«Матросня обороняется, и артиллерия их отвечает полностью…»
«Матросня обороняется, и артиллерия их отвечает полностью…»
5 марта в частях Красной Армии началась подготовка к наступлению на Кронштадт и подавлению восстания, а в морской крепости Кронштадт — подготовка к активной обороне.
Тухачевский, которому были подчинены все войска Петроградского военного округа и силы Балтфлота, предложил восставшим в течение 24 часов прекратить антисоветские выступления, в случае отказа могли начаться боевые действия. Троцкий, Каменев и Тухачевский надеялись, что удастся обойтись без кровопролития, необходимо лишь хорошенько припугнуть мятежников, поэтому они обратились «к гарнизону и населению Кронштадта и мятежных фортов» с ультиматумом. Снова всем «поднявшим руку против социалистического отечества» приказывалось немедленно сложить оружие. «Упорствующих обезоружить и передать в руки советских властей. Арестованных комиссаров и других представителей власти немедленно освободить». В обращении отмечалось, что «безусловно сдавшиеся» могли рассчитывать «на милость Советской Республики». Одновременно сообщалось, что началась подготовка к разгрому мятежников, при этом ответственность за бедствия, которые «обрушатся на мирное население, ляжет целиком на головы белогвардейских мятежников»{43}.
После предъявления ультиматума о сдаче, как отмечает Ю. Шпатель, с самолетов город засыпали листовками размером 4 на 8 см. Он подобрал одну такую листовку и в воспоминаниях привел ее текст: «Сдавайтесь! Иначе будете перестреляны как куропатки. Троцкий». Шпатель подчеркивает, что «листовки желания безоговорочной сдачи не вызывали»{44}.
Начальник оперативного управления 7-й армии С. Плют-то[22] подготовил план по штурму крепости Кронштадт, расчет сил противника (численность гарнизона Кронштадт, вооружение: тяжелая и легкая артиллерия, пулеметы, зенитные орудия) и сил частей 7-й армии. Сопоставление сил «противника» и частей 7-й армии показало, что у красноармейцев был перевес в живой силе и количестве легких орудий, но недостаток тяжелых орудий. Для осады и штурма крепости, да еще такой «солидной и притом морской, необходимо иметь осаждающему превосходство не только в живой силе, но и в средствах артиллерийской борьбы и, главным образом, тяжелой артиллерии»{45}.
7 марта в 4 часа 5 минут Тухачевский отдал приказ взять штурмом «взбунтовавшуюся крепость Кронштадт». Начало артиллерийской подготовки и атаки воздушной эскадрильи по броненосцам и казармам Кронштадта — 18 часов, атаки — в 5 часов утра 8 марта. «Приступ вести стремительно и смело, подготовив его ураганным артиллерийским огнем»{46}.
Первые выстрелы, сделанные по Кронштадту, вызвали противоречивые чувства у различных слоев населения, в том числе и среди коммунистов. Так, на собрании коммунисты 2-го райкома минно-артиллерийской части Кронштадтского порта заявили, что считают такой «акт преступлением перед народом, той властью, которая именуется Рабоче-крестьянским правительством, потерявших доверие рабочих и крестьян и стремившихся таковую удержать на штыках обманутых коммунистических отрядов и курсантов», поэтому решили выйти из партии коммунистов. Резолюцию собрания коммунистов подписали 15 человек{47}.
Приказ о наступлении был неоднозначно воспринят в частях Красной Армии. Отказался идти в наступление 561-й полк. П. Дыбенко приказал развернуть вторую цепь и стрелять по возвращающимся. Командир 561-го полка принимал «репрессивные меры против своих красноармейцев, дабы дальше заставлять идти в наступление»{48}.
Первичные сведения, которые поступали к М. Тухачевскому, свидетельствовали о срыве наступления. Он сообщал С. Каменеву: «Матросня обороняется, и артиллерия их отвечает полностью. Поэтому атака встречает серьезные затруднения». Для серьезного штурма Тухачевский считал необходимым усилить наступавшие части тяжелой артиллерией особого назначения, бронепоездами с 10-дюймовыми орудиями и «хорошей пехотой». Командарм 7-й армии предполагал поддерживать артиллерийский огонь днем и ночью, а также стрелять по казармам в городе и по городу, и просил Каменева ускорить переброску частей и «вывести всех матросов из Петрограда». По мнению М. Тухачевского, «матросы в Кронштадте оказались более стойкими и организованными, чем об этом говорилось».
