6
6
Старший адъютант батальона (начальник штаба) Ялтинской бригады народного ополчения младший лейтенант Г.Н. Сатиров в плен попал раненым в районе Севастополя в октябре 1941 года. Было ему 37 лет от роду. До марта 1945 года он находился в лагерях советских военнопленных в Германии, несколько раз пытался бежать. В его очень честных воспоминаниях есть объяснение мужеству и стойкости советских военнопленных, увиденное и осознанное самим автором: «Стены камеры испещрены надписями чуть ли не на всех языках мира. (В тюрьме бьют смертным боем за точечку на стене, а здесь почему-то не обращают на это никакого внимания.) Я видел русские, французские, польские, немецкие, итальянские, чешские, украинские, арабские, словацкие, голландские, греческие надписи. <…>
Есть и более длинные записи: “Они били меня, эти проклятые боши. Меня — офицера французской армии, кавалера Почетного легиона. Били за то, что я не желал на них работать, предпочитая любезничать с хорошенькой немкой. Я знаю, они меня казнят. Но я не боюсь смерти. Франция отомстит бошам!”
От русских надписей веет озорством, удальством, ухарством. Вот изображен большой фаллос с подписью: “X… Гитлер!” А вот другой рисунок: русский уд направлен в сторону немецкой цитронии (гейневское выражение). Подпись гласит: “…я вашу новую Европу!” И все в таком же роде.
Когда просмотришь все надписи, первое впечатление остается далеко не в пользу русских. Как-то даже досадуешь на своих. Думается: вот у французов всюду проглядывает любовь к отчизне, ностальгия, а в наших надписях нет и следа патриотизма, никакой взволнованности чувств. Отчего это?
Я рассказал об этом товарищам по тюремной камере. Никита Федорович задумался вначале, но потом с живостью возразил мне: “А мне, знаете, нравятся русские надписи. У французов сантименты, порожденные в большой мере страхом пыток и казни. Русский же человек и перед лицом смерти не пасует. Сейчас его поведут на пытку, через час, может быть, пристрелят, а наш земляк положил на все с прибором. Это ли не положительная черта русского характера”.
Задумался и я. В самом деле, Никита Федорович в основном прав. Французское сердце, как стены старинной капеллы, искусно расписано всякими сакраментально-сентиментальными образами — арабесками… За русским же озорством таится огромная сила, уверенность, воля к жизни и к борьбе».
То же самое мы можем сказать и о советских генералах в плену. Во многих из них таилась огромная сила, уверенность, воля к жизни и к борьбе. Хотя, как мы видим, были и другие…
1) Командир 4-го стрелкового корпуса генерал-майор Е.А. Егоров «содержался в лагере военнопленных в Бело-Подляску, затем в августе переведен в Хаммельбург в офицерский лагерь… В сентябре 1941 г. Е.А. Егоров дал согласие на сотрудничество с германским военным командованием, вступил в т.н. Русскую трудовую народную партию (РТНП), созданную с санкции немецкого командования бывшими советскими офицерами и генералами, перешедшими на сторону врага. В РТНП занимал должность начальника штаба военного отдела, был председателем партийной комиссии (партийного суда). В ноябре 1941 г. Е.А. Егоров подписал вместе с другими офицерами и генералами, предателями Родины, обращение к немецкому командованию с просьбой сформировать из числа военнопленных добровольческую армию и направить ее на фронт для участия в боях с Красной Армией. С этой целью он, будучи руководителем одной из вербовочных комиссий, принимал участие в вербовке военнопленных в концлагерях (всего им было завербовано около 800 человек), проводил антисоветскую деятельность. Однако уже в феврале 1942 г., вероятно под влиянием личной беседы с бывшим командующим 5-й армией генералом М.И. Потаповым, Е.А. Егоров подал заявление о выходе из РТНП. В апреле 1943 г. вместе с другими военнопленными генералами был переведен в Нюрнбергский лагерь военнопленных, а в сентябре того же года — в крепость Вюсбург (Вейсенбург), где содержался до апреля 1945 г. Затем был отправлен в г. Мосбург, где освобожден американскими войсками и переправлен в Париж, после чего передан советскому командованию» («Комкоры»).
2) Командир 13-й стрелковой дивизии генерал-майор А.З. Наумов, выходя из окружения, «на станции Осиповичи попал в облаву и, как гражданское лицо, препровожден в Минский лагерь, откуда его выпустили, как местного жителя (в Минске жила семья Наумова). Однако 18 октября Наумов был арестован на квартире и доставлен в Минскую тюрьму, где находился два месяца, затем направлен в Минский лагерь для военнопленных. Там Наумов подал заявление о желании проводить шпионскую работу против СССР. В апреле 1942 года он был переведен в лагерь военнопленных в городе Кальвария (Литва), а затем в Офлаг XIII-Д (Хаммельбург).
