Глава четырнадцатая. СТРАДАНИЯ ПО «ГЕОРГИЮ»

Глава четырнадцатая.

СТРАДАНИЯ ПО «ГЕОРГИЮ»

Восстание на эскадренном броненосце «Георгий Победоносец» — наименее изученная часть потемкинских событий. В советское время историки обычно писали, что «исследование восстания и контрреволюционного переворота на “Георгии” способствует более полному изучению вопроса борьбы с внутренней контрреволюцией в условиях восстания».

Впервые проведенный анализ событий на «Георгии» показал, что большинство его команды, как и на «Потемкине», составляли новобранцы. В плане «Централки» он по уровню революционности занимал четвертое место после «Екатерины II», «Ростислава» и «Синопа». Но последние, как мы уже знаем, все же так и не присоединились к «Потемкину». Из всей команды «Георгия», которая насчитывала 616 человек, впоследствии так или иначе привлекались к суду 76 человек, из них активных мятежников было не более трех десятков, среди них местные «матюшенковцы» Кошуба, Дейнега и Рябоконь. При этом 37 человек матросов-старослужащих явились самыми активными противниками мятежа.

Как и в случае с «Потемкиным», точного количества членов РСДРП, как, впрочем, и представителей других партий, на «Георгии» неизвестно. После революции, разумеется, писали, что восстанием на «Георгии» руководили социал-демократы, но никаких документальных доказательств тому не существует.

Восстание на «Георгии Победоносце», как уже говорилось, началось тогда, когда «Потемкин» вторично прорезал строй эскадры. Один из участников восстания на «Георгии» впоследствии вспоминал: «Сначала на палубу вышла лишь часть матросов — они боялись, что “Потемкин” откроет огонь, но были уверены, что, увидев на палубе своих товарищей, потемкинцы не будут стрелять». Командир «Георгия» капитан 1-го ранга Гузевич в донесении вице-адмиралу Чухнину отмечал весьма характерную для революции на флоте деталь — начали восстание кочегары и машинисты. Они первыми вышли на палубу с криками «ура!». За ними последовали другие, и на баке собралась большая толпа. Почему наверх первыми выскочила именно нижняя команда, понять несложно. Дело в том, что только-только до Севастополя дошли подробности Цусимы, во время которой наши броненосцы переворачивались, увлекая вместе с собой на дно нижние команды, так как те не имели времени и возможности выбраться наверх. Рассказы о реалиях Цусимы были настолько ужасны, что никто из машинистов и кочегаров черноморских кораблей не желал страшной смерти в затопленном броненосце. Именно поэтому в момент прохождения «Потемкина» мимо «Георгия» на последнем и началась самая настоящая паника.

Таким образом, первично команда «Георгия» желала только одного — не стать жертвой наведенных орудий мятежного броненосца. Затем радость от того, что «Потемкин» стрелять не будет и все останутся живы, сменилась эйфорией вседозволенности. Тут же на палубе начался стихийный митинг. Однако большая часть команды, включая новобранцев, участия в митинге не принимала.

Тон на митинге задавали сторонники мятежа во главе с Кошубой. Все они кричали за «Потемкин». Тут же и было решено идти за мятежным броненосцем

Несколько десятков матросов во главе с Кошубой, Дейнегой и Рябоконем кинулись на ходовой мостик, требуя от командира идти за «Потемкиным» и угрожая в противном случае выбросить всех офицеров за борт. Дальнейшие события излагаются в «Обвинительном акте» неверно. Если верить этому документу, матросам удалось сразу захватить мостик и передать в машинное отделение приказ: «Стоп машина». То же мы читаем и в последних изданиях мемуаров Фельдмана, где автор в отличие от первых публикаций упростил события на «Георгии». Аналогичное изложение содержится и в монографии Р.М. Мельникова. Совсем иную картину дают материалы следствия и донесение Гузевича Чухнину. Из них следует, что восставшим не удалось сразу захватить мостик. Командир сообщил, что после того как на мостик вбежали матросы, он еще некоторое время продолжал командовать броненосцем и переговаривался по семафору с вице-адмиралом Кригером.

«Почему так много нижних чинов на площадке?» — запросил адмирал.

«Команда бунтуется с угрозою выбросить всех офицеров за борт», — ответил Гузевич.

«Идите в Севастополь», — приказал Кригер.

Прочитав этот сигнал адмирала, матросы потребовали шлюпку, чтобы съездить на «Потемкин» для переговоров. Гузевич сообщил об этом Кригеру.

«Идите в Севастополь», — настаивал адмирал.

Тогда Гузевич, рассчитывая на помощь последнего и выигрывая время, вступил в переговоры с матросами. Сам он о ходе переговоров ничего не написал, а в «Обвинительном акте» отмечена лишь безуспешность попыток командира «уговорить команду успокоиться». Установить, в чем заключались эти попытки, помогают воспоминания матроса с «Георгия» Н.Ф. Безбаха и показания на следствии матросов Городового, Грузина, Величко, Склярова и кондуктора Будяка. По словам Безбаха и Склярова, Гузевич предложил тем, кто хочет идти в Севастополь, стать но правому борту, а желающим присоединиться к «Потемкину» — по левому.

