Глава 20 СТРАТЕГИЯ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ
Глава 20
СТРАТЕГИЯ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ
Мы уже видели, что усилия стратегии в мирное время должны быть направлены на то, чтобы спланировать, построить и подготовить машину национальной обороны. Когда два государства начинают воевать, они заставляют свои машины национальной обороны действовать друг против друга: на практике друг против друга воюют две военно-морские и две армейские машины.
Самое простое представление о том, как воюют два флота или две армии, можно получить, вообразив, что два флота располагаются друг напротив друга в две параллельные колонны и обстреливают друг друга через разделяющее их пространство или что две армии выстраиваются друг напротив друга лицом к лицу и ведут обстрел через разделяющее их пространство. Реальные сражения такого рода имели место, но, как правило, флоты и армии сходятся в сражении в результате попытки той или иной стороны начать его с каким-то тактическим преимуществом для себя.
Желаемым тактическим преимуществом всегда была возможность нанесения удара по численно меньшим силам противника или их части таким образом, чтобы они не смогли получить помощи от других частей. Если вооруженные силы противника были разделены на части, такая попытка обычно принимала форму атаки на эти разделенные части силами, превышающими их по мощи. Если вооруженные силы противника сосредоточены в одном месте, то обычно предпринималась попытка напасть на один из флангов или линию коммуникаций или пробить линию его фронта. В случае, если силы противника сосредоточены в одном месте, но уступают по численности, обученности и другим параметрам, иногда делалась попытка обойти или окружить их. Очевидно, если обход или окружение осуществимы, то можно достичь больших результатов, нежели атакой любого другого вида, потому что враг не способен свободно передвигаться. Также очевидно, что этого добиться труднее.
Здесь можно привлечь внимание читателя к таблицам 1 и 2 (глава 4), которые показывают, почему желательнее нападать на две части вооруженных сил любого противника по отдельности, чем на обе вместе, и почему можно добиться успеха, даже если суммарно эти две части по численности больше, чем нападающие.
Мы можем увидеть это, если посмотрим на таблицу 1 и отметим, что если две вооруженные группы людей численностью 1000 человек каждая находятся поблизости друг от друга и если группа А сумела вовлечь в бой половину группы Б, то есть 500 человек, то это будет означать разгром половины группы Б, и в группе А останется еще 841 человек, чтобы вступить в бой с другой половиной группы Б (500 человек). Ссылка на конец третьего периода в этой таблице показывает также, что если вооруженная группа людей численностью 789 человек вступает в бой с группой вооруженных людей численностью 523 человека, то в первой группе останутся еще 569 человек после того, как в первой никого не останется. Поэтому в вооруженной группе людей численностью 1000 человек, которая вступает в бой поочередно с двумя группами вооруженных людей по 500 человек в каждой, останется более пятисот человек после того, как те две другие группы будут уничтожены; а если она вступит в бой с этими двумя объединившимися группами, то обе стороны будут постепенно терять людей, сохраняя равенство сил, пока в них не останется ни одного бойца.
Интересно отметить, что этот простой факт является ключом к большинству стратегических и тактических операций; что (при условии наличия людей, кораблей, пушек, торпед и боевой техники) ключ к их успешному использованию состоит в том, чтобы просто воспользоваться всеми возможностями и изолировать одну часть вражеских сил от остальных, а затем атаковать ее вооруженной группой, превосходящей ее по силе. Если таких возможностей нет, то следует, разумеется, попытаться создать их, вынудив противника отделить какую-то часть своих вооруженных сил при условиях, в которых вы можете атаковать ее или ослабленную основную группировку его сил своими превосходящими силами. Естественно, следует пытаться не дать противнику проделать тот же маневр.
Это не означает, что усилия боевых действий должны быть сосредоточены исключительно на искусном применении либо стратегии, либо тактики. Иногда исключительные усилия стороны, которая ощущает себя сильнее, направлены на то, чтобы навязать решающее сражение, а усилия стороны, ощущающей себя слабее, – на то, чтобы избежать его. Однако прежде чем превосходство или слабость будут установлены, стратегия каждого командира состоит в том, чтобы создать ситуацию, в которой его вооруженный отряд будет иметь преимущество. Когда такое преимущество достигнуто и признано (или оно существует и признано), стратегия настаивает на том, чтобы навязать сражение по той причине, что каждый поединок ослабляет проигравшую сторону больше, чем победителя.