В Хаммельбурге Наумов дал показания представителю МИД Германии советнику Хильгеру, рассказав о приеме в Кремле 5 мая 1941 года выпускников военных академий (немцы искали доказательства подготовки СССР к нападению на Германию). Здесь, в лагере, он затем осуществлял вербовку военнопленных в “восточные” батальоны.
24 сентября 1942 года Наумов обратился к коменданту лагеря с заявлением:
«Доношу, что среди русских военнопленных лагеря ведется сильная советская агитация против тех людей, которые с оружием в руках хотят помогать немецкому командованию в деле освобождения нашей родины от большевистского ига.
Эта агитация исходит главным образом от лиц, принадлежащих к генералам, и со стороны русской комендатуры. Последняя стремится всеми средствами дискредитировать тех военнопленных, которые поступают на службу к немцам в качестве добровольцев, употребляя по отношению к ним слова: “Эти добровольцы всего-навсего продажные души”.
Тех, кто работает в историческом кабинете, также игнорируют и оскорбляют такими словами, как: “Вы продались за чечевичную похлебку”.
При таком положении дел русская комендатура вместо оказания помощи этим людям в поднятии производительности труда совершает обратное. Она находится под влиянием генералов и всячески старается препятствовать работе.
Активное участие в этой агитации принимают: генералы Шепетов, Тхор, Тонконогов, полковник Продимов, подполковник Новодаров.
Все вышеприведенное соответствует действительности, и я надеюсь, что комендатура лагеря благодаря принятию соответствующих мер обеспечит успешное выполнение порученных ей задач…»
В октябре 1942 года Наумов записался в военно-строительную организацию ТОДТ, где сначала занимал должность начальника строевого отдела лагеря в местечке Шляхтензее, близ Берлина, а затем — должность коменданта участка работ “Белое болото”, около города Борисова. В мае 1943 года группа военнопленных, работавших на этом участке, совершила побег. Наумов был снят с должности и направлен в Лодзь, в лагерь для “фольксдойче”, где находилась его семья. В октябре 1944 года Наумов с семьей перебрался в Берлин, устроился работать чернорабочим на трикотажной фабрике “Клаусе”. 23 июля 1945 года он был арестован в лагере для репатриированных» (Решин Л., Степанов В. Судьбы генеральские).
3) Командир 36-й кавалерийской дивизии генерал-майор Е.С. Зыбин, «оказавшись в плену, выдал немцам известные ему секретные данные о частях Красной армии. В ноябре 1941 г. вместе с изменниками, бывшими генералами И.А. Благовещенским и Е.А. Егоровым, обратился к немецкому командованию с просьбой создать русские части для борьбы с большевиками, но получил ответ, что для этой цели уже создана “Русская трудовая народная партия”, куда впоследствии он вступил. Занимался вербовкой для враждебной деятельности против СССР бывших военнослужащих Красной армии. 23 октября 1942 г. Военной коллегией Верховного Суда СССР Е.С. Зыбин был признан виновным в измене Родине, заочно осужден и приговорен к высшей мере наказания — расстрелу. 29 апреля 1945 г. в числе группы советских военнопленных генералов он был освобожден из плена американскими войсками из лагеря Мосбург и отправлен в Париж. 3 мая 1945 г. передан представителям Советской военной миссии и 25 мая доставлен в Москву» («Комдивы»).
4) Командующий 12-й армией генерал-майор П.Г. Понеделин с августа 1941 года по 29 апреля 1945 года находился в немецком плену. 16 августа 1941 года приказом Ставки Верховного Главнокомандования Красной армии № 270 в числе других генералов назван трусом, дезертирующим к врагу и сдающимся ему в плен. Военной коллегией Верховного Суда СССР от 13 октября 1941 года заочно осужден к высшей мере наказания. Содержался в лагерях гг. Канельбург, Нюрнберг, Вейсенберг, откуда в мае 1945 года был освобожден, и до репатриации находился в Париже. Его жена Нина Михайловна и отец Григорий Васильевич были арестованы как «члены семьи изменника Родины».