Строевой квартирмейстер Бородин убеждал матросов: «Надо идти к “Потемкину”! Там хорошие, образованные люди (!?), нужно узнать, что они хотят!»

«К “Потемкину”! — кричал команду капитан 1-го ранга Гузевич, — чего вам надо — я все сделаю, только идем в Севастополь!»

Он обещал не сообщать командованию о попытке бунта и далее предлагал отправить желающих на «Потемкин». Но матросы уже сто не слушали.

«Теперь наша воля!» — объявил командиру кочегар Лысенко.

Люди Кошубы заняли ключевые посты на корабле. Гирчич, Кошуба и Силкин захватили оружие и раздали его матросам Koniy6a оттолкнул командира от машинного телеграфа и передал в машину приказ: «Стоп пары!» «Георгий» остановился. По приказу Кошубы место у руля занял его единомышленник матрос Щербина

Офицеры «Георгия» были полностью деморализованы примером «Потемкина» и противодействия восстанию не оказали, ограничившись лишь словесной агитацией. Но все их попытки «успокоить» матросов оказались безрезультатными.

Захватив корабль, георгиевцы передали на «Потемкин»: «Команда “Георгия” желает присоединиться к вам Просим “Потемкин” подойти к нам». Получив этот семафор, прапорщик Д.П. Алексеев отказался подойти к «Георгию», утверждая, что это маневр с целью торпедировать «Потемкин». Когда же «Георгий» хотел сам подойти к «Потемкину», то приказу Алексеева дали задний ход.

Версия, что офицеры «заняли оборону» на мостике, источниками не подтверждается. Да этого и не могло быть. В момент прохождения мимо «Потемкина» все офицеры находились по своим боевым постам, а на ходовом мостике только четверо — командир корабля, вахтенный начальник, вахтенный офицер и штурман.

«Стой, иначе буду стрелять!» «Георгий» остановился в трех кабельтовых. Дымченко, Матюшенко и Резниченко потребовали от Алексеева решительных действий. Тогда он, понимая, что одни матросы стрелять в его корабль не будут, передал на «Георгий»: «Арестуйте офицеров и доставьте их на “Потемкин”». «У нас дело плохо. Не все согласны. Мы не можем справиться. Присылайте скорее помощь», — ответил Горобец.

Фельдман в свих воспоминаниях также признает, что зачинщик мятежа на «Георгии» Кошуба сразу же прислал яликом на «Потемкин» паническую записку: «Команда “Георгия” не решается арестовать офицеров. Пришлите караул». Для наведения революционного порядка на «Георгии» туда пришлось отправить второй отряд сознательных вооруженных потемкинцев. Этот карательный отряд и арестовал георгиевских офицеров.

Просьба «Георгия» о помощи объясняется тем, что большинство команды составляли новобранцы. Поскольку офицеры этого броненосца не оказали серьезного противодействия восставшим, то их просьбу о помощи можно расценивать лишь как свидетельство упорного нежелания подстрекаемой кондукторами основной массы новобранцев присоединиться к потемкинцам: они, сочувствуя потемкинцам в их борьбе с «начальством», еще не знали настоящей цели восстания.

Любопытная фраза в книге Фельдмана: «Дымченко, Резниченко и Матюшенко потребовали от Алексеева прекратить игру. Их голоса звучали угрожающе. Поставленный перед этой угрозой и страхом за свою жизнь, Алексеев принимает неожиданное для него решение. Он приказывает передать “Георгию” сигнал: «Арестуйте своих офицеров и доставьте их на “Потемкин”». В ответ по семафору нам передают сигнал социал-демократов “Георгия”: “У нас дело плохо. Не все согласны. Мы не можем справиться. Присылайте скорей помощь”». Что это еще за сигнал социал-демократов? Значит, существовали некие особые, заранее оговоренные сигналы мятежников на всем флоте, чтобы отличать своих от чужих. Какая уж тут стихийность!

Итак, в 14 часов 30 минут с миноносца № 267 на палубу «Георгия Победоносца» высадились вооруженные матросы во главе с Березовским, Фельдманом и Матюшенко. Сама миноноска при этом отошла к корме и развернулась перпендикулярно к борту броненосца, направив на него торпедный аппарат. Восставшие моряки «Георгия» встретили «потемкинцев» криками «ура!». Матрос Гиль обратился к команде миноноски с просьбой о помощи. В то же время многие матросы, вероятно новобранцы, постарались укрыться в нижних помещениях броненосца.

Команду собрали на митинг. Первым перед матросами «Георгия» выступил потемкинец Кулик. Он рассказал о событиях на «Потемкине» и о задачах российской революции. По наблюдениям членов делегации Березовского и минного машиниста Шестидесятого, команда «Георгия» сразу же резко раскололась на две части. Первая приветствовала речь Кулика, а вторая заняла враждебную позицию и требовала вернуться в Севастополь. Источники не указывают, из каких матросов состояла вторая группа. Но, вероятно, это были не только новобранцы. После Кулика выступил Березовский. В своих речах потемкинские вожаки начали убеждать команду «Георгия Победоносца» присоединиться к «Потемкину» и уничтожить всех офицеров. Особого эффекта речь руководителей потемкинского мятежа на команду «Победоносца» не произвела. Машинист Каюров предлагал арестовать также и кондукторов. Но сразу встал вопрос, а кто будет управлять броненосцем, и Каюрова никто не поддержал. Кондукторов было решено не трогать, а боцмана Кузьменко избрать командиром.