Это не означает, что всегда разумно вступать в бой с более слабой группой вооруженных людей, временно отделенной от основных сил. Например, вполне понятно, что это было бы неразумно в двух случаях:
1. В случае, когда более слабая группа не намного слабее и является частью вооруженных сил настолько больших, чем общая численность меньшего отряда, что выигрыш в бою между двумя вооруженными отрядами будет недостаточно велик, чтобы компенсировать потери, которые повлечет за собой бой. Например, таблица 1 демонстрирует, что в вооруженном отряде А численностью 1000 человек, вступившем в бой с вооруженным отрядом Б численностью 800 человек, останутся 569 человек, когда в отряде Б не останется ни одного бойца. Это впечатляет. Но если бы вооруженный отряд Б был частью отряда общей численностью 2000 бойцов – иными словами, если бы поблизости находился еще один отряд Б численностью 1200 человек – а у отряда А остались бы 569 бойцов, чтобы противостоять 1200 бойцам, это соотношение было бы менее выгодное, чем то, с которого все начиналось: 1000 к 2000 человек.
2. В случае, когда отряд Б разделился с явной целью соблазнить отряд А атаковать; при этом приняты все меры к тому, чтобы меньший по численности отряд Б просто сдерживал бы отряд А до тех пор, пока остальная часть отряда Б не придет к нему на помощь, а также для того, чтобы это все произошло прежде, чем отделившаяся часть отряда Б понесет серьезные потери.
Следует обратить внимание на таблицу 2 – продолжение таблицы 1. Она представляет то, что случилось бы, если бы отряд из 1000 бойцов сражался по отдельности с двумя группами вооруженных людей численностью одна 800, а вторая 200 человек. В колонке 1 отряд А сначала вступает в бой с группой из 200 человек, сокращается до 970 человек (см. таблицу 1) и затем вступает в бой с группой из 800 человек. В колонке 2 отряд А сначала вступает в бой с группой из 800 человек, уменьшается до 569 человек (см. таблицу 1), а затем вступает в бой с группой из 200 человек. Таблица показывает, что нет практически никакой разницы в том, сражается ли отряд А сначала с более сильной или более слабой группой.
Колонка 3 демонстрирует, что в вооруженном отряде из 841 бойца (часть, оставшаяся от отряда численностью 1000 человек после того, как он уничтожил отряд из 500 человек) останется 653 бойца после того, как он уничтожит второй отряд из 500 человек.
С учетом колонок 1 и 2 все указывает на то, что легче победить два отдельных, равных по силе отряда, чем два отдельных, неравных по силе отряда с одинаковой суммарной численностью; что худший способ деления вооруженных сил – это деление их на равные части. Этот факт математически продемонстрирован г-ном Ф.У. Ланчестером в недавней книге под названием «Летательные аппараты в военных действиях».
Рис. 1
Рис. 2
Вовлечение в бой отдельных частей вооруженных сил обычно называют «сосредоточением», но слово «изоляция» кажется более подходящим по той причине, что преимущество вытекает из того, что та часть вооруженных сил, которая подверглась нападению, изолирована от других частей и не получает их поддержки. Этот случай представлен на рисунке 1, на котором отряды А и А1 обстреливают отряд Б, не получающий поддержки от Б1. Случай, когда отряд Б имеет поддержку от Б1, изображен на рисунке 2. То, что нет никакой выгоды в простом «сосредоточении» на отряде Б, показано в таблице 3, так как в то время как отряд Б быстро теряет людей от сосредоточенного огня отрядов А и А1, а сами эти отряды гораздо медленнее уменьшаются в численности от огня отряда Б, отряд Б1 вообще не сокращается и продолжает обстреливать отряды А и А1 и тем самым сокращать их численность.
Т а б л и ц а 3
Читая отчеты о стратегических и тактических операциях, мы видим три постоянно повторяющихся слова: сила, быстрота и направление. Слово «сила», использованное здесь, – это не сила в инженерном или математическом смысле; оно означает материальное множество – число солдат, количество и размеры кораблей и пушек. Сила сравнима с весом дубинки. Тогда как быстрота означает, конечно, скорость передвижения. Поэтому эти три слова, которые мы с таким постоянством видим в военных хрониках, означают те же самые вещи, что и факторы любого наносимого удара, – масса, скорость и направление.
Цель любого удара – преодоление сопротивления. В механике он измеряется массой, которая наносит удар, и квадратом скорости, с которой это происходит. Математическая формула: Е = 1/2 М ? V2. В этой формуле М – это масса оружия, которое наносит удар, и она пропорционально весу. Говоря математическим языком, М = W : 2g, где W – вес, а g – ускорение свободного падения. Всякий раз, когда удар преодолевает сопротивление тела, это происходит благодаря энергии, заложенной в нем, которая тратится на совершение работы по преодолению сопротивления тела. Если дубинка проламывает череп человека, или стрела пронзает его тело, или снаряд пробивает броню линкора, то энергия тратится на преодоление сопротивления черепа, тела или брони на данном расстоянии. Функция черепа, человеческой плоти или брони – защищать жизненно важные части от таких ударов, и эта функция хорошо выполняется пропорционально их прочности; а эта прочность состоит, главным образом, в таком расположении молекул, что части, соприкасающиеся с той частью, которая получает удар, могут прийти к ней на помощь. Если прочность невелика, то невелико и оказываемое сопротивление. Но если она большая, как у брони линкора, то части, прилегающие к той части, которая получает удар, быстро приходят к ней на помощь и отражают попытку снаряда разбить часть, отделенную от прилегающих частей, и заставить ее отступить.