5) Командир 13-го стрелкового корпуса генерал-майор Н.К. Кириллов «до конца войны находился в плену. Приказом Ставки ВГК № 270 от 16 августа 1941 г. он был объявлен злостным дезертиром, нарушившим присягу и предавшим свою Родину. Военной коллегией Верховного Суда СССР 13 октября 1941 г. заочно приговорен к расстрелу. После освобождения Н.К. Кириллов был передан представителям советской военной администрации в Германии, после чего переправлен в Москву» (Комкоры»).
6) Начальник штаба 6-го стрелкового корпуса генерал-майор Б.С. Рихтер. «По словам генерал-лейтенанта И.Н. Музыченко и генерал-майора И.И. Алексеева, 27 или 28 июня 1941 года Рихтер отправился в танке на разведку в направлении Яворово (Львовская обл.). К вечеру вернулись лишь экипажи двух танков сопровождения, которые сообщили, что нарвались на артиллерийский огонь немцев, танк же Рихтера успел проскочить вперед. С тех пор на нашей стороне генерала Рихтера не видели, а 28 августа 1941 года семья его получила извещение, что генерал-майор Рихтер Борис Стефанович пропал без вести в бою за социалистическую Родину.
Однако в 1942–1943 гг. от задержанных немецких агентов, закончивших Варшавскую разведшколу, стали поступать сообщения, что в числе преподавателей этой школы имеется некто Рудаев — по слухам, бывший генерал Красной армии. Правда, агенты по-разному описывали этого человека: кто утверждал, что это брюнет низкого роста, а кто — что это высокий блондин. Не имели устойчивых признаков и такие приметы, как цвет глаз, манера говорить и пр. Вместе с тем 18 декабря 1942 года в органы госбезопасности поступили оперативные материалы о том, что под псевдонимом Рудаев скрывается бывший начальник штаба корпуса или армии генерал-майор по имени Борис Степанович. На основании этого был сделан вывод, что речь может идти о генерал-майоре Б.С. Рихтере.
В дальнейшем агентам, обучавшимся в Варшавской разведшколе, предъявлялась для опознания фотография Рихтера. Поскольку по фотографии Рихтер был опознан многими людьми, на основании этого Военная коллегия Верховного Суда СССР 21 июля 1943 года заочно приговорила его по ст. 58–1 “б” УК РСФСР к расстрелу с конфискацией имущества» («Судьбы генеральские»).
7) Командир 27-го стрелкового корпуса генерал-майор П.Д. Артеменко 10 апреля 1942 г. Военным трибуналом Юго-Западного фронта был осужден заочно по ст. 58, п. 1 «б» УК РСФСР («измена Родине военнослужащими») и приговорен к высшей мере наказания с конфискацией имущества. В плену содержался в лагерях Нюрнберга и Вейсенберга. Заболел дистрофией. Освобожден войсками союзников и передан представителям Советской военной администрации в Германии, после чего переправлен в Москву.
8) Командир 15-го стрелкового корпуса генерал-майор П.Ф. Привалов в плену содержался в нескольких лагерях. В мае 1945 года был освобожден из лагеря Вайсенбург американскими войсками. Через Советскую военную миссию по репатриации в Париже был переправлен в Москву.
9) Командир 48-й стрелковой дивизии генерал-майор П.В. Богданов до ноября 1941 года находился в лагере польского города Сувалки, а затем, после согласия на сотрудничество с врагом, был переправлен в Германию. От своего имени писал обращения к русскому народу и к генералам Красной армии, вербовал военнопленных в «Боевой союз русских националистов», выдавал бывших политработников Красной армии. Осенью 1942 года вступил в Боевую дружину (позднее бригаду), созданную фашистами для борьбы с партизанами («Боевой союз русских националистов» под командованием В. Гиля (Родионова)). Возглавлял контрразведку. В августе 1943 года бригада Гиля перешла на сторону Красной армии. Богданов же был арестован Гилем накануне этого перехода.
О генерале Богданове свои воспоминания оставил Л. Самутин («Я был власовцем»):
«Другой человеческий тип являл собой генерал-майор Богданов. Это была весьма и весьма примечательная в своем роде личность. Его мы видели все, и каждый день не менее трех раз.
Генерал-майору Богданову был разрешен проход по территории лагеря, и он трижды в день отправлялся из оффицир-блока на кухню через весь лагерь, по аппельплацу мимо всех блоков, провожаемый тысячами голодных глаз и посылаемый вдогонку матюгами, одетый в длинную генеральскую шинель, как бы и не со своего плеча. В руках всегда был большой немецкий солдатский котелок. Коротышка, менее 160 см росту, он казался сравнимым со своим котелком. Это была какая-то карикатура на генерала. Только в условиях сталинщины такое физическое, моральное и умственное ничтожество могло получить такое высокое воинское звание, как генеральское. Генерал Богданов был, несомненно, позорищем для армии уже в то время, как мы видели его в лагере пленных. Но я тогда не знал, конечно, что мне придется увидеть его еще и в других условиях, где низость этой человеческой личности обнаружится в формах, совершенно анекдотических, в то время как его личные действия выявят его жестокую и садистскую натуру. Мне было бы трудно поверить рассказам об этом человеке, если бы не пришлось все видеть собственными глазами год спустя.