Все дело, однако, испортил Матюшенко, который в таких ярких красках живописал казнь офицеров «Потемкина», что слушавшие его матросы пришли в ужас от того, что с ними будет, когда власти начнут разбираться с обстоятельствами мятежа. Команда «Георгия Победоносца» не желала, чтобы ее, как и команду «Потемкина», повязали кровью — убийством собственных офицеров. Большая часть «георгиевцев» после речи Матюшенко вообще отказалась перейти на сторону бунтовщиков. Кошуба с компанией оказался в еще худшем меньшинстве, чем на «Потемкине» сторонники его дружка Матюшенко. Есть сведения, что потемкинские вожаки вообще были освистаны и едва не изгнаны с борта «Георгия Победоносца». Ореол романтики, дотоле сиявший над «Потемкиным», в умах черноморских матросов исчез.

В 15 часов 30 минут караул «Георгия» во главе с Березовским арестовал офицеров и запер их в кают-компании. Никто из офицеров не пострадал. Только лейтенант Григорков, не желая сдаваться, застрелился на мостике. Если верить последнему изданию мемуаров Фельдмана, арест офицеров на «Георгии Победоносце» произвели исключительно потемкинцы Матюшенко, Дымченко и Кулик без всякого участия матросов «Георгия». После нежелания георгиевцев убивать своих офицеров Матюшенко уже больше им не верил. Вдруг они передумают и решат освободить офицеров? Правда, сам казнить чужих офицеров, да еще на чужом корабле, он все же не решился. Поэтому Матюшенко приказал переправить офицеров «Георгия Победоносца» на «Потемкин». Кроме этого Матюшенко запросил с «Потемкина» еще один вооруженный караул. Это уже напоминало не матросское братание, а настоящую карательную экспедицию. Впрочем, по другим сведениям, отдельные матросы с «Георгия» все же помогали Матюшенко в аресте своих офицеров. Впрочем, на «Потемкине» офицеров «Георгия» тоже долго держать не стали. В тот же вечер на катере их высадили на берег.

После ареста офицеров на «Георгии» начались выборы членов корабельной комиссии. Отбирать кандидатов, разумеется, помогали потемкинцы. Выборы затянулись до вечера. Установить состав и численность комиссии «Георгия» помогает «Обвинительный акт», составленный военно-морским судьей полковником Воеводским на основе показаний участников и очевидцев восстания. Достоверность сведений, сообщаемых Воеводским, подтверждается более всего тем, что он не ввел в состав комиссии многих самых активных матросов, имена и действия которых были известны всему экипажу «Георгия». Согласно «Обвинительному акту», в комиссию вошли 10 человек: Бутрин, Горобец, Дейнега, Каюров, Моторный, Панфилов, Соседка, Степанюк, Шаповалов и Щулевицкии. Командиром корабля оставили боцмана Кузьменко. Но фактическая власть на корабле была сосредоточена в руках Кошубы, Дейнеги и Рябоконя. Тогда же состоялось и первое заседание комиссии, на котором обсуждался опять вопрос о кондукторах. После долгих дебатов было решено отправить их всех на берег, выдав по 10 рублей на дорогу. Однако выполнить свое постановление комиссия так и не успела.

Заметим, что Фельдман в воспоминаниях не скрывает своей ненависти к православию. Вот как он описывает наведение революционного порядка на «Георгии Победоносце»: «Мы с Куликом заканчивали проверку караульных постов в минном отделении, услышали, как горнист трубил сбор: горн призывал на молитву. Мы бросились на ют… Религиозные обряды были упразднены на “Потемкине” с первых же часов восстания. Я подошел к командиру. “Именем флагманского корабля, — заявил я ему, — категорически запрещал вам играть сборы на молитву!”» Это тоже не понравилось многим матросам

Тем временем, отойдя от Одессы на 12 миль, вице-адмирал Кригер собрал командиров кораблей на совещание. Командиры заявили о ненадежности команд. Было решено вернуться в Севастополь и сформировать сильный отряд миноносцев со специально подобранными командами для атаки «Потемкина».

Уже поздно вечером Кригер послал в Одессу миноноску № 272 для переговоров с восставшими об условиях их капитуляции. Старшими на миноноске находились старший офицер броненосца «Три Святителя» капитан 2-го ранга Псиол, известный на флоте своим либерализмом, с ним лейтенант Чайковский и священник. Оказавшись на расстоянии видимости, они световыми сигналами предложили «Потемкину» сдаться. «Никогда», — ответили с мятежного броненосца. Получив отказ, Псиол предложили вступить в переговоры. По воспоминаниям Березовского, он вместе с Матюшенко и еще несколькими матросами вышел на катере навстречу миноноске. «Мы хотели, — писал он, — заставить посланных от эскадры вести с нами переговоры в присутствии всей команды контрминоносца, надеясь, что она позднее сумеет передать о наших целях и стремлениях матросам других судов». Возможно, что Березовский в своих воспоминаниях не совсем искренен и настоящей целью встречи с миноноской был ее захват, иначе для чего посланный катер был до предела заполнен вооруженными матросами. Однако чрезмерное количество вооруженных переговорщиков не осталось незамеченным для капитана 2-го ранга Псиола, который, не без основания, испугался захвата своего судна, и миноноска № 272 полным ходом ушла в море. Выслушав доклад офицеров, Кригер развернул эскадру в Севастополь.

