Противостояние на Курской дуге

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Противостояние на Курской дуге

13 марта 1943 г. Гитлер подписал оперативный приказ № 5, в котором ставилась задача после весенней распутицы упредить Красную Армию в наступлении на отдельных участках фронта и навязать тем самым ей свою волю. Командующему группой армий «Юг» генерал-фельдмаршалу Э. фон Манштейну предстояло к середине апреля сосредоточить сильную танковую группировку севернее Харькова, а группе армий «Центр», которой командовал генерал-полковник Х. Г. фон Клюге, создать ударную группировку южнее Орла. Обе группировки должны были встречными ударами в общем направлении на Курск окружить и уничтожить советские войска внутри Курского выступа.

Автором этой идеи выступил командующий 9-й армией генерал В. Модель, к мнению которого, как мы знаем, Гитлер прислушивался. Полоса наступления группы армий «Центр» проходила через расположение 2-й танковой армии, занимавшей рубеж от Орла до Курска. Именно сюда Гитлер приказал перебросить управление 9-й армией, которому предстояло возглавить войска в планируемой операции. В целях маскировки оно было переименовано в штаб 11-го укрепрайона. Модель развернул свой командный пункт в Орле, где 9 апреля под его руководством был разработан проект плана предстоящего наступления. Его суть состояла в том, чтобы силами двух танковых корпусов прорвать оборону советских войск в районе возвышенности под Курском, а двумя корпусами прикрывать фланги ударных группировок. В связи с тем что целью наступающей с юга 4-й танковой армии также был Курск, Модель надеялся после соединения двух ударных группировок окружить основные силы Центрального и Воронежского фронтов.

Гитлер поддержал Моделя. 15 апреля фюрер подписал оперативный приказ № 6, в котором излагались задачи войск и мероприятия по их обеспечению в новой наступательной операции, получившей условное наименование «Цитадель»[180]. В приказе говорилось:

«Цель наступления посредством массированного, беспощадно и быстро проведенного каждой из атакующих армий наступательного удара из района Белгорода и южнее Орла окружить находящиеся в районе Курска силы противника и концентрированным наступлением уничтожить их. В ходе этого наступления следует выйти на укороченную и сберегающую наши силы линию фронта…»

Гитлер требовал: широко использовать момент внезапности; обеспечить максимальное массирование ударных сил на узком участке, чтобы одним ударом прорвать оборону советских войск, осуществить соединение обеих наступающих армий и замкнуть кольцо окружения; перебросить из глубины силы для прикрытия флангов ударных группировок; своевременными ударами со всех направлений по окруженным советским войскам не давать им передышки и ускорить их уничтожение; вести наступление в возможно быстром темпе; своевременно высвободить силы, особенно подвижные, для выполнения последующих задач.

В соответствии с замыслом операции «Цитадель» группе армий «Юг» предстояло сосредоточенными силами нанести удар с рубежа Белгород, Томаровка, прорвать оборону на участке Прилепы, Обоянь и соединиться у Курска и восточнее его с наступающей армией группы армий «Центр». Для прикрытия наступления с востока требовалось как можно быстрее достичь рубежа Нежега, р. Короча, Скородное, Тим, не ослабляя при этом главное направление. С целью прикрытия наступления с запада следовало использовать часть сил, которым одновременно поставить задачу нанести удар по окружаемой группировке советских войск.

Группе армий «Центр» приказывалось нанести массированный удар с рубежа Троcна, район севернее Малоархангельска, прорвать оборону на участке Фатеж, Веретиново, сосредоточивая основные усилия на своем восточном фланге, и соединиться с ударной армией группы армий «Юг» у Курска и восточнее. Для прикрытия наступающей группировки с востока необходимо было в кратчайший срок достигнуть рубежа Тим, восточнее Щигры, р. Сосна, не ослабляя направление главного удара. Прикрытие наступающей группировки с запада следовало осуществить частью имеющихся сил.

Части группы армий «Центр», введенные в сражение на участке западнее р. Тросна до разграничительной линии с группой армий «Юг», получили задачу с началом наступления сковать советские войска путем проведения местных атак специально созданными ударными группами и своевременно нанести удары по окружаемой группировке противника. В приказе требовалось непрерывным наблюдением и воздушной разведкой обеспечить своевременное вскрытие отхода противника. В этом случае приказывалось немедленно перейти в наступление по всему фронту. Срок начала операции – 3 мая.

Решимость Гитлера претворить в жизнь замысел операции «Цитадель» разделяли не все военачальники Третьего рейха. Их позицию усилили данные наземной и авиаразведки о строительстве советскими войсками мощных оборонительных рубежей у оснований Курского выступа. В результате Гитлер сам засомневался в том, что план «Цитадель» удастся осуществить. Вместо двух встречных ударов он пришел к мнению о необходимости нанести один фронтальный в центре Курского выступа силами все тех же групп армий «Юг» и «Центр». Однако начальник штаба ОКХ генерал-полковник К. Цейтцлер 21 апреля сумел убедить фюрера в нецелесообразности данного решения. В этот момент существенное влияние на Гитлера оказала беседа с Моделем. Детально изучая фотографии участка обороны русских перед фронтом 9-й армии, сделанные с самолета, Модель пришел к выводу, что для осуществления предложенного им плана необходимо его скорректировать: по времени и в части выделения сил. При личной встрече Модель доложил фюреру, что теперь, когда русские начали интенсивно возводить оборонительные рубежи, 9-ю армию необходимо усилить дополнительно танками и дать ему не два дня для прорыва вражеской обороны, как предполагалось ранее, а три. Кроме того, к моменту, когда была определена первая дата начала «Цитадели», полным ходом шло переформирование 2-го танкового корпуса СС и 3-го танкового корпуса, пополнение соединений группы армий «Юг» техникой и людьми. Поэтому в конце апреля Гитлер перенес дату начала наступления на 5 мая, а затем – на 9 мая.