Здесь мы видим один этап так называемого «состязания между пушками и броней», которое началось с изготовления заостренного оружия и средства защиты от него – щитов. Причина того, что люди начали делать оружие с острием, состоит в том, что они поняли: чем меньше площадь нападения, тем меньше оказываемое сопротивление. Стало понятно, что, если сосредоточить удар на небольшой площади, общее сопротивление прорыву будет меньше, чем в случае, если бы удар наносился по большей площади. Смысл этого тот же самый, что и в сосредоточении атаки на отделившейся части вражеских сил, прежде чем другие части придут к ней на помощь. И в то же время было ясно, что если придать оружию, скажем копью, большую скорость, то у частей, окружающих место, подвергнувшееся нападению, будет меньше времени, чтобы прийти на помощь, и прорыв будет осуществлен с большей вероятностью. Иными словами, результат от заострения копья и придания ему большой скорости был один и тот же: чтобы осуществить прорыв путем отделения одной части от других, которые могли бы прийти к ней на помощь. Если вы посмотрите на оконное стекло, в которое был брошен камень, и на другое стекло, пробитое пулей, выпущенной из винтовки с большой скоростью, то в первом случае вы увидите трещины – свидетельство отчасти удачной попытки со стороны стекла вблизи части, подвергшейся удару, прийти к ней на помощь. А во втором случае вы увидите ровное отверстие – свидетельство менее успешной попытки оказать сопротивление из-за нехватки времени. И если вы изучите отверстие, пробитое в броне снарядом, вы увидите убедительное доказательство упорства, с которым металл вокруг этого отверстия пытался прийти на помощь части, подвергшейся удару.
Эти рассуждения показывают, что при совершении любого нападения, как и при нанесении любого удара, необходима скорость, чтобы помешать соседним частям прийти на помощь атакованной части. Аналогично, при отражении любой атаки или удара необходима скорость, чтобы быстро привести все соседние части на помощь к части, подвергшейся нападению.
В ходе боевых действий между двумя враждебными вооруженными силами чем более сосредоточены те или иные вооруженные силы, тем больше их общая сила и, следовательно, больше способность наносить и отражать удары. С другой стороны, чем более рассредоточены вооруженные силы, тем меньше их сила и, следовательно, способность наносить и отражать удары из-за трудности достижения взаимопомощи между разными их частями. По этой причине стратеги стараются, чтобы сухопутные и военно-морские силы вступали в сражение, собравшись вместе; то есть когда различные их части находятся на расстоянии, на котором они могут оказать друг другу поддержку. Если бы две армии или два флота можно было сосредоточить в двух точках, их можно было бы привести в столкновение друг с другом, в результате чего армия или флот, обладающие большей энергией, моментально победили бы противника. Разумеется, невозможно в настоящее время сосредоточить их в такой полной мере, но задача стратегии при помощи тактики – приблизиться к этому настолько, насколько позволят реальные ограничения возможностей обеспечения и тактики.
Идеальной сосредоточенности быстрее можно добиться от флотов, чем от армий, потому что большая разрушительная сила может быть заложена в отдельных боевых единицах, и поэтому (с учетом реальных ограничений финансовых расходов) можно использовать меньше таких единиц; и еще по одной причине: эти боевые единицы, сделанные из стали, гораздо более жестко и четко организованы, чем подразделения с менее жесткой структурой, которые входят в состав армии. Эта огромная концентрация дает огромную силу; но сама концентрация, сам факт того, что так много вложено в столь небольшое число высокоспециализированных боевых единиц, приводит к тому, что повреждения становится труднее исправить вовремя, и увеличивает значение победы или поражения.
Если концентрация сил имеет такую большую ценность как в наступлении, так и обороне, можно задать вопрос: почему во время войны флоты и армии нельзя держать сосредоточенными в одном месте? Вот ответ: флоты и армии нельзя держать сосредоточенными в одном месте в мирное время, поскольку, когда начинается война, они уже разделены на части; и такое положение дел должно оставаться до тех пор, пока у их командиров не появится возможность сосредоточить их в одном месте. И даже после этого нужно проводить различные менее важные боевые операции, отправлять разведывательные экспедиции при поддержке боевых подразделений и частей, выявлять местонахождение и передвижения противника, решать тактические и логистические трудности в плане переброски больших сил, особенно по суше, – все это влечет за собой необходимость деления больших вооруженных сил на части в течение очень значительных промежутков времени. Период сразу же после начала войны, вероятно, самый решающий, потому что те вооруженные силы, которые соберутся вместе быстрее, могут получить большие преимущества при нападении на части вражеских вооруженных сил, прежде чем те смогут соединиться вместе. Важными примерами этого были действия британского флота во времена Нельсона, который вел наблюдения за крупными французскими морскими портами – Брестом, Рошфором и Тулоном – и не давал французским кораблям выходить из портов, чтобы составить большой флот, который мог бы потом войти в Ла-Манш, прикрывая силы вторжения. Другой важный пример имел место в начале войны в 1870 г., когда пруссаки, сосредоточив свои силы быстрее французов, сумели помешать Мак-Магону и Базену соединиться, а затем разгромили каждого по отдельности.