Телеграмма вице-адмирала Чухнина Николаю II из Николаева, 18 июня 5 часов 8 минут пополудни: «Командир броненосца “Георгий Победоносец” донес мне, что 17 июня вся эскадра под командою Кригера собралась у Одессы; не будучи изготовлена к бою, построившись в строй фронта, она пошла по направлению к молу; навстречу ей вышел “Потемкин-Таврический”, готовый к бою. При прорезывании строя броненосцев, когда “Князь Потемкин-Таврический” поравнялся с “Георгием Победоносцем”, команда последнего устроила овацию и, когда по сигналу эскадра повернула на 16 румбов, команда “Георгия Победоносца” бросилась на мостик и не позволила управляться кораблем; раздались крики “долой офицеров!”. Эскадра удалилась и на сигнал “Георгия”, что команда бунтует, получив ответ идти в Севастополь, команда спустила шлюпку, посадила всех офицеров, кроме лейтенанта Григоркова, лишившего себя жизни, и на буксире миноносца № 267, перешедшего на сторону “Князя Потемкина-Таврического” (командир миноносца свезен на берег) свезла командира и всех офицеров на берег в 7 милях от Одессы. По разборе дела можно ожидать тоже и на всех судах; не имея сведений ни из Одессы, ни из Севастополя, боюсь, что море в руках мятежников. Решил не выходить».

Поздно вечером вернулись в Одессу и «Потемкин» с «Георгием Победоносцем». Последний прошел на якорное место мимо «Потемкина», отсалютовав ему как флагману. Власти Одессы после появления на рейде второго броненосца находились в растерянности. Полагали далее, что «Потемкин» сдался «Георгию». «Потемкин» и «Георгий Победоносец» стали на ночь на внешнем рейде напротив выхода из порта. Боясь ночных торпедных атак, потемкинцы приказали своей миноноске патрулировать на линии горизонта, а минных катеров — вокруг броненосцев. Прожекторы «Георгия» освещали акваторию порта и берег, а более сильные прожекторы «Потемкина» — море и горизонт.

При этом «потемкинцы» внимательно следили и за ситуацией на «Георгии Победоносце», не очень-то доверяя своим новым союзникам. После присоединения «Георгия

Победоносца» к «Потемкину» военное командование Одессы перестало надеяться на помощь Черноморского флота. На господствующей над портом Жеваховой горе установили восемь 229-миллиметровых мортир. В город вошли Ставучанский и Хотинскии пехотные полки, а также Вознесенский драгунский полк. А начальник Одесского жандармского управления полковник Кузубов направил в Петербург телеграмму с просьбой прислать с Балтики миноноски и подводные лодки для потопления мятежных броненосцев. Одесса готовилась к обороне.

Едва броненосцы бросили якоря на рейде Одессы, на «Потемкин» от комиссии «Георгия» приехали совещаться матросы Дейнега, Кошуба и Безбах. Вначале с докладами о положении на «Георгии» выступали Кошуба, Дейнега и Фельдман. Новости были не слишком радостными, так как большинство команды «Георгия» все больше сомневается в победе восстания. Тогда же Матюшенко предложили обменять 300 «георгиевцев» на 300 «потемкинцев» и тем самым «оздоровить» команду «Георгия Победоносца». Но большинство потемкинской комиссии выступило против перевода своих «сознательных» матросов на «Георгий», боясь ослабления влияния на собственном корабле. Тут свою команду надо все время в узде держать, а теперь еще три сотни «неблагонадежных» георгиевцев присоединится, что тогда будет? Наконец, по настоянию Кошубы, для оздоровления «революционного сознания» экипажа «Георгия» комиссия решила послать туда хотя бы 60 потемкинцев. Но споры о том, кого именно послать, ни к чему не привели. Командиром карательного отряда на «Георгий» был назначен верный матюшенковец Резниченко, но с «Потемкина» никто не хотел идти на чужой корабль, на своем было все же привычней.

На этом же заседании постановили снабдить миноносец № 267, не имевший боеприпасов, снарядами и торпедами.

Потемкинские 37-миллиметровые снаряды и торпеды не подходили к орудиям и аппаратам миноноски. Боеприпасы решили взять с «Георгия». Но когда около двух часов ночи за ними послали, кондукторы «Георгия» отказались дать снаряды и торпеды. Вначале они отговорились поздним временем и усталостью команды, а потом напрямую заявили, что никаких боеприпасов «Потемкин» от них не получит. Это было настоящим ударом для Матюшенко и его приверженцев. После этого отказа Дейнега и Безбах поспешили на «Георгий», чтобы найти управу на своих сверхсрочников. В помощь им туда отправились Кулик и вездесущий Фельдман. Главный же бузотер «Георгия» Кошуба остался на «Потемкине», требуя скорее выделить ему надежных людей. Своих сослуживцев Кошуба откровенно боялся и всю надежду возлагал на карательный отряд с «Потемкина», который привел бы в чувство колеблющийся «Георгий».