Генерал Богданов с первых минут плена выдал немцам какие-то авансы, и они держали его про запас, может, когда-нибудь и пригодится».
10) Командир 43-й стрелковой дивизии генерал-майор В.В. Кирпичников в конце октября 1941 года был передан в распоряжение управления пропаганды финской армии и вскоре перевезен в Хельсинки. Как пишет B.C. Христофоров, «финских пропагандистов, оказавшихся в основном бывшими русскими белогвардейцами, особенно интересовало политическое настроение военнослужащих Красной армии и населения, а также состояние экономики Советского Союза. По этим вопросам генерал мало что мог сказать. Тогда его стали склонять к выступлению по радио и в печати с призывом к русскому народу и советским военнопленным объединиться для борьбы против советского строя, а также к подписанию обращения к советским военнопленным с предостережением не возвращаться на родину, так как там их ждет смерть. Кирпичникову предлагали также возглавить в Финляндии антисоветское движение. Надо отметить, что финны делали все, чтобы растиражировать “измену” В.В. Кирпичникова и тем заставить принять их предложения. В прессе широко освещался факт пленения советского генерала, был подготовлен специальный документальный фильм о нахождении в плену генерала Кирпичникова, который демонстрировали не только в кинотеатрах, но и советским военнопленным. Кирпичникова убеждали, используя возможности финской разведки, организовать переписку с женой, которой обещали передать до 60 тыс. рублей в качестве единовременной материальной помощи. Применяя метод кнута и пряника, финны то проявляли особую заботу о генерале, то сажали его в карцер, морили голодом. И все же своего Власова финны из Кирпичникова не сделали. Он наотрез отказался возглавить антисоветское движение в Финляндии, хотя в то же время под влиянием финских пропагандистов все же написал ряд критических заметок о возможности государственного переворота в Советском Союзе, популярности Белого движения среди населения СССР, войне СССР с Германией и ее союзниками, работе НКВД, семье и быте в Советском Союзе и на ряд других тем. В частности, в одной из подобных заметок Кирпичников отметил, что в СССР нарушены устои семьи и брака и назвал советскую молодежь безнравственной и распущенной. Финны, поняв, что теряют время, в первой декаде декабря 1941 года перевели Кирпичникова в лагерь № 1 для военнопленных советских офицеров, расположенный в местечке Каккури в 28 км от станции Пейпохи, где содержалось около 2000 офицеров Красной армии. Там Кирпичников находился до возвращения в Советский Союз. При этом почти год его содержали в одиночной камере бывшей тюрьмы для политических преступников с целью изоляции от остальных военнопленных советских офицеров. Уже один этот факт свидетельствует, что финны не доверяли генералу.
После подписания в сентябре 1944 года перемирия между Финляндией и СССР администрация финского лагеря неоднократно предлагала Кирпичникову отказаться от возвращения на родину и либо остаться в Финляндии, либо выехать в Швецию или США, так как возвращавшихся из плена дома ожидают репрессии. Кирпичников на предложения финнов ответил отказом.
Во второй половине октября 1944 года всех обитателей офицерского лагеря № 1 привезли к советско-финской границе и передали советскому военному командованию. Так генерал-майор В.В. Кирпичников возвратился на родину…» (Христофоров B.C. «Попав в плен, я был морально подавлен»).
11) Начальник военных сообщений генерал-майор технических войск М.Н. Сиваев в немецком плену содержался сначала в двух лагерях в Польше, а затем был переведен в Хаммельбург. С ноября 1943-го — в Нюрнберге, с февраля 1945-го — в крепости Вайсенбург. В мае 1945 года освобожден американскими войсками и через Советскую военную миссию по репатриации в Париже отправлен в Москву.
12) Командующий ВВС 2-й ударной армии генерал-майор авиации М.А. Белешев в немецком плену содержался в лагерях военнопленных в Виннице и Морицфельде (лагерь для военнопленных летчиков, штурманов, стрелков-радистов, бортмехаников; всего 150 человек). Затем был переведен в крепость Вюрцбург, где находился до мая 1945 года, освобождения союзниками. В своих воспоминаниях летчик Б.В. Веселовский рассказывает такой случай: «Нам хотелось склонить к участию в нашем комитете генерала Белишева, через него, как старшего по званию, отдавались распоряжения администрации.