На море, после того как флот уже собрался в одном месте, кораблям не так трудно держаться вместе при перемещении с одного места на другое, как частям и соединениям армии, потому что на море нет дорог, как на суше, и поэтому флоты не ограничены определенными маршрутами, как армии. К тому же флот может везти с собой продовольствие, и в основном на самих боевых кораблях; тогда как армейские припасы и снаряжение следуют в отдельных вагонах, занимают много места и нуждаются в охране. Дополнительные трудности, связанные с армиями, состоят в том, что армия воюет в том направлении, в каком смотрят и идут солдаты; к тому же боевые порядки, в которых они воюют, в настоящее время имеют очень большую протяженность по причине большого числа воюющих людей; и колонны, в которых они шагают, настолько длинны, что армия на марше идет не одной длинной колонной, а несколькими. Если эти колонны могут передвигаться по дорогам, расположенным так близко, что колонны находятся друг от друга на расстоянии, дающем возможность оказать при необходимости помощь друг другу, и все же настолько далеко друг от друга, что в случае необходимости колонны можно развернуть (то есть образовать линию фронта), то опасность от такого разделения невелика. Но если, как часто бывает, расположение и направления дорог и характер местности между ними таковы, что колонны оказываются отделенными друг от друга на большие расстояния, тогда существует опасность того, что одна колонна может подвергнуться нападению, когда другие не могут прийти к ней на помощь.
Та же самая разница между поверхностью моря и поверхностью суши касается и путей отступления, что всегда представляет собой один из источников тревог командующего. На море или в воздухе потерпевший поражение флот может отступить почти в любом направлении; но на суше разгромленная армия может отступать, сохраняя порядок, только по определенным дорогам. К тому же линия коммуникаций армии с ее базой, по которой она получает снабжение, может идти в неблагоприятном направлении от центра расположения армии, и в этом случае у армии может не быть возможности отступать вдоль линий коммуникаций в случае поражения. Линия коммуникаций может даже идти приблизительно параллельно линии фронта и, значит, приблизительно перпендикулярно направлению, в котором армия может оказаться вынужденной отступать. Неблагоприятные условия могут возникнуть на море в дневное время, так как победивший вражеский флот может даже встать между побежденным флотом и его базой, как, по-видимому, сделал британский флот в конце Ютландского сражения. Но с наступлением ночи даже побежденный флот, если у него не слишком большие повреждения, может обойти корабли противника и вернуться на свою базу, как это сделали немцы после Ютландского сражения (это было возможно до изобретения радаров. – Ред.).
Один из любопытных и интересных моментов, связанных с войной, – это то, как были в фаворе то оборонительные, то наступательные действия благодаря последовательным усовершенствованиям технических средств и методов. Казалось, шло соревнование между наступательными и оборонительными действиями в войне, аналогичное соревнованию между пушками и броней. Как правило, усовершенствования для обороны следовали за усовершенствованиями для наступления, как изобретение щита шло за изобретением дубинки и копья, а изобретение брони для кораблей – за производством пушек, которые могли своими снарядами пробивать незащищенную броню корабли. То, что так должно было быть, неудивительно и является всего лишь одним из тысяч примеров склонности людей не принимать мер предосторожности до тех пор, пока суровый жизненный опыт не научит их это делать.
Мы едва ли можем представить себе войну или даже драку между двумя людьми, в ходе которых большую часть времени одна сторона не предпринимает наступлений, а другая – не занимает оборону, хотя обе они чередуют свои действия. Когда в оружии происходило какое-либо усовершенствование, оно, естественно, способствовало наступательным действиям. Аналогично, когда происходило какое-либо усовершенствование в таких приспособлениях, как щит, броня или подводные мины, то оно в первую очередь предназначалось для обороны. Тем не менее каждое усовершенствование оружия, скажем мушкета, давало огромное преимущество в обороне, потому что оно давало возможность обороняющимся применять более мощный обстрел нападающих; а каждое усовершенствование средств и методов ведения обороны использовалось нападавшими. Например, дикари используют щиты при нападениях, а линкоры даже в самой рискованной атаке носят на своих бортах толстую броню.
