, на которых вы лежите. А я пройду с собакой, скажу, что все уже вывезены».

Серафиму Озаренкову и ее семь подруг, заключенных в концлагере в Магдебурге, пожалел неизвестный немецкий офицер. Он вывел их из лагеря и спрятал в подвале разрушенного дома. Через три дня девушек схватила лагерная охрана. По дороге на расстрел они встретили своего спасителя.

Вспоминает Серафима Озаренкова: «Он мне: «Что ты наделала, теперь я тебя спасти не могу». Они уже с вилами, с лопатами, с ломами. Вот все, которые остались. Значит, нас надо расстрелять.

Я стала плакать. Тогда Ольга мне говорит: «Не смей плакать, держись. Раз уж так сделали, значит, судьба такая. Значит, сейчас расстреляют».

В последние дни войны гитлеровцы сожгли в печах и расстреляли около 100? 000 узников лагерей. Нацистская машина уничтожения работала до последнего. Серафиме Озаренковой удалось вырваться из лагеря. Она бежала без остановки несколько часов, пока не оказалась в зоне расположения американской армии. Спасение было чудом – нацисты не щадили никого. Половина уничтоженных в последние дни войны была младше 16 лет. Оставшихся в живых пленных освобождали союзники.

День освобождения концлагеря Бухенвальд узник Александр Ефимов запомнил на всю жизнь: «Отвернули проволоку, вышли. У ворот стояли американцы. А видно же, что не немцы. «Ком, ком!» – они кричат.

Потом начали выводить немцев. Откуда их приводили, где их поймали, никто не знает. И они ничего не делали с ними – они их отпускали в лагерь, открывали ворота и вталкивали в лагерь. Там их хватали заключенные, что-то там с ними делали. Это был ужас. Один американец залез на танк, на башню и с кинокамерой снимал все».

Когда Александр Ефимов вернулся из Бухенвальда, ему только-только исполнилось 20 лет. На работу и учебу не принимали. Долгие годы он не мог избавиться от клейма «пленный». Компенсация от германского правительства составила 15?000 евро. Сегодня, как узник нацистских лагерей, он получает от нашего государства небольшую прибавку к пенсии.

Лотера Фольбрехта отправили в Бухенвальд в июле 1945-го. Шестнадцатилетнего Лотера подозревали в организации диверсии против советских войск. Он до сих пор не может забыть ужасы трех лет, проведенных в плену. И до сих пор верит в то, что был посажен в Бухенвальд без вины. Ведь он просто защищал свой родной город: В Бухенвальде не было осужденных. Люди были просто арестованы и отправлены в лагерь. Многие в Бухенвальде годились мне в отцы. Они не были солдатами, это были мелкие партийные чиновники.

Я не испытываю ненависти или вражды, но сталинский режим глубоко противен мне. Меня освободили 30 июля 1948 года. Мы получили такую бумагу. А потом в Веймаре женщины показывали фотографии и спрашивали, не видел ли я их мужей».

Победа в этой войне для некоторых советских граждан стала катастрофой. Особенно для тех, кто перешел на сторону нацистов. Тысячи власовцев с ужасом ожидали своей дальнейшей участи.

5 мая 1945 года в Праге началось знаменитое восстание, но у чехов не было реальной возможности победить. Тогда они обратились к командиру 1-й пехотной дивизии вермахта (РОА) генералу Буняченко с просьбой о помощи. Тот согласился. Экипаж танкиста Василия Комарова одним из первых ворвался в восставшую Прагу.

Из воспоминаний Василия Комарова: «Одна группа офицеров посетила, другая группа. Там долго колебались. И командир дивизии колебался. Мы ожидали приказа – не знаю, чего. В конце концов поступил приказ: «Вперед, на Прагу». На Прагу, бить немцев».