Тем временем кондукторы «Георгия», понимая, что теперь они в открытой конфронтации с мятежниками, собрались в кают-компании и выработали собственный план действий. Решено было утром завести корабль в Карантинную гавань и сдать его властям. Когда на «Георгий» прибыли Фельдман и Кулик, то остававшийся на «Георгии» за старшего матрос Дейнега сообщил им, что ситуация на броненосце сильно ухудшилось и команда выходит из повиновения. По воспоминаниям Безбаха, на «Георгии» было много матросов, призванных из запаса, у которых остались в Севастополе жены и дети. Все они не желали и слышать о какой-то революции, а желали идти в Севастополь. Дейнега предложил срочно арестовать всех кондукторов во главе с боцманом Кузьменко, но так как свои арестовывать не будут, нужны каратели с «Потемкина» и как можно скорее прислать «потемкинцев» для «укрепления» команды специалистами с «Потемкина».

А вот как ночует Фельдман на «Георгии Победоносце», по его же воспоминаниям: «Дейнека, мягко улыбнувшись, пожелал нам спокойной ночи. “А караул-то надежен?” — остановил его Кулик. “Да ничего ребята”, — не очень обнадеживающе звучал его ответ. Мы погасили свет. “Студент, а студент! — раздался из темноты голос Кулика. — Повсрнись-ка, не ровен час, штыком в живот пырнут”. Я лег на живот. Так действительно было спокойнее».

Утром 18 июня с «Потемкина» прислали новую агитационную команду в составе Березовского, врача Галенко, механика Коваленко, матросов Макарова и Скрсбнева для борьбы с контрой. Потемкинцев встретили откровенно враждебно. Возбужденные матросы не давали им даже выступать. «Трудно сказать, — писал впоследствии в своих мемуарах Березовский, — чем бы все это могло кончиться, но, увидев среди нас офицеров, часть матросов стала кричать: “Пусть офицеры скажут. Послушаем, господа, офицеров”. Доктор Галенко и тов. Коваленко протолкались вперед, и матросы сразу же стихли. Рабская психология перед авторитетом “начальства”, очевидно, была еще жива у многих, замуштрованных дисциплиной моряков». Первым выступил Коваленко. Он упрекнул георгиевцев в измене и призывал их поддерживать потемкинцев, доказывая необходимость революции. После его речи часть матросов «Георгия» выразила согласие продолжать борьбу вместе с потемкинцами. Но когда Коваленко спросил, что они хотят делать дальше, то услышал: идти в Севастополь и предъявить начальству свои требования.

Затем слово взяли сторонники возвращения в Севастополь. Они предложили подойти к Севастополю и вызвать вице-адмирала Чухнина для переговоров. Но когда их спросили, какие переговоры они собираются вести с адмиралом, то оказалось, что этого они не знают.

Пока матросы выступали и спорили, врач Галенко отошел к кондукторам и заявил им: «Я на “Потемкине” больше не могу, все равно меня там расстреляют», — и предложил заключить союз для борьбы с мятежом.

Намитинговавшись, матросы «Георгия» решили послать уже свою делегацию на «Потемкин» для совместного обсуждения дальнейших действий, а до тех пор ничего не предпринимать. Успокоенные делегаты «Потемкина» стали спускаться на катер. В этот момент к ним подошел боцман Кузьменко и заявил: «Наша комиссия к вам не поедет, ей там делать нечего. Мы все равно в 12 часов снимемся с якоря». Непонятно почему, но ни Березовский, ни Фельдман не отреагировали на слова георгиевского боцмана. Скорее всего, они просто проголодались, а на «Георгии Победоносце» их к столу никто не пригласил. Это была ошибка, и ошибка непоправимая. Из документов следствия известно, что с ними отправился и один из участников заговора, комендор Юрченко, чтобы узнать, заряжены ли орудия на «Потемкине».

Едва делегация успела вернуться и доложить о результатах поездки, как на «Потемкин» прибыла комиссия с «Георгия». Георгиевцы сообщили о положении на их броненосце. Обе комиссии решили арестовать кондукторов «Георгия» и перевести на него часть потемкинской команды. Затем георгиевцы вернулись на свой корабль. Вместе с ними отправилась очередная делегация «Потемкина», чтобы еще раз до приезда потемкинского караула убедить матросов в необходимость ареста кондукторов. Делегация состояла из 10 человек во главе с врачом Галенко. С ними вернулся на свой броненосец и Юрченко, известивший заговорщиков о состоянии боевой готовности «Потемкина».

Одновременно с выяснением отношений с «Георгием Победоносцем» потемкинцы направили делегацию и к командующему войсками для переговоров о покупке лекарств, перевязочных средств, провизии и угля. Генерал Каханов отказался удовлетворить требования матросов в угле и провизии, разрешив доставить в порт только медикаменты. Тогда потемкинцы заказали было провизию в селе Дофиновка под Одессой. Но казачьи патрули конфисковали провизию и не пустили матросов на берег.

Одновременно потемкинцы захватили в порту пароход «Петр Регир». На нем находилось более 100 тысяч пудов угля. «Наша команда, — вспоминал Березовский, — с такой поспешностью таскала мешки и ссыпала их, так дружно кипела работа, что едва ли что-нибудь подобное наблюдалось при грозном Голикове».