Дискуссия о том, каковы самые действенные мероприятия на войне, оборонительные или наступательные, длится больше пяти тысяч лет. Разумеется, многое можно сказать в пользу и тех и других. Вот самые важные соображения: обороняющиеся могут выбирать себе позицию, защитить себя бастионами, подводными минами и (находясь в состоянии относительного покоя и защищенности) использовать свое оружие с большей точностью, чем наступающие силы, которые большую часть времени должны двигаться вперед и быть уязвимыми; тогда как у наступающих есть то преимущество, что они могут сами выбирать время, способ и место нападения и поэтому составить план заранее и подготовиться к его осуществлению. В добавление к этому сам факт движения с целью нападения дает бойцам огромный моральный стимул и укрепляет силу духа. Один из любопытных фактов последней войны: хотя обе противоборствовавших стороны, особенно немцы, постоянно пытались наступать, война в каком-то смысле носила более оборонительный характер с обеих сторон, чем любая война в недалеком прошлом, потому что большая часть вооруженных сил обеих сторон в течение большей части войны оказалась в окопах. В связи с этим интересно вот что: в своей книге «О современной войне» Бернхарди заявил, что в войне в Центральной Европе такие условия «едва ли вероятны».
Другим необычным этапом в развитии войны является то, что, пока производятся новые виды оружия, почти ни от какого оружия, которое когда-либо применялось до этого, не отказываются совершенно. Например, в мировой войне солдаты воевали друг с другом, используя не только специальные технические средства, которые смогли разработать умы всего мира, но и кулаки, ноги, приклады и штыки; в то время как многие из специализированных средств были просто возрождением в усовершенствованной форме старых изобретений. Например, высокоспециализированная субмарина стала развитием подводных судов, приводимых в движение силой рук, в ходе нашей Гражданской войны; мортиры, которые обстреливали бельгийские укрепления, были усовершенствованием древней баллисты; отравляющий газ – усовершенствованным вариантом древнекитайского «вонючего горшка».
В то время как флоты и армии действуют с одной и той же целью уничтожения вражеской военной машины, а стратегические принципы их действий одинаковы, их методы тактических действий и материально-технической подготовки и снабжения, разумеется, совершенно различны. Главное различие тактического управления состоит в том, что армии ведут огонь своих пушек в том направлении, в котором они наступают, тогда как флоты стреляют из своих орудий в направлении, приблизительно перпендикулярном своему движению. Первым важным следствием этого различия является то, что противоборствующие армии не могут обе наступать далеко после того, как начали обстреливать друг друга, тогда как флоты продолжают наступление. Фактически, флоты продолжают наступать с максимально удобной и безопасной скоростью. Если один флот занимает позицию впереди другого, он обеспечивает себя преимуществом в использовании торпед, потому что флот, находящийся сзади, столкнется с торпедами, в то время как впереди идущий флот убежит от них.
Другая важная разница между командованием армии и флотом в реальных боевых действиях состоит в том, что армия, будучи растянутой на длинном фронте и уязвимой к атакам в любом месте, которое может выбрать противник, обычно должна иметь позади линии фронта большие резервы сил, которые можно послать в любую угрожаемую точку. В некоторых боевых действиях резерв является главной ударной силой и в этом смысле самой важной частью всех вооруженных сил, как это бывает при ведении наступления, когда слабые места вооруженных сил противника выискиваются заранее, а резервы держатся наготове, чтобы обрушиться на выбранную точку, когда она будет найдена. Однако на море тот факт, что флот должен постоянно двигаться, и весьма быстро, вместе с тем фактом, что никакие условия местности, вроде гор или рек, не мешают колонне кораблей разомкнуть строй, создает трудности и делает нежелательным размещение какого бы то ни было резерва на стороне, находящейся напротив врага. По этой причине и по причине того, что флот – гораздо более высокоорганизованная машина, чем армия, морское сражение обычно имеет гораздо более решающее значение, чем сражение на суше, и поэтому является более важным фактором при определении окончательного поражения или победы государства. Так было всегда, а в настоящее время это еще более актуально, так как корабли становятся все мощнее, сложнее, и их становится все труднее восстанавливать после нанесенного им ущерба. Это аналогично ситуации в зверином царстве, в котором чем выше организация животного, тем легче его убить или серьезно ранить.
Когда Цезарь воевал в Галлии, Наполеон – в Египте и даже когда Дьюи воевал на Филиппинах, реальные боевые действия были почти полностью под контролем командующего, находящегося непосредственно на месте. Но появление беспроволочного телеграфа придало такую скорость и достоверность связи даже между движущимися средствами передвижения на море, суше и в воздухе, что Генеральный штаб на родине может поддерживать практически постоянный контакт с флотами и армиями. А так как благодаря этому средству они могут быть проинформированы о многих важных передвижениях почти одновременно с самим главнокомандующим и могут иметь больше источников информации, чем он, по некоторым вопросам, Генеральный штаб на родине может осуществлять более плотный контроль, чем раньше.