Власов не поддержал своего генерала, он считал участие РОА в Пражском восстании разложением и предательством. Но именно власовцы выбили немцев из Праги. После капитуляции Германии чехи, по сути, предали РОА – сотни пленных были расстреляны отрядами СМЕРШа, а почти вся дивизия Буняченко попала в плен к американцам.

Позже 20?000 власовцев будут выданы Советскому Союзу, а сам генерал Власов захвачен советским разведотрядом. В 1946 году его и все руководство РОА приговорят к высшей мере наказания. В 1947 году Власов был повешен.

Вспоминает Дитер Клавон: «9 мая война закончилась, мы оказались в английском плену. А уже 15 мая англичане выдали нам стрелковое оружие. Оружие означало порядок и дисциплину в наших рядах, все мы ждали продолжения войны против большевизма в союзе с Англией. Англичане погрузили нас на машину и сказали, что повезут нас на Запад. В моей машине был офицер, который сказал: «Господа, мне это кажется смешным. Мы едем не на Запад, мы едем на Восток».

15-й казачий корпус, казаки и немецкие офицеры сложили оружие в Австрии. Английское командование обещало не выдавать казаков советскому правительству, относиться к ним так же, как к немецким пленным. Но это был обман.

Вот что рассказывает казак Дмитрий Кодов: «Офицеров сразу у нас забрали. Немцев сразу забрали. Там местечко, не знаю, как называется, даже и не помню. Но, конечно, если бы мы знали – может быть, предупредили, в горы ушли бы. А то мы же не знали, все это делалось тайно. Через мост переезжаем, как глянули… НКВД».

Так англичане выполнили условия ялтинских соглашений о выдаче власовцев и их немецких командиров Советскому Союзу. Всего было выдано 340 ?000 человек. Офицеры приговорены к высшей мере наказания. А рядовым без суда назначали год каторжных работ и шесть лет поселений.

Предатель Дмитрий Кодов вернулся в родную станицу только после смерти Сталина, в 1955 году. Ему выдали «волчий билет», где было написано: «Враг народа, служил у немцев». Он прожил свою жизнь в вечном страхе, что его снова арестуют. И в вечной ненависти к советской власти.

Дитер Клавон провел в советских лагерях почти восемь лет. За эти годы в Германии умерли все его близкие. Только после смерти Сталина Клавону разрешили вернуться на родину. Там он возглавил общество ветеранов 15-го казачьего корпуса, которое и по сей день оказывает материальную помощь казакам, воевавшим на стороне гитлеровской Германии.

В мае 1945 года солдаты-победители оставляют свои подписи на здании Рейхстага. Для них эта война уже окончилась. В советский плен попадут почти 4? 000? 000 немецких солдат и офицеров. Несколько миллионов немцев окажется в англо-американском плену.

Часто пишут и говорят, что англичане и американцы хорошо обращались с совсем молодыми немецкими пленными, видя в них мальчиков, членов «Гитлерюгенда». Действительно, с ними обходились прилично и хорошо кормили. А потом, поскольку не хватало фермеров, обычно посылали на сельхозработы, на сбор урожая.

Совсем иначе относились к бывшим оккупантам в Восточной Европе. Их депортировали миллионами. А в СССР немцы работали. И Хорст Цанк прекрасно помнит об этом: «Большая часть офицеров размещалось у реки Кама, недалеко от Казани, в Елабуге. Мы там находились до 1946 года. Немецкие офицеры, попавшие туда после Сталинграда, не работали. Потом лагерь был расформирован, и все офицеры в чине до капитана включительно попали в обычные рабочие лагеря. До конца 1949 года я находился в районе Пензы и Куйбышева, мы строили железные дороги».

В 1949 году власти Германии потребовали выдачи своих граждан. Большинство немецких солдат и офицеров вернулось на родину. К немецким пленным в Советском Союзе относились лучше, чем к тем, кто, наоборот, вернулся домой из немецкого плена.