Около полудня к командующему войсками прибыла новая делегация с «Потемкина». Она потребовала освобождения арестованных накануне потемкинцев и доставки на броненосец провизии, угрожая в 21 час начать бомбардировку города. В документе говорилось: «Третьего дня (16-го июня), после похорон матроса Вакуленчука, не возвратились с берега трое наших товарищей… кроме того, в тот же день не вернулись с берега еще трое матросов, посланных нами в город за покупкой мяса… По имеющимся у нас сведениям, все эти матросы арестованы полицией и заключены под стражу. Ввиду этого мы требуем немедленного их освобождения и беспрепятственного возвращения на судно. Далее мы требуем:

1. Доставки для всей команды необходимой провизии, угля, воды и пр. запасов.

2. Освобождения из тюрем всех политических, как борцов за народное дело, за которое готовы сражаться и мы.

3. Немедленного очищения города от войск, передачи его во власть населения и свободного вооружения всего города.

4. Мы же после этого будем добиваться установления Народного Правления, как в городе, так и по всей России.

В заключение мы заявляем, что если хоть одно из наших требований не будет удовлетворено в течение 24 часов, то мы приступаем к бомбардировке города и захвату его… И тогда мы снимаем с себя всякую ответственность за невинные жертвы, — они падут на вашу зачерствелую совесть.

Команда революционной эскадры, состоящей из броненосцев — “Князь Потемкин-Таврический”, “Георгий Победоносец”, миноносца № 267 и госпитального судна “Веха”».

Если первый пункт еще был как-то реален для выполнения, то все другие были явной провокацией. Ни командир Одесского гарнизона, ни командующий Одесским округом эти пункты исполнить не могли. В воздухе запахло бомбардировкой.

Рано утром Матюшенко тайком ездил в город, якобы для посылки жене убитого им командира «Потемкина» тысячи рублей «в виде пенсии» (что само по себе уже кощунственно!), а па самом деле переговорить с местными солдатами о поддержке броненосца, собрать данные о положении в Одессе. Он успел переговорить с солдатами разных полков, которые якобы сообщили ему о своей готовности присоединиться к восстанию, если матросы продолжат бомбардировку и помогут солдатам. Но к каким полкам принадлежали эти солдаты Матюшенко так и не понял.

Матюшенко, по словам Фельдмана, разыграл славный «номер». Он пошел посмотреть расположение правительственных войск, а когда его остановили, объявил, что команда «Потемкина» назначила пенсию вдове убитого ею капитана 1-го ранга Голикова и он просит передать ей тысячу рублей — первый взнос за первое полугодие. Может, для Фельдмана совершенное Матюшенко действительно кажется остроумным и смешным «номером», но для меня это не что иное, как самое циничное издевательство палача капитана 1-го ранга Голикова над его вдовой.

Тем временем врач Галенко, узнав о решении обеих комиссий арестовать кондукторов «Георгия», решил действовать. Он достаточно быстро смог договорился с потемкинскими кондукторами о сигнале к началу выступления, который будет подан с борта «Георгия». По прибытии на «Георгий Победоносец» Галенко объявил матросам о решении совместного совещания бомбардировать Одессу и арестовать кондукторов. Однако о причинах такого решения он ничего не сказал, и его выступление взбудоражило команду. Георгиевцы наотрез отказались стрелять по Одессе и выдать своих кондукторов потемкинскому караулу на расправу. После этого Галенко сообщил команде «Георгия», что команда «Потемкина» тоже хочет прекратить бунт, но боится расправы со стороны Матюшенко и его подручных. За эти слова историки приклеили Галенко ярлык предателя и провокатора. На самом же деле младший врач «Потемкина» оказался весьма смелым человеком, ну а то, что он рассказал георгиевцам о реальной обстановке на «Потемкине», соответствовало действительности. Бывшие вместе с Галенко на «Георгии» потемкинские активисты кинулись прикончить своего врача, но ему удалось убежать от них, а команда «Георгия» отказалась выдать врача на расправу разъяренным матюшенковцам

В это время сигнальщики на «Георгии» увидели, как на «Веху», подошедшую к борту «Потемкина», переходят вооруженные матросы. Это Матюшенко решил больше не церемониться и захватить союзнический броненосец силой. И командир «Георгия» боцман Кузьменко решил действовать. Вначале осторожно выбрали якорь, но только до уреза воды, чтобы он не был виден с «Потемкина», одновременно надежные кондуктора и матросы захватили машину, вытащили из стоящих в пирамидах винтовок затворы и разобрали замки орудий. Как только все было готово, Кузьменко передал в машину: «Вперед полный!»

Р.М. Мельников в своей книге «Броненосец “Потемкин”» пишет: «Безответными остались и раздававшиеся в разных местах призывы “бить изменников” — момент для воздействия на команду был упущен. Рассеянные сигналом тревоги по постам и отсекам, утратившие столь ободряющее на митингах чувство локтя товарища, матросы перестали быть той живо реагирующей массой, обращаясь к которой можно было возбудить революционный энтузиазм и смести предателей. Не удалось, как к этому призывали кочегары М.И. Волков, А.В. Гиль и Л.С. Бутрин, потопить или взорвать корабль. Не сумели овладеть положением и находившиеся на борту потемкинцы — хорошо организованные контрреволюционеры по приказанию Галенко вытеснили их из рубки, кочегарных и машинных отделений».