С целью введения советского командования в заблуждение предписывалось продолжать в полосе группы армий «Юг» подготовку операции «Пантера»[181]. При этом следовало осуществлять демонстративные рекогносцировки, выдвижение танков, сосредоточение переправочных средств, радиопереговоры, действия агентуры, распространение слухов, применение авиации и т. д. Эти мероприятия намечалось поддерживать соответствующими мероприятиями на фронте по р. Северский Донец. В полосе группы армий «Центр» не предусматривалось проводить в крупном масштабе мероприятия по введению противника в заблуждение, но следовало всеми средствами скрыть от советского командования истинную картину обстановки (отвод войск в тыл и ложные переброски, передвижение транспорта в дневное время, распространение ложных сведений о сроках начала наступления лишь в июне и т. д.). Для соблюдения тайны в замысел операции должны были быть посвящены только те лица, «привлечение которых абсолютно необходимо», а соединениям, вновь прибывавшим в состав ударных армий, предписывалось соблюдать радиомолчание.

Наряду с подготовкой к наступлению войскам группы армий «Центр» приказывалось «подготовить планомерно до конца месяца оборону на остальных и прежде всего на угрожаемых участках фронта». За главной оборонительной линией 2-й танковой армии была оборудована оборона на рубеже Жиздра, Поздеево (восточнее Кром). В 10 км за ней была оборудована вторая оборонительная линия, а еще в 10–20 км – третья. Вокруг Орла строительные батальоны, батальоны имперской трудовой повинности и группы «Организации Тодта» построили так называемую «Орловскую оборонительную позицию», а западнее этого города дополнительно были оборудованы оборонительные позиции «Виндхунд» и «Хаген».

Большое беспокойство командованию группы армий «Центр» доставляли партизаны. Только в апреле – июне они в ее тылу подорвали 1700 эшелонов, вывели из строя более 1300 паровозов, 15 тыс. вагонов, цистерн и железнодорожных платформ, уничтожили 78 железнодорожных мостов. В ходе оборонительного сражения на Курской дуге партизанами было подорвано свыше 1200 эшелонов и повреждено 1145 паровозов[182]. Однако полностью прервать движение в тыловых районах противника не удалось из-за разновременности действий партизан.

С целью нейтрализации деятельности партизан в тыловом районе по приказу командующего группой армий «Центр» в мае были проведены три крупные операции. Первая операция под наименованием «Помощь соседа» была осуществлена в районе Мглин, Акуличи (западнее Брянска) под руководством командующего 4-й танковой армией, в распоряжение которого поступило 16 батальонов из 98-й, 707-й пехотных и 221-й охранной дивизий[183]. Несмотря на скрытность подготовки операции, партизаны сумели разгадать замысел противника и, искусно маневрируя, избежали разгрома.

К проведению второй операции «Фрайшютц» («Вольный стрелок»)[184] были привлечены 45-й армейский корпус (5-я танковая, 6-я пехотная, 47-й полк 707-й пехотной дивизий, «Восточный штаб-455»). Ему предстояло в северной части Брянских лесов разгромить дятьковскую группу партизан (три бригады и несколько отрядов общей численностью 3 тыс. человек). Руководил операцией командующий 2-й танковой армией. Командование партизанскими отрядами, оценив обстановку, решило не вступать с противником в позиционную борьбу, а мелкими группами наносить по нему удары на различных направлениях. В ночь на 26 мая партизаны мощным ударом прорвали кольцо окружения и ушли на север. По данным западногерманского историка Клинка, каратели уничтожили 1400 партизан. Для проведения третьей, наиболее крупной операции «Цыганский барон» в глухих лесах в междуречье Десны, Навьи и Неруссы южнее Брянска против 12 партизанских бригад были сосредоточены внушительные силы. В районе Выгоничи, Навля, Нерусса, Суземка, Трубчевск действовали отдельные части из состава немецких 4-й и 18-й танковых, 10-й моторизованной, 7, 292 и 707-й пехотных дивизий, 442-й дивизии особого назначения, венгерской 102-й легкопехотной дивизии и два «восточных» полка; всего до 50 тыс. человек[185]. Им удалось нанести поражение партизанам, которые испытывали недостаток в боеприпасах и продовольствии. Штаб партизанского движения на Центральном фронте принял меры по оказанию помощи партизанам. По его заявке авиация фронта доставила осажденным 139 т боеприпасов, медикаментов и продовольствия, а также усилила удары по позициям карателей. В Брянские леса была направлена группа офицеров во главе с подполковником А. П. Горшковым, возглавившая руководство партизанскими бригадами. В ночь на 1 июня под руководством Горшкова был осуществлен успешный прорыв из кольца окружения.

Верховное Главнокомандование Вермахта было уверено, что ему удалось скрыть от советского командования подготовку к наступлению на Курской дуге и тем добиться внезапности своих действий. Однако противник серьезно ошибался. 8 апреля представитель Ставки ВГК генерал армии Г. К. Жуков направил И. В. Сталину доклад, в котором изложил свое мнение о возможных действиях противника весной и летом 1943 г. и соображения об оборонительных боях советских войск на ближайший период. В докладе отмечалось, что «ввиду ограниченности крупных резервов противник вынужден будет весной и в первой половине лета 1943 года развернуть свои наступательные действия на более узком фронте и решать свою задачу строго по этапам, имея основной целью кампании захват Москвы». Жуков полагал, что главные наступательные операции противник развернет против Центрального, Воронежского и Юго-Западного фронтов.