Вспоминает Николай Кюнг: «Когда возвращались оттуда, из плена, то СМЕРШ допрашивал, где ты был. А если возвращался в одиночку, то это было совсем плохо. И все мы находились на Лубянке, на допросах. Мне были предъявлены такие обвинения, как добровольная сдача в плен в Брестской крепости. Но у меня рана, поэтому обвинение снималось, это просто как предлог. Дальше – агент гестапо по предательству советских людей в концлагере в Бухенвальде. И потом еще была одна наклейка: резидент одной из иностранных разведок по Московской области. Вот такие у меня были три статьи».

Николай Кюнг после немецкого плена почти год провел в одиночной камере на Лубянке. Под пытками из него вытягивали признания в преступлениях, которых он не совершал. В 1946 году Николай Кюнг вернулся домой, после смерти Сталина окончил институт и до 1991 года работал учителем истории.

Герд Шнайдер вернулся домой после освобождения из английского плена в августе 1945 года. В 1946 году отец и сын Шнайдеры начинают секретную деятельность по созданию новых вооруженных сил Западной Германии.

В 1980 году генерал Шнайдер был удостоен второй высшей награды Германии. Первую он получил в 1939 году из рук Гитлера.

Говорит Герд Шнайдер: «Я не считаю себя нацистом. И отец мой относился к Гитлеру не всегда хорошо. Было такое время, была такая политика нашего государства. А у офицеров не было выбора. Это был приказ, и его надо было выполнять».

После победы в Советский Союз стали возвращаться сотни тысяч остарбайтеров – угнанных в Германию восточных рабочих. Они ехали практически в никуда. Их дома были сожжены, родные убиты. Софья Токаревская возвращалась в родную белорусскую деревню Дальва. Вот ее воспоминания: «Русские освободили нас, мы шли до поезда пешком, добирались кто как. Наши солдаты стоят на посту, мы спрашиваем, куда идти, они говорят: «Мы сами тут ничего не знаем». И вот таким способом добирались до поезда. До Минска доехали, а потом из Минска до Плешенц пришли пешком. А там у моей мачехи был брат, я зашла к брату, спросила, как наша Дальва. И он ответил, что нет ее».

Бывшие остарбайтеры и на родине оказались людьми второго сорта. Их обвиняли в пособничестве врагу. На них стояло клеймо «находился во вражеском плену».

Вспоминает Софья Токаревская: «Когда мы вернулись, меня даже на льнокомбинат на работу не хотели брать. Вернулись, мне уже 16 лет было. Мы приехали, дом наш сгорел. Знаете, как на нас сначала смотрели? В 1946 году, оказывается, из НКВД приходили на улицу Краснофлотскую и все про нас расспрашивали. А как, а что, а почему. И как мы уехали, и как нас забрали, и так ли это было, не добровольно ли мы уехали».

Целью тайной организации «Вервольф» были диверсии в тылу советских войск. В июне 1945 года организация была расформирована.

Герман Хорст, один из членов «Вервольфа», вспоминает: «Что было, этого сейчас уже нет. А что будет, мы не знаем. Значит, наша задача – идти домой.

Мы же получили приказ идти домой. У нас охоты не было воевать, и средств тоже не было, поэтому я пошел домой и попробовал искать себе работу. Потом, 5 июня, к нам домой пришли представители Красной армии и сказали, что я должен с ними идти на допрос. Там очень молодой офицер, недовольный мной. И это был единственный раз, когда меня из Красной армии кто-нибудь бил».

На Германа Хорста завели уголовное дело. Таких дел на немецких подростков в возрасте от 13 до 16 лет было сфабриковано около 5000. Все они обвинялись в диверсиях против советских войск. Хорста приговорили к 10 годам лагерей строгого режима. Отбывать срок его отправили в Советский Союз.

В это же время в Германии пропало около 3000 русских детей. Это были дети освобожденных пленных и остарбайтеров.

Одной из таких детей была Раиса: «23 апреля меня нашли на пыльной дороге в корзине, в древесной стружке, между Хайнсдорфом и Бланкенбургом».