Сообщение вахтенного матроса, что «Георгий» выбирает якорь, стало для потемкинцев громом среди ясного неба. Матюшенко с окружением выскочили на палубу. В это время «Георгий Победоносец» уже дал ход. На нем подняли сигналы: «Иду в Севастополь» и «Прошу позволения сняться с якоря!»

Потемкины были застигнуты врасплох, так как почти вся команда была занята погрузкой угля и не была готова к открытию огня. Стремясь выиграть время, с «Потемкина» ответили: «Ясно вижу», а затем просигналили: «Подождать 15 минут и следовать в Севастополь вместе».

Затем Галенко передал семафором на «Потемкин», что желает переговорить с одним из боцманов, в надежде подать сигнал к восстанию на самом «Потемкине». Но ему такой возможности уже не дали.

«Георгий» прошел вдоль правого борта «Потемкина» на выход из гавани. На «Потемкине» подняли новый сигнал: «“Георгию Победоносцу” стать по диспозиции». На это Кузьменко приказал лишь увеличить ход. Успокаивая команду, он заявил, что «Потемкин» тоже идет в Севастополь, но разрешил им идти первыми. Когда стало понятно, что «Георгий» идет сдаваться властям, на его палубе начался настоящий рукопашный бой между бывшими на порту «Георгия» потемкинцами и местными матюшенковцами, с одной стороны, и остальной командой. Дрались штыками и прикладами. Численный перевес был на стороне противников «Потемкина», и вскоре все «сознательные» матросы вынуждены были отступить. «Георгий Победоносец» вышел из Одесской гавани и направился в открытое море.

На «Потемкине» пробили боевую тревогу, развернули башни главного калибра в сторону «Георгия», подняли боевой красный флаг «Наш» и сигнал: «Буду стрелять».

На «Георгии» началась паника. Броненосец развернулся и стал снова входить в гавань. В этот момент к его борту подошел лоцманский катер и предложил Кузьменко следовать за ним. Вбежавшие на мостик Кошуба, Бородин и Дсйнега снова попытались захватить управление кораблем, но были оттеснены. Идя за катером, Кузьменко ввел броненосец в порт и отдал якорь у Платоновского мола. После этого 15 кондукторов во главе с Кузьменко перебрались на лоцманский катер для следования на берег. С собой боцман взял кормовой флаг «Георгия».

Бывшие на «Георгии» потемкинцы спустили шлюпку, чтобы идти за помощью. С ними отправились: Волков, Кошуба и Силкин. Прибыв на «Потемкин», Кошуба сразу же призвал расстрелять собственный корабль, на котором ему не удалось стать вожаком, и всех находящихся на нем сослуживцев из орудий, говоря, что «позор надо смыть кровью изменников». Но не был поддержан матросами «Потемкина», которые пришли в ужас от такой кровожадности. Тогда неуемный Кошуба предложил потемкинцам высадить десант в Севастополе. По его замыслу, вооруженные матросы, набив рубашки патронами, под видом ночного патруля должны были проникнуть в крепость и арестовать офицеров, после чего провозгласить всеобщее восстание флота. Это откровенно идиотское предложение не нашло поддержки даже у Матюшенко.

* * *

Уход «Георгия Победоносца» явился переломным моментом всей потемкинского эпопеи. На самом деле ничего страшного не произошло, и при грамотных и энергичных действиях «Георгий» еще можно было вернуть, высадив на него вооруженный десант, тем более, что после убытия кондукторов там снова царил полный разброд. Но впечатление, которое произвел уход «Георгия», было столь велико, что на «Потемкине» растерялись, а потом там тоже началась самая настоящая паника. «По всему кораблю, — вспоминал впоследствии бывший потемкинец Токарев, — внезапно пронесся крик: “Идем в Румынию!” Тогда из нас никто не мог понять, откуда исходит этот призыв, и лишь позднее выяснилось, что эту подлую мысль подал жалкий трус командир Алексеев». Остановить начавшуюся панику ни Матюшенко, ни его сторонникам так и не удалось.

Из воспоминаний И. Лычева: «По всему кораблю внезапно пронесся крик: “Идем в Румынию!” Тогда из нас никто не мог понять, откуда исходил этот провокационный призыв. И лишь позднее мы выяснили, что эту подлую мысль подал жалкий трус Алексеев. Наши попытки остановить панику, успокоить команду оказались бесплодными. Матросов точно загипнотизировал этот вопль. “Идем в Румынию… в Румынию…” — слышалось везде, от капитанского мостика до машинного отделения… “Потемкин” вышел в море, убегая от неведомой опасности».

18 июня около 17 часов «Потемкин» выбрал якорь и взял курс к берегам Румынии, бросив своих сторонников на «Георгии» на произвол судьбы. За ним последовала верная миноноска № 267.

Тем временем кондуктора «Георгия» были доставлены к градоначальнику. Не разобравшись в происшедшем, градоначальник сообщил командующему округом, что «Георгий Победоносец» посажен на мель, а команда желает сдаться. Это была неправда. Корабль на мели не сидел, а команда все дралась между собой, выясняя отношения, но никому сдаваться пока не собиралась. Однако именно с этого сообщения одесского градоначальники и родилась легенда о посадке «Георгия Победоносца» на мель, встречающаяся повсеместно почти во всех статьях о восстании на «Потемкине».