К 22 часам 8 марта для всех стало очевидно, что наступление на Кронштадт успеха не имело, части были отведены в исходное положение. По мнению Плютто, на провал наступления повлияли недостаточность тяжелой артиллерии у наступавших, «превосходство артиллерийского огня, сил противника, крайняя нерешительность действий 561-го полка и переход одного батальона этого полка на сторону противника». К временным успехам были отнесены действия Особого Сводного полка, ворвавшегося в Кронштадт, но подвергшегося сильному перекрестному огню и отчаянной контратаке противника и вынужденного отойти, потеряв пленными 2 роты. По данным Плютто, артиллерия 7-й армии успешно обстреливала форты, а три аэроплана «Ньюпор» сбросили на «Петропавловск» три пуда бомб{49}.
Извлекая уроки из неудавшегося штурма Кронштадта, который был назван «наступательной попыткой», командующий Южной группой войск Седякин приказал командиру 178-й бригады П. Дыбенко сформировать Сводную дивизию в составе 32-й, 187-й и 56-й бригад, а начальнику артиллерийской группы сформировать две бригады бронепоездов по два бронепоезда в каждом. Седякин требовал «приложить максимум энергии по приведению своих частей в полную боевую готовность для продолжения дальнейшего наступления с целью захвата Кронштадта» и поддерживать «теснейшую связь по фронту, согласованность с соседями и обязательную охрану флангов, поддерживать атакующие колонны»{50}.
В день начала штурма Кронштадта, 8 марта 1921 г., в Москве начал работу X съезд РКГТ(б). В отчете о политической деятельности ЦК РКП(б) была дана оценка кронштадтских событий. Как видно из содержания отчета, В. Ленин не располагал объективной информацией об обстановке в Кронштадте, так как ни ВЧК, ни руководство РВС не имели таких сведений и не могли предоставить их политическому руководству страны. Тем не менее Ленин считал, «что это восстание, быстро выявившее нам знакомую фигуру белогвардейских генералов, будет ликвидировано в ближайшие дни, если не в ближайшие часы, в этом сомнения быть не может». Ленин предлагал извлечь политические и экономические уроки из этого события. Он был убежден, что к числу организаторов восстания следует отнести эсеров и заграничных белогвардейцев, а само восстание свелось к «мелкобуржуазной контрреволюции, к мелкобуржуазной анархической стихии» с лозунгами свободной торговли, и все это было направлено против диктатуры пролетариата. По мнению Ленина, эта «мелкобуржуазная контрреволюция более опасна, чем Деникин, Юденич и Колчак вместе взятые», потому что в Советской России пролетариат составляет меньшинство, а разорение коснулось в первую очередь крестьянской собственности, и демобилизованные из армии военнослужащие значительно увеличили количество повстанцев. Ленин призывал участников X съезда РКП(б) сделать выводы, «потому что советская власть в силу экономического положения колеблется», а свобода торговли «приведет к белогвардейщине, к победе капитала, к полной его реставрации».
Информационная война в Кронштадте большевиками была проиграна.
9 марта газета «Петроградская правда» сообщала, что из Финляндии в Кронштадт пробираются сотни белогвардейских офицеров. В сводках с поля сражения отмечалось: «На нашу ураганную стрельбу из орудий, начавшуюся 7 марта вечером, мятежный Кронштадт отвечал робко, боясь расходования снарядов, Кронштадт отстреливался из легких орудий, кронштадтцы разбили лед, спасаясь атаки наседающей Красной Армии». Информация была столь нелепой, что Л. Троцкий назвал ее «вредной» и заявил Г. Зиновьеву, что лучше «либо вообще не сообщать детали, либо сообщать правду, — тем более что население, особенно моряки, в общем и целом знают о действительном ходе дел, и это подрывает доверие к печати»{51}.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.