Маленькую Раису нашла немецкая женщина. Так Раиса обрела новую маму и скоро превратилась в обычную немецкую девочку, забыла русский язык и была вполне счастлива в своей новой семье. Но в 1947 году Москва потребовала вернуть всех советских детей на родину.

Раиса вспоминает: «Приезжали не один раз, она все не отдавала. А потом русские офицеры сказали, что сожгут дом. И поэтому она отдала. 15 декабря, в 1947 году, меня отняли. И я поступила вот в этот фильтрационный лагерь».

После фильтрационного лагеря Раиса попала в детский дом. Когда она выросла, то решила, что обязательно найдет и свою настоящую мать, и приемную. В 1972 году она нашла свою приемную мать в Германии. Спустя еще 30 лет Раиса нашла родную мать, которая не дожила до встречи с дочерью всего лишь год.

Германа Хорста освободили по амнистии в 1956 году. Он вернулся домой в Восточную Германию. Теперь Хорст считает СССР своей второй родиной. Правда, после возвращения в Германию он так больше ни разу в Россию и не приезжал. Как человек, пострадавший от советского режима, Хорст получает сегодня от правительства Германии 600 евро в месяц.

В июне 1945-го Москва готовилась к Параду Победы. Одиннадцать сводных полков всех фронтов и родов войск готовились пройтись маршем по Красной площади. Ровно в 10 часов навстречу войскам выехали принимавшие парад маршал Жуков и командующий парадом Рокоссовский.

Курсант военного училища Марат Егоров был включен в состав сводного полка для участия в параде. Вот что он рассказывает: «Его несколько раз переносили, ловили погоду, ведь должна была авиация пройти. Ловили, ловили и промахнулись. Назначили на двадцать четвертое июня, мы встали, а с утра идет дождь.

А потом мы проходили по Красной площади. И большая беда, самая большая неприятность, что дождь – нас-то он не размочил, хоть промочил, но не размочил, – а вот барабаны раскисли. И вместо четкого ритма, четкого удара – только гул. Начальник училища генерал-майор Русьянцев около Исторического музея повернулся и говорит: «Ну, братцы, руби!» Строевой шаг, 120 шагов в минуту. Оркестр гремит. И мы прошли на едином дыхании».

В парадном строю по Красной площади прошли победители. Они были горды своей победой. Они верили, что больше никогда не будет войны и их страна самая сильная во всем мире. Они не знали, что через несколько лет поколение победителей будет сломлено сталинским режимом, а освобождение Европы обернется новой войной – холодной.

Назад, домой – это стало главным смыслом жизни пленных солдат и офицеров вермахта. Но реальный шанс вернуться был только у тех, кто попал в плен к союзникам.

Лейтенант Карл-Герман Клауберг находился в американском лагере для военнопленных: «Прошло три недели плена. Я услышал свое имя в громкоговоритель. Я пошел в комендатуру. Там сидел сержант, который говорил на таком же берлинском диалекте, как и я. Он заглянул в мои документы и сказал: «Вы офицер, тогда другое дело». И меня отпустили. Я не пошел в Берлин, там были советские войска. А отправился к своим родственникам в Айсбург.

Американский шофер довез меня до Регенсбурга и сказал: «Отсюда тебе придется добираться самому». Он дал мне кока-колы, больше у меня не было никакой еды. Так я оказался на свободе».

Карл Клауберг является сегодня одним из самых богатых людей Германии. Вся полиграфическая продукция страны печатается на станках фирмы «Клауберг». Он не любит вспоминать войну и считает свое участие в ней скорее необдуманным поступком юности: «Эту германскую саблю я вывез из Сталинграда. Как солдат, я выражаю глубочайшее уважение своим тогдашним противникам. И салютую всем погибшим и выжившим солдатам, и русским, и немецким».

В 1941-м наши солдаты клялись вернуться домой. И возвращались победителями. Но дома слезы радости становились слезами горя: у кого-то погибли родные, у кого-то навсегда остались на войне друзья.