Вести дела с генералом Белишевым поручили мне. Вечером я встретил его у флигеля, и мы разговорились. Оказалось, он с Урала, один его сын — танкист, другой — артиллерист. Оба на фронте. Генерал находился при штабе 2-й ударной армии Власова, когда она была окружена и разгромлена, а ее штаб оказался в плену. Немцы всячески склоняли Белишева перейти к ним на службу, но он на предательство не пошел.
Я откровенно сказал Белишеву, что ребята побаиваются его и относятся к нему с подозрением. Генерал возмутился и просил передать, что он никогда не пойдет на сотрудничество с немцами, что он патриот своего Отечества и, если ему поверят, готов возглавить комитет по организации побега.
На другой день меня привели в штаб. Полковник Холтерс, улыбаясь, сообщил, что разыскали в Каунасе мою жену и я могу написать ей письмо. На мой вопрос: “Могут ли ее привезти сюда?” — Холтерс ответил утвердительно.
Я написал Наташе о своем положении, просил: пусть добивается свидания со мной. Наташа сообщила, что жива, здорова, но на свидание прибыть не может по ряду обстоятельств. По содержанию записки чувствовалось, что она многого недоговаривает.
Обо всем этом я рассказал на собрании комитета. Мнения и высказывания были различны. Каждому члену комитета поручили подобрать наибольшую группу желающих бежать.
Все члены комитета были коммунистами, поэтому мы решили создать подпольный комитет партии.
Чтобы не вызвать подозрений, комитет собирался на короткое время в нашей комнатушке или у Белишева. Разрабатывали план побега, а точнее, два его варианта.
Первый — скрытно уйти ночью. Второй — подготовить восстание, в ходе которого уничтожить охрану, штаб, линии связи, захватить оружие и автомобили и двигаться на них в Литву или в Польшу, к партизанам.
Большинством комитета был принят второй вариант. Члены комитета назначались старшими групп. Общее руководство возлагалось на генерала Белишева. После уничтожения охраны лагеря вооруженные группы должны были захватить штаб, караульное помещение, гараж. Моей группе в пятнадцать человек поручалось захватить контрольно-пропускной пункт, гараж и продовольственный склад. В целях конспирации задача не доводилась до личного состава. Это предполагалось сделать в канун восстания, каждому участнику соответственно поставить задачу. Восстание намечалось на 15 мая.
В 19.30–20.00 генерал Белишев должен был выйти из флигеля с полотенцем на плече — сигнал к началу действий всех групп.
Ночью накануне мы с Володей Коняхиным долго не могли уснуть. Разные мысли лезли в голову. Почти до утра мы вертелись с боку на бок. Томительно тянулся день. Лишь после ужина время пошло быстро. В соседнем бараке я объяснил каждому, как и где действовать. Там же прилег на чью-то койку, ожидая сигнала.
Вдруг послышался рев автомобиля и топот бегущих по коридору. Грохнула распахнутая дверь. Вбежал офицер в черной форме СС и солдат с автоматом.
— Ахтунг!
Все вскочили. Офицер громко зачитывал фамилии. Солдат выталкивал названного за дверь, приговаривая:
— Шнель! Шнель!
Очутившись за дверью, я увидел в коридоре стоящих в два ряда автоматчиков. Меня втолкнули в кузов большой, крытой брезентом машины. Их был полон двор. В машине уже находились Белишев, Коняхин, Лепехин и еще десять наших пленных.
Солдат закрыл перегородку в кузове машины, по другую ее сторону разместилось около десятка автоматчиков.
Мы все смотрели друг на друга в недоумении. Было ясно одно — предательство. Но кто?
Через минут сорок во дворе тюрьмы нас вытолкали из машины, рассредоточили по одному на дистанции несколько метров. Люди в штатском подошли к каждому из нас, приказали раздеться догола и тщательно обыскали всю одежду и белье, прощупывая каждый шов. По команде мы снова оделись.
Меня отвели в тесную холодную камеру-одиночку. Сюда едва пробивался свет из маленького зарешеченного оконца под потолком.
“Вот и спета моя песенка!” — подумалось мне. Несомненно, немцы были осведомлены о нашем плане. Мы заранее условились — в случае провала не признаваться ни в чем ни под какими пытками.