Затем одесское начальство наконец-то выяснило, что «Георгий» вовсе не стоит на мели, а среди его команды все еще кипят страсти, к кому присоединяться. К памятнику Ришелье подтянули артиллерию, а на сам броненосец — пехотный батальон. На этом страсти на «Георгии Победоносце» улеглись, и генерал Коханов мог с чистой совестью телеграфировать в Петербург о сдаче броненосца властям. На телеграмму Николай наложил следующую резолюцию: «После самого скорого следствия и полевого суда надо привести приговор в исполнение перед всей эскадрой и городом Одессой».

20 июня в Одессу прибыли командир и офицеры «Георгия». На броненосце сразу же было арестовано 68 активных мятежников. В момент отправки арестованных один из них, машинный квартирмейстер Гуляев, вырвался из рук конвоиров и, бросившись в воду, чтобы бежать, утонул

Начальник одесского жандармского управления — в Департамент полиции, 20 июня 6 ч. 24 м дня: «Сегодня около шести часов утра прибыли из Николаева на “Эриклике” офицеры “Георгия”. Побывав на броненосце, где экипаж встретил их приветствием, они подняли на броненосце флаг, отправились к командующему войсками, прося дать войска для ареста бунтовавшей части экипажа “Георгия”, возвратились на броненосец, откуда снято шестьдесят семь бунтарей… В порт пришел из Севастополя контрминоносец “Стремительный”, имея приказание разыскать “Потемкина” и взорвать его; у “Стремительного” нет ни одного матроса, вся команда состоит только из офицеров. По окончании нагрузки угля и провизии “Стремительный” отправился для выполнения возложенного на него поручения…»

В это время на броненосце «Георгий Победоносец» команда была вновь приведена к присяге. Отслужили молебен. Многие с искренним раскаянием молились и плакали. Матросы сами помогли выявить зачинщиков — семьдесят человек. Их свезли на берег и взяли под стражу.

Но потеря «Георгия» была не единственной для «Потемкина». Помимо броненосца Матюшенко исключительно по собственному недоумию потерял и транспорт «Веха». Перед бегством из Одессы с «Потемкина» приказали «Вехе» грузить уголь с парохода «Петр Регир» и следовать за ними. В 20 часов 20 минут «Веха» закончила погрузку и около 21 часа отошла от транспорта. К этому времени «Потемкина» уже и след простыл. Матюшенко и компания бежали из Одессы так спешно, что даже забыли оповестить «Веху» о своем маршруте. Не зная, куда он направился, «Веха» взяла курс на Очаков. Там «Веха» сдалась властям Любопытно, что никого из собственных активистов команда «Вехи» так и не выдала, зато все как могли поносили «кровожадного Матюшенко», который все время призывал их прикончить своих офицеров.

Уход «Потемкина» из Одессы был далеко не триумфальным, как его недавний приход. Тогда появление мятежного броненосца вызвало определенный ажиотаж, теперь же всем было на него глубоко наплевать. Уход «Потемкина» из Одессы был самым настоящим бегством. Об этом говорит хотя бы такой факт. После недальнего перехода в Констанцу на «Потемкине» начались большие проблемы с углем. А ведь он вроде бы грузился углем со специального угольного транспорта! Почему же не догрузился, ведь никто этому вроде бы не мешал, и никакой реальной опасности для него в Одессе не было? А потому, что, увидев сдачу «Георгия», потемкинцы в панике побросали мешки с углем, развели пары и дернули из Одессы куда глаза глядят, не предупредив даже верную им «Веху». Поразительно, но если на «Георгии» все время панически боялись «Потемкина», то на «Потемкине» напоследок перепугались «Георгия» еще больше! Вот тебе и герои!

В это время вице-адмирал Кригер отправляет на поиск «Потемкина» минный крейсер «Гридень» и миноносец «Стремительный». Последний при этом был укомплектован командой, полностью состоящей из офицеров. Корабли имели задачу, обнаружив «Потемкин», ночью атаковать его самодвижущимися минами. Буквально через несколько часов после ухода «Потемкина» из Одессы туда на полном ходу ворвался «Стремительный», но мятежного броненосца в гавани уже не застал. Пополнив запасы угля и воды, «Стремительный» вышел в море для поиска мятежного броненосца, но тот к этому времени уже затерялся в открытом море.

С эпизодом бегства «Потемкина» из Одессы связана одна весьма любопытная легенда. Как известно, в Советском военно-морском флоте (да и в современном российском) минеров, да и вообще всех представителей минноторпедных боевых частей, традиционно именуют «румынами». Где истоки такого, прямо скажем, необычного прозвища, однозначно сказать сложно. Однако существует легенда, что когда на борту мятежного «Потемкина» решался вопрос, куда именно бежать из Одессы, то именно минеры броненосца первыми начали дружно кричать, что идти следует только в Румынию. За это они были тут же и прозваны «румынами». После подавления мятежа история с «румынами» стала известна всему Черноморскому флоту, и шутливое прозвище пристало уже ко всем черноморским минерам, а затем перекочевало на другие флоты и флотилии. Впрочем, это всего лишь легенда…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.