«Для того чтобы противник разбился о нашу оборону, – пишет Георгий Константинович, – кроме мер по усилению ПТО Центрального и Воронежского фронтов, нам необходимо как можно быстрее собрать с пассивных участков и перебросить в резерв Ставки на угрожаемые направления 30 полков ИПТАП (истребительно-противотанковые артиллерийские полки. – Авт.); все полки самоходной артиллерии сосредоточить на участке Ливны – Касторное – Старый Оскол. Часть полков желательно сейчас же дать на усиление Рокоссовскому и Ватутину и сосредоточить как можно больше авиации в резерве Ставки, чтобы массированными ударами авиации во взаимодействии с танками и стрелковыми соединениями разбить ударные группировки и сорвать план наступления противника… Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем его танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника»[186].

И. В. Сталин, получив доклад Г. К. Жукова, дал указание начальнику Генштаба А. М. Василевскому запросить мнение фронтов. Командующим Юго-Западным и Центральным фронтами Н. Ф. Ватутину и К. К. Рокоссовскому Верховный позвонил сам и потребовал представить к 12 апреля соображения по оценке обстановки и по плану предстоящих действий. В своих донесениях, по свидетельству Василевского, «командующие сообщали, что в отношении сил противника и его намерений их мнение совпадает с мнением Г. К. Жукова и Генерального штаба». И далее Александр Михайлович пишет:

«Что касается плана действий войск, командование и штаб Центрального фронта высказывались за то, чтобы объединенными усилиями войск Западного, Брянского и Центрального фронтов уничтожить орловскую группировку врага, пока она еще не подготовилась к наступлению, и тем самым лишить противника возможности использовать ее для нанесения удара через Ливны на Касторное одновременно с ударом от Белгорода. Руководство Воронежского фронта высказалось только по поводу намерений врага»[187].

12 апреля состоялось совещание с участием И. В. Сталина, Г. К. Жукова, А. М. Василевского и А. И. Антонова. Участники совещания пришли к выводу, что необходимо, укрепляя оборону на всех важнейших направлениях, сосредоточить основные усилия севернее и южнее Курска, где, как ожидалось, должны развернуться главные события. Здесь предполагалось создать сильную группировку войск, которая, отразив удары противника, должна была перейти в наступление, нанося главный удар на Харьков, Полтаву и Киев с целью освобождения Донбасса и всей Левобережной Украины. На Жукова возлагались общее руководство Центральным и Воронежским фронтами и контроль над выполнением указаний Ставки.

«…Уже в середине апреля, – вспоминал Г. К. Жуков, – ставкой было принято предварительное решение о преднамеренной обороне. Правда, к этому вопросу мы возвращались неоднократно, а окончательное решение о преднамеренной обороне было принято Ставкой в начале июня 1943 года… Главными действующими фронтами на первом этапе летней кампании Ставка считала Воронежский, Центральный, Юго-Западный и Брянский. Здесь, по нашим расчетам, должны были разыграться главные события. Мы хотели встретить ожидаемое наступление немецких войск мощными средствами обороны, нанести им поражение, и в первую очередь разбить танковые группировки противника, а затем, перейдя в контрнаступление, окончательно его разгромить. Одновременно с планом преднамеренной обороны и контрнаступления решено было разработать также и план наступательных действий, не ожидая наступления противника, если оно будет затягиваться на длительный срок. Таким образом, оборона наших войск была, безусловно, не вынужденной, а сугубо преднамеренной, и выбор момента для перехода в наступление Ставка поставила в зависимость от обстановки. Имелось в виду не торопиться с ним, но и не затягивать его»[188].

Войскам 9-й армии генерала Моделя в предстоящей операции отводилась важнейшая роль. Она располагала для прорыва в направлении на Курск тремя танковыми (41, 46, 47-й), двумя армейскими (20-й, 23-й) корпусами и группой фон Эзебека; всего 266 тыс. человек, 478 танков и 348 штурмовых орудий[189]. Плотность этой группировки была доведена до 4500 солдат, 40–50 танков и 70–80 орудий на 1 км фронта[190].

Войскам генерала Моделя противостоял Центральный фронт генерала Рокоссовского. План оборонительной операции его войск был изложен в докладе № 4203, который начальник штаба фронта генерал-лейтенант М. С. Малинин 10 апреля направил в Генеральный штаб[191]. В плане наиболее выгодным для наступления противника считалось орловско-курское направление. Поэтому ожидалось, что именно здесь он нанесет главный удар (на юг или юго-восток). Учитывая это, генерал армии Рокоссовский решил создать в основании Орловского выступа, нависавшем над правым крылом фронта, наиболее плотную группировку сил. На этом же направлении планировалось расположить и основную часть фронтовых резервов. Против орловской группировки противника в 132-км полосе от Городища до Брянцева занимали оборону 48, 13 и 70-я армии. Левее, на 174-км фронте от Брянцева до Коренева, располагались войска 65-й и 60-й армий. Во втором эшелоне фронта находилась 2-я танковая армия, во фронтовом резерве – 9-й и 19-й танковые и 17-й гвардейский стрелковый корпус, нацеленный на то, чтобы в случае необходимости занять позиции в полосе 13-й армии. На угрожаемом направлении в полосе протяженностью 95 км было сосредоточено 58 % всех стрелковых дивизий, 70 % артиллерии и 87 % танков и самоходно-артиллерийских установок. На остальные 211 км приходилось меньше половины пехоты, треть артиллерии и меньше одной пятой части танков[192].