Через пару часов меня повели на допрос. Офицер СС зло глядел на меня сквозь очки. Коверкая русские слова и мою фамилию, объявил сразу, что участь моя решена, только чистосердечное признание может “спасайт свой голова”. Далее он пояснил, что мне надо ответить лишь на один вопрос: кто из немецких солдат согласился достать нам канистры с бензином?
Действительно, с несколькими солдатами охраны у нас налаживались отношения. Однако замысел сорвался из-за того, что внезапно была заменена вся охрана. С новым составом установить контакты не удалось.
Я отвечал, как условились на комитете, что “ничего не знаю, подозреваете меня и обвиняете напрасно”. Эсэсовец выходил из себя, кричал, избивал кулаками, тыкал пистолетом в лицо и грозил пристрелить. Я повторял одно и то же: “Ничего не знаю!”, “Первый раз слышу”, “Обвиняете меня напрасно”. Допросы продолжались каждые сутки по нескольку часов, в основном ночью. Счет дням был потерян. Баланда и кусок хлеба с опилками — вся еда. Я чувствовал, как худею и слабею, бока болели и немели от бетонного пола одиночки. Я крепился изо всех сил, старался не падать духом, проделывал кое-какие упражнения, старался больше держаться на ногах.
Однажды из камеры меня привели в просторный коридор, где уже стояли раздетые догола мои товарищи. Были они обросшие, избитые, едва узнаваемые. Кучку одежды перед каждым из нас опять тщательно обыскали люди в штатском. Потом нам приказали одеться и погрузили в крытые автомашины, на которых привезли в город Инстенбург, на вокзал. В товарном вагоне нас доставили в польский город Лодзь, на окраине которого находился концлагерь. Здесь содержалось несколько тысяч военнопленных, в основном из частей ВВС и ПВО».
13) Начальник штаба 3-й гвардейской армии генерал-майор И.П. Крупенников в немецком плену содержался в Летценском лагере военнопленных, затем в Нюрнбергской тюрьме. В начале мая 1945 года был освобожден союзниками. Через Советскую военную миссию по репатриации в Париже был переправлен в Москву.
14) Начальник снабжения 22-го стрелкового корпуса генерал-майор интендантской службы Т.Ю. Ротберг в июле 1942 г. был освобожден из плена под подписку о неучастии в борьбе против германской армии. Проживал в Таллине. После освобождения Эстонии Красной армией осенью 1944 года был арестован органами НКВД. 19 октября 1951 года Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила Тыниса Юрьевича к лишению свободы сроком на 25 лет с конфискацией имущества, а 24 июля 1953 года он умер в Тайшетском лагере. Как свидетельствует Н. Смирнов, «31 октября 1957 года Военная коллегия Верховного Суда СССР рассмотрела другое заключение Главной военной прокуратуры, в котором утверждалось, что следствие по делу Ротберга проведено с грубым нарушением процессуального закона и длилось оно почти семь лет. В течение длительного периода Ротберг не признавал себя виновным, затем вынужден был давать показания, в которых признавался в измене Родине. Отмечалось далее в заключении и то, что Ротберг пленен, будучи раненным, никаких военных секретов немцам фактически не выдавал, после освобождения Таллина советскими войсками сам явился в органы контрразведки “Смерш”…
Военная коллегия, согласившись с выводами этого заключения, приговор в отношении Ротберга отменила по вновь открывшимся обстоятельствам и дело прекратила за отсутствием в его действиях состава преступления».
15) Командир 29-й моторизованной дивизии генерал-майор И.П. Бикжанов в немецком плену сначала находился в лагере Замостье. «Затем содержался в лагерях военнопленных в городах Хаммельбург (с апреля 1942 г.), Нюрнберг (с апреля 1943 г.), в крепостной тюрьме Вайсенбург (с сентября 1943 г.). 29 апреля 1945 г. освобожден войсками 3-й американской армии. Находился в распоряжении военной миссии в Париже…» («Комдивы»).
16) Командующий 6-й армией генерал-лейтенант И.Н. Музыченко «содержался в тюрьме г. Ровно, затем в лагерях для военнопленных в гг. Владимир-Волынский, Хаммельбург, Гогельштейн, Мосбург. Освобожден из плена американскими войсками и 29.4.1945 г. направлен в Советскую военную миссию по делам репатриации в г. Париж» («Комкоры»).
17) Командир 49-го стрелкового корпуса генерал-майор И.А. Корнилов «находился в лагерях для военнопленных в городах Умань, Брест, Седльце, Замосць, Нюрнберг, в крепости Вейсенбург. 29 апреля 1945 г. освобожден из плена союзными войсками и направлен в г. Париж в распоряжение Советской военной миссии по делам репатриации» («Комкоры»).