Вспоминает Марат Егоров: «Мы собрались и решили, поскольку мы уже мужчины, солдаты, выпить по этому случаю. Налили 10 стаканов вина. И только собрались выпить, как старший нашей группы, нашей компании, мы его звали Костя-капитан и беспрекословно подчинялись его лидерству, сказал: «Ребята, пьем полстакана». Договорились, что не пьем и не курим всю войну, вернемся после войны – допьем и докурим.

Из 10 в живых я остался один. Я пришел на это место. Налил 10 стаканов вина по половинке, положил на стаканы папироски. Чокнулся с каждым стаканом и говорю: «Ну, друзья, за победу».

Марат Егоров окончил военное училище, но военным так и не стал. Он получил профессию журналиста и долгие годы работал в разных газетах. Основной темой его статей была война и все, что с ней связано.

В ноябре 1945-го состоялся первый в истории Международный трибунал в Нюрнберге. Он рассматривал преступления нацистского режима против человечества.

Советское обвинение намеревалось представить трибуналу ряд документов, подтверждающих предумышленную агрессию нацистской Германии против Союза Советских Социалистических Республик. Кроме того, советское обвинение предоставило неопровержимые доказательства вины вождей рейха. А германские военные и политики считали себя невиновными. Они готовы были признать только ошибки. Весомым аргументом защиты стало Катынское дело о расстреле 20 ?000 польских офицеров. Даже назывались фамилии главных исполнителей. Но адвокатам не удалось развернуть эту тему на процессе. Официально была поддержана советская версия – о том, что польских офицеров расстреляли немцы.

К Нюрнбергскому процессу союзники относились неоднозначно. Черчилль прекрасно понимал, что этот процесс, кроме всего прочего, может вскрыть какие-то тайные дела союзников. Английский премьер-министр считал, что судить нацистских преступников надо там, где совершались военные преступления, и там же казнить. Никаких международных трибуналов. Потом уже решили, что в назидание всему миру это нужно сделать.

11 февраля 1946 года выступил главный свидетель со стороны СССР – бывший фельдмаршал германской армии Фридрих Паулюс. Конечно, это была сенсация. Все корреспонденты, присутствовавшие на процессе, побежали звонить в редакции.

Паулюс пошел на этот шаг потому, что ему пообещали встречу с женой. Он подробно рассказал о подготовке плана «Барбаросса» и опроверг главный козырь защиты – нападение Германии в ответ на угрозу Советского Союза. Кроме того, он обвинил Гитлера и Геринга в личном предательстве. После этого Паулюса вновь отправили в Советский Союз. Встреча с женой так и не состоялась.

А потом началась другая история – послевоенная. Согласно решению, принятому на Ялтинской конференции, Германия была разделена на две части – Западную и Восточную. Единый народ разбили на две половины, разрушив миллионы семей и судеб.

А в Советском Союзе полным ходом шло восстановление страны. Вчерашние солдаты теперь совершали другие подвиги – трудовые. Постепенно пришла в себя и Германия. После войны экономика страны находилась в жутком состоянии. Но спустя всего лишь два десятилетия Германия превращается в одну из процветающих держав Европы.

На СССР опускается железный занавес. Из страны выезжают лишь дипломаты и спортсмены. В 1972 году сборная Советского Союза завоевывает на Олимпиаде в Мюнхене максимальное количество медалей и возвращается в Москву триумфаторами. А Олимпиаду-80 в Москве игнорирует почти весь западный мир. Взлет в небо олимпийского Мишки прошел без участия спортсменов Западной Германии, США и Англии – в новой холодной войне эти страны стали союзниками.

В 1989 году пала Берлинская стена. Немцы плачут от радости, но еще не понимают, что так навсегда и останутся разделенным народом. А по улицам Москвы вновь идут танки. И внуки тех, кто брал в 1945-м Берлин, штурмуют Белый дом… Но это уже совсем другая история.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.