22 апреля генерал Рокоссовский ознакомил командующих армиями с планом оборонительной операции, поставил задачи и дал указания по созданию прифронтовой полосы в соответствии с директивой № 30103 Ставки ВГК от 21 апреля[193].

В войсках Центрального фронта развернулась напряженная работа по совершенствованию оборонительных позиций и возведению новых оборонительных сооружений. В апреле – июне было построено шесть основных оборонительных полос, большое количество промежуточных рубежей и отсечных позиций. На направлениях вероятного наступления противника на 1 км фронта главной полосы обороны было подготовлено до 10 км траншей и ходов сообщения. Всего войска при помощи местного населения отрыли около 5 тыс. км траншей и ходов сообщения. Особое внимание обращалось на подготовку противотанковых рубежей и всевозможных противотанковых заграждений. К началу наступления противника удалось создать мощную противотанковую оборону глубиной в 30–35 км. Основой противотанковой обороны являлись противотанковые районы, состоявшие из отдельных противотанковых опорных пунктов, находящихся в огневой связи друг с другом.

Главное беспокойство Рокоссовского вызывала 13-я армия, прикрывавшая наиболее угрожаемое направление вдоль железной дороги Орел – Курск. Для усиления этой армии был выделен артиллерийский корпус прорыва, насчитывавший 700 орудий и минометов. В результате в армии была создана невиданная дотоле ни в одной оборонительной операции плотность артиллерии – около 92 орудий и минометов калибром от 76 мм и выше на 1 км фронта. Это было больше, чем смог создать для своего наступления противник. В полосе обороны 13-й армии было подготовлено 138 ротных противотанковых опорных пунктов. Их дополняли противотанковые районы, расположенные между позициями стрелковых частей. Эти ПТОРы образовывали отдельные истребительно-противотанковые артиллерийские полки (бригады), причем в каждом таком районе размещалось не менее 12–20 орудий[194]. На главной полосе обороны 13-й армии было создано 13 противотанковых районов, состоявших из 44 опорных пунктов; на второй полосе имелось 9 таких районов с 34 опорными пунктами, а на третьей полосе – 15 районов с 60 противотанковыми опорными пунктами. Большое внимание было уделено созданию различного вида противотанковых заграждений. Перед передним краем и в глубине обороны на танкоопасных направлениях была подготовлена сплошная зона таких препятствий. Сюда входили минные поля, противотанковые рвы, надолбы, плотины для затопления местности, лесные завалы. Плотность противотанковой обороны в полосе 13-й армии составляла 24 орудия на 1 км фронта. Хотя использование гвардейских минометов – «катюш» – для борьбы с танками инструкцией не предусматривалось, было решено и их привлечь к выполнению этой задачи.

Для борьбы с танками противника в случае их вклинения в оборону были созданы в дивизиях и армиях подвижные отряды заграждения (ПОЗ), которые в ходе боя должны были выставлять на пути вражеских танков мины, фугасы и переносные препятствия. Эти отряды состояли в дивизиях из одной-двух саперных рот, а в армиях – из инженерного батальона, усиленного автоматчиками. Им заранее указывались вероятные районы действий. Кроме подвижных отрядов заграждения, в дивизиях, армиях и во фронте были созданы артиллерийские противотанковые резервы. Они располагались в 30–40 км от переднего края: 1-я истребительная противотанковая артиллерийская бригада и 563-й истребительный противотанковый артиллерийский полк – в полосе 13-й армии, 13-я бригада и 130-й полк – на стыке 48-й и 13-й армий, 14-я бригада – за правым флангом 70-й армии. С целью обеспечения быстрого развертывания и вступления в бой противотанковых бригад и полков рубежи для них готовились заблаговременно. 1-я бригада и 563-й полк имели пять рубежей в полосе 13-й армии и на стыке ее с 70-й армией; 13-я бригада и 130-й полк – два рубежа в полосе 48-й и на стыке ее с 13-й армией; 14-я бригада – четыре основных рубежа в полосе 70-й армии и еще несколько в полосах 65-й и 60-й армий.

При создании обороны особое внимание уделялось организации системы огня. Огневые средства эшелонировались на всю армейскую глубину. Предусматривался маневр огнем и массирование его на угрожаемых направлениях. Для обеспечения простоты и надежности управления огнем создавалась разветвленная сеть наблюдательных пунктов с устойчивой связью. При построении боевых порядков в ротных районах обороны в первую очередь руководствовались требованием создать непроницаемую огневую завесу. Исходя из условий местности, подразделения располагались в одном случае углом вперед, в другом – углом назад, что позволяло держать под обстрелом всю местность внутри батальонного района и вести фланкирующий и косоприцельный огонь. Почти во всех батальонах был подготовлен заградительный и сосредоточенный огонь станковых пулеметов как перед передним краем, так и в глубине батальонных районов и полковых участков. Минометные роты заранее пристреляли участки и рубежи. Расчеты противотанковых ружей располагались повзводно или отделениями на танкоопасных направлениях. По такому же принципу строилась система огня пехотного оружия во второй и тыловой армейской оборонительных полосах. На участках, занятых войсками, эти рубежи по насыщенности огневыми средствами почти не уступали главной полосе. В тыловой полосе 13-й армии плотность огневых средств была даже выше, чем на главной полосе обороны.