18) Командир 8-го стрелкового корпуса генерал-майор М.Г. Снегов. Сначала он содержался в городах Умань, Винница, Замостье. В апреле 1942 года переведен в лагерь в Хаммельбурге, в начале 1943 года отправлен в крепость Летцен, затем — в Гогенштейнский концлагерь, с ноября того же года содержался в крепости Вюрцбург под Вайсенбургом. Дважды имел беседы с бывшим генерал-лейтенантом А.А. Власовым, однако остался верен присяге и отклонил все его предложения о вступлении в Русскую освободительную армию. 29 апреля 1945 года был освобожден американскими войсками («Комкоры»).
19) Командир 72-й горнострелковой дивизии генерал-майор П.И. Абрамидзе в немецком плену содержался в лагерях Замостье и Хаммельбург. За антинемецкую агитацию был переведен в Нюрнберг, а затем в Вайсенбург. 4 мая 1945 года был освобожден американскими войсками и через Советскую военную миссию по репатриации в Париже был отправлен в Москву.
20) Командующий 5-й армией генерал-майор М.И. Потапов «содержался в лагерях гг. Хаммельбург, Гогелыптейн, Вайсенбург, Моозбур. Освобожден из плена союзными войсками и 29 апреля 1945 года направлен в Париж в распоряжение Советской военной миссии по делам репатриации советских граждан» («Командармы»).
21) Начальник штаба 37-й армии генерал-майор К.Л. Добросердов в плену содержался в лагере военнопленных во Владимире-Волынском, а затем в концлагере Хахенштейн. В 1944 году переведен в крепость Вайсенбург. 27 апреля 1945 года освобожден американскими войсками и через Советскую военную миссию по репатрации в Париже направлен в Москву.
22) Командир 141-й стрелковой дивизии генерал-майор Я.И. Тонконогов в плену содержался в лагере военнопленных Замостье, а затем был перевезен в Германию. В начале мая 1945 года был освобожден из концлагеря Дахау союзниками и вернулся на родину.
23) Командир 219-й стрелковой дивизии генерал-майор И.М. Скугарев содержался в лагерях для военнопленных во Владимир-Волынском, Хаммельбурге, Нюрнберге, Заксенхаузене. В конце апреля 1945 года освобожден из плена и направлен в Москву.
24) Командир 146-й стрелковой дивизии генерал-майор И.М. Герасимов из лагеря военнопленных в середине 1943 года, был переведен в тюрьму Нюрнберга, а затем Вайсенбурга. 4 мая 1945 года освобожден союзниками и 19 мая отправлен в Париж в Советскую военную миссию по репатриации, откуда был доставлен в Москву.
25) Командующий 19-й армией генерал-лейтенант М.Ф. Лукин «с октября 1941 г. находился на излечении в немецких госпиталях в с. Семлево (Вяземский район Смоленской обл.), гг. Смоленск, Люккенвальде, в пригороде Берлина — Бисдорф. С 1943 г. М.Ф. Лукин находился в лагерях в районе гг. Вустрау, Бриц, Лихтенфельд, Вюдебкрг, Мосбург. В тяжелейших условиях немецко-фашистских концлагерей М.Ф. Лукин вел себя мужественно и достойно. В апреле 1945 г. был освобожден из плена американскими войсками и до 25 мая находился в г. Париж» («Командармы»).
26) Начальник артиллерии 20-й армии генерал-майор артиллерии И.П.Прохоров в плену содержался в ряде лагерей для советских военнопленных в Германии. 29 апреля 1945 года был освобожден союзниками и через Советскую военную миссию по репатриации в Париже вернулся на родину.
27) Начальник артиллерии 24-й армии генерал-майор С.А. Мошенин, оказавшись в окружении немецких войск, переоделся в гражданскую одежду, уничтожил личные документы и, не будучи разоблаченным в качестве генерала, находился на территории противника вплоть до ее освобождения советскими войсками. И хотя он не содержался в лагерях для советских военнопленных, все же на оккупированной немцами территории ему пришлось познать и неволю. Генерал Мошенин неоднократно задерживался и 8 месяцев работал на ремонте и перешивке железнодорожных путей в прифронтовой полосе. В конце июня 1942 года Степан Арсентьевич оттуда бежал и устроился на работу в сельскохозяйственную общину. Мошенина арестовали «за измену Родине» 28 августа 1943 года. Следствие по его делу длилось около 10 лет, и только 28 марта 1952 года Военная коллегия Верховного Суда СССР, рассмотрев дело, признала Мошенина виновным в измене Родине и на основании ст. 58–1 «б» УК РСФСР приговорила его к лишению свободы сроком на 25 лет с конфискацией всего имущества. А 27 июля 1953 года приговор в отношении генерала Мошенина был отменен и дело прекращено. Как пишет Н. Смирнов, «после реабилитации он некоторое время находился в распоряжении Главного управления кадров Министерства обороны СССР и 26 октября 1953 года был уволен из кадров Советской Армии по болезни. Степан Арсентьевич умер 6 декабря 1957 года».