Разумеется, это имеет свои преимущества, но и чрезвычайно опасное неудобство: высшая власть на родине постоянно испытывает искушение чрезмерно вмешиваться в действия командующего на месте, что влечет за собой опасность отдать ему приказ, основанный на информации, которая, по его сведениям, может быть ошибочной или устаревшей, и поставить его перед дилеммой не подчиниться приказу или сыграть на руку противнику. Такая опасность существует не только между руководством вдали и вооруженными силами, находящимися на поле боя, в море или воздухе, но и между отдельными частями одной и той же военной группировки.
Так как сложность и размеры сражающихся военных группировок увеличились, вместе с чем повысилась и трудность в достижении единства действий и целей, а повысившаяся простота связи не может полностью преодолеть эти трудности, стали применять метод, называемый идеологической обработкой, посредством которого осуществляется попытка внушить всем бойцам сражающейся группировки такое понимание цели и верности делу, что они будут делать то, что должны, в чрезвычайной ситуации и без специального приказа. Хорошие примеры идеологической обработки можно найти в воспоминаниях адмирала Джеллико о Ютландском сражении. В этом сражении он не имел возможности руководить всеми частями своего флота или даже точно знать, что происходит. Тем не менее крейсерские эскадры и флотилии эсминцев и подводных лодок и даже отдельные суда проявили инициативу во многих чрезвычайных ситуациях и сделали то, что, как они поняли благодаря идеологической обработке, адмирал Джеллико хотел бы, чтобы они сделали.
Формальное принятие идеи идеологической обработки – на самом деле само ее предложение – довольно ново. Тем не менее мы видим впечатляющие примеры того, как она воплощается на практике под влиянием Нельсона в сражениях при Трафальгаре и у Нила в заливе Абу-Кир. Нельсон называл себя и своих офицеров «отрядом братьев». Так оно и было; по этой причине и по причине того, что Нельсон постоянно поддерживал с ними тесную связь, растущий интерес, который, естественно, появился к великим событиям, в которых они участвовали, и точная информация о планах и целях Нельсона показывают, что «отряд братьев» действительно подвергался идеологической обработке, хотя никто из его членов никогда не слышал о ней.
Тщательно подготовленные флот или армия начинают войну по определенным генеральным планам, разработанным заранее Генеральным штабом. Но генеральный план – не нечто неизменное, сделанное из стали, как железнодорожный путь, а нечто гибкое, способное адаптироваться к чрезвычайным ситуациям по мере их возникновения. Обычно он существует наряду с множеством альтернативных планов, разработанных заблаговременно для решения различных нештатных ситуаций, которые можно было предвидеть. Тем не менее число неожиданностей, которые могут случиться в ходе войны, говоря человеческим языком, бесконечно, так что новые ситуации возникают постоянно, и с ними нужно справляться средствами, которые должны быть теоретически разработаны и не могут быть автоматически произведены. Иными словами, возникают ситуации, к которым, с точки зрения стратегии, следует подходить как к новым, и поэтому встающие проблемы следует решать как новые. Как их решают?
Методом оценки ситуации, как я уже объяснял. В каждой новой ситуации, серьезной или нет, сначала следует добиться четкого теоретического понимания цели, затем ясного представления о трудностях на пути достижения этой цели и имеющихся средствах для их преодоления. После того как эти три этапа пройдены, делается четвертый шаг – принимается решение.
Позиционная война. Часто бывало, особенно в длительные периоды мирной жизни, что представления о войне облекаются в определенную форму, а к стратегии начинают относиться как к игре в шахматы, в которой численная мощь и расположение сил считаются решающими факторами при достижении результата. В своей книге «Принципы войны» маршал Фош (1851–1929, с апреля 1918 г. главнокомандующий союзными войсками, под его руководством они нанесли решающее поражение германским армиям летом 1918 г. на Западном фронте. – Ред.) цитирует высказывание маршала Морица Саксонского о войне: «Я уверен, что умный генерал может вести ее так долго, пока он жив, и не оказаться вынужденным сражаться». Большую часть одной главы Фош посвящает доказательству ошибочности этого утверждения и ему подобных, равно как и ошибочности военных действий, проводимых в соответствии с ним.