В соответствии с приказом № 00180 генерала армии Рокоссовского от 4 апреля в войсках, наряду с оборонительными работами, велась напряженная боевая учеба. С командным составом и со штабами всех степеней отрабатывались оборонительный и наступательный бои, наступление с преодолением водной преграды, обороняемой противником, проводились занятия по изучению опыта наиболее поучительных боев и операций. Особое внимание уделялось организации взаимодействия пехоты с артиллерией, танками и авиацией. Все занятия проводились на местности, не допуская никаких условностей. При этом занятия по изучению оборонительного боя сочетались с практическим выполнением работ по укреплению занимаемых позиций и созданию прочной обороны. Одновременно проводились мероприятия по созданию запасов всех видов материально-технического снабжения, ремонту оружия и боевой техники.

Противник располагал сведениями о том, что советские войска готовятся встретить его наступление упорной обороной на Курской дуге. Однако командующий группой армий «Б» генерал-фельдмаршал М. фон Вейхс в телеграмме, отправленной 25 апреля в адрес оперативного отдела Верховного Главнокомандования Вермахта, отмечал, что противнику не удастся «предупредить выполнение нами плана «Цитадель»[195]. В этом было его глубокое заблуждение, ибо все виды разведки подтверждали, что немецкое командование готовится к переходу в ближайшее время в наступление в районе Курска. Сроки назывались самые скорые. 8 мая Ставка ВГК директивой № 30123 предупредила Центральный, Брянский, Воронежский и Юго-Западный фронты о том, что удары противника на орловско-курском или белгородско-обояньском направлениях следует ожидать 10–12 мая. Но противник в очередной раз внес коррективы в свои планы.

3 и 4 мая в Мюнхене состоялись два совещания, на которых присутствовали представители Верховного Командования германских вооруженных сил, Главного штаба, Генштаба Сухопутных войск, министр вооружений Шпеер, командующие группами армий «Юг» фон Манштейн и «Центр» – фон Клюге и командующий 9-й армией Модель. Они обсуждали вопрос: должны ли группы армий «Юг» и «Центр» в недалеком будущем начать наступление? Начальник Генштаба генерал Цейтцлер планировал «при помощи двойного флангового охвата уничтожить ряд русских дивизий под Курском, позиции которых образовали выдвинутую на запад дугу». Этим ударом он хотел ослабить наступательный порыв советских войск в такой мере, чтобы создать германскому Верховному Командованию благоприятные предпосылки для дальнейшего ведения войны на Востоке. Танки «Тигр» и «Пантера» должны были, по мнению Цейтцлера, принести Вермахту решающий успех, чтобы он снова мог захватить стратегическую инициативу в свои руки.

Одним из оппонентов генерала Цейтцлера был командующий 9-й армией. В своем докладе Гитлеру он указал на трудности, с которыми неизбежно столкнется наступление в связи с необходимостью преодолеть сильно укрепленную оборону советских войск. На основании полученных Моделем подробных разведывательных данных, особенно аэрофотоснимков, он доказал, что как раз на тех участках фронта, на которых две группы армий хотят предпринять наступление, русские подготовили глубоко эшелонированную, тщательно организованную оборону. Он указал к тому же, что советские армии уже отвели главные силы своих мотомеханизированных войск с выступающих вперед позиций и на вероятных направлениях немецкого прорыва усилили артиллерию и противотанковые средства. Особое опасение у Моделя вызывали новые советские противотанковые ружья, против которых германские танки T-IV не могли устоять. Из этого Модель сделал вывод, что советское командование рассчитывает на немецкое наступление, поэтому, чтобы добиться успеха, нужно следовать другой тактике, а еще лучше – вообще отказаться от наступления. В случае принятия, вопреки его доводам, решения о наступлении для порученной ему операции по прорыву обороны советских войск Модель потребовал не менее шести дней.

Генерал Гудериан, назначенный в марте 1943 г. генералом-инспектором танковых войск, вспоминал, что Гитлер в своей 45-минутной речи обстоятельно обрисовал положение на Восточном фронте и поставил на обсуждение присутствующих предложения начальника Генштаба и возражения командующего 9-й армией.

«По выражениям, в которых Гитлер преподнес мнение Моделя, – отмечал Гудериан, – можно было безошибочно определить, что оно сильно повлияло на него и что он не решается назначить наступление по плану Цейтцлера».[196]

Во всяком случае, после этого доклада Гитлер признал необходимым усилить танковые части и пообещал в начале июня перебросить для этого значительное количество танков типа «Тигр» и «Пантера», штурмовых орудий, а также батальон сверхтяжелых танков типа «Фердинанд». Кроме того, танки T-IV и штурмовые орудия должны были получить дополнительные экраны для усиления броневой защиты, чтобы они могли противостоять новым советским ПТР. В целом Гитлер рассчитывал удвоить численность танков.

По окончании своей речи Гитлер потребовал, чтобы участники совещания, и прежде всего командующие группами армий, высказали свои соображения по поводу целесообразности проведения операции «Цитадель» и по поводу отсрочки ее до 10 июня, когда в войска поступили бы новые танки.

– Я сомневаюсь в успехе операции, – заявил командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал фон Манштейн, – поскольку время упущено. Наступление имело бы успех в случае его начала в апреле. Поэтому я категорически против дальнейшей отсрочки операции, так как пополнение танками, которое получат группы армий, будет более чем компенсировано увеличением танков на советской стороне. Кроме того, дальнейшее ожидание привело бы к тому, что советские части после потерь в зимнюю кампанию и после недавних поражений, сильно повлиявших на моральный дух и боевые качества соединений, вновь обретут свою ударную силу, и укрепление русских позиций будет продолжаться со все большей интенсивностью.

Для проведения наступления Манштейн запросил еще две боеспособные пехотные дивизии, на что получил отказ Гитлера и настоятельную рекомендацию обойтись силами, которые у него есть.

Командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Клюге, который явно чувствовал себя обойденным при докладе генерала Моделя, поддержал предложение генерала Цейтцлера.

– Мой фюрер, данные Моделя о том, что глубина позиций противника достигает 20 км, преувеличены, – в резкой форме заявил фон Клюге. – На аэрофотоснимках были зафиксированы только уже развалившиеся от прежних боев окопы. Дальнейшая отсрочка наступления приведет к утрате инициативы и к тому, что мы будем вынуждены снять части с фронта на Орловской дуге.

Сторону Моделя приняли Гудериан и Шпеер. Гудериан предложил сосредоточить все силы танков на одном направлении – или на участке группы армий «Юг», или на участке группы армий «Центр». Он заявил, что охватывающее наступление бесцельно и оно приведет только к тому, что недавно подтянутые на Восточный фронт свежие силы при наступлении по плану начальника Генерального штаба будут снова разбиты.

– Мы не в состоянии еще раз пополнить Восточный фронт свежими силами в течение 1943 года, – утверждал Гудериан, – больше того, мы должны теперь думать также и о снабжении Западного фронта новейшими танками, чтобы уверенно встретить подвижными резервами ожидаемую в 1944 году высадку десанта западных держав. Кроме того, у танка «Пантера», на который начальник Генерального штаба Сухопутных войск возлагает большие надежды, обнаружено много недостатков, свойственных каждой новой конструкции, а поэтому трудно надеяться на их устранение до начала наступления.

Шпеер поддержал доводы Гудериана в части вооружений. Как выяснилось позднее, их сомнения были небезосновательны: ни «Тигры», ни «Пантеры» не оказали сколько-нибудь значительного влияния на ход Курской битвы.

После очередного совещания по поводу оснащения танковых войск новой техникой Гудериан снова завел с Гитлером разговор о дальнейших боевых действиях и убедительно просил его отказаться от наступления на Восточном фронте, тем более что от этого могла серьезно пострадать немецкая оборона на Западе. Но фюрер не прислушался к этому совету. 11 мая он перенес начало операции «Цитадель» на середину июня.

Ставка советского Верховного Главнокомандования пока еще не располагала точной датой перехода противника в наступление. 20 мая она известила войска о возможном его начале в период с 19 по 26 мая. Но и эта дата не подтвердилась. Тем временем в войсках Центрального фронта под руководством К. К. Рокоссовского продолжалась работа по совершенствованию обороны и планированию ответных наступательных действий.

В свою очередь, Модель, вернувшись 11 июня из краткосрочного отпуска, развернул активную деятельность по подготовке наступления. В своих приказах по армии он изложил основную идею наступления: прорыв пехотой обороны противника; продвижение трех танковых дивизий на направлении главного удара; вывод в резерв двух танковых (4-я и 12-я) и одной моторизованной (10-я) дивизий для развития наступления на оперативном просторе. По замыслу Моделя три танковых корпуса (41, 46, 47-й) должны были начать наступление с южного участка Орловской дуги и прорвать оборону советских войск на участке шириной 40 км, причем оба фланговых корпуса должны были наступательными действиями прикрыть ударный клин с флангов. Фронт прорыва следовало по возможности расширить наступлением обоих примыкавших с востока и запада армейских корпусов (23-й и 20-й), которые также должны были обеспечить глубокие фланги группы прорыва. Наступление 9-й армии поддерживала 1-я авиационная дивизия.

Войскам 2-й армии (9 слабых по составу пехотных дивизий), занимавшим полосу шириной 200 км, предстояло сковать стоявшего перед ее фронтом противника, чтобы облегчить его окружение главными силами. Навстречу 9-й армии с юга наносила удар 4-я танковая армия генерал-полковника Гота, которой предстояло прорвать оборону советских войск и уничтожить их западнее Курска.

Таким образом, в начале операции «Цитадель» войскам ставилась задача повторить уже хорошо отработанный маневр, который предполагал одновременный удар с двух сторон по основанию выступа по сходящимся направлениям, окружение выдающейся вперед группировки противостоящей армии и ее уничтожение. В этой связи Гудериан отмечал: «Наступление началось 5 июля маневром, давно известным русским по многочисленным предыдущим операциям, а потому заранее ими разгаданным»[197].

Со второй половины июня авиация противника активизировала полеты с разведывательными целями. Одновременно вражеские бомбардировщики усилили налеты на железнодорожные узлы в полосе Центрального фронта, в особенности на линии Касторное – Курск. Только счастливая случайность спасла однажды от смерти Рокоссовского. Немецкие самолеты-разведчики стали появляться над селом, где помещался КП командующего Центральным фронтом, довольно регулярно. По всей вероятности, противнику стало известно, что тут размещается какой-то штаб. Дом, в котором жил Константин Константинович, находился у ворот в старинный монастырский парк, около дома росли два больших тополя, что делало его очень приметным. Для укрытия от осколков и пуль около домов были отрыты щели.

В этот вечер Рокоссовский, как и всегда, ждал дежурного, чтобы просмотреть поступившие документы. Обыкновенно после этого он шел в соседний дом, где помещалась столовая Военного совета, и ужинал. На этот раз командующий фронтом велел принести депеши в столовую и отправился туда сам. В 23 часа дежурный принес депеши, Рокоссовский стал их просматривать, обмениваясь репликами с работниками штаба. Внезапно послышался рокот мотора, немецкий самолет сбросил осветительные бомбы, а затем раздался свист летящих бомб. Рокоссовский едва успел дать команду «Ложись!», все бросились на пол, и тут же последовал близкий разрыв бомбы, за ним другой, третий… В столовой никто не пострадал, все лишь оказались осыпанными осколками стекол и штукатуркой. Но дом, в котором жил Константин Константинович, был уничтожен прямым попаданием бомбы. Сам Рокоссовский склонен был считать, что его спасла интуиция, заставившая его уйти в этот вечер из дому. В его богатой событиями жизни это был не первый случай. Разумеется, рисковать больше не следовало, и в монастырском парке срочно были оборудованы надежные блиндажи.