28) Командующий 32-й армией генерал-майор СВ. Вишневский в плену «находился в военной тюрьме г. Летцен, в Хаммельбургском офицерском лагере, в Нюрнбергской тюрьме, в Флессенбургском концлагере и в Дахау в зоне американских войск в г. Мангейм, затем после освобождения — в Советской военной миссии в Париже» («Командармы»).
29) Командующий 48-й армией генерал-майор А.Г. Самохин в плену содержался в Хаммельбургском лагере. В мае 1945 года был освобожден из немецкого плена и отправлен в Москву.
30) Командир 6-го кавалерийского корпуса генерал-майор А.А. Носков содержался в лагерях военнопленных в Лозовой, Павловграде и в Хаммельбурге. В 1944 году был переведен в Нюрнберг, а затем в крепость «Вюрсбург» в Южной Баварии. 4 мая 1945 года освобожден из плена союзниками и через Советскую военную миссию по репатриации в Париже отправлен в Москву.
31) Командир 5-й гвардейской танковой бригады генерал-майор танковых войск Н.Ф. Носков содержался в ряде лагерей военнопленных и был освобожден из плена 29 апреля 1945 года союзниками. Через советскую военную миссию по репатриации в Париже был отправлен в Москву.
32) Командир 327-й стрелковой дивизии генерал-майор И.М. Антюфеев содержался в лагерях в Выру (Эстония), Каунасе, Фаленбостале, Вайсенбурге и Моссбурге. 29 апреля 1945 года освобожден союзниками и вернулся на родину.
33) Командир 246-й стрелковой дивизии генерал-майор И.И. Мельников в плену лечился в госпиталях Ржева и Смоленска, а затем содержался в лагерях для военнопленных в Летцене, Хаммельбурге, Нюрнберге, Вайсенбурге и Моссбурге. Освобожден союзниками 29 апреля 1945 года. Через Советскую военную миссию по репатриации в Париже был отправлен в Москву.
34) Командир 8-го кавалерийского корпуса генерал-майор М.Д. Борисов в плену содержался в тюрьме Шпандау. За участие в подпольной работе и подготовку восстания среди французских заключенных был переведен в крепость Вайсенбург. 4 мая 1945 года освобожден союзниками и переправлен в Москву.
35) Командир 25-го танкового корпуса генерал-майор танковых войск П.П. Павлов «содержался в лагере военнопленных в г. Хаммельбург и Флессенбургском концлагере. В конце апреля 1945 г. освобожден американскими войсками, после чего был направлен на сборно-пересыльный пункт репатриированных 1-го Украинского фронта в г. Дрезден» («Комкоры»).
36) Командир 62-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор Г.М. Зайцев первоначально находился в госпиталях в Запорожье и Владимир-Волынском. С августа 1943 года содержался в крепости Вайсенбург. В мае 1945 года освобожден американскими войсками, после чего был переправлен в Москву.
37) Начальник артиллерии 11-й гвардейской армии генерал-лейтенант артиллерии Л.А. Мазанов в начале 1945-го был переведен в лагерь Фелйнгбостель, из которого был освобожден 17 апреля 1945 года союзниками. Через Советскую военную миссию по репатриации в Париже был отправлен в Москву.
38) Командир 51-го стрелкового корпуса генерал-майор И.М. Любовцев в плену лечился в Вене, а затем был переведен в крепость Вайсенбург. В начале мая 1945-го освобожден союзниками, после чего через Советскую военную миссию по репатриации в Париже отправлен в Москву.
39) Командир 128-й стрелковой дивизии генерал-майор А.С. Зотов сначала содержался в лагере в г. Сувалки. Несколько месяцев спустя за антинемецкую пропаганду и подготовку к побегу этапирован в тюрьму под Берлином, в которой провел 10 месяцев, и 6 из них в одиночной камере. 2 мая 1945 года освобожден советскими войсками из концлагеря Заксенхаузен. Через Советскую военную миссию по репатриации в Париже отправлен в Москву.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.