Разумеется, в такой теории, как и в большинстве теорий, есть значительный элемент правды. Действительно, у большого вооруженного отряда есть преимущество по сравнению с небольшим отрядом, у отряда на вершине холма – преимущество перед отрядом, находящимся у его подножия; преимущество есть у вооруженного отряда, находящегося на фланге сил противника, у хорошо вооруженного и оснащенного отряда есть преимущество перед плохо вооруженным и экипированным отрядом и т. д. В конце XVIII века в промежутке между войнами Фридриха II Великого и Наполеоновскими войнами теория позиционной войны приобрела огромную популярность, и это одна из причин первых успехов Наполеона, потому что он, как и Тутмос III, Александр и другие полководцы до него, продемонстрировал, что стратегия отличается от игры в шахматы тем, что фигуры на шахматной доске неодушевленные, а участники войны – живые люди. На шахматной доске один король ничем не отличается от другого, что справедливо и в отношении любой другой фигуры, за исключением положения, когда она стоит в выгодном или невыгодном положении. Наполеон показал, что на «доске войны» человеческие «фигуры» отличаются друг от друга и что наряду с ценностью позиции также важна способность правильно мыслить и энергично действовать.
Верно то, что многие вооруженные силы вынуждали своих противников отступать и иногда сдаваться, просто заняв такую позицию в отношении его, что позиции противника становились непригодными для обороны. Верно также и то, что командир, оказавшись в положении, непригодном для обороны, может в должном порядке отступить без боя, зная, что бой принесет его отряду больше потерь, чем врагу. Еще верно то, что осуществление маневра для занятия хорошей позиции – очень важная особенность стратегических и тактических боевых действий, а умение занять такую позицию быстро после здравых размышлений – отличное качество в командире. Тем не менее занятие такой позиции (если только затем с этой позиции не начнутся боевые действия) – всего лишь угроза, причем пустая, если нет вооруженных сил, способных ее подкрепить. Это немного похоже на вынесение в суде приговора человеку. В обычной жизни мы склонны считать решение суда реальным актом, который заставляет человека делать то, что назначает суд, например заплатить по счету. Но на самом деле решение суда не заставляет его платить по счету или делать что-то еще: в исполнительные функции государства входит помещать человека насильно в тюрьму или применять к нему другое насилие, которое заставляет его платить по счету.
Таким образом, введение в войну человеческого фактора, как это иллюстрируют военные действия Наполеона и других полководцев, помешало стратегии превратиться в подобие шахматной игры. В такой же немалой степени, а возможно, и большей помешало этому постоянное изменение видов оружия, особенно рост их числа и повышение их эффективности, так как некоторые из самых катастрофических поражений были вызваны пассивностью в разработке новых методов противодействия новым видам вооружений.
До недавних лет самым важным изменением в условиях и методах ведения войны в истории человечества стало изобретение огнестрельного оружия. Но в настоящее время мы видим, что еще большие изменения, безусловно, вызовет изобретение аэроплана, ведь огнестрельное оружие было просто усовершенствованием арбалета с целью приведения в движение метательного снаряда с большей скоростью и поэтому на большее расстояние и с большей проникающей способностью. Главным результатом стало увеличение расстояния, на котором могли воевать вооруженные силы. Но аэроплан вводит в войну третье измерение и вынуждает вооруженные силы двигаться не только вперед-назад и направо-налево, но и вверх-вниз. Он производит коренной переворот в разведке, предоставляя средство наблюдения и скорость движения несоизмеримо большие, чем у кавалерии, и являясь средством корректировки огня артиллерии, особенно дальнобойной, гораздо лучше ранее известных средств, и средством для пересылки приказов и информации, которое несоизмеримо превосходит коня или даже автомобиль. Но все эти изменения меркнут по сравнению с тем фактом, что вооруженный аэроплан сам по себе является превосходным наступательным оружием первоклассной мощности, хотя еще немногие это признают.
Не будем забывать, что сама цель отправки вооруженной дивизии или судна в какую-то точку состоит в том, что когда они доберутся до нее, то могут там что-нибудь уничтожить или угрожать уничтожить. Так вот аэропланы могут сделать это гораздо быстрее, чем дивизия или даже корабль. Более того, дивизия или корабль действуют на поверхности суши или воды, и их снаряды могут летать практически лишь в горизонтальном направлении и поражать вертикальные объекты, вроде стен и человеческих тел, для которых используются весьма древние методы защиты. А аэроплан атакует сверху, и средств защиты от него еще не придумано; или, если это самолет-торпедоносец, он атакует снизу, имея своей целью подводную часть кораблей – их самую уязвимую часть. К тому же дешевизна аэропланов по сравнению с их скоростью, способностью носить бомбовую нагрузку и их исключительная мобильность позволяют производить и использовать их в больших количествах с легкостью и быстротой, к которым более старые средства ведения войны не могут даже приблизиться.