21 июня Гитлер вновь перенес дату наступления и назначил его на 3 июля, а 25 июня установил окончательный срок – 5 июля. «Свое решение начать операцию «Цитадель» он обосновывал правильно тем, что мы не можем больше ждать, – вспоминал Э. фон Манштейн, – пока противник начнет свое наступление, возможно, лишь зимой или после открытия второго фронта. Быстрый и полный успех наступления желателен также в связи с тем влиянием, какое он окажет на наших союзников и на нашу родину»[198].

2 июля в 2 часа 10 минут командующие войсками Западного, Брянского, Центрального, Воронежского, Юго-Западного и Южного фронтов получили директиву № 30144 Ставки ВГК, в которой говорилось:

«По имеющимся сведениям, немцы могут перейти в наступление на нашем фронте в период 3–6 июля»[199].

К. К. Рокоссовский, получив директиву Ставки ВГК, немедленно довел ее до командующих армиями. Около 11 часов утра 2 июля он лично позвонил каждому командарму и поставил конкретную задачу по отражению наступления противника. Одновременно Рокоссовский подписал директиву № 00356/оп, в которой говорилось:

«…3. При установлении признаков наступления и атаки противника немедленно начать контрподготовку с целью сорвать атаку противника. К контрподготовке привлечь всю артиллерию 13, 70 и 48-й армий и всю авиацию 16-й воздушной армии по ранее разработанным планам.

4. Военным советам армий и командирам 9-го и 19-го тк немедленно организовать проверку боевой готовности войск и готовности всех средств связи»[200].

3 июля в районе Верхнего Тагино были задержаны два перебежчика из 6-й пехотной дивизии, которые при допросе показали, что «среди солдат идут разговоры, что через 3–4 дня немцы начнут наступление. В состав группировки, предназначенной для наступления, входит до шести танковых дивизий»[201]. В тот же день Рокоссовский приказывает принять меры по улучшению мер маскировки войск и тыловых объектов, а также по введению в заблуждение противника с целью сокращения ничем не оправданных потерь.

Какими же силами и средствами располагал Центральный фронт к началу июля 1943 года? В его состав входили 48, 13, 70, 65, 60-я общевойсковые, 2-я танковая и 16-я воздушная армии, 9-й и 19-й отдельные танковые корпуса и артиллерийские соединения. Всего войска фронта насчитывали свыше 710 тыс. человек, 5280 орудий всех калибров, более 5,6 тыс. минометов, 1783 танка и САУ, около 1,1 тыс. самолетов[202].

Против армий фронта командующий группой армий «Центр» сосредоточил 26 дивизий 9-й и 2-й полевых армий, в том числе 6 танковых, одну моторизованную дивизию, отдельный батальон тяжелых танков и 7 дивизионов штурмовых орудий. Эта группировка имела 460 тыс. человек, около 6 тыс. орудий и минометов и до 1,2 тыс. танков и штурмовых орудий.

Южный фас Курского выступа обороняли войска Воронежского фронта, насчитывавшие около 630 тыс. человек, свыше 4 тыс. орудий всех калибров, 4150 минометов, 1661 танк и САУ, около 1,1 тыс. самолетов. Им противостояли соединения 2-й полевой, 4-й танковой армий и оперативной группы «Кемпф» групп армий «Центр» и «Юг», которые насчитывали 440 тыс. человек, 4 тыс. орудий и минометов и до 1,5 тыс. танков и штурмовых орудий. Степной военный округ, развернутый в тылу Воронежского и Центрального фронтов, имел 573 тыс. человек, около 4 тыс. орудий, 4 тыс. минометов, 1550 танков и САУ.

Общее соотношение сил и средств выглядело следующим образом. Войска Центрального, Воронежского фронтов и Степного военного округа превосходили противника в людях более чем в 2 раза, по артиллерии – в 2,8, по танкам и САУ – в 1,6 раза.

Ранее мы уже писали о том, что утром 5 июля на Воронежском, Брянском и Центральном фронтах была проведена артиллерийская подготовка по изготовившимся к наступлению войскам группы армий «Центр». Ее эффективность оценивается непосредственными участниками тех событий по-разному. Маршал Советского Союза Г. К. Жуков считал, что «артиллерийская контрподготовка нанесла врагу большие потери и дезорганизовала управление наступлением войск, но мы все же ждали от нее больших результатов. Наблюдая ход сражения и опрашивая пленных, я пришел к выводу, что как Центральный, так и Воронежский фронты начали ее слишком рано: немецкие солдаты еще спали в окопах, блиндажах, оврагах, а танковые части были укрыты в выжидательных районах. Лучше было бы контрподготовку начать примерно на 30–40 минут позже»[203].

Столь же реально оценивает результаты артиллерийской контрподготовки и Маршал Советского Союза И. С. Конев, командовавший тогда Степным военным округом. «Следует заметить, что на обоих фронтах первый мощный огневой удар был нанесен по главным средствам атаки, – писал Иван Степанович. – Однако сорвать наступление противника не удалось, хотя взаимодействие между основными силами и средствами первого эшелона врага было нарушено, а сила первоначального его удара значительно ослаблена… Конечно, эффект контрподготовки мог бы быть выше, если бы более точно были определены места сосредоточения пехоты и танков врага в исходном положении в ночь на 5 июля и если бы она была начата в тот момент, когда противник вышел из укрытий после ночного отдыха перед боем. К сожалению, удары нашей авиации по аэродромам противника были малоэффективными, так как противник с рассветом 5 июля поднял свою авиацию в воздух»[204].

Есть и более положительные оценки. Например, Маршал Советского Союза А. М. Василевский, находившийся в начале Курской битвы на Воронежском фронте, отмечал:

«Противник, находившийся в исходном для наступления положении, понес большие потери в живой силе и технике. Дезорганизована была подготовленная им система артиллерийского огня, нарушено управление войсками. Понесла потери и вражеская авиация на аэродромах, а связь с нею у общевойскового командования тоже нарушилась… Гитлеровцы с трудом смогли начать наступление вместо 3 часов утра 5 июля тремя часами позже»[205].

А как же оценивал результаты артиллерийской контрподготовки сам Рокоссовский? Вот его мнение:

«В результате противник понес большие потери, особенно в артиллерии, нарушилась его система управления войсками. Немецко-фашистские части были застигнуты врасплох. Противник решил, что советская сторона сама перешла в наступление. Это, естественно, спутало его планы, внесло растерянность в ряды немецких солдат. Врагу потребовалось около двух часов, чтобы привести в порядок свои войска. Только в 4 часа 30 минут он смог начать артиллерийскую подготовку. Началась она ослабленными силами и неорганизованно»[206].

Более подробно о том, что же не «сделали войска фронтов» и их руководства, пишет Н. С. Фомин:

«В 13-й А Центрального фронта момент начала контрподготовки был избран в общем правильно. Однако решение командования этой армии о сокращении наполовину количества привлекаемой артиллерии и времени для нанесения первого удара снижало, по нашему мнению, эффективность огневого поражения противника. Трудно также признать целесообразным нанесение повторного удара по противнику всей артиллерии, когда его войска начали артподготовку атаки, в результате чего огонь нашей артиллерии оказался в ряде случаев нецелесообразным.

В 70-й А того же фронта контрподготовку вообще начали через 10 минут после начала артиллерийской подготовки противника. Выбор момента ее проведения был не из удачных.

В 6-й гв. А Воронежского фронта контрподготовку начали вечером 4 июля, накануне предполагавшегося наступления противника, ограничившись пятиминутным огневым налетом. Ровно в 3 часа утра 5 июля контрподготовка была продолжена в полном объеме.

Артиллерия 7-й гв. А начала контрподготовку в 3 часа утра 5 июля одновременно по трем вариантам. При этом за 10 минут до ее окончания противник открыл ответный огонь, начав артиллерийскую подготовку. В обоих фронтах авиация бомбила аэродромы.

Можно заключить, что как в выборе момента начала контрподготовки, так и в ожидаемых ее результатах в армиях, по-видимому, чувствовалась некоторая неуверенность. И это естественно, так как выбор момента открытия огня в контрподготовке является едва ли не самым трудным решением, которое должно принять командование. Лишь при тщательной разведке можно избежать закономерную в этом случае неуверенность. Несомненно, во всяком случае, одно: если уж принято решение, то при отсутствии данных, меняющих обстановку, его надо доводить до конца. Дробление же контрподготовки на две части лишь ослабляет силу удара и ожидаемые результаты. Результаты в обоих фронтах, надо полагать, были бы выше, если бы не имели место отмеченные нами слабости»[207].

Немецкие военачальники – Э. фон Манштейн в своей книге «Утерянные победы» и Г. Гудериан в «Воспоминаниях солдата» – артиллерийскую контрподготовку, проведенную 5 июля советскими войсками, почему-то даже не упомянули.

В 3 часа 25 минут 5 июля бомбардировочная и штурмовая авиация противника массированными налетами группами до 50–60 самолетов начала бомбардировку и обстрел боевых порядков войск Центрального фронта на всю тактическую глубину, главным образом районов артиллерийских позиций. В 4 часа 30 минут началась артиллерийская подготовка противника. Через час пехота 9-й армии при поддержке до 800 танков и самоходных орудий перешла в наступление на 45-км фронте от Панской до Морозихи.

Соединения 23-го армейского корпуса генерал-лейтенанта Фриснера (383-я и 216-я пехотные дивизии), наступавшие на левом фланге 9-й армии, были остановлены упорной обороной войск 48-й армии. Только 78-й штурмовой дивизии корпуса удалось к вечеру выбить части 18-го гвардейского стрелкового корпуса из Тросны.

Как и ожидал генерал Рокоссовский, именно на войска 13-й армии и на правый фланг 70-й армии на узком участке Модель обрушил свой главный удар. Вдоль железной дороги Орел – Курск наступал 41-й танковый корпус генерала танковых войск Харпе. Его 86-я пехотная дивизия вышла в район юго-западнее Малоархангельска, а 292-я пехотная дивизия овладела Озерками. Два истребительно-противотанковых дивизиона (653-й и 654-й), имевшие на вооружении 72-тонные «Фердинанды», застряли на труднопроходимой местности и были отведены в тыл. По 70-й армии наносили удар 6-я пехотная и 20-я танковая дивизии 47-го танкового корпуса генерала танковых войск Лемельзена. Справа три пехотные дивизии (31, 7, 258-я) 46-го танкового корпуса генерала пехоты Цорна с боями вышли к высотам на рубеже Гнилец, Обыденки, но вечером были остановлены перед тыловой линией обороны 70-й армии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.