Разумеется, было бы неразумно в настоящее время предсказывать, каково будущее авиации в войне и ее влияние на стратегию, но очевидно, что оно будет так велико, что вызовет изменение всех существующих стратегических и тактических методов ведения войны как на суше, так и на море. Особенность состоит в том, что аэроплан или дирижабль можно почти мгновенно превратить из мирного перевозчика промышленных товаров в мощное орудие войны, просто подвесив на него бомбу для сброса на сушу или торпеду для применения на море. Возможно, что такое превращение – результат того, что еще не появились специализированные типы воздушных судов для морского и военного применения, и позже оно исчезнет, когда будут разработаны специальные виды воздушных судов, подобно тому как боевые корабли появились на основе обычных кораблей, на которых были установлены пушки. Вполне вероятно, что будут разработаны специальные виды аэропланов. (Автор явно не отследил прогресс военной авиации, прежде всего в Европе, где в ходе войны появились все основные виды боевых самолетов. – Ред.) Фактически особый тип был разработан во время войны: на некоторых аэропланах была установлена легкая броня для защиты определенных частей. Однако будущее применение летательных аппаратов в войне не обязательно зависит от их специализации, так как аэропланы, существующие сейчас, и другие, которые еще строятся, имеют такие мощь, скорость и радиус действий, которые привлекают к себе внимание озабоченного стратега.
В настоящее время кажется вероятным, что тактика воздушных судов будет больше похожа на тактику армий, нежели флотов, по той причине, что самый большой габаритный размер аэроплана перпендикулярен направлению его движения, как в армии, тогда как самый большой габаритный размер корабля совпадает с направлением его движения.
Есть люди, которые предсказывают, что война в воздухе со временем станет более важной, чем на суше или море или на них вместе взятых, по той основной причине, что аэропланы могут летать с огромной скоростью, им не мешают отмели, или реки, или неблагоприятный рельеф местности, а также ввиду колоссальной уязвимости городов, портов, войск и кораблей для атак бомбардировщиков и самолетов-торпедоносцев. Это интересное пророчество, но исполнится оно или нет – вероятно, лучше оставить решать предсказателям. Однако нет нужды в пророке, чтобы с уверенностью предсказать, что, поскольку аэропланы и другие воздушные суда являются просто видами оружия, их применение в войне будет подчинено тому же самому ведомству, которое руководит и всегда руководило применением оружия, – стратегии.
Скорость мысли. Когда речь заходит о скорости, начинаешь, естественно, думать о скорости движения материальных тел, то есть кораблей или войск. Но есть другой вид скорости – скорость мысли. Победы Цезаря, Фридриха II и Наполеона являются примерами ценности скорости. Эта скорость подтверждается главным образом быстротой, с которой их войска появлялись в определенных местах. Причина, которой обычно объясняется быстрота их прибытия, – это скорость, с которой они совершали пеший переход; но не нужно забывать о том сверхважном факте, что скорости их пешего перехода предшествовала быстрота, с которой они его начали, а это происходило исключительно благодаря скорости мысли их великих полководцев.
Стратегия и воображение. При согласованных действиях стратегии и тактики техникой снабжения и передвижения войск (хоть они и соединяются друг с другом, не оставляя точной разграничительной линии) становится очевидно, что, если мы мысленно представим себе функции всех трех, мы увидим, что стратегия отличается от двух других в основном тем, что использует и требует воображения. Стратегия смотрит вперед в неясное далеко и рисует себе картину того, какая ситуация может сложиться. Чтобы делать это, разумеется, необходимы достаточные знания деталей, характера и возможностей факторов снабжения, передвижения, размещения войск и тактических факторов с целью получить истинную картину сложившейся ситуации и дать правильную оценку того, что должно быть сделано службами обеспечения и тактикой, чтобы повернуть ее в лучшую сторону. Если офицер-снабженец или офицер-тактик должным образом руководствуется стратегией, то ему не нужна особая дальновидность, а значит, и много воображения. Офицеру-снабженцу нужны в основном здравый смысл, рассудительность, точное знание и огромная энергия; а тактику – все это вместе взятое и еще огромная быстрота принятия решения, крепкие нервы и большое мужество. Стратегу же требуется все это, но, возможно, не в такой большой степени; а вот что ему требуется больше всего – это дальновидность и ясное и точное воображение. У французов есть пословица «Без воображения не бывает великих полководцев».
Слова «великий полководец», вероятно, подразумевают великого стратега, потому что неясно, нужно ли богатое воображение великому тактику; тогда как немыслимо, чтобы человек был великим стратегом, не имея богатого воображения. Безусловно, Александр, Цезарь, Фридрих II Великий и Наполеон обладали таким богатым и замечательным воображением, какое только можно сыскать в истории даже среди поэтов, к числу которых принадлежали Фридрих II Великий и Наполеон, и даже среди изобретателей, из которых одним из главных был Юлий Цезарь.
Sine qua non (без чего нет – лат.) стратега – это воображение. Он должен предвидеть обстоятельства, при которых будет происходить следующая большая война, и подготовить планы и технику высочайшей степени готовности и новизны, чтобы успешно противостоять таковым противника. Полезно изучать военные кампании великих полководцев прошлого, но не только их.
Война, которую должен выиграть стратег, – это не прошлая, а будущая война.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.